Готовимся к сочинению. Готовимся к сочинению ПУШКИН. Готовимся к сочинению Темы 1820
 Скачать 17.6 Kb.
|
|
Готовимся к сочинению Темы 18-20 Наталья БЕЛЯЕВА, г. Тверь  № 18 Стихотворение А.С. Пушкина «Отцы-пустынники и жёны непорочны...» (Восприятие, истолкование, оценка) Стихотворение «Отцы-пустынники и жёны непорочны...» входит в так называемый каменноостровский цикл, куда включены также стихотворения «Из Пиндемонти», «Мирская власть» и «Подражание италианскому». Оно написано на каменноостровской даче, которую снимал поэт под Петербургом, в день церковной памяти жены-мироносицы святой Марии Магдалины 22 июля 1836 года. Стихотворение нельзя считать только поэтическим переложением великопостной молитвы преподобного Ефрема Сирина, которое сделал также современник Пушкина Иван Великопольский, так как в композиции текста выделяются две смысловые части. Это вступление, содержащее авторское лирическое рассуждение о роли молитв в жизни человека и достоинствах молитвы, читаемой “во дни печальные великого поста”, и интерпретация текста молитвы, поэтически переосмысленной Пушкиным. В первом четверостишии поэт рассуждает о создании “божественных молитв” и их “авторах”. К “отцам-пустынникам” в православии относят Иоанна Златоуста, Иоанна Богослова, Василия Великого и Ефрема Сирина, получившего своё прозвание за сирийское происхождение, к “жёнам непорочным” — деву Марию, мать Иисуса Христа, и Марию Магдалину, искупившую свои грехи истинной верой и покаянием. Молитвы создавались ими для того, “чтобы сердцем возлетать во области заочны, чтобы укреплять его средь дольних бурь и битв”. “Области заочны” — это области человеческого духа, не видимые очами. Молитвы же необходимы, чтобы укреплять сердце человека в его битвах с мирскими невзгодами, страстями и искушениями. Вторая строфа стихотворения начинается союзом “но”. Его смысл в противопоставлении множества “торжественных молитв”, которые не укрепляют сердце лирического “я”, и молитвы Ефрема Сирина. Автор верит в силу этой молитвы, которая “падшего крепит неведомою силой” и не даёт ему окончательно упасть духом и свернуть с истинного пути. В чём же её чудодейственная сила? Канонический текст великопостной молитвы “Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу твоему! Ей Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь” отличается от пушкинского переложения, в котором акцентированы наиболее важные для поэта понятия. Лирический субъект просит Бога избавить его от духа “праздности унылой”, соединяя эти грехи в новом образе, утверждая, что праздность порождает уныние. Он просит уберечь его и от любоначалия, то есть жажды власти, которое, в отличие от канонического текста, называет “змеёй сокрытой”, подразумевая, что всякая власть внешне обманчива, а на самом деле искушает и калечит душу. Главным пороком поэт провозглашает празднословие, придавая тем самым особое значение силе слова. В пушкинском обращении к Богу опущено приложение “рабу твоему”, лирический субъект просит Всевышнего дать ему возможность видеть его прегрешения. Просьба помочь “не осуждати брата моего” в стихотворении также трансформирована: “Да брат мой от меня не примет осужденья”. Если лирический субъект не может не осуждать ближнего своего, то пусть хотя бы сам брат не примет этого осуждения. В стихотворении, как и в молитве, осуждаются пороки и провозглашаются человеческие добродетели — “дух смирения, терпения, любви // И целомудрия мне в сердце оживи”. Но Пушкин и здесь изменяет текст молитвы, ставя вершиной добродетели целомудрие, то есть духовную чистоту. В пушкинском стихотворении православный канонический текст молитвы становится только основой для раздумий человека о нравственном самосовершенствовании, о вечных духовных ценностях, о том, какие душевные пороки нужно преодолевать, а какие добродетели воспитывать в себе, чтобы делать своё сердце духовно стойким. |