чернобыль. Григорий Медведев. Чернобыльская тетрадь
 Скачать 0.85 Mb.
|
|
дельно спросил: "А как же эту махину, то бишь троянского коня, двигать? Колеса нужны и мотор..." Идея сразу отпала. Высказал мысль и сам Щербина. Он предложил нагнать в подводящий канал, что рядом с блоком, водометные пожарные катера и оттуда залить водой горящий реактор. Кто-то из физиков объяснил, что ядерный огонь водой не загасишь, активность еще больше попрет. Вода будет испаряться, и пар с топливом накроет все кругом. Идея катеров тоже отпала. Наконец кто-то вспомнил, что огонь, в том числе ядерный, без- вредно гасить песком. Запечатать наглухо. Сверху. Ниоткуда больше к реактору не подступиться. И тут стало ясно, что без авиации не обойтись. Срочно запросили | из Киева вертолетчиков. ; Заместитель командующего ВВС Киевского военного округа генерал-майор Н. Т. Антошкин был уже на пути к Чернобылю. А пока правительственная комиссия решала вопрос об эвакуации. Особенно настаивали на ней гражданская оборона и медики из Минздрава СССР. "Эвакуация необходима немедленно!-горячо доказывал заместитель министра здравоохранения Воробьев.-В воздухе плутоний, цезий, стронций... Состояние пострадавших в медсанчасти говорит об очень высоких радиационных полях. Щитовидки людей, детей в том числе, нашпигованы радиоактивным йодом. Профилактику йодистым калием никто не делает... Поразительно!.." Щербина подвел итог: "Эвакуируем город утром 27 апреля. Всю тысячу сто автобусов подтянуть ночью на шоссе между Чернобылем и Припятью. Вас, генерал Бердов, прошу выставить посты к каждому дому. Никого не выпускать на улицу. Гражданской обороне утром объявить по радио необходимые сведения населению. А также уточненное время эвакуации. Разнести по квартирам таблетки йодистого калия. Привлеките для этой цели комсомольцев". Щербина, Шашарин и Легасов на вертолете гражданской обороны поднялись в ночное радиоактивное небо Припяти и зависли над аварийным блоком. Щербина в бинокль рассматривал раскаленный до ярко-желтого цвета реактор, на фоне которого хорошо бь1ли видны темноватый дым и языки пламени. А в расщелинах справа и слева, в недрах разрушенной активной зоны просвечивала мерцающая звездная голубизна. Казалось, будто кто-то всемогущий накачивал огромные невидимые мехи, раздувая этот гигантский, двадцатиметрового диаметра, ядерный горн. Он с уважением смотрел на это огненное атомное чудище, несомненно обладавшее большей, чем сам зампред Совмина СССР, властью. "Ишь как разгорелся! И сколько же в этот кратер,-букву "е" в слове "кратер" Щербина произносил очень мягко,- надо песку кинуть?" "Полностью собранный и загруженный топливом реактор весит десять тысяч тонн,-объяснял Шашарин.-Если выбросило половину графита и топлива, это около тысячи тонн, образовалась яма глубиной до четырех метров и в диаметре метров двадцать. У песка больший удельный вес, чем у графита. Думаю, три-четыре тысячи тонн песка надо будет бросить". "Вертолетчикам придется поработать. Какая активность на высоте двести пятьдесят метров?"-"Триста рентген в час. Но когда в реактор полетит груз, поднимется ядерная пыль и активность на этой высоте резко возрастет. А бомбить придется с меньшей высоты..." Вертолет сошел с кратера. Щербина был сравнительно спокоен. Спокойствие объяснялось не только выдержкой зампреда, но в значительной степени неполной его осведомленностью в атомной специфике, а также неопределенностью ситуации. Уже через несколько часов, когда будут приняты первые решения, он станет давить на подчиненных, торопить, обвиняя в медлительности и во всех смертных грехах... 