ялом экзистенциальная психотерапия. [Infosklad.org] Ялом И. - Экзистенциальная психотерапия. Ирвин Ялом Экзистенциальная психотерапия

• Название: Ирвин Ялом Экзистенциальная психотерапия
• Анкор: ялом экзистенциальная психотерапия
• Дата: 19.08.2022
• Размер: 2.56 Mb.
• Имя файла: [Infosklad.org] Ялом И. - Экзистенциальная психотерапия.doc
• Тип: Документы; #648957
• страница: 31 из 49

К КЛИНИЧЕСКОМУ ПОНИМАНИЮ ВОЛИ: РАНК, ФАРБЕР, МЭЙ

Отто Ранк – терапия воли

Обсуждение концепции воли в клинической работе должно включать в себя труды Отто Ранка, ведь именно он ввел концепцию воли в современную психотерапию. Ранк присоединился к Фрейду в 1905 г. как один из его первых учеников и был одним из его близких сотрудников до 1929 г., когда идеологические разногласия создали между этими двумя людьми непреодолимую пропасть. Профессиональный аналитик и гуманист, Ранк обладал обширными и глубокими интересами и знаниями, а его интеллектуальный накал в сочетании с горящими глазами навыкате оказывали мощное воздействие и на учеников, и на пациентов. Положение редактора ведущего психоаналитического журнала, а также основателя и директора могущественного Венского психоаналитического института сделало его весьма влиятельной фигурой на раннем этапе развития психоанализа. Но в Соединенных Штатах судьба, подстрекаемая скверными переводами его основных работ, которые сегодня (почти милосердно) не переиздаются, не слишком хорошо обошлась с Ранком. Правда, он считался влиятельной интеллектуальной силой в Пенсильванской школе социальной работы, но до недавнего времени, пока не выразил свое мнение Эрнест Беккер, у него не было ни единого открытого сторонника. Беккер считает Ранка гением будущего, ожидающим своего выхода на сцену, и действительно, я был изумлен его предвидением, читая его работы, особенно книги «Волевая терапия» и «Истина и реальность».

Ранковская система поведения и терапии была построена вокруг концепции воли; она слишком богата и сложна, чтобы позволить и небольшом очерке что‑нибудь, кроме краткого изложения клинически релевантных вопросов. Его отход от Фрейда произошел в результате несогласия с психическим детерминизмом последнего. Несмотря на убежденность Фрейда в том, что поведение представляет собой результирующий вектор противодействующих влечений и сил, как я отмечал раньше, в Эго контрабандой был пронесен свободно выбирающий гомункулус. Ранк выбрал в качестве отправного пункта этого гомункулуса с исполнительной функцией и приклеил ему ярлык «воля». Он сохранил концепцию инстинктивных влечений, но поместил их под юрисдикцию воли: «Я понимаю под волей позитивную направляющую организацию, которая творчески использует, а так, и сдерживает и контролирует инстинктивные влечения». Ранка больше беспокоил терапевтический результат, чем конструирование модели психики, и он был убежден, что строгий психический детерминизм несовместим с эффективной психотерапией. Терапевтическая процедура, посвященная раскрытию действующих на пациента влияний (исходящих как из бессознательного, так и из реальности на протяжении его личной истории), могла привести в результате, настаивал Ранк, только к тому, что пациент избегал бы ответственности и становился менее способным действовать. «Удивительно, насколько много пациент знает и насколько мало у него остается неосознанного, если не давать пациенту это удобное оправдание для отказа от ответственности». Ранк полагал, что теория Фрейда возводит бессознательное в ранг носителя функции растворения ответственности – той самой функции, которая в предшествующих системах убеждений выполнялась божеством:

«Бессознательное, как показывает изначальный смысл слова, это чисто негативная концепция, определяющее нечто как не сознаваемое в данный момент, и при этом теория Фрейда подняла его до самого мощного фактора в психической жизни. Основанием для этого, разумеется, является не какой‑либо психологический опыт, а нравственная необходимость, состоящая в том, чтобы найти приемлемую замену концепции Бога, освобождающую индивида от ответственности».

