Книга серии Этот мужчина
 Скачать 2.82 Mb.
|
|
Глава 32 знаю, если потянусь, буду визжать очень громко. Непреодолимая потребность растянуться разрушает мой природный инстинкт оставаться неподвижной и унять боль и жжение. Все события предыдущего дня обрушиваются на мою голову еще до того, как я открываю глаза — все безобразие, звуки ударов хлыста, вспышки боли, муки и страданий. Все это только что с эффектным грохотом настигло мое утреннее сознание, за чем последовали воспоминания о проявленной Джесси заботе. Открыв глаза, вижу, что Джесси крепко спит в той же позе, в какой я его помню в последний раз. Его ладонь покоится на моей щеке, лицо близко ко мне, губы приоткрыты, и он дышит мне в лицо ровным, спокойным дыханием. Вид такой безмятежный: длинные ресницы отбрасывают на лицо тень, волосы — привычная, светло-русая, растрепанная с утра копна. Утренняя небритость и спокойное, красивое лицо вызывает у меня легкую улыбку. Среди всех его раздражающих поступков и сложного характера прячется глубоко запутавшийся человек, который пьет, трахается и подвергает себя порке в качестве наказания. Я — весомый фактор, способствующий приведению его в плачевное состояние, но если все так, как он говорит, и он наказал себя, потому что считает, что заслуживает этого, что все происходящее связано с его прошлым, то меня с таким же успехом можно запереть в стеклянном шкафу на всю оставшуюся жизнь. Наблюдаю, как его веки трепещут и медленно открываются, он несколько раз моргает, прежде чем сфокусироваться на мне. По начавшим вращаться в его голове винтикам понимаю, что его пробуждающийся мозг переполнен информацией и воспоминаниями, которые возвращают его в настоящее, — где мы находимся и почему. Это занимает несколько молчаливых минут, но, в конце концов, Джесси вздыхает и придвигается ко мне ближе, пока мы не оказываемся нос к носу, он на боку, а я все еще на животе. Я не ощущаю себя достаточно близко к нему. Вытащив руки из-под подушки, несколько раз морщусь, пока не переворачиваюсь на бок, повторяя его позу. Его рука лежит на моем бедре, успокаивая, и он придвигается еще ближе, его тело прижимается ко мне спереди, наши носы снова соприкасаются. — Это возможно, — шепчу сквозь невероятную сухость в горле. — Понять, что ты чувствуешь ко мне, это возможно. — Ты сделала это с собой, чтобы доказать, что любишь меня? — Нет, ты и так знаешь, что я люблю тебя. Я сделала это, чтобы показать тебе, каково это. Он сильно хмурит брови. — Не понимаю. Я знаю, каково это — быть выпоротым. — Я не про это. Я имею в виду агонию видеть, как любимый человек причиняет себе боль. — Я поднимаю руку и глажу его по щетине, видя, как он начинает понимать мою мысль. — Ничто и никогда не причинит мне такой боли, как вид того, как ты делаешь это с собой. Меня убьет лишь это. Если ты снова себя накажешь, то я тоже накажу себя. — Мой голос слегка дрожит при мысли о том, что когда-нибудь придется столкнуться с еще одним днем, подобным вчерашнему. Я только что пригрозила ему, и если он любит меня так, как утверждает, то ему будет очень легко выполнить мою просьбу. Его глаза бегают по сторонам, и он закусывает губу, начиная слабо качать головой. Его взгляд снова падает на меня. — Ты меня любишь. — Ты мне нужен. Нужен сильным и здоровым. Мне нужно, чтобы ты понял, как сильно я тебя люблю. Нужно, чтобы ты знал, что я тоже не могу без тебя. Потеряй я тебя, тоже бы умерла. Он качает головой. — Я не заслуживаю тебя, Ава. Не после той жизни, что прожил. У меня никогда не было ничего, что бы я ценил или хотел защитить. Теперь есть, и это странная смесь абсолютного счастья и беспредельного гребаного страха. — Его глаза сканируют каждый дюйм моего лица. — Я наполнил пустое существование выпивкой и женщинами. Мне никогда не было до них дела. Я причинил боль самому дорогому в моей жизни, и не могу с этим справиться. — Я сделала тебя таким. Его хмурая морщинка набегает на лоб, но он не спорит с моим утверждением. Я сделала его таким. — С тобой, Ава, я жажду контроля. Ничего не могу с этим поделать. Правда, не могу. — Я знаю, — вздыхаю я. — Знаю, что не можешь. Прижимаюсь к его груди и впитываю тепло. На этот раз чувствую, что полностью его понимаю. Его существование было неудержимым — жизнь в безразличии, бесчувственности и полном беспорядке. Он не знает, что делать со всеми этими новыми эмоциями. — Из-за меня тебе больно, — говорит он мне в волосы. — А тебе из-за меня, — заявляю резко. — Мы имеем дело с прошлым. Пока у меня есть ты, сильный, мы справимся с этим. Меня ранит не твое прошлое. А ты. То, что ты делаешь сейчас. осознаю, как разум указывает на то, что я изо всех сил пыталась принять прошлое Джесси, но это просто бушующая ревность, а не разрывающая сердце боль. Я должна научиться справляться с этим. Меня отдергивают от его груди. Его глаза на мокром месте, подбородок дрожит. — Ты обезумела, — тихо говорит он, прижимаясь к моим губам. — Обезумела, обезумела. приветствую мягкость его губ. Это, пожалуй, единственная часть тела, которой я могу двигать без режущей боли. — Я обезумела от любви к тебе. Пожалуйста, больше не поступай так с собой. У меня болит спина. Он отстраняется, слегка