Главная страница
Навигация по странице:

  • — Что с вами случилось — Просто сбавили скорость.— Ну это-то нам понятно. Что-нибудь не так

  • — Так как же ты узнал о нём

  • Немного спустя он спрашивает: А ты веришь в привидения — Нет, — отвечаю я.— А почему

  • — Так когда начался этот закон Всегда ли он существовал

  • — Почему же тогда все верят в закон тяготения

  • — И что же он тогда сделал — Он его хорошенько отвалтузил.— И что потом

  • — Ты видел его на мотоцикле во время бури — С чего это ты взял

  • Роберт Пирсиг. Дзен и исскуство ухода за мотоциклом. Pirsig Robert. Дзен и исскуство ухода за мотоциклом - royallib. Исследование некоторых ценностей "Настоящий мотоцикл, с которым вы работаете это машина, которая называется "


    Скачать 0.86 Mb.
    НазваниеИсследование некоторых ценностей "Настоящий мотоцикл, с которым вы работаете это машина, которая называется "
    АнкорРоберт Пирсиг. Дзен и исскуство ухода за мотоциклом
    Дата14.06.2020
    Размер0.86 Mb.
    Формат файлаdoc
    Имя файлаPirsig Robert. Дзен и исскуство ухода за мотоциклом - royallib.doc
    ТипИсследование
    #130066
    страница3 из 30
    1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   30

    3



    К тому времени, как мы выезжаем из долины Ред-Ривер, грозовые облака уже появились повсюду и почти накрыли нас.

    Мы с Джоном обсудили обстановку в Брекенридже и решили ехать дальше до тех пор, пока не придётся остановиться. Теперь уж недолго осталось. Солнце скрылось, дует холодный ветер и вокруг нас маячит пелена различных оттенков серого.

    Она кажется громадной и устрашающей. Прерии здесь огромны, но зловещая серая масса, готовая опуститься на нас, страшит больше громадности прерии. Мы теперь можем двигаться только по её милости. Мы не в силах определить, когда и где она на-валится на нас. Нам остаётся только наблюдать, как она подходит всё ближе и ближе.

    Когда самая серая темнота опустилась на землю, то пропал городок, который мы видели раньше, несколько небольших строений и водокачка. Вскоре мы туда доедем. Впереди больше не предвидится никаких городов, и нам просто придётся добираться до него во что бы то ни стало.

    Я подъезжаю к Джону и, выбрасывая руку вперёд, делаю жест “Давай скорей!” Он кивает и поддаёт газу. Я даю ему отъехать немного вперёд и тоже набираю скорость. Мотор отлично тянет — семьдесят… восемьдесят… восемьдесят пять… мы теперь по настоящему чувствуем ветер, и я опускаю голову, чтобы сбавить его напор… девяносто. Стрелка спидометра прыгает взад и вперёд, но тахометр стабильно показывает девять тысяч… около девяноста пяти миль в час… и мы движемся, выдерживая та-кую скорость. Скорость слишком велика, чтобы смотреть на обо-чину дороги… Я тянусь вперёд и ради безопасности включаю фару. Но свет уже нужен так или иначе. Становится очень темно.

    Мы проносимся по открытой плоской равнине, нигде нет ни машины, изредка попадается дерево, но дорога ровная и чистая, а мотор ровно гудит на полной мощности, что свидетельствует, что всё в нём порядке. Становится всё темней и темней.

    Вспышка и сразу за ней раскат грома: “Трах-тарарах! Я вздрогнул, а Крис прижался головой к моей спине. Несколько предупредительных капель дождя… на такой скорости они кажутся иголками. Вторая вспышка и грохот, и всё вокруг засверкало… затем в сиянье следующей вспышки фермерский дом… мельница… о, Боже мой, он уже был здесь… сбрасывай газ… это его дорога… забор и деревья… и скорость падает до семидесяти, затем шестидесяти и пятидесяти пяти миль, и я оставляю её такой.

    — Отчего мы замедлили? — кричит Крис.

    — Было слишком быстро!