Развитие воли. В ходе развития индивида воля, считал Ранк, формируется во взаимосвязи с инстинктивными импульсами. На формирование воли оказывает влияние то, как родители осуществляют воспитание импульсов. Сначала окружение озабочено прежде всего ограничением импульсивности ребенка, имея в виду сделать его подходящим для своего сообщества. Ребенок отвечает на эти родительские ограничения противодействием – первым шагом в развитии воли или, как выразил это Ранк, «отрицательной волей». Постепенно ребенок начинает осуществлять личный контроль над своими импульсами и решениями – например, из любви к родителям обуздывать свои агрессивные импульсы.

Таким образом, поначалу функция воли сложно переплетена с импульсом: она либо контролирует импульс, либо сопротивляется внешним попыткам контролировать импульс. Эмоциональная жизнь ребенка, утверждал Ранк, также развивается в соотношении с инстинктивными импульсами. Эмоции отличаются от импульсов: импульсы мы стремимся разрядить, эмоции – продлить или удержать. (Ранк говорит здесь о приятных эмоциях, но не обсуждает дисфорические эмоции.) Следовательно, «можно сказать, что эмоциональная жизнь отвечает замедлению или удерживанию жизни импульсов».

Таким образом, Ранк выдвинул мысль, что эмоциональная жизнь – зеркальное отражение жизни импульсов, тогда как воля – отдельная исполнительная сущность, по силе равная системе импульсов. «Воля – это импульс, позитивно, активно поставленный на службу Эго, а не такой блокированный импульс, как эмоция». Позже Ранк говорил о воле как об «Эго‑импульсе». Ранк стремился оторваться от Фрейда, но не мог отделаться от фрейдовской теории влечений. Продолжая исходить из разделенности психики, Ранк создавал себе трудности, воля, свободно выбирающий агент, описывается как «эго‑импульс» – термин, порождающий столько же путаницы, сколько ясности.

Ранк рассматривал отношения родитель‑ребенок, а в действительности весь процесс, ассимиляции (и, как мы увидим, также и терапевтические отношения) как борьбу воль и настаивал, что родителям следует быть тонко чувствительными к этой ситуации. Отрицательную волю не следует уничтожать, но необходимо принимать таким образом, чтобы она трансформировалась в положительную или «творческую» волю.

Ранк считал, что другие важные проблемы начала жизни являются производными от основополагающей борьбы воль. «Эдипов комплекс не имеет другого значения, чем значение великого – если не первого – конфликта воль между растущим индивидом и противостоящей волей тысячелетнего нравственного кодекса, олицетворенного в родителях». Он (иронически) продолжал: «Ребенок должен подчиниться ему не потому, что ему следует оставить отца в живых и не следует жениться на матери, а потому, что он вообще не должен считать, что может делать то, что хочет, не должен доверяться собственной воле».

Ранк описал три стадии развития воли: (1) противоволя противостояние воле другого, (2) положительная воля проявление воли человека к тому, что он должен, (3) творческая воля – проявление ноли человека к тому, что он хочет. Цель воспитания ребенка (и цель терапии) трансформировать первые две стадии в творческую волю. Главная «ошибка» воспитания ребенка, полагал Ранк, это подавление жизни импульсов и ранней воли («противоволи» или «отрицательной» воли). Если родители учат ребенка, что всякое свободное проявление импульсов нежелательно и всякая противоположная воля плоха, ребенок страдает от двух последствий – подавления всей своей эмоциональной жизни и чахлой воли, обремененной виной. Он вырастает во взрослого, подавляющего свои эмоции и рассматривающего сам акт волеизъявления как дурной и запретный. Эти последствия крайне важны для терапевта, часто встречающего пациентов, способных чувствовать и, вследствие переживания вины, неспособных к волевому акту.

Нозологическая система Ранка основывалась на отклонениях развития воли. Он описал три основных типа характеров: творческий, невротический и антисоциальный. Творческий характер имеет доступ эмоциям и волевым актам по своему желанию. Невротический характер имеет волю, запутанную в клубок с виной, и замедленную эмоциональную жизнь. Антисоциальный характер имеет подавленную волю, им управляют импульсы.

