Главная страница

Курс лекций по русской истории


Скачать 3.09 Mb.
НазваниеКурс лекций по русской истории
Дата06.04.2023
Размер3.09 Mb.
Формат файлаpdf
Имя файла325135.pdf
ТипКурс лекций
#1042640
страница23 из 64
1   ...   19   20   21   22   23   24   25   26   ...   64
Второй период смуты разрушение
государственного порядка
Воцарение кн. В. И. Шуйского Москва осталась без царя. По удачному выражению
Костомарова, Дмитрий уничтожил Годуновых и сам исчез, как призрак, оставив за собой страшную пропасть, чуть было не поглотившую Московское государство. (Кто был первый Лжедмитрий», с. 62). Действительно, после смерти Федора хозяином была Ирина, а еще более Борис, по смерти Годуновых – Дмитрий, а после него не было никого или, вернее, готовилась хозяйничать боярская среда на поле битвы она осталась единой победительницей. Сохранилось известие, что еще до свержения Дмитрия бояре, восставшие на самозванца, сделали уговор, что тот из них, кому Бог даст быть царем, не будет мстить за прежние
«досады», а должен управлять государством по общему совету. Очевидно, мысль об ограничении, в первый раз всплывшая при Борисе кг, теперь была снова вспомянута. Так как царь и из своей братии мог быть несладок боярству, как несладок был ему Борис с 1601 г, то боярство желало, с одной стороны, оформления своего положения, ас другой,
участия в управлении. Но тот же факт избрания Бориса должен был привести на память боярам, кроме приятных им гарантий, и то еще, что Борис был избран на царство собором всей земли. А это соборное избрание было в данную минуту совсем нежелательным преце-
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
178
дентом для боярства, как среды, получившей всю власть в свои руки. Поэтому обошлись без собора.
Москва после переворота нескоро пришла в себя. И 17 и 18 мая настроение в городе было необычное. Ранним утром 19 мая народ собрался на Красной площади духовенство и бояре предложили ему избрать патриарха, который бы разослал грамоты для созвания
«советных людей на избрание царя, нов толпе закричали, что нужнее царь и царем должен быть В. И. Шуйский. Такому заявлению из толпы никто не спешил противоречить, и
Шуйский был избран царем. Впрочем, трудно здесь сказать избран Шуйский, по счастливому выражению современников, просто был выкрикнут своими доброхотами, и это не прошло в народе незамеченным, хотя правительство Шуйского и хотело представить его избрание делом всей земли.
С нескрываемым чувством неудовольствия говорит об избрании Шуйского летопись,
что не только в других городах не знали, да и на Москве не ведали многие люди, как выбирали Шуйского. И рядом с этим известием встречается у того же летописца очень любопытная заметка, что Шуйский при своем венчании на царство в Успенском соборе вздумал присягать всенародно в том, чтобы ни над кем не сделать без собору никакого дурна, т. е.
чтобы суд творить и управлять при участии земского собора, по прямому смыслу летописи.
Но бояре и другие люди, бывшие в церкви, стали будто бы говорить Шуйскому, что этого на Русине повелось и чтобы он новизны не вводил. Сопоставляя это летописное сообщение с дошедшей до нас кресто-целовальной записью Шуйского, на которой он присягал в соборе, мы замечаем между этими двумя документами существенную разницу в смысле их показаний. В записи дело представляется иначе о соборе там не упоминается ни словом, а новый царь говорит Позволил есми яз целовати крест на том, что мне, великому государю, всякого человека, не осудя истинным судом с бояры своими смерти, не предати, и вотчин и дворов и животов у братии их и у жени у детей не отымати, будет, которые сними в мысли небыли, также у гостей и у торговых и у черных людей, хота который посуду и по сыску дойдет и до смертныя вины, и после их у жени у детей дворов и лавок и животов не отымати, будет сними он в той вине невинны. Да и доводов ложных мне, великому государю, не слушати, а сыскивати всякими сыски накрепко и ставяти с очей на очи, чтобы в том православное христианство безвинно не гибло а кто на кого солжет, и сыскав того казнити,
смотря по вине его».
