Главная страница

История искусств. Искусство средневековья


Скачать 0.84 Mb.
НазваниеИскусство средневековья
АнкорИстория искусств
Дата27.01.2023
Размер0.84 Mb.
Формат файлаdocx
Имя файлаISTORIYa_ISKUSSTV_konsp.docx
ТипДокументы
#908579
страница27 из 29
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   29


Искусство XX века


Художественная культура XX сто­летия — одна из самых сложных для исследования в истории всей мировой культуры. Это и понятно, ибо ни один век не знал таких трагических социальных потрясений, таких страшных мировых войн, такого ошеломляющего научно-технического прогресса, та­кого широкого национально-освободительного движения. В обще­культурное развитие включились народы, ранее не имевшие про­фессионального искусства. Территориальные границы изменились, и теперь почти невозможно нарисовать картину развития только западноевропейского искусства, не затрагивая искусства стран дру­гих континентов. Поэтому мы и позволяем себе в этой главе более расширительные примеры.

В XX в. «европейское человечество» впервые столкнулось с глобальностью катастроф, с ощущением порвавшейся «связи вре­мен», с утратой традиционных этических и эстетических ценностей. Все это породило трагический разлад в душах даже крупнейших самобытных художников, привело к девальвации образцов, к отсут­ствию авторитетов. Каждый более или менее оригинальный мастер XX в. стремится породить свой стиль, свою манеру, утвердить свой почерк. Размытость всех и всяческих критериев приводит к тоталь­ной иронии, скепсису, чувству опустошенности, подчас к стремле­нию паразитировать на художественных явлениях прошлого, одновременно и цитируя их, и подвергая осмеянию. Прекрасное подме­няется безобразным, духовное — бездуховным, подлинное искус­ство — подражанием или издевкой. И художник, и зритель остаются один на один с технократической цивилизацией, которая в XX в. вытесняет культуру или —в лучшем случае —приспосабливает ее к своим прагматическим целям. Так создается одержавшая к концу столетия победу массовая культура и китч как ее крайнее выражение.

Несомненно, судить об искусстве легче «со ступенек времени» — искусство XX века является еще скорее объектом изучения критика, чем историка. Тем более, что как бы в противовес специализации нашей эпохи научно-технической революции, многие мастера XX столетия выказали разносторонность интересов, проявив себя в самых разных видах и жанрах искусства: станковом, монументаль­ном, театрально-декорационном, в графике, искусстве витража, керамики, в скульптуре малых форм и пр.

Временное пространство в несколько десятилетий вмещает в себя одну творческую жизнь, поэтому представляется нецелесооб­разным делить искусство нашего столетия на несколько резко отграниченных периодов, как это обычно принято: искусство на­чала века, между двумя мировыми войнами, периода Второй миро­вой войны, послевоенное, на современном этапе, что неизбежно привело бы, на наш взгляд, к неестественному нарушению единства творчества одного мастера.

Вместе с тем сложность характеристики творческих процессов XX века состоит еще и в том, что именно это столетие дало жизнь множеству разных художественных направлений, подчас прямо противоположных, столкнуло авангард (именуемый в нашем искус­ствознании модернизмом) с искусством традиционным, верным реалистическим принципам предыдущих веков,—и часто в твор­честве одного художника соединяются самые разнородные художе­ственные направления и концепции.

XX век завершился, но время окончательных выводов и оценок искусства еще впереди; думается, что сейчас можно лишь просле­дить его основные тенденции и закономерности.

Переходя к характеристике архитектуры и изобразительных искусств, напомним, что XX столетие с его трагедиями и противо­речиями достаточно ярко выражено в творчестве таких мастеров, как Корбюзье, Райт, Пикассо, Шагал, Матисс, и целого ряда других, сумевших силой своей художественной индивидуальности каждый по-своему запечатлеть нашу сложную эпоху.

Архитектура XX века. Основные проблемы


Углубление социальных противоречий западноевропейского об­щества в начале века, возможно, наиболее отчетливо сказалось в архитектуре. Стихийный рост городов, численности населения, занятого в промышленном производстве, и несоответствие этому темпов жилищного строительства повлекли за собой переуплотне­ние застройки, повышение этажности, неизбежное уничтожение зелени. Все это вызвало к жизни массу проблем, которых не знали предыдущие эпохи.

