История России с древнейших времен. Книга I. Русь изначальная -. Книга I. Русь изначальная История России с древнейших времен 1
 Скачать 1.44 Mb.
|
|
Между тем примирение князя Всеволода с Твердиславовою стороною не было прочно; в следующем же 1221 году новгородцы показали путь Всеволоду: «Не хотим тебя, ступай, куда хочешь», – сказали они ему. Необходимым следствием изгнания Ростиславича было обращение к Юрьевичам суздальским, и вот владыка Митрофан, посадник Иванко, старейшие мужи отправились во Владимир к Юрию Всеволодовичу за сыном, и тот дал им своего Всеволода на всей их воле; после Липецкой битвы суздальским князьям нельзя было вдруг опять начать прежнее поведение с новгородцами; Юрий, как видно, был очень рад обращению новгородцев к своему племени: богато одарил владыку и других послов и прислал брата своего Святослава с войском на помощь новгородцам против чуди. Но Юрьеву сыну не понравилось в Новгороде, в том же году он тайком выехал оттуда со всем двором своим; новгородцы опечалились и отправили снова старших мужей сказать Юрию: «Если тебе неугодно держать Новгорода сыном, так дай нам брата». И Юрий дал им брата своего Ярослава, того самого, который прежде поморил их голодом. Новгородцы были рады Ярославу, говорит летописец, и когда в 1223 году он ушел от них в свою волость – Переяславль Залесский, то они кланялись ему, уговаривали: «Не ходи, князь», но он не послушал их просьбы; опять новгородцы послали за князем к Юрию, и тот опять дал им сына своего Всеволода. В 1224 году пришел Всеволод вторично в Новгород и в том же году опять тайком ночью ушел оттуда; на этот раз, впрочем, дело только этим не кончилось: Всеволод по примеру дяди засел в Торжке, куда пришел к нему отец Юрий с полками, дядя Ярослав, двоюродный брат Василько Константинович с ростовцами, шурин Юрьев Михаил с черниговцами. Новгородцы послали сказать Юрию: «Князь! Отпусти к нам сына своего, а сам пойди с Торжка прочь». Юрий велел отвечать: «Выдайте мне Якима Ивановича, Никифора Тудоровича, Иванка Тимошкинича, Сдилу Савинича, Вячка, Иваца, Радка, а если не выдадите, то я поил коней Тверцою, напою и Волховом». Новгородцы собрали всю волость, около города поставили острог и послали опять сказать Юрию: «Князь! Кланяемся тебе, а братьи своей не выдаем; и ты крови не проливай, впрочем, как хочешь: твой меч, а наши головы». И в то же время новгородцы расставили сторожей по дорогам, поделали засеки, твердо решась умереть за св. Софию; Юрий не решился идти поить коней Волховом и послал сказать новгородцам: «Возьмите у меня в князья шурина моего Михаила черниговского». Новгородцы согласились и послали за Михаилом, Юрий вышел из Торжка, но не даром: новгородцы заплатили ему семь тысяч; здесь в первый раз они принуждены были откупиться деньгами от северного князя; преемники Юрия не преминут воспользоваться его примером. Южный князь из старой Руси был по нраву новгородцам; при нем было легко их волости. Но подобно всем князьям Михаил не мог долго у них оставаться. Он пошел сперва во Владимир выпрашивать у Юрия назад товаров новгородских, которые тот захватил на Торжку и по своей волости; возвратясь с товарами в Новгород, он стал на Ярославовом дворе и сказал новгородцам: «Не хочу у вас княжить, иду в Чернигов; пускайте ко мне купцов, пусть ваша земля будет, как моя земля». Новгородцы много упрашивали его остаться и не могли упросить. Проводивши Михаила с честию, новгородцы принуждены были опять послать в Переяславль к Ярославу. Тот пришел к ним и на этот раз пробыл в Новгороде почти три года, и когда уходил назад в свой Переяславль, то оставил новгородцам двоих сыновей Федора и Александра с боярином Федором Даниловичем и с тиуном Якимом. Но при Ярославе и сыновьях его Новгородской волости не было так легко, как при Михаиле черниговском: явились новые подати, новые распоряжения, каких не было означено в старых грамотах Ярославовых. С другой стороны, молодым князьям или, лучше сказать, дядьке их Федору Даниловичу не могло нравиться в Новгороде, где происходили беспрерывные волнения и вечевые самоуправства, неизвестные в Низовой земле. Осенью 1228 года полили сильные дожди день и ночь, с Успеньева дня до Николина не видать было солнца; ни сена нельзя было добыть, ни пашни пахать. Тогда дьявол, по выражению