    — Да нет же!

    Я всё же киваю утвердительно.

    Тот дом и водокачка уже пропали, появилась небольшая сточная канава, и дорога на перекрёстке уходит к горизонту. Да… всё верно, думается мне. Совершенно верно.

    — Они же уехали далеко вперёд! — орёт Крис. — “Давай быстрей!

    — Я отрицательно покачиваю головой.

    — Ну почему? — кричит он.

    — Небезопасно!

    — Но ведь они-то уехали!

    — Подождут!

    — Гони же!

    — Нет, — снова качаю головой. Тут просто какое-то ощущение. На мотоцикле полагаешься на ощущения, и мы едем дальше на скорости пятьдесят пять миль.

    Начинается первый наплыв дождя, но впереди я уже вижу огни города… Я знал, что он здесь.

    Когда мы подъезжаем, Джон и Сильвия уже ждут нас под первым же деревом у дороги.


    — Что с вами случилось?

    — Просто сбавили скорость.


    — Ну это-то нам понятно. Что-нибудь не так?

    — Да нет. Давайте уберёмся от этого дождя.

    Джон говорит, что на другом конце города есть гостиница, но я отвечаю, что если свернуть вправо в нескольких кварталах отсюда у трехгранных тополей, то есть другая получше.

    Мы сворачиваем у тополей, проезжаем несколько кварталов, и возникает небольшой мотель. В конторе Джон осматривается и произносит: “Хорошее место. Когда ты здесь бывал?”

    — Не помню уж, — отвечаю я.


    — Так как же ты узнал о нём?

    — Интуиция.

    Он смотрит на Сильвию и качает головой.

    Сильвия вот уже некоторое время молча наблюдает за мной. Она замечает, что, когда я заполняю бумаги, руки у меня дрожат. “Ты совсем бледный, — замечает она. — Тебя что, потрясла молния?”

    — Нет.

    — У тебя такой вид, как будто ты видел привидение.

    Джон и Крис смотрят на меня, и я отворачиваюсь от них к двери. Дождь по-прежнему сильный, но мы всё-таки бежим к своим номерам. Поклажа на мотоциклах защищена, и мы ждём пока пройдёт гроза, чтобы распаковать её.

    После того, как дождь перестал, небо понемногу проясняется. Но из двора мотеля, глядя мимо тополей, я вижу, что надвигается вторая темнота, это уже ночь. Мы прогулялись по городу, поужинали, и к тому времени, как стало пора возвращаться на-зад, я почувствовал на себе усталость целого дня. Почти без движения мы отдыхаем в металлических креслах во дворе мотеля, потягивая пинту виски, которую Джон принёс вместе с каким-то тоником из холодильной комнаты мотеля. Медленно и с аппетитом виски убывает. Прохладный ночной ветерок шелестит листьями тополей вдоль дороги.

    Крис осведомляется, что мы будем делать дальше. Этого ребёнка совершенно не берёт усталость. Новизна и необычность окружения мотеля возбуждают его, и ему хочется петь, как это бывало в лагерях.

    — Ну, какие уж из нас певцы, — возражает Джон.

    — Ну тогда давайте рассказывать истории, — предлагает Крис.

    Он задумывается. — Вы знаете какую-нибудь хорошую историю про привидения? В нашем домике все ребята рассказывали истории про привидения.

    — Ну вот ты нам и расскажешь, — отвечает Джон.

    И он начинает. Забавно как-то их слушать. Некоторые из них я не слышал с тех пор, как был в его возрасте. Я говорю ему об этом, и Крис хочет послушать что-нибудь из моих, но я ничего не могу вспомнить.


    Немного спустя он спрашивает: А ты веришь в привидения?

    — Нет, — отвечаю я.


    — А почему?

    — Потому что они не-на-уч-ны.

    Джон улыбнулся от того, как я это произнёс. “В них нет материи, — продолжаю я, — в них нет энергии, и поэтому, согласно законам науки, они существуют только в воображении людей.”