В этих словах обыкновенно видят подлинные условия ограничений, которые предложены были Шуйскому боярством. Если точнее формулировать эту присягу Шуйского, то мы можем свести ее к трем пунктам 1) Царь Шуйский не имеет власти никого лишать жизни без приговора думы. Как мы уже знаем, существует известие, что бояре условились еще до избрания царя общим советом царством управлять. Но если летописец не ошибся, ив Успенском соборе Шуйский действительно присягал на имя собора, а не боярской думы, то мы имеем право предполагать, что это сего стороны было попыткой заменить боярское ограничение ограничением всей земли. Однако эта попытка, если она была, оказалась неудачной. Народ отверг ограничение, добровольно на себя налагаемое Шуйским, а бояре от своего уговора не отказались, ив грамотах Шуйского ограничительное значение придается именно боярской думе. 2) Далее В. И. Шуйский целовал крест на том, что он, вместе с виновными в каком-либо преступлении, не будет подвергать гонению их невинную родню. Это обязательство Шуйского одинаково относится как к боярству, таки к прочим чинам, служилыми тяглым. Обычай преследования целого рода за проступок одного его члена в делах политических существовал в Москве его держались и Борис и другие государи. Теперь постарались об отмене этого обычая и приняли во внимание интересы не только боярства, но и прочих людей. 3) Наконец, В. И. Шуйский обязывался не давать веры доносам, не проверив их тщательным следствием если донос окажется несправедливым, то доносчик должен
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
179
быть наказан. В этом пункте присяги нового царя слышится нам намек на доносы времени
Годунова, когда они были возведены в систему и явились величайшим злом. Этими тремя условиями исчерпываются все обещания Шуйского. Во всей только что разобранной записи трудно найти действительное ограничение царского полновластия, а можно видеть только отказ этого полновластия от недостойных способов его проявления царь обещает лишь воздерживаться от причуд личного произвола и действовать посредством суда бояр, который существовал одинаково вовсе времена Московского государства и был всегда правоохранительными правообразовательным учреждением, не ограничивающим, однако, формально власти царя.
Итак, Шуйский вступил на престол незаконным избранием земли, а умыслом бояр,
от которых и должен был стать в зависимость. Переворот 17–19 мая 1606 г. случился так неожиданно для всей страны и произошел так быстро, что для земли должны были казаться совсем необъяснимой новостью и самозванство Дмитрия, и его свержение, и выбор Шуйского. Все эти происшествия упали, как снег наголову, и стране необходимо было показать законность замены царя Дмитрия царем Василием. Это и старался сделать Шуйский со своим правительством, разослав в города тотчас по воцарении окружные грамоты от своего имени, от имени бояр и от имени царицы Марии Нагой, те. инокини Марфы. В этих грамотах царь Василий старается доказать народу 1) что свергнуый царь был самозванец, что он, Шуйский, имеет действительные права на престол и 3) что избран он законно, а не сам пожаловал себя в цари.
Что Дмитрий был самозванец, объявлял в своих грамотах сам В. И. Шуйский. Свергнутого царя Дмитрия он называл Гришкой Отрепьевым и доказывал это подбором фактов, не особенно строгим, как можно в этом убедиться теперь. Тоже доказывали в своих грамотах бояре и другие московские люди, причем в подборе фактов и они не особенно стеснялись;
доказывала это в особой грамотеи Марфа Нагая. Она сознается тут, что Гришка Отрепьев устрашил ее угрозами и что признала она его страха ради, нов тоже время пишет (а вернее,
за нее пишут другие, что тайно она говорила боярам о его самозванстве, а теперь свидетельствует об этом всенародно.
Но, слушая все эти грамоты, русские люди знали, что Шуйский постоянно переметы- вался со стороны на сторону в этом деле, что сам же он заставил Москву уверовать в подлинность царя Дмитрия, что Марфа (достойная сотрудница Шуйского и такой же, как ион, образец политической безнравственности того времени) когда-то с восторгом принимала ласки самозванца и очень тепло на них отвечала. При таких обстоятельствах много оставалось места недоразумениями сомнениями их нельзя было рассеять двумя-тремя грамотами. Это,
конечно, понимали сам Шуйский. Он в июне 1606 г, тотчас же по вступлении на престол,
помимо всяких других доказательств самозванства прежнего царя, канонизирует царевича
Дмитрия и 3 июня торжественно переносит его мощи из Углича в Москву в Архангельский собор, обращая таким образом это религиозное торжество в средство политического убеж- дения.