летописца, завидуя христианским подвигам владыки Арсения, возбудил против него чернь: собрали вече на Ярославовом дворе и пошли на двор владычин, крича: «Это из‑за Арсения так долго стоит у нас тепло, он выпроводил прежнего владыку Антония на Хутынь, а сам сел, задаривши князя»; вытолкали его за ворота, как злодея, чуть‑чуть не убили; едва успел он запереться в Софийской церкви, откуда пошел в Хутынь монастырь. На его место вывели опять прежнего архиепископа Антония, но этим дело не кончилось: взволновался весь город, вооружились и пошли с веча на тысяцкого Вячеслава, разграбили двор его, двор брата его Богуслава, двор Андреича, владыкина стольника и других; послали грабить двор и Душильца, липитского старосты, а самого хотели повесить, но он успел убежать к Ярославу, так взяли его жену, говоря: «Эти люди наводят князя на зло». Отнявши должность тысяцкого у Вячеслава и давши ее Борису Негочевичу, новгородцы послали сказать князю Ярославу: «Приезжай к нам, новые пошлины оставь, судей по волости не шли, будь нашим князем на всей воле нашей и на всех грамотах Ярославовых, или ты себе, а мы себе». Вместо ответа Федор Данилович и тиун Яким, взявши двух княжичей, побежали из Новгорода, новгородцы сказали: «Что же это он побежал? Разве какое зло задумал на св. Софию, а мы их не гнали, только братью свою казнили, а князю никакого зла не сделали, пусть на них будет бог и крест честный, а мы себе князя промыслим»; поцеловали образ богородицы, что быть всем заодно, и послали за Михаилом в Чернигов; послы их были задержаны в Смоленске тамошними князьями по Ярославову научению, да и потому, вероятно, что Ростиславичи не могли желать добра новгородцам после изгнания Всеволода. Несмотря на то что Михаил как‑то узнал о новгородских происшествиях, о том, что послы, отправленные за ним, задержаны в Смоленске и поскакал в Торжок, а оттуда в 1229 году явился в Новгороде, к величайшей радости новгородцев, которым целовал крест на всей их воле и на всех грамотах Ярославовых, освободил смердов от платежа дани за пять лет, платеж сбежавшим на чужую землю установил на основании распоряжений прежних князей. Получив желанного князя, сторона Михайлова обратилась против своих противников, приверженцев Ярославовых, преимущественно городищан: дворов их не грабили, но взяли с них много денег и дали на строение большого моста. Тогда же отняли посадничество у Ивана Дмитриевича и отдали его Внезду Водовику, а Иванку дали Торжок; но жители этого города не приняли его, и он пошел к Ярославу. Михаил, впрочем, и на этот раз недолго оставался в Новгороде: в том же 1229 году, оставив здесь сына Ростислава и взявши с собою несколько знатных новгородцев, он пошел в Чернигов к братьям; к Ярославу послали сказать: «Отступись от Волока и от всего новгородского, что взял силою, и целуй крест». Ярослав отвечал: «Ни от чего не отступаюсь и креста не целую: вы себе, а я себе» и продержал послов все лето. В следующем году Михаил явился в Новгород, справил постриги своему сыну Ростиславу, посадил его на столе, а сам опять пошел в Чернигов. Иметь малолетнего князя для новгородцев было все равно, что не иметь его вовсе; начались опять сильные волнения: новый посадник Водовик поссорился с сыном старого посадника Степаном Твердиславичем, сторону которого принял Иванко Тимошкинич; слуги посадничьи прибили Тимошкинича, который на другой день собрал вече на Ярославовом дворе, вследствие чего двор посадничий был разграблен. Но Водовик вместе с Семеном Борисовичем, старым посадником, соперником Твердислава, а следовательно, и сына его, подняли снова весь город на Иванка и его приятелей, пошли с веча и много дворов разграбили, а Волоса Блудкинича убили на вече, причем Водовик приговаривал: «Ты мой двор хотел зажечь». Водовик после убил также и Тимошкинича, сбросивши его в Волхов. Но зимою. когда посадник вместе с княжичем Ростиславом поехал в Торжок, то на другой же день враги его убили Семена Борисовича, дом и села его разграбили, жену схватили; также разграбили двор и села Водовиковы, брата его и приятелей, тысяцкого Бориса. Услыхав об этом, Водовик с братьями, тысяцкий Борис и торжокские бояре побежали к Михаилу в Чернигов, а в Новгороде дали посадничество Степану Твердиславичу, должность тысяцкого – Никите Петриловичу, имение Семена