    Виски, усталость и ветер в деревьях начинают путаться у меня в голове. — Конечно же, — продолжаю я, — законы науки тоже не содержат материи и в них нет энергии, и они тоже существуют только в умах людей. Лучше всего быть полностью научным во всём и отказываться верить как в привидения, так и в научные законы. Так оно вернее. Таким образом тебе остаётся не так уж много, во что можно верить, но это тоже научный подход.

    — Не понимаю, о чём ты говоришь, — произносит Крис.

    — Да, я выражаюсь несколько калейдоскопически.

    Крис отчаивается, когда я разговариваю таким образом, но вряд ли это вредит ему.

    — Один из ребят в лагере Лиги молодых христиан говорил, что он верит в призраки.

    — Он просто дурачил тебя.

    — Нет, не дурачил. Он говорил, что, если неправильно похоронить человека, то его призрак возвращается и преследует людей. И он действительно так думает.

    — Он просто морочил тебе голову, — повторяю я.

    — Как его зовут? — спрашивает Сильвия.

    — Том-Белый Медведь.

    Мы с Джоном переглядываемся, поняв вдруг, в чём дело.

    — О, индеец! — восклицает он.

    Я смеюсь. — Мне тогда придётся немного отступить, — говорю я. Я имел в виду европейские призраки.


    — А какая разница?

    Джон заливается смехом. — Он тебя достал.

    Немного поразмыслив, я отвечаю: — Ну, индейцы иногда не-сколько иначе смотрят на вещи, что с моей точки зрения не так уж и неверно. Наука не включает в себя часть индейских традиций.

    — Том-Белый Медведь говорил, что его мать и отец велели ему не верить этому. Но бабушка нашептала ему, что это все-таки правда, и он верит.

    Он просительно смотрит на меня. Иногда ему просто не хочется знать кое-какие вещи. И то, что ты калейдоскопичен, во-все не значит, что ты очень хороший отец. “Ну да, конечно” — я меняю позицию, я тоже верю в призраки.

    Джон с Сильвией смотрят на меня с подозрением. Я чувствую, что мне нелегко будет выбраться из этого положения и собираюсь представить пространное объяснение.

    — Вполне естественно, — продолжаю я, — думать о европейцах, которые верили в призраков, или индейцах, которые также верили в них из невежества. Научная точка зрения теперь смела все остальные мнения таким образом, что они представляются примитивными, так что если кто-то сейчас и говорит о призраках или привидениях, то его считают невежественным или может чокнутым. Сейчас практически невозможно представить себе мир, где могут действительно водиться призраки.

    Джон утвердительно кивает и я продолжаю.

    — Я же лично считаю, что интеллект современного человека ещё не настолько вырос. Коэффициенты умственного развития не так уж сильно и различаются. Индейцы и средневековые люди были так же разумны, как и мы, но контекст, в котором они мыслили, был совершенно иным. Вот в таком контексте мышления призраки и привидения так же реальны как атомы, частицы и кванты для со-временного человека. В таком смысле я верю в духов. Тебе ведь известно, что у современных людей также есть свои призраки и привидения.

    — Что?

    — Ну, законы физики и логики… система чисел… принцип алгебраической подстановки. Вот это и есть призраки. Мы просто настолько уверовали в них, что они кажутся нам действительными.

    — Мне они представляются реальными, — заявляет Джон.

    — Не пойму, — замечает Крис.

    И я продолжаю: Например, совершенно естественно предположить, что притяжение и закон всемирного тяготения существовали и до Исаака Ньютона. Было бы глупо думать, что до семнадцатого века притяжения не было.

    — Ну конечно.


    — Так когда начался этот закон? Всегда ли он существовал?

    Джон нахмурился, стараясь понять, к чему это я клоню.

    — Я же хочу сказать, — продолжаю я, — что понятие о законе всемирного тяготения существовало ещё до появления земли, до того, как образовались солнце и звёзды, до того, как появилось исходное поколение всего сущего.

    — Ну да.

    — Он существовал, хоть не имел своей собственной массы, никакой собственной энергии, он не присутствовал ни в чьём-либо воображении, ибо никого не было, ни в космосе, ибо и космоса не было, нигде.