Одно из первых направлений рубежа XIX—XX вв., как говори­лось выше,—модерн (Ар Нуво —в Бельгии, Сецессион —в Авст­рии, Югендстиль —в Германии, Либерти —в Италии и т. д.) кос­нулся не случайно прежде всего архитектуры и прикладного искус­ства, т. е. тех видов искусства, которые несут функциональную нагрузку. Для модерна характерно выявление функционально-кон­структивной основы здания, подчас вообще отрицательное отно­шение к классическим традициям ордерной архитектуры, исполь­зование пластических возможностей «ковкости» (и отсюда широкое введение кривых линий) металла и особенностей железобетона, применение стекла и майолики. Все это несомненно привело к новому образу зданий, таких, как доходные дома, богатые особняки, банки, театры, вокзалы. Но в модерне было также много стилиза­торского декоративизма с обилием кривых линий и нагромождени­ем декоративных элементов, склонности к иррационализму (напри­мер, в творчестве Антонио Гауди, иногда доходящего до мистики: собор Ла Саграда Фамилиа, 1883—1926, Барселона).

После Первой мировой войны разрушение структуры старых феодальных городов стало еще более интенсивным. Самым значи­тельным направлением архитектуры западных стран в 20-е годы явился функционализм, выросший из рационального направления модерна и воплощенный в Баухаузе — идеологическом, производ­ственном и учебном центре художественной жизни не только Германии, но и всей Западной Европы; глава и идеолог направ­ления—В. Гроппиус. Первый этап истории Баухауза—высшей школы строительства и художественного конструирования — свя­зан географически с Веймаром (1919—1925), второй—с Дессау (1925—1932). Классический пример этого направления—здание Баухауза в Дессау (архитектор В. Гропиус, 1925—1926). Функцио­нализм был противоречивым архитектурным направлением, что нашло выражение во многих его крайностях: в утилитаризме Бруно Таута, в техницизме и рационализме Л. Мис ван дер Роэ. Много способствовал распространению принципов функционализма Шарль Эдуард Жаннере, более известный в истории как Ле Корбюзье (1887—1965), начав­ший свой творческий путь еще с кубистами, и вместе с Озанфаном, олицетворявший его по­следний этап — орфизм (см. их совместное сочинение 1918 г. «После кубизма»), один из круп­нейших архитекторов XX в., внесший принципиально важ­ные как функциональные, так и формально-эстетические реше­ния, под знаком которых архи­тектура развивалась в течение десятилетий, а от многого не от­казалась и по сей день. Доста­точно вспомнить «пять принци­пов» Ле Корбюзье: дом на стол­бах, сад на плоской крыше, свободная планировка интерье­ра, горизонтально-протяженные окна, свободная композиция фа­сада. Но Корбюзье никогда не абсолютизировал функциона­лизм (в какой-то степени неким промежуточным явлением меж­ду модерном и функционализ­мом явился стиль, который вы­разился более всего в оформле­нии интерьера, в костюме, моде, утвари —«Ар Деко», возник­ший после выставки «Декора­тивное искусство» в Париже в 1925 г. смесь неоклассицизма, модерна, отголосков дягилевских «Русских сезонов», экзотики Во­стока — при превалировании прямых линий и жесткой конструк­ции функционализма Баухауза).
Современная архитектура многим обязана именно функциона­лизму 20-х годов: новыми типами домов (галерейные, коридорного типа, дома с двухэтажными квартирами), плоскими покрытиями, удачным решением экономичных квартир со встроенным оборудо­ванием, рациональным планированием интерьера (введение передвижных перегородок, звукоизоляция и пр.). Принципы функциона­лизма, оказавшего решаю­щее воздействие на все по­следующее развитие со­временной архитектуры, были таковы, что их мож­но было использовать при­менительно к националь­ным особенностям разных стран (многоэтажная за­стройка только в город­ских районах с высокой плотностью населения и сохранение коттеджей на окраинах — в Англии; са­мые высокие жилые зда­ния — в предместьях Па­рижа или Берлина). Наря­ду с функционализмом в 20-е годы существовали такие направления, как архитектурный экспресси­онизм (Э. Мендельсон), национальный романтизм (П. Крамер, Ф. Хёгер) и другие, но их влияние на дальнейшее развитие архитектуры незначительно.

В 20—30-е годы сложились две противоположные теории стро­ительства — урбанистическая и дезурбанистическая. Создатель и сторонник первой Ле Корбюзье в осеннем Салоне 1922 г. в Париже представил диораму «Современный город на 3 млн. жителей», а в 1925 г.—проект реконструкции центра Парижа (так называемый «План Вуазен»), превращавший столицу Франции в комбинацию небоскребов в сочетании со свободными пространствами зелени и сложной сетью транспортных артерий. В этих планах была выражена идея города будущего, ничего общего не имеющего со сложивши­мися преимущественно в средние века европейскими городами.