5 27 АПРЕЛЯ 1986 ГОДА Глубоко за полночь 27 апреля генерал-майор Антошкин по личной рации вызвал первую пару вертолетов. Но без руководителя с земли они в этой обстановке сесть не могли. Антошкин взобрался на крышу десятиэтажной гостиницы "Припять" со своей рацией и стал руководителем полетов. Развороченный взрывом четвертью блок с короной пламени над реактором был виден как на ладони. Правее, за станцией Янов и путепроводом,-дорога на Чернобыль, а на ней бесконечная, тающая в дальней утренней дымке колонна разноцветных пустых автобусов: красных, зеленых, синих, желтых, застывших в ожидании приказа. Тысяча сто автобусов растянулись по всей дороге от Припяти до Чернобыля на двадцать километров. Гнетущей была картина застывшего на дороге транспорта. В 13 часов 30 минут колонна дрогнет, двинется, переползет через путепровод и распадется на отдельные машины у подъездов белоснежных домов. А потом, покидая Припять, увозя навсегда людей, унесет на своих колесах миллионы распадов радиоактивности, загрязняя дороги поселков и городов... Надо было бы предусмотреть замену скатов на выезде из десятикилометровой зоны, Но об этом никто нс подумал. Активность же асфальта в Киеве долго еще потом будет составлять от десяти до тридцати миллибэр в час, и месяцами придется отмывать дороги. Свидетельствует И. П. Цечельская, аппаратчица припятского бе- тоносмесительного узла: "Мне и другим сказали, что эвакуация на три дня и что ничего брать не надо. Я уехала в одном халатике. Захватила с собой только паспорт и немного денег, которые вскоре кончились. Через три дня назад не пустили Добралась до Львова. Денег нет. Знала бы, взяла бы с собой сберкнижку. Но все оставила Штамп прописки в Припяти ни на кого не действовал. Просила пособие, не дали. Написала пись мо министру энергетики Майорцу. Не знаю, наверное, мой халат, все на мне - очень грязное. Меня не измеряли..." Виза министра на письме Цечельской: "Пусть товарищ Цечельская И. П. обратится в любую организацию Минэнерго СССР. Ей выдадут 250 рублей". Но эта виза датирована 10 июля 1986 года. А 27 апреля... Свидетельствует Г. Н. Петров: "Ровно в 14 часов к каждому подъезду подали автобусы. По радио еще раз предупредили: одеваться легко, брать минимум вещей, через три дня вернемся У меня еще тогда мелькнула невольная мысль; если брать много вещей, то и тысячи автобусов не хватит. Большинство людей послушались и даже не взяли запас дене} А вообще хорошие у нас люди: шутили, подбадривали друг дружку успокаивали детей. Говорили им: поедем к бабушке.. на кинофестиваль... в цирк... Взрослые, дети были бледны печальны и помалкива ли. В воздухе вместе с радиацией повисли деланная бодрость и тревога. Но все было деловито Многие спустились вниз заранее и толпились с детьми снаружи. Их все время просили войти в подъезд. Когда объявили посадку, выходили из подъезда и сразу в автобус. Те, кто мешкал, бегал от автобуса к автобусу, только хватали лишние бэры. И так за день мирной, обычной жизни нахватались снаружи и внутрь предостаточно. Везли до Иванкова (шестьдесят километров от Припяти) и там расселяли по деревням. Не все принимали охотно Один куркуль не пустил мою семью в свой огромный кирпичный дом, но не от опасности радиации (в этом он не понимал, и объяснения на него не действовали) а от жадности. Не для того, говорит, строил, чтобы чужих впускать... Многие, высадившись в Иванкове, пошли дальше, в сторону Киева, пешком Кто на попутных. Один знакомый вертолетчик уже позже рассказывал мне, что видел с воздуха: огромные толпы легко одетых людей, женщин с детьми, стариков, шли по дороге и обочинам в сторону Киева. Видел их уже в районе Ирпени, Броваров. Машины застревали в этих толпах, словно в стадах гонимого скота. В кино часто видишь такое в Средней Азии, и сразу пришло в голову хоть нехорошее, но сравнение. А люди шли, шли, шли..." 7рагичным было расставание уезжающих с комнатными животными: кошками, собаками. Кошки, вытянув трубой хвосты, заглядывали в глаза людям, мяукали, собаки самых разных пород выли, прорывались в автобусы, истошно визжали, огрызались, когда их выволакивали оттуда. Но брать с собой кошек и собак, к которым особенно привыкли дети, нельзя было. Шерсть у них была очень радиоактивная, как и волосы у людей. Но ведь животные круглый день на улице. Сколько в них набралось... Долго еще псы, брошенные хозяевами, бежали каждый за своим автобусом. Но тщетно. Они отстали и возвратились в покинутый