хмурясь. — Я все рано зол на тебя. — Я тоже не очень тобой довольна, — возражаю спокойно. — Я не могу к тебе прикоснуться, — ворчит он, снова целуя меня, теперь уже лицо. — Знаю. Как твоя спина? Он усмехается и продолжает покрывать мое лицо поцелуями. — Я в порядке. Только злюсь на тебя. Нужно, чтобы ты двигалась. — Мне это не принесет счастья, — возражаю я. Я была бы счастлива просто лежать здесь и чувствовать, как он покрывает меня поцелуями с головы до ног. — Ни за что, леди. Тебе нужна ванна с лавандой и крем для спины. Не могу поверить, что из всех членов моего клуба ты выбрала самого неуравновешенного. — Да? — Откуда мне было знать. Я просто вручила хлыст первому мужчине, который его взял. — Да. — Он отрывает губы от моего лица и недовольно на меня смотрит. — Мы с Джоном должны были сегодня встретиться, чтобы обсудить вопрос об отмене его членства. Мы наблюдали за ним. В последнее время его поведение стало немного странным, и хотя некоторые женщины приветствуют грубую сторону его сексуальных свершений, другие — не особо в восторге. Из-за него им дискомфортно, и это проблема. — На его лице появляется выражение сожаления, и я знаю, что он думает о том, что ему следовало выгнать Стива раньше. — До вчерашнего вечера он не сделал ничего, что могло бы послужить основанием для того, чтобы мы от него избавились. — Я сама его попросила, — пытаюсь облегчить вину Джесси. Не хочу повторения всего этого. — Ава, есть правила. — Он целует меня, слегка прикусывая нижнюю губу. — Он обговорил с тобой способ прекратить все? — Нет. — Теперь я понимаю, насколько сглупила. — Список его проступков можно продолжать и продолжать. Он нарушил множество правил. Он должен уйти. — Я его не помню. На юбилейной вечеринке я его не видела. — Я бы запомнила такое дерзкое лицо. — Нет, он был на дежурстве. — На дежурстве? Джесси улыбается. Приятное зрелище. — Он полицейский. Поперхнувшись, кашляю, а затем морщусь. — Что? — Он полицейский. — Его брови поднимаются в жесте «да-ты-расслышала-правильно». Стив — полицейский? — Ты угрожал убить полицейского? — Я был безумно зол. — Он убирает мои волосы с лица и задумчиво смотрит на меня. — Я тут размышлял. Мне не нравится, как это звучит. И как он выглядит. — О чем? — Вообще-то, о многом. Но прежде всего мне нужно поговорить с Патриком о Ван дер Хаусе. знала, что мне не понравится то, что он скажет, но я не вижу никакого способа этого избежать. Микаэль, вероятно, равноценен пенсионному фонду Патрика, и я знаю, что он, скорее всего, упадет в обморок от шока, когда я ему скажу, что больше не могу работать с Микаэлем. Я, правда, не могу, и это я еще не сказала Джесси о сообщении. Но он только что подтвердил, что тоже думает, что на той записи был Микаэль. О Боже. — Сегодня понедельник! — выпаливаю я, слегка ерзая в попытке встать. Его руки быстро сжимают мои плечи, толкая обратно. — Ты, действительно, думаешь, что я позволю тебе куда-то пойти? — Он качает головой. — Слушай, это не единственное, о чем я думал. Он начинает покусывать губу. О нет. О чем он думал? — Что? — спрашиваю тихо. Он даже не вдавался в подробности своих мыслей о Микаэле, хотя я точно знаю, к чему он клонит. Он придвигается ближе ко мне. — Я не смогу без тебя жить. — Я знаю. — Но не только потому, что я беспокоюсь о возвращении к своим старым привычкам. Я люблю тебя, потому что ты даешь мне цель. Своей красотой и духом ты заполнила огромную дыру, и хотя я, возможно, немного усложняю твою жизнь своими вызывающими действиями... — Он саркастически приподнимает бровь. — Мне хочется попрекнуть тебя тем же. громко смеюсь и сразу же морщусь, но Джесси не присоединяется к моему веселью. Его губы сжимаются, и хватка на моем бедре усиливается. — Я не бросаю вызов, Джесси Уорд. — Его брови подскакивают выше. Он явно не согласен, но я закрываю ему рот ладонью, чтобы остановить контратаку. — Ты только что сказал, что я заполнила огромную дыру своим духом... — И красотой, — бормочет он мне в ладонь. Я закатываю глаза. — Часть этого духа — моя постоянная потребность бросать вызов твоим вызовам. Ты никогда не отделаешься от той крошечной части меня, которая восстает против тебя, да, тебе бы этого и не захотелось. Вот что отличает меня от всех женщин «Поместья», которые слишком долго вылизывали твои ботинки. Теперь уже я саркастически приподнимаю бровь, и в ответ его глаза слегка сужаются. Я обращаюсь с этими словами к мужчине, который настолько невероятно толстокож и неразумен, что я бы не удивилась, если бы он рассмеялся мне в лицо, но я все равно продолжаю: — Я полностью отдалась тебе. Каждая частичка меня принадлежит тебе. Никто никогда не заберет меня у тебя. Никогда. И я знаю, что часть твоей проблемы в том, чтобы держать меня как можно дальше от того, что представляют собой другие женщины в твоей жизни. — В моей жизни не было других женщин! — спорит он через мою ладонь. сильнее прижимаю ее к его губам. — Но мне нужно кое-что знать. Его брови поднимаются. Он не может ответить, потому что моя хватка на его губах слишком крепка. — Хочешь держать меня как можно дальше от женщин «Поместья», но как насчет секса? Чувствую ладонью его ухмылку. Он