и Водовика разделили по сотням, а князю Ростиславу показали путь из Торжка, послали сказать ему: «Твой отец обещался сесть на коня и в поход идти с Воздвижения, а теперь уже Николин день; с нас крестное целование долой, а ты ступай прочь, мы себе князя промыслим», – и послали за Ярославом на всей воле новгородской; тот приехал немедленно, поклялся исполнять все грамоты Ярославовы, но по‑прежнему непостоянно жил в Новгороде, где занимали его место сыновья – Федор и Александр; новые льготы, данные Михаилом, были уничтожены по некоторым известиям. Таким образом, следствия дела Мстиславова, Липецкой победы, не были продолжительны на севере: Юрий по‑прежнему сидел во Владимире, и новгородцы после многих волнении и перемен должны были опять принять Ярослава, который, несмотря на все неудачи, не переменяет своего поведения, не отказывается от намерения стеснять старинный быт новгородский вопреки южному черниговскому князю, который дает старым вечникам новые льготы. Обратимся теперь к деятельности Мстиславовой на Юго‑Западе. Сваты, Андрей венгерский и Лешко польский, скоро поссорились; король отнял у Лешка Перемышль и Любачев и тот, не имея возможности сам отомстить за свое бесчестье и овладеть Галичем, послал сказать Мстиславу: «Ты мне брат: приходи и садись в Галиче». Мстислав должен был обрадоваться этому приглашению, потому что в Новгороде в это время (1215 г.) приходилось ему плохо; он явился в Галич, венгры побежали, и Мстислав утвердился на столе Романа, выдавши за сына его, Даниила, дочь свою Анну. Даниил возмужал, и скоро все увидали, что он пойдет в знаменитого отца своего. Пользуясь слабостию Волыни по смерти Романа и во время малолетства сыновей его, поляки овладели пограничными местами, украйною; теперь Даниил вздумал отнять у них эту украйну и, приехав к тестю Мстиславу, сказал ему: «Батюшка! Ляхи держат мою отчину!»; тот отвечал ему: «Сын! За прежнюю любовь я не могу подняться на Лешка, ищи себе других союзников». У Даниила был один неизменный союзник во всю жизнь – родной брат Василько; вместе с ним он пошел на поляков и возвратил Волынскую украйну. Лешко сильно рассердился за это на Романовичей, послал против них войско, но войско это возвратилось пораженное. Несмотря на то, что Мстислав отказался помогать зятю против Лешка, он не избежал подозрения, что война начата по его совету, и Лешко, злобясь на него, соединился снова с венгерским королем, приглашая его снова овладеть Галичем для сына своего, зятя Лешкова. Королевич Коломан пришел с сильными полками, против которых Мстислав, по нерасположении бояр, с одною своею дружиною не мог бороться; он вышел из страны, сказавши молодому Даниилу, который отличался необыкновенною храбростию при отступлении из Галина: «Князь! Ступай во Владимир, а я пойду к половцам: отомстим за стыд свой». Но не к половцам отправился Мстислав: он пошел на север, там освободил Новгород от Ярослава Всеволодовича, одержал Липецкую победу и только в 1218 году явился опять на юге. Нанявши половцев, в следующем году он пошел на Галич; войсками Коломана начальствовал воевода Филя, которому летописец придает название прегордого, Филя с презрением отзывался о русских полках, он говаривал: «Один камень много горшков побивает»; говаривал также: «Острый меч, борзый конь – много Руси». Но в тяжкой битве с Мстиславом не спасли его ни острый меч, ни борзый конь, ни польская помощь: он проиграл битву и был взят в плен. После победы Мстислав осадил Галич; венгры заперлись на крепкой башне, которую Филя построил над Богородичною церковию, и там защищались, стреляя и метая камни на граждан; летописец смотрит на это обращение церкви в крепость, как на осквернение святого места, укоряет Филю и говорит, что богородица, не стерпевши поругания над домом своим, предала башню и защитников ее в руки Мстиславу – венгры, изнемогая от жажды, сдались. Была радость большая, – говорит летописец, – спас бог от иноплеменников, потому что из венгров и ляхов одни были перебиты, другие взяты в плен, иные перетонули в реках, некоторых перебили сельские жители, ни один не ушел. Между пленными находился и знаменитый боярин Судислав; когда его привели к Мстиславу, то он припал к ногам победителя, клянясь быть ему верным слугою; Мстислав поверил, стал держать его в большой чести