город. И стали объединяться в стаи. Когда-то археологи прочли интересную надпись на вавилонских глиняных табличках: "Если в городе псы собираются в стаи, городу пасть и разрушиться". Город Припять остался покинутым, законсервированным радиацией на несколько десятков лет. Город-призрак... Объединенные в стаи псы прежде всего сожрали большую часть радиоактивных кошек, стали дичать и огрызаться людям. Были попытки нападения на людей, брошенный домашний скот... Срочно была сколочена группа охотников с ружьями, и в течение трех дней отстреляли всех одичавших радиоактивных псов, среди которых были дворняжки, доги, овчарки, терьеры, спаниели, бульдоги, пудели, болонки. 29 апреля отстрел был завершен, и улицы покинутой Припяти усеяли трупы разномастных собак... Эвакуации были подвергнуты также жители близлежащих к АЭС деревень и хуторов. В частности. Семиходов, Копачей, Шепели-чей и других. Анатолий Иванович Заяц (главный инженер треста Юж-атомэнергомонтаж) с группой помощников, среди которых были и охотники с ружьями, обходили дворы деревень и разъясняли, что надо покидать свои родные дома. Государство вам за все заплатит сполна. Все будет хорошо. Но люди не понимали, не хотели понимать: "Як же цэ?.. Солнце светит, трава зэлэна, усе растет, цветет, сады, бачишь, яки?.." Многие жители, прослышав, что скот нельзя кормить травой, загнали коров, овец и коз по наклонному настилу на крыши сараев и держали там, чтобы они не шли щипать траву. Думали, что это недолго. Дня два, а потом снова будет можно. Пришлось объяснять снова и снова. Скот расстреляли, людей вывезли в безопасное место.. Утром 27 апреля по вызову генерала Антошкина прибыли первые два вертолета "МИ-6", пилотируемые опытными летчиками Б. Нестеровым и А. Серебряковым. Гром моторов вертолетов, приземлившихся на площади перед горкомом КПСС, разбудил всех членов правительственной комиссии, которые только в четыре утра прилегли на пару часов вздремнуть. Нестеров и Серебряков произвели тщательную разведку с воздуха, начертили схему заходов на реактор для сброса песка. Подходы i- реактору с воздуха были опасны, мешала труба четвертого блока, высота которой составляла сто пятьдесят метров. Нестеров и Серебряков замерили активность над реактором на разных высотах. Ниже ста дести метров не опускались, ибо активность резко возрастала На высоте сто десять метров - 500 рентген в час, но после "бомбометания" наверняка поднимется еще выше. Для сброса песка необходимо зависнуть над реактором на три-четыре минуты. Доза, которую получат за это время пилоты, составит от 20 до 80 рентген, в зависимости от степени радиационного фона. А сколько будет вылетов? Сегодняшний день покажет. Боевая обстановка ядерной войны... Оглушающий грохот мешал работе правительственной комиссии. Приходилось говорить очень громко, орать. Щербина нервничал: "Почему не начали кидать в реактор мешки с песком?" При посадке и взлете вертолетов работающими винтами с поверхности земли сдувало высокорадиоактивную пыль с осколками деления. В воздухе возле горкома партии и в помещениях, расположенных рядом, радиоактивность резко возросла. Люди задыхались. А разрушенный реактор все изрыгал и изрыгал новые миллионы кюри... Генерал Антошкин уступил место на крыше гостиницы "Припять" полковнику Нестерову, чтобы тот управлял полетом, а сам поднялся в небо. Долго не мог сообразить, где же реактор. Незнакомому с конструкцией блока трудно ориентироваться. Понял, что нужно брать на "бомбометание" знатоков из монтажников или эксплуатации... Разведка проведена, подлеты к реактору определены. Нужны мешки, лопаты, песок, люди, которые будут загружать мешки и грузить их в вертолеты. Все это генерал Антошкин изложил Щербине. Все в горкоме партии кашляли, сушило горло, трудно говорить. - У вас в войсках мало людей? - вопрошал Щербина.- Вы мне задаете эти вопросы? - Летчики грузить песок не должны! - парировал генерал.