находит этот вопрос забавным? Я убираю руку от его рта. Да, плутоватая ухмылка на месте. Прекрасное зрелище, даже если я не в восторге от того, что развеселил его — мой вопрос. Он изо всех сил старается одеть меня соответствующим образом, по его словам, заставляет носить кружева — эта просьба внезапно становится очень очевидной — и не хочет, чтобы я пила. Боже! Причина этого только что с огромной силой врезается мне в мозг. — Тебе не нравится, что я пью, потому что ты думаешь, что я собираюсь делать то же, что делал ты пьяным. Думаешь, я захочу трахнуть все, что попадется на глаза! — Я практически выкрикиваю ему эти слова, и его ухмылка исчезает. Я даже не дала ему шанса ответить на мой предыдущий вопрос, и задаю другой. Ну, это не вопрос, скорее вывод. — Ты перестанешь, бл*дь, ругаться? — Он перекатывается на спину, даже не зашипев от боли. Ну, нет. Я вскакиваю, не обращая внимания на боль, и сажусь на него сверху. — Так и есть, правда? Вот в чем причина. Наблюдаю, как Джесси обдумывает мои слова. Он не может с этим спорить, я его поймала. Сделав глубокий вдох, открывает рот, чтобы заговорить, но слова не выходит. Пытается еще, но результат тот же. После третьего раза, наконец-то, звучит: — Дело не только в этом, Ава. Пьяной ты уязвима. — Но это часть причины, не так ли? знаю, другая часть — это мужчины, считающие меня честной добычей. Он уже признал это. — Да, — соглашается он. — Ладно, а что насчет секса? Мне, правда, нужно знать. Он хочет сделать меня противоположностью всего, что представляет собой «Поместье», и все же трахает меня, как одуревший. Улыбка вернулась. — Я уже говорил тебе об этом. Я не могу подобраться к тебе достаточно близко. — С помощью неспешного секса можешь, — усмехаюсь я. не собираюсь давить слишком сильно. Я люблю доминирующего Джесси. — Да, но между нами невероятная химия. Никогда не чувствовал подобного раньше. Сердце бешено колотится в груди, и почти впервые за день я чувствую себя счастливой. Он никогда не испытывал подобного раньше? Но он спал с десятками женщин, или сотнями? Моя улыбка мгновенно сникает. — Что это за чувства? Его руки покоятся на моих бедрах. — Чистое блаженство, детка. Полное удовлетворение. Абсолютная, безграничная, переворачивающая небо и землю, и сотрясающая вселенную, любовь. улыбаюсь в ответ. — Да? — О, да. Рай на земле. падаю вперед ему на грудь. — Ой! — Осторожно. — Он отстраняет меня от себя. — Тебе очень больно? его глазах мелькает гневная вспышка, пока он ждет моего ответа, и я молюсь, чтобы Джон отправил Стива собирать вещи до того, как Джесси доберется до него. Все еще не могу поверить, что он полицейский. — Все в порядке. — Я передвигаюсь. — Что мне делать с работой? Куда исчезли выходные? Смеюсь про себя. Они ушли на походы по роскошным магазинам, роскошную еду, роскошные украшения, роскошные кружевные платья, роскошную вечеринку, необычное предложение руки и сердца, много невероятного секса, на наркотики в выпивке, порку… Я стону. Выходные были адские. — Расслабься. Я поговорил с Патриком. — Джесси садится и сдвигает нас на край кровати. Поговорил? — Есть ли в моей жизни кто-то, кого ты еще не уничтожил? — спрашиваю сухо. Джесси поднимается и ставит меня на ноги, являя мне свою чудесную наготу. — Не будь такой дерзкой, — предупреждает он со всей серьезностью. — На твоей заднице нет следов от хлыста, леди. Кстати, почему наш дом выглядит так, будто его ограбили? О, я и забыла об этом. Как я могла? — Я кое-что искала. — Что? — Он хмурится, но я улавливаю намек на настороженность. изучаю его, оценивая выражение лица и язык тела. Не могу понять. — Ничего. Джесси отворачивает меня от себя и, поддерживая одной рукой за локоть, другой обхватив мой зад, начинает вести в ванную. Отсутствие любопытства относительно предмета моих поисков, только усилило мои подозрения. Обычно он никогда не соглашался с таким расплывчатым ответом ни на один из своих вопросов. — Что ты сказал Патрику? — спрашиваю, когда он поднимает меня на туалетный столик. — Сказал, что в субботу ты потеряла сознание и при падении повредила спину. О? Хорошая мысль. — А ему не показалось странным, что ему позвонил ты? — Не знаю, и мне на самом деле плевать. — Он начинает набирать ванну возвращается ко мне. — Посмотри, что ты сделала со своим прекрасным телом, — тихо говорит он, глядя через мое плечо на мою обнаженную спину в отражении зеркала. — Какое-то время я не буду брать тебя на спине. Оглядываюсь через плечо и через меня проходит волна разочарования. — И всего-то? — выпаливаю недоверчиво. У меня было такое чувство, словно с меня заживо содрали кожу, а все, что я вижу от результатов своей пытки, — несколько длинных красных рубцов, на одном из которых небольшая корочка засохшей крови. — Что значит, «всего-то»? — говорит он сердито. Оторвав взгляд от своих жалких ран, хмуро смотрю на Джесси, у которого такое же выражение лица, как у меня, но, вероятно, более свирепое. Я хватаю его за бедра. — Повернись, — приказываю я, подталкивая, чтобы он неохотно отодвинулся от меня. Его спина появляется в поле зрения, и я задыхаюсь. Вот об этом я и говорю. У него в два раза больше следов от ударов хлыстом, больше