Воля и психотерапия. Ранк считал, что и Фрейд и Альфред Адлер упразднили волю. Фрейд интерпретировал волю как сублимированное половое стремление, а Адлер рассматривал ее как компенсаторную тенденцию, позволяющую ребенку мириться со своим ощущением малости и неполноценности. Таким образом, оба они «отделывались» от воли, рассматривая ее как производную функцию. В отличие от них, Ранк утверждал «априорную волю» и подчеркивал центральную роль воли не только в развитии ребенка, но и в терапии (которая, по его представлению, всегда осуществляется в контексте воли).

Ранк рассматривал взаимодействие терапевт‑пациент во многом так же, как опыт отношений родитель‑ребенок. В терапии «сталкиваются две воли: либо одна побеждает другую, либо обе они борются друг с другом за превосходство». Цель терапии для невротика должна состоять в том, чтобы научить его проявлять волю и, самое главное, проявлять волю без вины". Воля входит в терапевтическую ситуацию на самых первых сессиях, замечал Ранк. Следовательно, начало терапии – это «не что иное, как дебют великого поединка воль, в котором первая легкая победа над явно слабовольным пациентом много раз будет жестоко отомщена». Пациент вступает в волевой конфликт с терапевтом, желая одновременно сопротивляться и покориться. Фрейд, считал Ранк, совершил серьезную ошибку, игнорируя этот волевой конфликт. «Битва за превосходство [между аналитиком и пациентом] настолько очевидна, что только желание ее не видеть может объяснить то, что Фрейд пренебрегает ею». Ранк полагал, что фрейдовская техника не укрепляет волю, а скорее подрывает ее двумя путями: через свою основную процедуру и через управление «сопротивлением».

Во‑первых, по мнению Ранка, основная процедура психоанализа – процедура, требующая состояния «безволия» и от пациента, и от терапевта, – ведет к ослаблению воли. «Основное аналитическое правило свободных ассоциаций особо предписывает полностью уничтожить тот маленький кусочек воли, который, может быть, еще не подорван вашей невротической слабостью, и отдаться руководству бессознательного…» (Этот комментарий предвосхищает критику, обрушенную на психоанализ спустя десятилетия: например, Сильвен Томкинс (Sylvan Tomkins) говорил о психоанализе как «систематическом тренинге нерешительности», а Аллен Велис заявил, что «умники нового времени энергично укладываются на кушетку и в результате не всегда могут энергично взяться за свою работу».)

В курсе терапии пациент противостоит тому, что он воспринимает как волю терапевта. Фрейд наклеил на это противостояние ярлык «сопротивление», считал его препятствием и предлагал различные пути (терпение, руководство, интерпретацию), чтобы его преодолеть. По мнению Ранка, этот взгляд на сопротивление был серьезной ошибкой: он полагал, что протест пациента – здоровая и существенная манифестация противоволи и, являясь таковым, он должен не устраняться, а поддерживаться и трансформироваться в творческую волю. «Задача терапевта – функционировать таким образом, чтобы воля пациента не разрушалась, но укреплялась». Если терапевт будет пытаться заставить пациента делать то, что «правильно», пациент будет сопротивляться, и терапия провалится. (Несомненно, это утверждение содержит в себе зародыш современной психотерапевтической тактики «парадокса».) Поэтому Ранк систематически подкреплял все проявления воли пациента: если пациент сопротивлялся или предлагал закончить терапию, Ранк в ответ не упускал случая подчеркнуть, что считает эти позиции прогрессом. Он утверждал: «Невротик не может проявлять волю без чувства вины. Ситуация может быть изменена не им самим, а только в отношениях с терапевтом, который принимает волю пациента, оправдывает ее, подчиняется ей и делает ее хорошей».

Одна из ситуаций, где воли пациента и терапевта определенно сталкиваются, – это окончание терапии. Некоторые пациенты предпочитают заканчивать стремительно, тогда как другие отказываются заканчивать и, если необходимо, цепляются за свои симптомы, чтобы сопротивляться усилиям терапевта подвести терапию к завершению. Ранк полагал, что это столкновение воль содержит большой терапевтический потенциал, и сожалел, что он должен удерживаться до конца терапии, а то и вообще воплощаться лишь за ее пределами. Не разумнее ли было бы перевести этот волевой конфликт в середину терапевтической сцены, а еще лучше – в начало терапии? Ранк пытался делать именно это с помощью специального пункта терапевтического сеттинга – точного «лимита времени». Его «сеттинг завершения» проецировал последнюю фазу терапии на начало лечения.