- Им надо вести машины, держать штурвалы, выход на реактор должен быть точным и гарантированным. Руки не должны дрожать. Им ворочать мешками и лопатами нельзя! - Вот, генерал, бери двух заместителей министров-Шашарина и Мешкова, пусть они тебе грузят, мешки достают, лопаты, песок-Песка здесь кругом навалом. Грунт песчаный. Найдите поблизости площадку, свободную от асфальта,-и вперед... Шашарин, привлекайте широко монтажников и строителей. Где Кизима? Свидетельствует Г. А. Шашарин: "Очень хорошо поработал генерал ВВС Антошкин. Энергичный и деловой генерал, не давал никому покоя, тормошил всех. Отыскали метрах в пятистах от горкома, возле кафе "Припять" у речного вокзала, гору отличного песка. Его намывали земснарядами для строительства новых микрорайонов города. Со склада ОРСа привезли пачку мешков, и мы, вначале втроем - я, первый заместитель министра среднего машиностроения А. Г. Мешков и генерал Антошкин,- начали загружать мешки. Быстро упарились. Работали кто в чем был: я и Мешков - в московских костюмах и штиблетах, генерал - в парадном мундире. Все без респираторов и дозиметров. Вскоре я подключил к этому делу управляющего трестом Юж-атомэнергомонтаж Антонщука, его главного инженера А. И. Зайца,' начальника управления ГЭМ Ю. Н. Выпирайло и других. Антонщук подбежал ко мне со списком на льготы, который выглядел в этой обстановке смехотворным, но я его тут же утвердил. Антонщук и те, кому предстояло работать, действовали по старой схеме, не понимая, что грязная зона теперь везде, что льготы надо платить всем жителям города. Я не стал отвлекать людей объяснениями. Нужно было делать дело. Но прибывших людей не хватало. Я попросил главного инженера Южатомэнергомонтажа А. И. Зайца проехать в ближайшие колхозы и попросить помощи..." Свидетельствует Анатолий Иванович Заяц: "Мы с Антонщуком проехали по хуторам колхоза "Дружба". Ходили по дворам. Люди работали'на приусадебных участках. Но мно- гие были в поле. Весна, сев. Стали разъяснять, что земля уже непригодная, что надо заткнуть зев реактору и что нужна помощь. С утра было очень жарко. У людей воскресное, предпраздничное настроение. Нам плохо верили. Продолжали работать. Тогда мы отыскали председателя колхоза и секретаря парторганизации. Пошли в поле вместе. Разъяснили еще и еще раз. В конце концов люди отнеслись с пониманием. Набралось человек сто пятьдесят добровольцев - мужчин и женщин. Они работали потом не покладая рук на загрузке мешков в вертолеты. И все это без респираторов и других средств защиты. 27 апреля обеспечили 110 вертолето-вылетов, 28 апреля-300 вертолето-вылетов..." А Щербина торопил под грохот вертолетов, гонял всех как Сидоровых коз - министров, замминистров, академиков, маршалов, генералов: "Как реактор взрывать, так они умеют, а мешки загружать песком - некому!" Наконец первую партию в шесть мешков с песком погрузили на "МИ-6". С вертолетами на "бомбежку" вылетали поочередно Антон-щук, Дейграф, Токаренко. Они монтировали этот реактор, и летчикам надо было поточнее показать, куда бросать мешки. Первым на "бомбометание" вел вертолет военный летчик первого класса полковник Нестеров. По прямой со скоростью 140 километров в час шли к четвертому блоку. Ориентир - слева две стопяти-десятиметровые трубы АЭС. Зашли над кратером ядерного реактора. Высота сто пятьдесят, нет, высоко. Сто десять метров. На радиометре 500 рентген в час. Зависли над щелью, образованной полуразвернутой шайбой верхней биозащиты и шахтой. Щель метров пять шириной. Надо попасть. Биозащита раскалена до цвета диска солнца. Открыли дверь. Снизу несло жаром. Мощный восходящий поток радиоактивного газа, ионизированного нейтронами и гамма-лучами. Все без респираторов. Вертолет не защищен снизу свинцом. До этого додумались позже, когда сотни тонн груза было уже сброшено. А сейчас... Высовывали голову в открытую дверь и, заглядывая в ядерное жерло, целясь в него глазом, сбрасывали мешок. И так все время. Иного способа не было. Первые двадцать семь экипажей и помогавшие им Антонщук, Дейграф, Токаренко вскоре вышли из строя, и их отправили в Киев на лечение. Активность после сбрасывания мешков на