крови и вообще больше всего, чтобы показать, какой дерьмовый день у нас вчера был. — Видишь, твои лучше моих. Что я несу? Он отлетает назад, и я едва успеваю отпустить его талию, прежде чем меня стаскивают со столика на пол. Он пронзает меня разъяренным взглядом и хватает за руки, слегка встряхивая. — Ава, заткнись! — Прости! — Слово вылетает без особых раздумий. Почему я несу такую чушь? — Просто мне очень больно. Я думала, будет выглядеть намного хуже, чем есть. — Это и так чертовски плохо! — Он отпускает меня и возвращается к ванне, выливая туда немного лавандового масла и взбалтывая рукой воду. Я, правда, сморозила глупость. Я это заслужила. — Я же извинилась, — ворчу я, но он меня игнорирует. Наклоняю голову набок, восхищаюсь его упругой наготой, пока переминаюсь на месте и расправляю плечи в попытке немного ими подвигать. Мне нужно расслабиться. Я чувствую, как у меня сводит мышцы плеч. Терпеливо сижу на туалетном столике, пока Джесси достает полотенца, шампунь и кондиционер, кладет их на край ванны, прежде чем убрать учиненный мной беспорядок. Он делает все это в полной тишине, ни разу не взглянув на меня. Он знает, что я искала. — Готово. Джесси протягивает руку и выжидающе на меня смотрит, но я отказываюсь и осторожно соскальзываю со столика, снимаю трусики и направляюсь к ванне. Ступив в обжигающую воду, осторожно опускаюсь. Игнорирую неодобрительное ворчание, которое Джесси издает в ответ на мой отказ. Я слишком занята, стискивая зубы и концентрируясь на том, чтобы погрузиться в воду, которая вскоре начинает успокаивать, а не колоть спину. Откидываюсь назад и с благодарным вздохом закрываю глаза. Чувствую, как он наблюдает за мной. Открываю один глаз, и меня встречают брови, целующие линию роста волос, движением головы Джесси дает понять, чтобы я подвинулась. Не торопясь и часто пыхтя, стараюсь продемонстрировать неудобства, которые он мне причиняет, когда я подвигаюсь вперед, чтобы освободить для него место. Не знаю, почему веду себя так нагло. Ну, хорошо, знаю. Я злюсь, что мои боевые раны такие жалкие по сравнению с ранами Джесси, а из нас двоих, морщусь, шиплю и веду себя так, будто меня голую побили камнями, только я. Он забирается внутрь и опускается позади меня, не испытывая ни малейшего дискомфорта, когда вода покрывает его спину. Кладет руки мне на плечи и мягко тянет, прижимая к себе. — Не будем ссорится. — Он кусает меня за ухо, и я извиваюсь. Согнув ноги, он обнимает меня за шею, так что я полностью погружаюсь в него. Вот так. А теперь настало время разговора в ванне. откидываю голову ему на плечо и наслаждаюсь касанием утренней щетины к моей щеке. — Значит, Стив в заднице? — спрашиваю равнодушно. — Считай, что его нет. — Без вопросов? — Без, кроме одного: предпочтет ли он погребение или кремацию, — говорит он с сарказмом, и я ему верю. Его ответ, хотя и жестокий и немного чрезмерный, — но именно такой, какой я и ожидала. — Я делаю тебе больно? — Нет, все в порядке, — уверяю я. Он стискивает меня немного сильнее, но наши скользкие тела не дают коже натянуться. — Значит, то же самое относится и к Саре? БУМ! Он замирает, а я продолжаю медленно выводить указательными пальцами невесомые круги по его бедрам, будто я только что этого не сказала. Что подходит одному... и так далее, плюс ко всему, Стив не заинтересован в сексе со мной. Сара, совершенно очевидно, проявляет активный интерес к Джесси, и, поскольку мой толстокожий мужчина, похоже, не обращает внимания на ее романтические преследования, мне остается только спровоцировать битву за выживаемость. — Какое отношение к этому имеет Сара? — Похоже, Джесси, действительно, озадачен. Если бы он мог меня видеть, то увидел бы искаженное недоверием лицо. Он не может говорить это серьезно. Я не должна терять голову. — Она причинила тебе боль. — Я попросил ее об этом. — А я попросила Стива, — спокойно возражаю я. — Да, но Стив знал, что ты под запретом, что ты моя. Он пересек четкую грань, которую я провел, и не только тем, на ком практиковался в своем дерьме, но и тем, как это сделал, хотя первый пункт — мое главное яблоко раздора. — Он кусает меня за мочку уха, чтобы убедиться, что я понимаю, что он имеет в виду меня. Кого же еще? — Он взял хлыст от той, кого раньше не встречал, и даже не уточнил пределы. Он понимал, что ты могла оказаться психически неуравновешенной. — Вероятно, в тот момент я такой и была, — бормочу я. — Кроме того, ты мой. Ты тоже под запретом, ты же знаешь. — Знаю, — тихо говорит он. — Я знаю, детка. Больше ничей, но, полагаю, ты продемонстрировала свое недовольство Сарой, — саркастически добавляет он. Я самодовольно улыбаюсь. Да, но я все еще хочу, чтобы ей пнули под зад. — Значит, ты не собираешься от нее избавляться? — спрашиваю я, хотя, скрепя сердце, уже знаю ответ на этот вопрос. — Она моя сотрудница и близкая подруга. Ава, я не могу уволить ее за то, что она выполнила мою просьбу. тяжело вздыхаю, явно желая, чтобы он знал, что я не в восторге от этого. Подруга? Близкая подруга? — Джесси, она это спланировала. — Что ты имеешь в виду, говоря, что она это спланировала? — Сообщение, которое я получила от Джона. — Какое