Эти терапевтические стратегии, относящиеся к воле, отражают лишь один аспект терапевтического подхода Ранка. Позже я расскажу о его взглядах на «переживание», на роль настоящего и будущего времени и на природу терапевтических отношений.

Лесли Фарбер – два рода воли

В своей попытке противостоять тому, что он рассматривал в концепциях Фрейда и Адлера как разрушение воли и ответственности, Ранк, может быть, преувеличивал роль волевой энергии и волевых проявлений. В целом акт сознательной воли не является источником изменения пациентов в терапии. Более того, терапевта часто приводит в замешательство (а исследователя сводит с ума) то, что изменение происходит на скрытом уровне, далеком от понимания и терапевта, и пациента.

Является ли скрытое, «неволевое» изменение актом воли? Именно этот вопрос о связи между волевым актом и волей, основанной на бессознательном процессе изменения, создавал столь большие трудности для психологов, пытавшихся сформулировать краткое рабочее определение воли. Лесли Фарбер (Lesli Farber) внес в психологию воли жизненно важную коррективу – преувеличенный акцент на сознательную волю. Фарбер полагает, что попытки определить волю оказывались неудачными потому, что существуют два разных рода воли, настолько отличных друг от друга, что охватить их оба Могло бы только самое бессодержательное определение.

Первый род воли по Фарберу – и именно в этом состоит его самый важный вклад – не переживается сознательно в процессе волевого акта и вывод о нем должен делаться после события; об этой воле можно сказать, что она бессознательна. Фарбер цитирует У.Х.Одена.

«Когда я оглядываюсь на три или четыре выбора в моей жизни, которые оказались решающими, я нахожу, что в то время, когда я их делал, я очень мало понимал серьезность того, что делаю, и только позже я обнаружил, что казавшееся незначительным ручейком на самом деле было Рубиконом».

Таким образом, Фарбер выдвигает мысль, что важные выборы, которые человек делает в жизни (и я уверен, он сказал бы – в терапии) не переживаются сознательно как выборы. Действительно, только после события человек способен прийти к выводу, что реально сделал выбор. Об этом роде воли можно думать как о подземном потоке жизни, имеющем направление, но не имеющем дискретных объектов, или целей. Он обеспечивает индивиду движение вперед, но ускользает от непосредственного и прямого исследования.

Второй род воли – сознательный: он переживается непосредственно во время события. Человек без больших затруднений может охарактеризовать ее присутствие, форму и силу. Второй род воли движет нас к определенной цели (в отличие от первого, представляющего собой чистое движение) и утилитарен по своей природе: «Я делаю это, чтобы получить то». Цель проявлений этого рода воли известна с самого начала (например, снижение веса, изменение межличностного стиля или окончание колледжа).

В терапии к этим двум разновидностям воли необходимо подходить по‑разному. Со вторым (сознательным) родом воли контактируют путем увещевания и апелляции к волевой энергии, усилию и решительности. Первая разновидность воли недоступна для этих инструкций, и с ней надо взаимодействовать косвенно. Серьезная проблема возникает тогда, когда человек применяет к первому роду воли увещевательные техники, предназначенные для второго. Фарбер предлагает несколько примеров:

«Объектом моей сознательной воли может быть знание, но не мудрость; укладывание в постель, но не сон; прием пищи, но не устранение чувства голода; кротость, но не смирение; добросовестность, но не добродетель; самоутверждение или бравада, но не мужество; удовлетворение влечения, но не любовь; сочувствие, но не симпатия; поздравление, но не восхищение; религиозность, но не вера; чтение, но не понимание».

В этих словах Фарбера содержится чрезвычайно важная для терапевта мысль, к которой я много раз буду возвращаться в этой главе. Однако кое‑что из того, что делается в психотерапии, – «не‑могущие» колокольчики и дух «победы через устрашение», характерный для многих книг по самопомощи, издаваемых сейчас лавиной, – свидетельствует о том, что предупреждение Фарбера осталось незамеченным и что многие психотерапевты совершают ошибку, пытаясь заставить волю второго рода (сознательную) выполнять работу воли первого рода.