Дезурбанисты шли от теории Э. Хоуарда, выдвинутой им еще в 1898 г. в ставшей всемирно известной книге «Завтра»,— от его идеи строительства небольших городов-садов со свободной планировкой, общественным парком в центре города и размещенными в зелени административными и культурного назначения зданиями, с жилыми домами индивидуального плана, с не подлежащим застройке коль­цом сельскохозяйственных территорий вокруг города-сада.

Подобные города с населением не более 32 тыс. человек должны были образовывать группы вокруг большого города (но не более 60 тыс. человек). Эти «ситэ-жарден» мыслились как самостоятельные промышленные рабочие поселки или как большие жилые комплек­сы в предместьях больших городов. Примером может служить комплекс Ла Мюетт в Дранси под Парижем (архитекторы Эжен Бодуэн и Марсель Лодса, 1930—1934). Идея городов-садов была особенно близка английским архитекторам (учитывая английский вкус, приверженность англичан к отдельным коттеджам, к непре­менному саду при жилье).

Но город-сад на практике превращался либо в город-спальню, либо в роскошные виллы богатых людей. Родились и крайности теории. Так, немецкий архитектор Б. Таут в книге «Распад городов» отрицает города вообще, предлагая взамен поселки в 500—600 человек под лозунгом «земля—хорошая квартира». В 1930 г. в работе «Исчезающий город» американский архитектор Ф. Л. Райт выдвинул проект идеального поселения, где на каждую семью приходится акр земли, главным занятием людей становится земле­делие, а общаются они между собой благодаря автомобилю. Город как таковой вообще не нужен, ибо современная техника дает в распоряжение людей скоростной транспорт, а дома у каждого есть телевизор (теория американского архитектора В. Гоэна). Так, в XX в. одновременно началось, с одной стороны, прославление механизированного стандарта быта, а с другой — борьба с ним.
На протяжении последующих десятилетий обе теории варьируются и, несмотря на противоположность, в чем-то переплетаются. От дезурбанистических проектов идет, например, идея разобщения пешеходных и транспортных потоков, ставшая важнейшим прин­ципом современного градостроительства. Еще в 1944 г. первым примером решения проблемы разуплотнения больших городов бла­годаря городам-спутникам послужил проект «Большого Лондона». Проект восьми таких городов в радиусе 30—50 км от Лондона принадлежит английскому архитектору Патрику Аберкромби. Позд­нее появились «Большой Париж», «Большой Нью-Йорк» и т. д. Старые города развивались от центра к периферии с постепенным снижением плотности населения к окраине. Теперь все чаще в центре города остается лишь административный узел.

Территориальное планирование по районам, освоение больших пустых территорий для городов-спутников вызывает к жизни мно­жество новых проблем: сохранение природных богатств, выбор прокладки трасс и др.

В 30—40-х годах и в Англии, единственной стране, сохранявшей в архитектуре исторические стили (неоготику, неоклассику и пр.), побеждает функционализм континентальной Европы. Большое зна­чение имел тот факт, что в Англии в это время живут бежавшие из нацистской Германии выдающиеся представители этого направле­ния В. Гроппиус и Э. Мендельсон (объявленный «большевистским» Баухауз был закрыт в 1933 г.). Верные национальным традициям, английские архитекторы умело сочетали этот принцип и новатор­ство даже в таком международном стиле, как функционализм. Так, шекспировский Мемориальный театр в Стрэдфорде на Айвоне (архитектор Элизабет Скотт, 1932), облицованный кирпичом раз­ных цветовых градаций и отделанный в интерьере разными поро­дами дерева, при общей композиции объемов, характерной для архитектуры функционализма, имеет романтический и поэтический облик, свободный от всякой стилизации и органичный английскому зодчеству.

В межвоенный период для архитектуры всей Европы характерно применение металлических и железобетонных каркасов, строитель­ство жилых домов из сборных железобетонных панелей. Поиск новых форм в связи с новыми конструктивными системами часто приводил к преувеличению роли техники, фетишизации техниче­ской проблемы. Интернациональному стилю конструктивизма и функционализма Корбюзье и Мис ван дер Роэ (с «легкой руки» которого весь мир наводнен зданиями с навесными стеклянными стенами и плоскими крышами типа отелей «Хилтон») как бы противостоит «органическая архитектура» Ф.-Л. Райта с ее акцентом на уникальность, неповторимость архитектурного образа, сообразованность со вкусом заказчика, а, главное, с идеей проникновения здания в природу, в пейзаж (или, наоборот, пейзажа в здание. См. знаменитое творение Райта «Дом у водопада», или «Дом-водопад» в Пенсильвании). Во имя «идеи непрерывности» Райт призывал к отказу от ордерных принципов: от пилястр, колонн, балок, карни­зов, антаблементов. Иногда здание стилизуется под природные формы: дерево, пчелиный улей и т. д., ибо, по мысли сторонников «органической архитектуры», «биологичность» придает живопис­ность, романтизм архитектурному образу.