сообщение? — То, которое она прислала с телефона Джона, где говорилось, что мне следует приехать в «Поместье». — Этим я ничего не добьюсь, я знаю. — Считаешь, Сара взяла телефон Джона и отправила тебе с него сообщение? — Да! — Не глупи! — Я не веду себя глупо! — визжу я. — Сообщение у меня на телефоне, я покажу тебе. — Ава, Сара бы так не поступила. Ох, умоляю! Она же его подруга. Очевидно, он не очень хорошо ее знает. Мне посчастливилось знать ее всего месяцок, и я раскусила ее в первую же секунду нашей встречи. Какой же он толстокожий. — Считаешь, я придумываю? — Нет, я считаю, что в субботу вечером тебя накачали наркотиками, и, возможно, ты ошиблась, — успокаивающе говорит он. Я не ценю этого. Я, черт возьми, этого не придумывала! — Я тебе покажу, — говорю как строптивый подросток. — Она хочет тебя. — Ну, она меня не получит, и знает это. Я принадлежу тебе. — Он прижимается губами к моей щеке. — Знает, как же, — фыркаю я, подставляя ему щеку для поцелуя. Все немного сложно. Джесси прав; он не может уволить ее за то, что она выполнила его просьбу, что абсолютно отвратительно, потому что я не могу представить, что он был бы того же мнения, если бы на его месте оказалась я. Единственное утешение — знание того, что она Джесси совершенно не интересна, и в этом я точно уверена. Не буду обременять его своей стервозностью. Оставлю это Саре, когда ей это будет необходимо, и всем другим женщинам, которым не хватает самоуважения. Битва за выживание будет непростым делом, когда рядом столько чертовых пиявок. Я злюсь, что он не может увидеть ее суть. — Наклонись, чтобы я мог омыть твою спину. — Он толкает меня за плечи вперед, и я неохотно сажусь. — Я буду нежен. — Ты мне нравишься грубым, — дерзко отвечаю я. — Ава, не говори таких вещей, когда я не в том положении, чтобы овладеть тобой, — журит он меня и нежно проводит губкой по моей спине. Между легкими поглаживаниями он осыпает меня ласковыми поцелуями всюду, где только может, и я мечтательно закрываю глаза. Так легко забыть о трудностях, когда он в таком настроении. — Давай помоем тебе голову. позволяю ему выкупать себя, вымыть волосы и позаботиться, прежде чем завернуть в полотенце и уложить на кровать. — Может немного холодить, — говорит Джесси, садясь верхом мне на задницу и выдавливая немного крема на спину. Мои лопатки взлетают вверх, и напрягаюсь. — Ш-ш-ш, — шепчет он. — Ты больше не будешь так делать, правда? — поддразнивает он, начиная осторожно втирать крем. — Буду, если так сделаешь ты, — ворчу я, зарываясь лицом в подушку, посылая Богу краткую молитву, чтобы Джесси этого не сделал. Он начинает наносить крем маленькими, нежными поглаживаниями, заставляя меня привыкнуть к трению, прежде чем перейти на рубцы, как только немного расслаблюсь. Не так уж и плохо. Тепло и плавные касания его больших ладоней, скользящих по спине, вскоре становятся гипнотизирующими, я более чем осознаю, что нечто твердое и влажное тычется в поясницу. Улыбаюсь про себя. Он не сможет долго держать руки подальше от меня, и я надеюсь, он этого не сделает. Но на нем будет презерватив. Массаж длится до тех пор, пока вся напряженность не исчезает, и я чувствую как состояние спины приближается к норме. — Привет? При звуке голоса Кэти, проникающего в комнату, мы оба вскидываем головы. — Дерьмо! — ругается Джесси, вскакивая с меня. — Я забыл позвонить Кэти. Он исчезает в гардеробной и появляется снова в джинсах и бледно-голубой футболке. — Вставай. — Он хватает меня за талию и стаскивает с матраса. — Мне нужно тебя накормить. — Я не голодна. — Ты будешь есть. У тебя в желудке, должно быть, совершенно пусто после того, как ты выплеснула его содержимое на пол моего кабинета. Я съеживаюсь. — Извини. — Интересно, кто получил удовольствие убирать это? Надеюсь, Сара. — Не извиняйся. Надень что-нибудь. Встретимся на кухне. — Он целомудренно целует меня и оставляет собираться. Я двигаю плечами. Его волшебные руки, действительно, волшебные. Я чувствую себя намного лучше. Высушив волосы, натягиваю старые мягкие рваные джинсы и белую футболку большого размера, которая не будет слишком сильно облегать спину, а затем спускаюсь вниз. — Доброе утро, Ава. — Кэти ласково улыбается, отрываясь от загрузки посудомоечной машины. сажусь на стул рядом с Джесси, и он наклоняется вдохнуть запах моих свежевымытых волос. — Привет, Кэти, как вы? отталкиваю его, и он рычит на меня, прежде чем мазнуть арахисовым маслом мне по нижней губе. Я непроизвольно облизываюсь. — Ох, Боже! — морщусь от отвращения, а он смеется, притягивая меня к себе и слизывая пасту. — Вкуснотища. Джесси улыбается, запечатлевая на моих губах влажный поцелуй со вкусом арахисового масла. Я вытираю рот и возвращаю свое внимание к Кэти, обнаруживая, что она наблюдает за нашей потасовкой с легкой улыбкой на тонких губах. Я сильно краснею. — У меня все хорошо, Ава. Хотите позавтракать? Лосось? — О, да, пожалуйста, — с благодарностью отвечаю я, и она кивает головой, вытирает руки о хрустящий белый фартук и направляется к холодильнику. Я оглядываю кухню и вижу, что весь устроенный мной беспорядок убран. — Кэти, у нас есть новости, — воркует Джесси. Новости? Надеюсь, он не