    Теперь Джон не столь уж уверен.

    — И если закон тяготения существовал, — говорю я, — то я искренне не знаю, как же должно себя вести нечто, чтобы быть несуществующим. Мне кажется, что закон тяготения прошёл все испытания на небытиё. Нельзя придумать каких-либо атрибутов небытия, которыми бы не обладал закон тяготения. Или же хоть один научный атрибут на бытие, которым бы он обладал. И всё-таки “здравый смысл” подсказывает, что он существовал. Джон говорит: “Мне, пожалуй, надо подумать об этом.”

    — Так вот, могу предсказать, что если ты будешь думать до-статочно долго, то будешь ходить все вокруг да около, вокруг да около, и только тогда придёшь к единственно возможному, рациональному, разумному выводу. Закона тяготения и самого притяжения до Исаака Ньютона не было. Любой другой вывод не имеет смысла.

    — А это значит, — спешу я, пока он не перебил меня, — это значит, что закон всемирного тяготения не существует нигде, кроме как в понятиях людей! Это призрак! Мы все слишком запальчивы и самодовольны, попирая призраки других людей, но в то же время так же невежественны, дики и суеверны в отношении своих собственных.


    — Почему же тогда все верят в закон тяготения?

    — Массовый гипноз. Это вполне ортодоксальная форма, известная под названием “просвещение”.


    — Ты хочешь сказать, что учитель гипнотизирует детей и прививает им веру в закон тяготения?

    — Конечно.

    — Но это же абсурд.

    — Ты слышал о важности зрительного контакта в классной комнате? Это подчёркивают все педагоги. Но никто так и не объяснил его суть.

    Джон качает головой и наливает мне ещё порцию виски. Он прикрывает рот рукой и шутя говорит в сторону Сильвии: “А ты знаешь, он почти всегда казался мне нормальным человеком.”

    Я возражаю: — Это первая из нормальных мыслей, которую я высказал в течение многих недель. Всё остальное время я про-сто прикидываюсь лунатиком двадцатого века, точно так же как и ты. Чтобы не привлекать к себе внимания.

    — Но для тебя я повторю, — говорю я. — Мы считаем, что бесплотные слова сэра Исаака Ньютона находились прямо среди небытия миллионы лет до того, как он родился и затем по волшебству открыл их. Но ведь они всегда существовали, даже если ни к чему и не относились. Постепенно возник мир, и тогда они стали относиться к нему. В самом деле, сами эти слова образовали мир. Вот это-то, Джон, и парадоксально. Проблема, противоречие, в которых увязли учёные, это разум. У разума нет материи или энергии, но никто не может избежать его преобладания во всём, чем бы ни занимался. Логика заключена в разуме. Числа существуют только в уме. И меня не тревожат утверждения учёных, что призраки существуют только в воображении. Меня беспокоит лишь “только”. Наука тоже существует только в твоём воображении, и поэтому это не так уж плохо. Да и призраки тоже.

    Они молча смотрят на меня, а я продолжаю: Законы природы — это лишь изобретение человека, как и призраки. Законы логики, математики такие же человеческие изобретения, как и призраки. Всё-всё на свете представляет собой изобретение человека, в том числе и понятие о том, что это не изобретение человека. Мир вообще не существует кроме как в воображении человека. Всё это призрак, и в античности это и признавалось как призрак, весь мир благословенный, в котором мы и живём. Им и управляют призраки. Мы и видим то, что мы видим, только потому, что призраки указывают нам на это, призраки Моисея и Христа, Будды и Платона, Декарта, Руссо, Джефферсона и Линкольна и так далее, и тому подобное. Ньютон — очень хороший призрак. Один из лучших. И наш здравый смысл — ничто иное, как голоса тысяч и тысяч таких призраков из прошлого. Призраки и ещё призраки. Призраки, которые стремятся найти себе место среди живых.

    Джон задумался и кажется не в состоянии говорить. А Сильвия возбуждена.