Второе, что старался доказать Шуйский, – это прирожденные свои права на престол.
Здесь он не только опирается на простое родство с угасшей династией, но и старается доказать свое старшинство перед родом московских царей Даниловичей. Род Шуйских, как ирод князей московских, принадлежал к прямому потомству Александра Ярославича Невского, и
Шуйские действительно производили себя от старшей, сравнительно с московскими Даниловичами, линии суздальских князей. Но это отдаленное старшинство мало теперь значило в глазах народа, и одно, само по себе, не могло оправдать воцарения Шуйского. Для этого необходимо было участие воли народной, санкция земского собора, а этим-то новый царь и пренебрег
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
180
Однако, несмотря на это, в грамотах к народу царь Василий, кроме самозванства Дмитрия и своих прав на престол, старается доказать еще правильность и законность своего выбора. Он пишет, что "учинился на отчине прародителей своих избранием всех людей Московского государства В XVI и XVII вв. наши предки государствами называли те области, которые когда-то были самостоятельными политическими единицами и затем вошли в состав Московского государства. С этой точки зрения, тогда существовали Новгородское государство, Казанское государство, а Московское государство часто означало собственно Москву с ее уездом. Если же хотели выразить понятие всего государства в нашем смысле, то говорили все великие государства Российского царствия или просто Российское царство. Любопытно, что Шуйский совсем не употреблял этих последних выражений,
говоря об избрании своем выбирали его всякие люди Московского государства, а не все люди всех государств Российского царствия, как бы следовало ему сказать и как писали и говорили при избрании Михаила Федоровича в 1613 г. В этом, пожалуй, можно видеть осторожность со стороны Шуйского. Он как будто хотел обмануть наполовину и не хотел обманывать совсем. Но обмануть законностью своего избрания Шуйскому не удалось. Для народа, конечно, не могла остаться тайной настоящая обстановка избрания Шуйского вся
Москва вплоть до малого ребенка знала, что посажен Василий не всем народом, а своей
«кликой», и что его не избрали, а выкрикнули. В избрании и поведении Шуйского была непозволительная фальшь, и эту фальшь не могли не чувствовать московские люди.
Много было обстоятельств, мешающих народу относиться доверчиво к новому правительству. Личность нового царя далеко не была так популярна, как личность Бориса. Новый царь захватил престол, не дожидаясь земского собора, а многие помнили, что Борис ожидал этого собора шесть недель. Новый царь очень сбивчиво и темно говорил как о самозванстве,
так и о свержении Дмитрия, про которого сам же прежде свидетельствовал, что это истинный царевич. Наконец, необычайность самых событий, разыгравшихся в Москве, способна была возбудить много толков и сомнений. Все это смущало народи лишало новое правительство твердой опоры в населении. Силой самих обстоятельств Шуйский должен был при своем воцарении опереться на боярскую партию и не мог опереться навесь народ, в этом и заключалось его несчастье. Народ, признавая Шуйского царем, не был соединен с ним той нравственной связью, той симпатией, которая одна в состоянии сообщить власти несокрушимую силу. Шуйский не был народом посажен на царство, а сел на него сами народная масса, смотря на него косо, чуждалась его, давала возможность свободно бродить всем дурным общественным сокам. Это брожение, направляясь против порядка вообще, тем самым направлялось против Шуйского, как представителя этого порядка, хотя, может быть, представителя и неудачного.
А дурных соков было много во всех общественных слоях и во всех местах Русской земли. Та часть боярства, которая с Шуйским была во власти, проявляла олигархические вкусы, ссылая на дальние воеводства неугодных ей, не приставших к заговору и верных
Лжедмитрию бояр (М. Салтыков, Шаховской, Масальский, Бельский), давала волю своим противообщественным личным стремлениям. Современники говорят, что при Шуйском бояре имели больше власти, чем сам царь, ссорились сними словом, делали, что хотели.