собирается сообщать ей о событиях последних дней? Я хмуро смотрю на него, но он меня игнорирует. — Ава скоро станет миссис Уорд. Мой рот открывается, но он все продолжает меня игнорировать. Охренеть не встать. Совсем об этом забыла. Как я могла? — О, как чудесно! — Кэти оставляет яйца и лосося на столешнице и обходит островок, чтобы крепко меня обнять. — Ох, как же я счастлива, — напевает она мне на ухо. Сидя на табурете, стискиваю зубы, когда она трет меня по спине. Она отстраняется и обхватывает мое лицо ладонями. — Не могу выразить, как я счастлива. Он хороший мальчик. Она небрежно целует меня в щеку и отпускает. — Иди-ка сюда. — С таким же энтузиазмом Кэти обнимает Джесси, и тот охотно отвечает, ни капли не морщась и не шипя. Он смотрит на меня через плечо Кэти, а я делаю ему большие глаза. После событий прошлой ночи я — казалось бы, совершенно ошибочно — предположила, что данный вопрос подлежит пересмотру. Кольцо с моего пальца исчезло, и когда он повторно спросил, выйду ли я за него, я ответила, что не могу. Разве нам не нужно разобраться с тем количеством дерьма, что накопилось за последнюю неделю? Наша неуверенность, Сара, Корал, Микаэль… Он полностью меня проигнорировал. Я еще даже не поговорила с родителями. Если я выхожу замуж за эту вызывающую задницу, то они должны знать об этом в первую очередь. — Мой мальчик, наконец-то, остепенился. Кэти стискивает его щеки и, как и меня, награждает поцелуями. Она ведет себя как гордая мать. Это заставляет меня задуматься об истории отношений Кэти и Джесси. Похоже, это больше, чем забота работника и работодателя. Она выпускает Джесси из своих слегка морщинистых рук и берется за фартук, чтобы вытереть глаза и шмыгнуть носом. Она плачет? — Кэти, прекрати! — предостерегает ее Джесси. — Прости. — Она берет себя в руки и с широкой улыбкой возвращается к приготовлению завтрака. — Итак, где и когда? съеживаюсь и тянусь за кофейником. Вот тут-то и может начаться фейерверк. — В следующем месяце в «Поместье», — уверенно сообщает Джесси. бряцаю кофейником о край кружки, а затем перевожу взгляд на Джесси. — Правда? не собираюсь выходить замуж в «Поместье»! Он что, подначивает меня? О Боже, я вся вспотела при мысли о том, что родители бродят по зданию территории. Справятся ли они с этим? — Правда, — холодно парирует он. Не потребовалось много времени, чтобы вызывающая задница, который сводит меня с ума, вернулся. — Как мило, — щебечет Кэти. Мои глаза перебегают с Джесси на нее. Знает ли она, что представляет собой «Поместье»? Я чувствую себя так, словно нахожусь в сумеречной зоне. — Так и будет, — соглашается Джесси. Он закручивает крышку на банке с арахисовым маслом и начинает ковырять этикетку, игнорируя мой ошеломленный взгляд, который не отрывается от его профиля. Вижу, как он искоса зыркает на меня и начинает жевать губу, отрывает кусочек этикетки и бросает его на столешницу. медленно выдыхаю, пытаясь охладить истощающееся терпение, и хватаю с мрамора маленький клочок мусора. Что случилось с совместным обсуждением нашей свадьбы? Спустившись со стула, направляюсь к мусорному ведру, просто чтобы чем-нибудь заняться и не пнуть его в голень. Останавливаюсь позади него и прижимаюсь губами к его уху. — На ком ты женишься? — спрашиваю тихо, а затем продолжаю свой путь к мусорному ведру. — Расплата, Ава, — рычит он. — Я уничтожу. — Прошу прощения? — Кэти отворачивается от плиты. — Ничего, — говорим мы в унисон, а затем обмениваемся хмурыми взглядами. Враждебность, исходящая от его тела, ощутима. Эти выходные только что доказали, что нам нужно сосредоточиться на других, более важных вопросах, например, наполнить друг друга уверенностью, в которой мы оба явно нуждаемся. нажимаю на педаль мусорного бака и бросаю туда клочок этикетки, но из темных глубин что-то мерцает, привлекая мое внимание. Хмурясь, тянусь рукой и вытаскиваю половину серебристо-белой карточки. Приглашение на свадьбу. Развернув его, склоняю голову и снова заглядываю в мусорное ведро. Достаю вторую половину и складываю их вместе. «Мистер и миссис Генри Уорд просят доставить им удовольствие присутствовать на свадьбе их дочери, мисс Амалии Уорд, с доктором Дэвидом Гарсией». О Боже! Приглашение выхватывают у меня из рук и кидают обратно в мусорное ведро, а меня в полном оцепенении тащат обратно к кухонному островку. — Сядь, — требует он таким тоном, который, я знаю, нельзя игнорировать. Меня осторожно усаживают на стул, и я поднимаю глаза, видя тикающую челюсть и натянутые мышцы шеи. — Твоя сестра? — тихо спрашиваю я. — Оставь это, — предупреждает он, не глядя на меня. Начинаю лихорадочно соображать. Мы мало говорили о его родителях, но точно знаю, что он не видел их много лет. Это их выбор или Джесси? Если они посылают ему приглашение на свадьбу его сестры, предполагаю, это выбор Джесси. Добавьте к этому разорванное приглашений, без раздумий брошенное в мусорное ведро, это, безусловно, выбор Джесси. Я изучаю его профиль, но не осмеливаюсь сказать ни слова. — Вот, пожалуйста. — Кэти подает мне и Джесси завтрак, а затем засовывает полотенце в передник. — Я оставлю вас завтракать. — Спасибо, Кэти, — говорит Джесси с нулевой