и отдал Звенигород в управление. Когда Романовичи во время отсутствия Мстиславова должны были бороться с опасными врагами венграми и поляками и не было им ниоткуда помощи, кроме одного бога, по выражению летописца, против них встал также ближний родственник, двоюродный брат Александр Всеволодович бельзский, но теперь, когда Мстислав восторжествовал над венграми и Лешко поспешил примириться с Романовичами, то последние пошли отомстить Александру и попленили всю его землю; только заступничеству Мстислава бельзский князь был обязан сохранением своей волости. Но понятно, что злоба Александрова на двоюродных братьев не уменьшилась от этого, и ему скоро представился случай отомстить им, потому что Даниил недолго жил в дружбе с тестем. Причин к нерасположению не могло не быть, потому что права их на Галич сталкивались: Мстислав добыл Галич оружием от иноплеменников, но Даниил не забывал, что это была волость отца его; притом же смутников было много: бояре крамолили, Александр бельзский поджигал еще больше. Узнавши, что Мстислав не в ладах с зятем, он сильно обрадовался и стал понуждать Мстислава к рати против Романовичей. Началась усобица между двумя из знаменитейших князей русских – старого и нового поколения: Даниил соединился с поляками, Мстислав привел половцев, поднял и Владимира Рюриковича, князя киевского, но в этой усобице больше всех потерпел главный ее виновник, Александр бельзский; Мстислав действовал как‑то вяло в его пользу, и волость Бельзская снова была страшно опустошена Романовичами; озлобленный Александр еще больше стал поджигать Мстислава на Даниила: «Зять твой хочет тебя убить», – твердил он ему; но напоследок Удалому открыли глаза: он увидал, что все это была клевета на Даниила, и помирился с зятем. Но и после этого спокойствие не восстановилось, боярин Жирослав завел смуту: он уверил остальных бояр, что Мстислав идет в степь к тестю своему, половецкому хану Котяну, дабы там перебить их всех. Бояре всполошились и побежали в Перемышльский округ, в Карпатские горы, откуда послали объявить Мстиславу о причине своего бегства, прямо указывая на Жирослава. Мстислав, который, по уверению летописца, и не думал ничего предпринимать против бояр, послал к ним духовника своего Тимофея разуверить их; Тимофей исполнил поручение и привел назад бояр, после чего Жирослав был изгнан Мстиславом от себя. Жирослав был изгнан, но товарищи его остались, и потому смута следовала за смутой. Бояре уговорили Мстислава обручить меньшую дочь свою венгерскому королевичу Андрею и дать нареченному зятю Перемышль; Андрей недолго пожил здесь в покое: послушавшись боярина Семена Чермного, он бежал к отцу в Венгрию и поднял его на войну против тестя Мстислава; с венграми соединились поляки, и король с сильным войском стал забирать галицкие города, но под Звенигородом потерпел сильное поражение от Мстислава и поспешил уйти назад в свою землю. Романовичи, приехавши на помощь к Мстиславу, побуждали его преследовать короля, но последнему благоприятствовали бояре, и один из самых знаменитых, Судислав, да другой еще, Глеб Зеремеевич, – они не только удержали Мстислава от преследования, но уговорили его выдать дочь за обрученного жениха, королевича, и отдать последнему не Перемышль только, но все Галицкое княжество; они говорили Мстиславу: «Князь! Сам ты не можешь держать Галича: бояре не хотят тебя; если отдашь его королевичу, то можешь взять его под ним назад, когда захочешь; если же отдашь Даниилу, то уже никогда не будет больше твой Галич, потому что народ крепко любит Даниила». Мстислав исполнил желание бояр, отдал королевичу Андрею Галич, а сам взял Понизье; потом раскаялся и послал сказать Даниилу: «Сын! Согрешил я, что не дал тебе Галича, но отдал его иноплеменнику по совету льстеца Судислава – обольстил он меня, но если богу угодно, то дело еще можно поправить: пойдем на них – я с половцами, а ты с своими; когда бог нам поможет, то ты возьмешь Галич, а я Понизье». Но Удалой не успел загладить своей неосторожности и до самой смерти не мог освободиться из‑под влияния Глеба Зеремеевича, который не допустил его перед кончиною повидаться с Даниилом и отдать последнему дом свой и детей на руки, Мстислав умер в 1228 году: князь знаменитый подвигами славными, но бесполезными, показавший ясно