Ролло Мэй – желание и воля

Прекрасная книга Ролло Мэя «Любовь и воля» полна богатых клинических инсайтов, в числе которых – инкорпорация «желания» в психологию воли. Мэй напоминает нам, что желание – предшественник воли, что без первоначального желания не может быть никакого осмысленного действия. Проявление воли – это не только энергия и решительность, но и потенциал, тесно связанный с будущим. Через волю мы проецируем себя в будущее, и желание – начало этого процесса. Желание – «это признание того, что мы хотим, чтобы будущее было таким‑то и таким‑то, это способность проникнуть глубоко в себя и заполнить себя стремлением изменить будущее».

Важно различать «желание» по Мэю и желание, определенное иначе, которое играет важную роль в аналитической модели психического функционирования. Фрейд в своей метапсихологии говорит о желании как о «психическом олицетворении влечения». «Только желание может привести психический механизм в движение»; «Желание – это стремление ослабить напряжение», – неоднократно заявлял Фрейд.

Самое полное выражение этой позиции содержится в часто цитируемой главе 7 «Толкования сновидений», где Фрейд ясно изложил свое мнение, что человек действует по принципу постоянства, то есть пытается поддерживать уровень коркового возбуждения на постоянной высоте. Когда возникает нарушение равновесия (например, младенец испытывает голод), организм испытывает «желание» быть накормленным и действует таким образом (например, кричит или как‑то сигнализирует о дискомфорте), чтобы восстановить равновесие. Постепенно, благодаря тому, что за голодом каждый раз следует кормление, ребенок приобретает визуальную репрезентацию (образ, или «галлюцинацию») того, что его кормят. Позже, под давлением принципа реальности, он научается отсрочивать удовлетворение, вызывая визуальную репрезентацию переживания кормления. Этот процесс желания и внутреннего, временного удовлетворения желания, доказывал Фрейд, является Anlage (предпосылкой) всего мышления. Желание может существовать на разных уровнях сознания. Бессознательное желание – это психическая репрезентация импульса Ид. Сознательные желания обычно представляют собой компромиссные образования, то есть бессознательные желания, укрощенные и приобретшие определенные формы под воздействием Супер‑Эго и бессознательных частей Эго. Значит, по Фрейду, желание – это несвободная сила, родственная тропизму.

Сартр критиковал фрейдовскую теорию вытеснения на том основании, что в ней игнорируется "я". «Как может быть ложь без лжеца?» – спрашивал Сартр. Или обман без обманщика? Или отрицание без отрицающего? Фрейдовская концепция желания вызывает подобную же критику: как может быть желание без желающего?

Мэй подчеркивает, что желания отличаются от потребностей, сил или тропизмов в одном важном отношении: желания наполнены смыслом. Индивид не желает слепо. Мужчина не просто желает, например, секса с женщиной: он находит одну женщину привлекательной, а другую отвратительной. Желание селективно и чрезвычайно индивидуализировано. Если мужчина хочет половых отношений со всеми женщинами без разбора, значит, с ним что‑то всерьез не так. Это состояние является результатом либо необычного давления среды, как в случае с солдатами, размещенными на долгое время на изолированной арктической станции, либо психопатологии: человек отказывается от своей свободы и становится уже не управляющим, а управляемым. Именно такое состояние «желания» без желающего мы называем «неврозом». Это имел в виду Мэй, когда сказал: «В неврозе нарушаются символические смыслы, а отнюдь не импульсы Ид».

Желание, которое Мэй определяет как «воображаемую игру с возможностью возникновения какого‑то акта или состояния», первый шаг процесса проявления воли. Только после того, как возникает желание, индивид может нажать на «спусковой крючок усилия» и инициировать оставшуюся часть волевого акта, заключающегося в принятии внутреннего обязательства и выборе, который достигает кульминации.

«'Желание' дает 'воле' теплоту, содержание, воображение, детскую игру, свежесть и богатство. 'Воля' дает 'желанию' самонаправленность, зрелость. Без 'желания' 'воля' теряет свою жизненную силу, свою жизнеспособность и склонна угаснуть в самопротиворечии. Если у вас есть только 'воля' и нет 'желания', вы – сухой человек, викторианец, неопуританин. Если у вас есть только 'желание' и нет 'воли', вы – одержимый, несвободный, инфантильный человек, взрослый, остающийся ребенком, который, соответственно, может превратиться в человека‑робота».