признательностью. даже говорить не могу. В неловком молчании ковыряю край рогалика с лососем, и после вечности тишины, наконец, сдаюсь и спускаюсь со стула. — Куда ты? — коротко спрашивает он. — Наверх. выхожу из кухни, оставив свой завтрак нетронутым. Джесси и его постоянные вызовы не способствуют моему аппетиту. — Ава, не уходи от меня, — угрожает он. Я его игнорирую. — Ава! Я разворачиваюсь. — Джесси, ты более чем сумасшедший, если считаешь, что я выйду за тебя замуж, — говорю спокойно и с обиженным лицом ухожу с кухни. почти ожидаю, что меня повалят на пол, но, к моему полному удивлению — и беспокойству — мне, без какого-либо обратного отсчета или траха в стиле Джесси, разрешают покинуть кухню и подняться в спальню. В данный момент я уязвима, так что грубое обращение неприемлемо. Это, наверное, убивает его. Вижу Кэти в моей любимой комнате для гостей, она вытирает пыль и от всей души поет «Valarie». Это вызывает у меня легкую улыбку. Тихо закрыв за собой дверь спальни, иду чистить зубы. Я пойду на работу. Не собираюсь слоняться по башне весь день, как пятое колесо, и со спиной все хорошо, если не делать слишком много резких движений. Я буду путаться у Кэти под ногами, я бы предпочла встретиться с Патриком и его определенными вопросами относительно моих отношений с Джесси. просматриваю вешалки с новыми платьями и останавливаю выбор на одном из моих старых нарядов. Переодеваюсь и, надев туфли на каблуках, подхожу к зеркалу, чтобы немного накраситься. Дверь спальни открывается. — Куда ты собралась? — спрашивает он с ноткой тревоги в голосе. Думает, я нарушаю его правило о совместном проживании. — На работу. — Ты не пойдешь. — Пойду. продолжаю краситься, не обращая внимания на его внушительное тело позади себя. Запрет на прикосновения убивает его, особенно сейчас, когда он хочет меня удержать. — Как твоя спина? Бросаю на него взгляд. — Болит, — отвечаю, наполняя голос предупреждением. Возвращаюсь к отражению в зеркале и внутренне плачу из-за мужчины, стоящего позади меня, который действительно не знает, что с собой делать. Его способы общения со мной под запретом. Он в тупике. Заканчиваю с макияжем и начинаю собирать сумку. — Где мой телефон? — спрашиваю я у не отступающего от меня ни на шаг Джесси. — Заряжается в моем кабинете. удивлена, что он добровольно поделился этой информацией. — Спасибо. Беру сумочку и иду к двери, но отпрыгиваю назад, когда Джесси встает передо мной, преграждая путь. — Давай поговорим. — Он выплевывает слова, словно они забили ему рот. — Пожалуйста, не уходи. Я буду говорить. — Ты хочешь поговорить? Он смущенно пожимает плечами. — Ну, я не могу устроить тебе вразумляющий трах, так что, полагаю, мне придется использовать для этого слова, — ворчит он. — Джесси, это общепринятый способ решения проблем. — Да, но мой способ гораздо веселее. — Он одаривает меня плутоватой ухмылкой, и я изо всех сил стараюсь сдержать подрагивающие уголки губ. Мне нужно быть серьезной. Он берет меня за руку и приближается ко мне. — Ава, мне никогда и никому не приходилось рассказывать о своей жизни. Это не то, о чем мне нравится говорить. — Я не выйду замуж за того, кто отказывается открыться. Продолжишь утаивать информацию, и мы окажемся в огромной неразберихе. — Я ничего тебе не рассказывал, потому что боялся, что ты убежишь. — Джесси, я узнала нечто довольно шокирующее, и все еще здесь. — Знаю, — вздыхает он. — Ава, ты знаешь обо мне больше, чем любая другая живая душа. Я никогда ни с кем не был близок, не так, как с тобой. Ты не склонен увлекаться разговорами и историями из жизни, когда просто с кем-то трахаешься. вздрагиваю при воспоминании о его баловстве, закончившемся совсем недавно. — Не говори таких вещей, — предупреждаю я. Он тянет меня к кровати. — Сядь, — приказывает он, потянув меня вниз. Делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. — В последний раз, когда я видел родителей, все прошло не особенно хорошо. Сестра, проявив долю коварства, устроила нам встречу. Отец критиковал, мама расстраивалась, а я сильно напился, так что можешь себе представить, чем это закончилось. О? Пьяный Джесси? Не завидую тем, кому приходилось терпеть оскорбления от пьяного Джесси. — Значит, твоя сестра явно хочет, чтобы ты загладил свою вину. — Мой голос тих, но полон надежды. — Амалия немного упрямая, — вздыхает он, и я смеюсь про себя. Что брат, что сестра! — Она не может принять столько событий, столько резких слов, сказанных за эти годы. — Он смотрит на меня, и я вижу в его глазах боль. — Ава, такое невозможно исправить. — Но они же твои родители. — Я не могу представить свою жизнь без мамы и папы. — Ты их сын. Он одаривает меня полуулыбкой, которая говорит, что я просто не понимаю, и это нормально, потому что я, правда, не понимаю. Исправить можно все. Джесси вздыхает. — Это приглашение пришло только потому, что сестра отправила его за спиной родителей. Они не хотят, чтобы я был там. Их адрес был затерт и заменен адресом Амалии. — Но Амалия, очевидно, хочет, чтобы ты был там. Разве ты не хочешь увидеть, как она выходит замуж? — Я бы с удовольствием посмотрел, как моя младшая сестра выходит замуж, но я также не