Другая часть боярства, не попавшая во власть, не имевшая влияния наделе и недовольная вновь установившимся порядком, стала, по своему обыкновению, вскрытую оппозицию. Во имя кого и чего могла быть эта оппозиция Конечно, во имя своих личных выгод и раз уже испытанного самозванца. Не говоря уже о казачестве, которое жило в лихорадке и сильно бродило, раз проводив самозванца до Москвы, – и русский материк, как выражается И.
Е. Забелин, те. средние сословия народа, на которых держался государственный порядок,
были смущены происшедшими событиями и кое-где просто не признали Шуйского во имя того же Дмитрия, о котором ничего достоверного не знали, в еретичество и погибель кото-
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
181
рого не верила Шуйского на царство не хотели. И верхи низ общества или потеряли чувство правды во всех политических событиях и не знали, во имя чего противостать смуте,
или были сами готовы на смуту во имя самых разнообразных мотивов.
Смута в умах очень скоро перешла в смуту наделе. С первого же дня царствования
Шуйского началась эта смута и смела царя, как раньше смела Бориса и Лжедмитрия. Но теперь, вовремя Шуйского, смута имеет иной характер, чем имела она прежде. Прежде она была, так сказать, дворцовой, боярской смутой. Люди, стоявшие у власти, спорили за исключительное обладание ею еще при Федоре, чувствуя, как будет важно это обладание в момент прекращения династии. В этот момент победителем остался Борис и завладел престолом. Но затем и его уничтожила придворная боярская интрига, действовавшая, впрочем, средствами не одной придворной жизни, а вынесенная наружу, возбудившая народ. В
этой интриге, результатом которой явился самозванец, таким образом, участвовали народные массы, но направлялись и руководились они, как неразумная сила, из той же дворцовой боярской среды. Заговор, уничтоживший самозванца, равным образом имел характер олигархического замысла, а не народного движения. Но далее дело пошло иначе. Когда олигархия осуществилась, то олигархи с Шуйским во главе вдруг очутились лицом к лицу с народной массой. Они не раз для своих целей поднимали эту массу теперь, как будто приучась к движению, эта масса заколыхалась, и уже не в качестве простого орудия, а как стихийная сила, преследуя какие-то свои цели. Олигархи почувствовали, что нити движений, которые они привыкли держать в своих руках, выскользнули из их руки почва под их ногами заколебалась. В тот момент, когда они думали почить на лаврах в роли властей Русской земли, эта
Русская земля начала против них подниматься. Таким образом, воцарение Шуйского может считаться поворотным пунктом в истории нашей смуты с этого момента из смуты в высшем классе она окончательно принимает характер смуты народной, которая побеждает и Шуйского, и олигархию.
Если следить хронологически, постепенно за развитием смуты в этот новый период, то невольно теряешься в массе подробностей, но, внимательно к ним присматриваясь, получаешь возможность различить здесь три основных факта 1) первоначальное движение против
Шуйского, в котором первая роль принадлежит Болотникову; 2) появление тушинского вора и борьба Москвы с Тушином и 3) иноземное вмешательство в смуту. Эти факты, однако, не сменяются постепенно один другим, а развиваются часто параллельно, рядом. Когда Болотников, потеряв шансы на успех, сидит еще крепко в осаде от Шуйского, является тушинский вор в разгаре борьбы Шуйского с вором являются на Руси шведы и поляки.
Обратимся сначала к первому из указанных фактов – к движению Шаховского и Болот- никова. Еще не успели убрать с Красной площади труп Лжедмитрия, как разнесся слух, даже в самой Москве, как это ни кажется странным, что убили во дворце не Дмитрия, а кого-то другого. Еще ранее, в самый день переворота, один из приверженцев самозванца, Михаил
Молчанов, бежал из Москвы, пробрался к литовской границе и явился в Самбор распространять слухи о спасении царя. На себя брать роль самозванца Молчанов вовсе не желала подыскивал кого-нибудь другого, кто решился бы выступить в такой роли и был бык ней способен.
Слухи о Дмитрии сделали положение Шуйского сразу очень шатким. Недовольных было очень много, и они хватались за имя Дмитрия одни потому, что искренно верили в спасение его при перевороте, другие потому, что кроме его имени не было другого такого,
которое могло бы их соединить и придать восстанию характер законной борьбы за правду.