После Второй мировой войны проблемы градостроительной практики при всей ее масштабности и именно в силу этого не уменьшились, а увеличились. В осуществлении больших и интерес­ных градостроительных проектов определенной преградой является частная собственность на землю. Не случайно исследователями было справедливо подмечено, что подобные проекты были вопло­щены на территории городов, почти совершенно разрушенных войной, как, например, в английском городе Ковентри.

Развитие техники в середине и особенно во второй половине XX в. предоставило архитекторам необычайное разнообразие прак­тических возможностей и художественных приемов. Пространст­венные железобетонные конструкции используются как кривые (параболы, эллипсы, «висячая седловидная форма» и пр.), создаю­щие новый эстетический образ. Качества «предварительно напря­женного» бетона позволяют увеличивать пролеты перекрытий, что с особым успехом применяется при строительстве мостов, художе­ственный образ которых в последние десятилетия наиболее ярко отражает эстетику инженерных сооружений. Сочетание логического и художественного мышления, рационализма и образности, воз­можно, нигде так не проявляется, как в транспортных сооружениях (развязки больших городов, эстакады, многоярусные гаражи и т. п.), хотя именно транспортная проблема в современных городах явля­ется и наиболее сложной, и во многом нерешенной.

Создание гигантских новых городов (правда, не в Европе, а в основном в Латинской Америке, например Сан-Паулу или Бразилиа в Бразилии) — свидетельство высокой профессиональной культу­ры, художественного мастерства в решении объемно-пространст­венной застройки. Оно вызвало к жизни такие проблемы, как соотношение вертикалей (высотных) и горизонталей (протяженных домов); соотношение зданий с зелеными массивами; проблемы использования материалов разных фактур и качества: от облегчен­ных, вроде алюминия и разных пластических масс, пленочных синтетических материалов, до испытанного веками дерева; наконец, проблемы полихромии, особенно важные при стандартизации со­временного строительства.

В современной архитектуре нет какого-либо одного ведущего направления. Как и у живописцев, скульпторов, графиков совре­менности, в творчестве архитекторов сосуществуют и борются тенденции новаторские и консервативные. Наиболее распростра­ненным типом построек общественного назначения в Западной Европе являются те (идущие от техницизма Л. Мис ван дер Роэ), художественный образ которых можно было бы определить как «стеклянный параллелепипед»: прямоугольный металлический кар­кас с навесными стеклянными стенами-ограждениями, не являю­щимися несущими опорами (контора фирмы Тиссен в Дюссельдор­фе, архитекторы Г. Хентрик и Г. Петшнигг, 1957—1960).

В Германии наблюдается соединение функционализма с экс­прессионизмом и органической архитектурой Ф. Л. Райта. Так ра­ботает в основном Ганс Шарун (Шароун). В последние годы жизни искания Шаруна сосредоточены были в основном на трех архитек­турных типах: жилой дом (жилой квартал), школа и театр, вернее, театрально-концертное здание,—ибо, по мнению мастера, именно эти три типа оказывают наибольшее влияние на духовную жизнь людей. В 1956—1960 гг. в одном из кварталов Штутгарта по его проекту построены два жилых дома («Ромео» и «Джульетта»). Слож­но решены пространственные связи квартир между собою (на одном этаже их планировка нигде не повторяется, широко применяется неправильной формы комната), а также двух домов друг с другом и с ландшафтом. По собственному определению автора, в задачу входило «дать простор импровизации... предоставить свободу вы­бора». В здании Берлинской филармонии Шарун спроектировал зал на 2200 мест так, что оркестр помещается в центре зала, зрители из любой точки зала видят, сидящих напротив и оркестр, что делает их не только слушателями, но и соучастниками концерта; по выражению одного исследователя, создается полное впечатление, что находишься внутри оркестра.

Современные архитекторы работают как над решением образа отдельного здания, так и города в целом. Разочарования в возмож­ностях улучшить сложившийся облик города породили много ин­тересных идей новых городов: параллельных (рядом с Парижем — новый Париж, новый Рим, новый Лондон и т. д.; французский проект), надводных (японский проект), мостовых (на мостах над водой, американский проект), «динамического города» («диаполис» греческого архитектора К. Доксиадиса).