высоте ста десяти метров достигала 1800 рентген в час. Пилотам становилось плохо б воздухе. Ведь при метании мешков с такой высоты оказывалось значительное ударное воздействие на раскаленную активную зону. Резко увеличились, особенно в первый день, выбросы осколков деления и радиоактивного пепла от сгоревшего графита. Люди дышали всем этим. В течение месяца потом вымывали из крови героев соли урана и плутония, многократно заменяя кровь. В последующие дни пилоты сами уже догадались класть под сиденье свинцовые листы и надевали респираторы. Эта мера несколько снизила облучаемость летного состава. В 19.00 27 апреля генерал-майор Антошкин доложил председателю правительственной комиссии Щербине, что в жерло реактора сброшено сто пятьдесят тонн песка. Сказал это не без гордости. Тяжко дались эти сто пятьдесят тонн. "Плохо, генерал,- сказал Щербина.-Сто пятьдесят тонн песка такому реактору как слону дробина. Надо резко нарастить темпы". Генерал от усталости и бессонницы валился с ног, и такая оценка Щербины обескуражила его. Но только на мгновение. Он снова ринулся в бой. С 19 до 21 часа отладил отношения со всеми руководителями, от которых зависело обеспечение вертолетчиков мешками, песком, людьми для осуществления погрузки... Догадался использовать для увеличения производительности парашюты. В купол грузили мешки, получалась сумка, стропы цепляли к вертолету и-к реактору... 28 апреля было сброшено уже триста тонн. 29 апреля - семьсот пятьдесят тонн. 30 апреля - тысяча пятьсот тонн. 1 мая-тысяча девятьсот тонн... В 19 часов 1 мая Щербина сообщил о необходимости сократить сброс вдвое. Появилось опасение, что не выдержат бетонные конструкции, на которые опирался реактор, и все рухнет в бассейн-барба-тер. Это грозило тепловым взрывом и огромным радиоактивным выбросом... Всего с 27 апреля по 2 мая было сброшено в реактор около пяти тысяч тонн сыпучих материалов... Свидетельствует Г. А. Шашарин: "26 апреля я принял решение остановить первый и второй блоки. Примерно в 21.00 начали останавливать и где-то к двум ночи 27 апреля остановили. Я приказал на каждый реактор добавить в пустые каналы равномерно по зоне по двадцать штук дополнительных поглотителей. Если пустых каналов нет, извлечь сборки и вместо них вставить ДП. Таким образом искусственно увеличивался запас отрицательной реактивности. Ночью мы с Сидоренко, Мешковым и Легасовым гадали, что же послужило причиной взрыва. Грешили на радиолитический водород, но потом я подумал, что взрыв был в самом реакторе. Предполагали также, что диверсия. Что в центральном зале на привода СУЗ навесили взрывчатку и... выстрелили их из реактора. Это и привело к мысли о разгоне на мгновенных нейтронах. Тогда же, ночью, доложил ситуацию Долгих. Он спросил: может ли быть еще взрыв? Я сказал, что нет. Мы уже к этому времени промерили вокруг реактора- не более 20 нейтронов на сантиметр. Потом стало 17-18 нейтронов. Реакции как будто нет. Правда, измеряли с расстояния и сквозь бетон. Какова же подлинная плотность нейтронов, неизвестно. С вертолета не мерили... В ту же ночь определил минимум персонала для обслуживания первого, второго и третьего блоков. Составил списки, передал Брюха-нову. 29 апреля, уже на совещании в Чернобыле, предложил остановить все остальные четырнадцать блоков с реактором типа РБМК. Щербина молча слушал, потом, после совещания, когда выходили, сказал: ,,Ты, Геннадий, того, не поднимай шум. Понимаешь, что значит оставить страну без четырнадцати миллионов установленной мощности?.."" 29 апреля правительственная комиссия оставила Припять и переехала в Чернобыль. 