несостоятельность старой, Южной, Руси, неспособность ее к дальнейшему государственному развитию. На севере Мстислав освободил Новгород сперва от Всеволода, потом от сына Всеволодова, наконец, Липецкою победою нарушил завещание Всеволода, но мы видели, продолжительны ли были следствия Липецкой победы; на юге Мстислав овладел Галичем, отнял его у венгров, но потом сам добровольно отдал им назад это русское княжество, изъявил только перед смертию бесполезное раскаяние в своей бесхарактерности; и все здесь на юге осталось по‑прежнему, как будто бы Мстислава и не было: по‑прежнему Южная Русь стала доживать свой век в бесконечных ссорах Мономаховичей с Ольговичами, Ростиславичей с Изяславичами. Мы видели, что Мстислав Удалой в 1214 году, выгнавши из Киева Всеволода Чермного, посадил на его место старшего между Ростиславовыми внуками Мстислава Романовича, который и сидел на старшем столе до 1224 года; по смерти Романовича Киев достался по очереди старшему по нем двоюродному брату Владимиру Рюриковичу. В Чернигове по смерти Всеволода Чермного княжил брат его Мстислав, а по смерти последнего в 1224 году – племянник его, сын Всеволода Чермного Михаил, которого мы видели действующим в Новгороде, но занял ли Михаил Чернигов тотчас по смерти Мстислава, трудно решить утвердительно, ибо как‑то странно, что в 1224 году он решился променять Чернигов на Новгород; верно одно, что Михаил не мог утвердиться в Чернигове без борьбы с дядею своим Олегом курским; неизвестно, чем бы кончилась эта борьба, если бы на помощь к Михаилу не явился сильный союзник, зять его, князь суздальский Юрий с двумя племянниками Константиновичами (1226 г.); разумеется, курский князь не мог противиться соединенным силам суздальского и черниговского князей и должен был уступить права свои племяннику; в летописи сказано, что Юрий помирил их с помощию митрополита Кирилла; так северному князю удалось нарушить старину и на юге еще при жизни Мстислава Удалого. Племя Ольговичей было многочисленно: летопись упоминает о князьях козельских, трубчевских, путивльских, рыльских. Старшие Юрьевичи суздальские, уступая Киев следующим после них по племенному старшинству Мстиславичам, удерживают Переяславль для своих младших Юрьевичей, которые соответствуют по старшинству Мстиславичам, сидящим в Киеве. Мы видели, как сын Всеволода, Ярослав, был изгнан из Переяславля Всеволодом Чермным в 1207 году, после чего Переяславль одно время был за Ростиславичами, но в 1213 году Всеволодовичи послали туда младшего брата своего Владимира, который было засел на время в Москве, взятый в плен половцами в 1215 году и освободившись из плена в 1218 г., Владимир отправился с братьями на север, где получил от них Стародуб и некоторые другие волости, и умер в 1227 году; в этом же самом году Юрий Всеволодович отправил в Переяславль на стол племянника своего Всеволода Константиновича; кто же сидел здесь во время плена Владимирова и пребывания его на севере – неизвестно; но Всеволод Константинович не пробыл и года в Переяславле, куда на его место Юрий отправил брата своего Святослава. На запад от Днепра мы видели судьбу старшей линии Изяслава Мстиславича, княжившей во Владимире Волынском, что касается до младшей линии князей луцких, то по смерти Ярослава Изяславича в Луцке княжил Ингварь, сын его, которого мы видели одно время и в Киеве; по смерти Ингваря в Луцке сел брат его Мстислав Немой, который, умирая, поручил отчину свою и сына Ивана Даниилу Романовичу; Иван скоро умер, и Луцк был занят двоюродным братом его Ярославом Ингваревичем, а Чарторыйск – князем пинским Ростиславом, но Даниил взял и Луцк, и Чарторыйск и отдал Луцк и Пересопницу брату своему Васильку, который владел также и Брестом, а Ярославу дал Перемышль и Межибожь. Мы упомянули о князе пийском; после того как внуку Святополкову, Юрию Ярославичу, удалось утвердиться в Туровской волости, волость эта стала делиться в его поколении между двумя княжескими линиями, пошедшими от сыновей его – Святополка и Глеба; главным образом Туровская волость делилась на два княжества – Туровское и Пийское, кроме того были другие мельчайшие волости. Святополк Юрьевич, шурин Рюрика Ростиславича; умер в 1195 году. Между разными линиями князей полоцких по‑прежнему происходили усобицы, ничем особенно не замечательные. |