Особый тип зданий представляют городские особняки и виллы, в строительстве которых принимают участие, как правило, самые крупные современные зодчие. Благодаря неограниченным матери­альным возможностям здесь воплощаются идеи вписанности здания в пейзаж, на самом высоком техническом уровне решаются про­блемы комфорта (автоматика, акустика, светотехника, радиоэлект­роника и пр.).

В последние годы значительно меньше внимания стало уделять­ся проблеме массового жилища, квартире многоэтажного дома, проекту квартала, целого поселения в сравнении с решением образа уникального здания. Это следствие разочарования многих молодых архитекторов в «переустройстве общества архитектурою». От орга­нической архитектуры Райта, проповедующей, как уже говорилось, связь с природой, обращение к человеческой индивидуальности («в мире должно быть столько типов зданий, сколько индивидуумов»), отталкивается архитектура, противостоящая нивелирующей стан­дартизации жизни, но в условиях современного общества доступная только определенным социальным слоям.

Современная архитектура в своих поисках опирается на многие принципиальные решения функционализма, а также органической архитектуры. Так, в одной из последних работ Ле Корбюзье иссле­дователи справедливо видят стремление сблизить и объединить сильные стороны как функционализма, так и органической архи­тектуры. Из этого сплава Ле Корбюзье сумел создать совершенно самостоятельный образ, противопоставив школе Миса не только иные принципы, но и иные формы (прежде всего вместо металлостеклянных призм тяжелую пластику железобетона). Первый шаг был сделан давно в жилом доме, исполненном Корбюзье в Марселе, второй — в капелле Нотр-Дам дю О в Роншане. Корбюзье дал толчок принципиально важным для дальнейшего развития поискам, необычайно обогатившим современную архитектуру. Примером может служить творчество финского архитектора А. Аалто, амери­канского Ээро Сааринена. В практику 50—60-х годов прочно вошли «висячие покрытия», «своды-оболочки», резко изменившие пред­ставление архитекторов об объеме и пространстве и расширившие их творческие возможности. Соотношение функционального и художественного находит выражение в общественных сооружениях. Стало правилом использовать спортивные постройки как универ­сальные трансформирующиеся залы. Постоянно идут поиски наи­более экономичной и удобной, но и художественно выразительной формы и образа вокзала. Так, «идея полета» — не грубая аналогия с реальной птицей, а лишь ассоциация с ней, «волнующее ощущение путешествия», как определил свое решение сам автор, выражены в проекте аэровокзала около Нью-Йорка, исполненном Ээро Саариненом в 1958 г. (проект осуществлен уже после смерти зодчего). В здании нет ни одной строго геометрической формы, не говоря уже об окружности или прямом угле. Сааринен стремился к созданию пластической формы, «в которой обеспечена непрерывность всех архитектурных элементов». Своим ясно выраженным художествен­ным обликом здание как бы психологически подготавливает людей к полету.

Аэровокзал близ Вашингтона, созданный по проекту Сааринена в 1963 г., прост и рационален как по функциональному, так и по объемно-пространственному решению (четкое разделение прибы­вающих и улетающих пассажиров, приема и выдачи багажа, замена переходных галерей, ведущих к самолетам, салонами-автобусами на 90 человек с подвижным уровнем пола в зависимости от пола вокзала и высоты кабины самолета). Железобетонное плиточное перекрытие главного операционного зала второго этажа (180х45 м), опирающееся на два ряда наклонных пилонов, напоминают, по меткому определению А. В. Иконникова, «гигантский тент» и про­изводит большое впечатление ясно выраженной тектоникой. Мощ­ные пилоны-устои и гигантское висячее покрытие приобретают неожиданную легкость и даже ажурность благодаря нарочито тяже­ловесной по пропорциям контрольной башне, поставленной рядом.

Убедившись в определенной узости международного стиля — функционализма, современные архитекторы пытаются развить те стороны, которые ими не учитывались ранее: пластические возмож­ности архитектурных форм, индивидуальные запросы, связь с на­циональной культурой. В последние годы особенно актуальной становится проблема соотношения национального и интернацио­нального в национальной архитектуре отдельных стран. Несомнен­но, что истинный путь здесь лежит в преодолении как космополи­тических нивелирующих тенденций, так и бесперспективных по­пыток реставрации и стилизации многих, уже ушедших в прошлое местных архитектурных форм, в использовании истинных традиций и живых современных потребностей, на которых и должны стро­иться национальные архитектурные школы. В условиях современ­ного общества этот творческий процесс поисков и находок, разу­меется, сложен и неровен и имеет массу камней преткновения.
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   29


написать администратору сайта