хочу, чтобы ее свадьба была испорчена. Если я пойду, все закончится только одним. Поверь мне. — Что произошло, что все обернулось таким образом? Его плечи опускаются, и он начинает водить большими пальцами по моим рукам. Вижу, это для него больно, что еще больше меня расстраивает, потому что показывает, что ему не все равно. — Ты уже знаешь, что после смерти Кармайкл оставил «Поместье» мне. Конечно, когда я говорил тебе об этом, ты думала, что это отель. Он поднимает брови в полу удивленном выражении. Я закатываю глаза. Ладно, я была слепа, как летучая мышь. Хочу заметить, что это по его вине я ходила совершенно безразличная ко всему, но сдерживаюсь. Позволяю ему продолжить. — Ситуация уже была напряженной после того, как они переехали в Испанию, и я решил остаться с Кармайклом. Мне было восемнадцать, я жил в «Поместье» и понимаю, что это был худший кошмар любого родителя. — Он слегка смеется. Я тоже могу себе это представить. — Я скатился до образа жизни плейбоя, а после смерти Кармайкла упал еще ниже. Если бы не Джон, то, вероятно, «Поместья» бы уже не было. Он практически управлял им, в то время как я упивался алкоголем и женщинами. — О, — шепчу я. Упивался? Я предпочитаю «баловался». — Все нормализовалось, но родители выдвинули мне ультиматум: «Поместье» или они. Я выбрал «Поместье». Я не мог продать его, ведь Кармайкл был моим героем, — с полной определенностью заканчивает он свою маленькую речь. — Твои родители знали, что ты продолжаешь... — Я прочищаю пересохшее горло. — Ну, свой образ жизни. Я не в силах произнести этого вслух. Меня тошнит. — Да, и предрекали исход, так что, как видишь, оказались правы, и никогда не давали мне забыть об этом. Признаю, я вел довольно мерзкий образ жизни. Кармайкл был паршивой овцой в семье. Никто с ним не разговаривал, и семья отреклась от него. Они его стыдились, а потом он умер, и место паршивой овцы занял я. Родители стыдятся меня. Вот и весь рассказ. Я отшатываюсь от последней части. — Им не должно быть за тебя стыдно. — Это меня немного бесит. — Но так и есть. — Джесси пожимает плечами. — Значит, ты давно знаешь Джона? Если он помогал управлять «Поместьем» с первых дней, то речь идет о шестнадцати годах. — Да, давно. — он нежно улыбается. — Он был большим другом Кармайкла. — Сколько ему лет? Он поднимает глаза и хмурится. — Думаю, около пятидесяти. — Ну, а сколько лет было Кармайклу? — Когда он умер? Тридцать один. — Такой молодой? — выпаливаю я. Мне представлялся загорелый, скользкий тип с длинными, седыми волосами. Он смеется над моим ошеломленным лицом. — Между моим отцом и Кармайклом разница в десять лет. Он был запоздалой идеей моих бабушки и дедушки. — О, — я быстро подсчитываю в уме. — Значит, разница в возрасте между тобой и Кармайклом тоже десять лет. — Он был больше похож на брата. — Как он умер? — Наверное, сейчас я испытываю свою удачу, но я заинтригована. У меня начинает выстраиваться картина истории Джесси, и теперь я как собака с костью. Печаль омывает лицо Джесси. — В автомобильной аварии. — О, — шепчу я, но затем меня осеняет осознание. Мой взгляд скользит вниз по его животу и задерживается на том месте, где, как я знаю, должен быть шрам. Джесси был в машине с Кармайклом. О Боже. Все те разы, когда я выпытывала у него и приставала по этому поводу, он говорил, что для него это слишком болезненная тема, и это действительно так. Пазл Джесси из миллиона кусочков начинает складываться воедино. Его мама и папа переехали в другую страну, он ехать отказался, потому что хотел остаться с дядей, который больше походил на брата — часть про распутный образ жизни я проигнорирую — а затем, три года спустя, он потерял Кармайкла в трагическом несчастном случае, который тоже нанес ему серьезные травмы. Неудивительно, что после этого он все глубже погружался в пучину алкоголя и секса. Теперь все обретает смысл. чувствую себя так, словно с моих плеч только что свалился огромный груз. Конечно, есть причина тому, почему он такой, какой есть. — Не ходи на работу. — Он осторожно сажает меня к себе на колени и тычется носом в мой нос. — Останься дома и позволь мне любить тебя. Сегодня вечером я хочу пригласить тебя на ужин. Я должен уделить тебе немного особенного времени. таю на нем всем телом. Новые знания в сочетании с его разумностью не позволяют мне ответить «нет». — Завтра я возвращаюсь на работу, — говорю уверенно. Мне нужно разобраться с некоторыми серьезными проблемами. А именно… с Микаэлем Ван дер Хаусом. Даже представить себе не могу, что скажет Патрик. — Хорошо. — Он закатывает глаза. — Ладно, я собираюсь на пробежку, чтобы немного облегчить давление, причиной которого стала моя вызывающая искусительница, а затем мы весь день будем обниматься, а вечером сходим куда-нибудь поужинать. Договорились? — Договорились, но я оспариваю среднюю часть твоего заявления, списывая это на сбитого с толку бога. Он одаривает меня улыбкой, предназначенной лишь мне, и осторожно опускается на кровать. — Поцелуй меня, немедленно, — требует он, и я ныряю на него с благодарным поцелуем. Он открылся, и я чувствую себя намного лучше. Греясь на вновь появившемся седьмом небе под названием Джесси. |