История одной девочки. Ника. Из Полиса за Икаром люди в белом пришли. И поломанного гения забрали
 Скачать 14.83 Kb.
|
|
Музе семнадцать, и она счастлива тем бесшабашным счастьем юности, которое не могут убить никакие тяжести жизни. У неё есть небо, есть Крылья и есть Икар. И не важно, что вчера она легла спать голодной, не важно, что на прошлой неделе чуть не погибла в схватке с гигантскими муравьями. Музе семнадцать, и она до одури влюблена в жизнь. Икар не боится высоты, и на полной скорости догоняет её, хватает за шершавые ладони, смеётся так заразительно и нежно. В полёте они сливаются, становятся единым целым, одной бабочкой с четыремя Крыльями. Каждый день проживают с мыслями друг о друге. Каждую ночь засыпают под звёздами. Вместе. Когда Икар начинает падать, неловко заваливаясь вбок, Муза сначала не понимает, что случилось. Она даже с места сдвинуться не в силах – только смотрит испуганно, широко глаза открыв. И не понимает. Когда срывается и вниз за ним летит, Икар у самой земли уже. Короткий крик на побелевших губах застывает, золотые кудри ветер бешено треплет. Муза и сама кричит, к земле стрелой несясь, на что-то ещё надеясь. И не понимает. Не понимает, как ТАКОЕ могло случится. Ей семнадцать, и она стоит на коленях возле изломанного тела, гладит Икара по голове, жалобно встать просит. Голову к небу поднимает и кричит так, что земля содрагается. Слезами захлёбывается. Ей семнадцать, и она поверить не может, что смерть так близко подошла. Она бессмертной себя чувствовала, птицей вечной. И Икара бессмертным считала. Только он Крылья свои поломал. Из Полиса за Икаром люди в белом пришли. И поломанного гения забрали. Музе восемнадцать, и она не верит небу больше, на звёзды не смотрит уже с восторгом детским. Небо теперь – убийца. Муза как жить дальше не знает и не пытается даже, а Крыльев, Икаром подаренных, как огня боится. Они её не подвели, но в груди при взгляде на перья белые сжимается что-то больно, изнутри царапет. И страх к горлу подступает, из глаз слёзы выжимая. Кто-то их разобрать предложил и на оружие пустить, если удастся, но Муза не смогла. Так и оставила у себя в хижине, навалив сверху груду трепья. И к углу тому не подходила больше, как к проклятому. Музе восемнадцать, и она готова с жизнью покончить, но знает, что под сердцем ребёнка носит. Отец сам подтвердил, с непрекрытым сочувствием на неё глядя. Муза кричать от разрывающей на части боли готова, но решиться убить двоих не может. Права не имеет. Музе восемнадцать, и она дочь свою на руках качает, по волосикам волнистым машинально поглаживая. А перед глазами Икара видит, с такими же волосами золотыми и глазами лучистыми. И имя, на которое сначала плевать было, само в голове всплывает. Ника, как победоносная Богиня у Эллинов, про которую отец рассказывал. Ника жизнерадостна и полна сил, её даже самые суровые и желочные боевики баловать готовы, из рейдов всякие интересности принося. Муза же на дочь словно через стекло смотрит. Матерью себя не чувствует, хоть и любит непокорную малышку всем сердем. И Икара в ней видит с его взглядом добрым и понимающим, и губы бледные от тоски кусает до крови. Музе двадцать пять, и лицо у неё осунувшееся, постаревшее. В глазах давно уже небо не отражается, а в морщинках мелких слёзы невыплаканные скрыты. Муза жить, как и прежде, не хочет, хотя и пытается. Ради Ники. Музе двадцать пять, и она застывает на пороге хижины, с ужасом на Нику глядя. Дочь в руках посеревшие от грязи, но не утратившие своей мощной красоты Крылья держит. Груды трепья, скрывавшие опасную игрушку, тев сторону отброшены. Муза впервые за всё это время на Нику кричит. Отбирает Крылья. А вечером сжигает в стороне от лагеря, кашляя, задыхаясь от едкого дыма и горьких слёз. Музе двадцать семь, и она умирает. По лагерю болезнь непонятная прошла, многих выкосила. Муза даже рада ей немного, хотя и не признаётся самой себе. Просто тихо лежит на подушках и угасает, стараясь не смотреть на подавленного отца. Через два дня заболевает Ника. Её голубые глаза лихорадочно блестят в темноте хижины, во сне она кричит и зовёт маму. Музе невыносимо осозновать своё бессилие. Музе двадцать семь, и она не выдерживает. На непослушных ногах подходит к Барду, в глаза умоляюще глядя. Тот понимает без слов и соглашается кивком медленным. Бессильная злоба на миг лицо в морщинках мелких искажает, блики костра в стёклах отражаются на миг зловеще. С наступлением темноты они покидают лагерь. Десять лет она не была в Полисе, даже смотреть в сторону Купола мерц |