    — И где это ты нахватался таких мыслей? — спрашивает она.

    Я хотел было ответить, но затем передумал. У меня такое ощущение, что я подошел к самому краю, может даже перешел его, и что пора остановиться.

    Немного погодя Джон произносит: “ Хорошо будет снова увидеть горы”.

    — Да, конечно, — соглашаюсь я. — Давай напоследок за это и выпьем.

    Мы допили и разошлись по комнатам.

    Я наблюдаю, как Крис чистит зубы, и позволяю ему отделаться обещанием принять душ утром. По праву старшего занимаю кровать у окна. После того, как погасили свет, он говорит: “А теперь расскажи мне историю про привидения”.

    — Я же только что рассказал, на улице.

    — Ну, настоящую историю про привидения.

    — Более настоящей истории ты больше и не услышишь.

    — Ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Историю другого сорта.

    Я стараюсь вспомнить какую-нибудь обычную историю. “ Когда я был пацаном, Крис, я столько их знал, но теперь все позабыто, — отвечаю я. — Да и спать пора. Завтра нам придется рано вставать”.

    Если не считать шума ветра сквозь сетку на окне мотеля, то все тихо. Мысль о ветре, несущемся к нам над открытыми полями прерии, очень покойна, она меня убаюкивает.

    Ветер вздымается и спадает, снова подымается и вздыхает, спадает опять… а ведь отсюда так много миль.

    — А ты когда-нибудь встречал привидения? — спрашивает Крис.

    Я уже почти уснул. — Крис, — отвечаю. — я знал когда-то человека, который потратил всю свою жизнь охотясь за привидением, и все это время оказалось потраченным впустую. Так что давай спать.

    Я слишком поздно понял свою ошибку.


    — Так он нашел его?

    — Да, он его нашел, Крис.

    Мне так хочется, чтобы Крис прислушался к ветру и не задавал мне больше вопросов.


    — И что же он тогда сделал?

    — Он его хорошенько отвалтузил.


    — И что потом?

    — А потом он сам стал призраком. — Я посчитал, что теперь-то уж Крис уснет, но не тут-то было, и он совсем размаял меня.


    — Как его звали?

    — Ты его не знаешь.

    — Но все-таки.

    — Не играет роли.

    — Ну все равно скажи.

    — Зовут его, Крис, раз уж это не имеет значения, Федром. Ты такого имени и не слышал.


    — Ты видел его на мотоцикле во время бури?


    — С чего это ты взял?

    — Сильвия же сказала, что ей показалось, что ты видел привидение.

    — Это было сказано просто так.

    — Пап?

    — Пусть это будет последний вопрос, Крис, а не то я рассержусь.

    — Я только хотел сказать, что ты разговариваешь совсем не так, как остальные.

    — Да, Крис, я знаю. В этом-то и дело. А теперь спи.

    — Спокойной ночи, пап.

    — Спокойной ночи.

    Полчаса спустя дыхание у него становится сонным, ветер по-прежнему дует сильно, а я не могу уснуть. Там, за окном в темноте, холодный ветер рвется через дорогу к деревьям, листьям, шуршащим хлопьями лунного света. Федр все это видел, в этом нет никакого сомненья, Я понятия не имею, что он тут делает. И почему он тут оказался. я, возможно, тоже никогда не узнаю. Но он здесь был, направил нас на эту странную дорогу, и все время был рядом. От этого не уйдешь.

    Хотелось бы мне сказать, что не знаю, почему он здесь, но боюсь и вынужден признаться, что знаю. Те идеи, то, что я говорил о науке и призраках, и даже мысль о любви к технике, все они не мои собственные. У меня уже много лет нет своих мыслей. Все они украдены у него. А он за этим наблюдал. Вот потому-то он здесь и присутствует.

    На этом признании, надеюсь, он теперь и позволит мне поспать.

    Бедный Крис. “А ты знаешь истории про призраков? — спросил он. Я бы рассказал ему одну, но при этой мысли мне становится страшно.

    Да, надо спать.

    1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   30


    написать администратору сайта