6 А в это время в Москве Минэнерго СССР обеспечивало срочную и массированную переброску специальной техники и материалов в Чернобыль через Вышгород. Снимали отовсюду и переправляли в район катастрофы миксеры, бетоноукладчики, краны, бетононасосы, бетонные заводы, трейлеры, автотранспорт, бульдозеры, сухую бетонную смесь и другие строительные материалы... Об аварии я узнал в понедельник утром 28 апреля от начальника главного производственного управления по строительству Минэнерго СССР Евгения Александровича Решетникова, когда пришел к нему доложить о результатах командировки на Крымскую АЭС. 29-го утром замминистра Садовский по нашей справке докладывал о случившемся Долгих и Лигачеву. Потом стало известно о пожаре на крыше маш- зала, о частичном обрушении кровли. И только в последующие дни в Москве в министерстве стало окончательно ясно, что на Чернобыльской АЭС произошла ядерная катастрофа, какой не было равных в атомной энергетике. Организовали непрерывное дежурство, контроль грузопотоков на Чернобыль, удовлетворение первоочередных нужд. Выяснилось, что нет механизмов с манипуляторами для сбора радиоактивных деталей. По всей площадке вокруг блока взрывом разбросало реакторный графит и обломки топлива. Договорились с одной из фирм ФРГ о закупке за миллион золотых рублей трех манипуляторов для сбора топлива и графита на территории АЭС. В ФРГ срочно вылетела группа наших инженеров во главе с главным механиком Союзатомэнергостроя Н. Н. Константиновым для обучения и для приемки изделий. К сожалению, задействовать их так и не удалось. Они работают только на ровненькой площадке, а в Чернобыле были сплошные завалы. Тогда забросили их на кровлю для сбора топлива и графита на крыше деаэ-раторной этажерки, но роботы запутались там в шлангах, оставленных пожарниками. В итоге пришлось собирать топливо и графит руками... 4 мая 1986 года. В субботу 4 мая из Чернобыля прилетели Щербина, Майорец, Марьин, Семенов, Цвирко, Драч и другие. В аэропорту Внуково их встретил спецавтобус и всех увез в 6-ю клинику. Цвирко, с большим давлением и кровоизлиянием в оба глаза, ухитрился удрать в кремлевку. "Откуда?" - спросили там. "Из Чернобыля... Облучился..." "Такое лечить не умеем..." Тогда он пошел в 6-ю клинику. Там всех "обнюхали" датчиком, раздели, обмыли, обрили. Все было очень радиоактивное. Один Щербина не дал себя обрить. После обмывки переоделся в чистое и с радиоактивными волосами ушел домой. (Щербина, Майорец и Марьин отдельно от других обрабатывались в соседней с 6-й клиникой медсанчасти.) Всех, кроме покинувшего клинику Щербины и быстро отмытого Майорца, оставили на обследование и лечение в 6-й клинике, где они находились от недели до месяца. На смену Щербине в Чернобыль улетел новый состав правительственной комиссии во главе с заместителем Председателя Совета Министров СССР Силаевым. Свидетельствует Г. А. Шашарин: "4 мая нашли задвижку, которую надо было открыть, чтобы слить воду из нижней части бассейна-барбатера. Воды там было мало. В верхний бассейн заглянули через дырку резервной проходки. Там воды не было. Я достал два гидрокостюма и передал их военным. Открывать задвижки шли военные. Использовали также передвижные насосные станции и рукавные ходы. Новый председатель правительственной комиссии Силаев уговаривал: кто откроет, в случае смерти - машина, дача, квартира, обеспечение семьи до конца дней. Участвовали: Игнатенко, Сааков, Бронников, Грищенко, капитан Зборов-ский, лейтенант Злобин, младшие сержанты Олейник и Навава..." Свидетельствует Б. Я. Прушинский: "4 мая я вьглетел на вертолете к реактору вместе с академиком Велиховым. Внимательно осмотрев с воздуха разрушенный энергоблок, Велихов озабоченно сказал: "Трудно понять, как укротить ре актор..." Это было сказано после того, как ядерное жерло было уже засыпано пятью тысячами тонн различных материалов..." 5 м а я 1986 года. Эвакуировали Чернобыль. Объявлена тридцатикилометровая зона. Эвакуированы население и скот. Штаб Правительственной комис- сии отступил в Иванков. Выброс. Резко возросла активность воздуха. Маршал Оганов тренировался с помощниками на пятом блоке по взрыву комулятивных зарядов. Помогали офицеры и монтажники. 6 июня придется стрелять в реальных условиях по аварийному блоку. Дыра нужна для протаскивания трубопровода подачи жидкого азота под фундаментную плиту для охлаждения. 6 м а я 1986 года. Пресс-конференция Щербины. В его выступлении занижен радиационный фон |