Одновременно со слухами, распускаемыми Молчановым, такие же слухи появились в север- ских городах и там всего раньше вызвали действительную смуту. Князь Григорий Шахов- ской, приверженец Лжедмитрия, сосланный за это на воеводство в Путивль, немедленно показал Шуйскому неудобство такого рода наказания. Он объявил в Путивле, что Дмитрий
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
182
жив, и сразу поднял против Шуйского весь город во имя этого Дмитрия. По примеру Путивля очень скоро поднимаются и другие северские города, между прочим Елец и Чернигов. В
Чернигове начальствовал князь Андрей Телятевский, который год тому назад долго не хотел перейти на сторону Лжедмитрия, а теперь, когда Лжедмитрий был убит, сразу переходит на сторону его призрака, не зная еще, когда и где этот призрак воплотится. Это его, быть может,
и не особенно интересовало, потому что поднялся он за Дмитрия исключительно по неприязни к Шуйскому. Когда затем царские войска, посланные усмирить мятежные города, были мятежниками разбиты, ток движению против Шуйского на юг примкнули и другие города, в числе их Тула и Рязань. Дальше возникли беспорядки в поволжских городах. В Перми явилась смута между войсками, набранными для царя они начали побивать друг друга и разбежались со службы. В Вятке открыто бранили Шуйского и сочувствовали Дмитрию, которого считали живым. Во многих местностях поднимались крестьяне и холопы. Смутами пользовались инородцы, обрадованные случаем сбросить с себя подчинение русским. Они действовали заодно с крестьянскими шайками. Мордва, соединясь с холопами и крестьянами,
осадила Нижний Новгород. В далекой Астрахани поднялся на царя народи казаки. В самой
Москве было заметно брожение в народе, хотя не доходившее до возмущения, но очень беспокоившее Шуйского.
Все эти волнения, происходя в разных местностях без всякой связи одно с другим,
различаются и мотивами, и деятелями в них участвуют люди разных сословий и положений, и преследуются очень разнообразные цели. Всех серьезнее было движение на юге, в
Северской земле. В центре его стоял первоначально Шаховской. Поднял он движение во имя
Дмитрия, ноне находил человека, который взял бы на себя его роль, атакой человек был ему необходим, иначе движение в народе могло заглохнуть.
Боясь этого и узнав, что Молчанов выдавал себя за Дмитрия, Шаховской звал его к себе, но Молчанов не ехали поднятое дело грозило неудачей. В это время случай послал
Шаховскому выдающуюся энергией и способностями, любопытную личность Ивана Болот- никова. Жизнь этого человека полна приключений он был холопом князя Телятевского, как- то попал в плен к татарам, был продан турками несколько лет работал в Турции на галерах. Затем неизвестно как освободился оттуда и попал в Венецию. Из Венеции он пробрался через Польшу на Русь, нов Польше его задержали. Там он встретился с Молчановым, и тот нашел его пригодным для своих дел человеком, сблизился сними послал его в Путивль к
Шаховскому. Шаховской принял Болотникова хорошо и поручил ему целый отряд. Болотников скоро нашел легкое средство увеличить свой отряд. Он призывает под свои знамена скопившихся на Украйне подонков гулящих людей, разбойников, беглых крестьян, холопей, обещает им именем несуществующего Дмитрия прощение и льготы. Рассылая своих агентов и свои грамоты, он везде, где может, поднимает низшие классы не только против Шуйского и не только за Дмитрия, но и против высших классов и этим самым сообщает смуте до некоторой степени характер социального движения.
При первой встрече Болотникова с царскими войсками у Ельца и Кром победа осталась на его стороне, и это очень подействовало на успех восстания в южной половине государства. Поднялись Тула, Венев, Кашира, Орел, Калуга, Вязьма, некоторые тверские города,
хотя сама Тверь и осталась верна Василию Шуйскому. С особенной силой и энергией проявилось движение в Рязани, где во главе этого движения стали Григорий Сунбулов и дворяне,
два брата Ляпуновых – Прокопий и Захар. Рязанское население отличалось, по отзывам ска- зателей того времени, особенно храбрыми дерзким характером. Благодаря своему географическому положению, Рязанской земле приходилось чаще других подвергаться татарским нашествиями быть оплотом Руси от татар. Немудрено, что сложился у рязанцев такой суровый и воинственный характер и что летописцы отзываются о них, как о народе удивительном по дерзости и высоким речам. Братья Ляпуновы были весьма типичными предста-
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
183
вителями своего края, отличались замечательной энергией, действовали очень решительно и смело, и действовали порывом, жили впечатлением, а неспокойной трезвой жизнью. По своим выдающимся личным способностям Ляпуновы (особенно Прокопий) могли стать во главе восстания в Рязани и сделать его опасным для Шуйского. И действительно, в Рязани очень скоро составилось ополчение против Шуйского. Тоже произошло ив Туле, где во главе восстания стал сын боярский Истома Пашков. Как тульское, таки рязанское ополчение были, по преимуществу, дворянскими и направлялись против боярского правительства
Шуйского за Дмитрия. На своем пути к Москве эти дворянские ополчения соединились с шайками Болотникова, которые несли с собой общее разорение и вражду не вполне политического характера. Они шли не только против правительства Шуйского, но и против существовавшего тогда общественного строя. И немного надо проницательности, чтобы понять,
что в данном случае во имя Дмитрия соединились социальные враги. Стремления холопей и гулящего люда, шедшего с Болотниковым, были совершенно противоположны стремлениям дворянства, бывшего тогда тем высшим классом, против которого возбуждал Болотников
Украину. Заранее можно было видеть, что этот союз Ляпуновых с Болотниковым должен был прерваться, как только союзники ознакомятся друг с другом. Таки случилось. Соединенные ополчения мятежников, подойдя к Москве, остановились в подмосковном селе Коломенском. Положение Шуйского стало крайне опасным вся южная половина государства была против него и мятежные войска осаждали его в Москве. Не только для подавления восстания, но даже для защиты Москвы у него не было войска. В самой Москве недоставало хлеба,
так как подвоз его был прекращен мятежниками открылся голод. А кто же хотел терпеть голод для Шуйского, – метко замечает Соловьев (VI II, с. 163). Нона этот раз Шуйский уцелел, благодаря тому, что у его врагов очень скоро открылась рознь дворянское ополчение узнало симпатии и цели своих союзников по их разбойничьему поведению. Болотников и не скрывал своих намерений он посылал в Москву грамоты ив них открыто поднимал чернь на высшие классы. Об этом мы узнаем из грамот избранного при Шуйском патриарха
Гермогена, который говорит, что воры из Коломенского пишут к Москве проклятые свои листы и велят боярским холопам побивати своих бояр и женихи вотчины и поместья им сулят и шпыням и безыменником вором (те. черни) велят гостей и всех торговых людей побивати и животы их грабити, и призывают их воров к себе и хотят им давати боярство и воеводство и окольничество и дьячество».
Такое поведение и направление Болотникова и его шаек заставило рязанских и тульских дворян отшатнуться от дальнейшего единения сними и перейти на сторону Шуйского,
который был все-таки охранителем и представителем государственного порядка, хотя, может быть, и несимпатичным. Первые заводчики мятежа против Шуйского, Сунбулов и Ляпунов, первые же явились к нему с повинной. За ними стали переходить и другие рязанские и тульские дворяне. Тогда жена помощь Шуйскому подоспели дворянские ополчения из
Твери, из Смоленска и дело Шуйского было выиграно. Он стал уговаривать Болотникова
«отстать от воровства, но Болотников бежал на юг, подошел к Серпухову и, узнав, что там мало запасов на случай осады, ушел в Калугу, где запасов было много. Оттуда он перешел в Тулу и засел в ней вместе с казачьим самозванцем Петром, которого призвал к себе, не дождавшись Дмитрия. Этот Петр был оригинальным самозванцем. Он явился при жизни
Лжедмитрия среди терских казаков и выдавал себя за сына царя Федора, родившегося будто бы в 1592 г. ив действительности никогда не существовавшего. Он начал свои действия с того, что послал известить о себе царя Дмитрия, который желал вызвать к себе поближе этого проходимца сего шайкой, чтобы лучше и вернее его захватить. Нона дороге в Москву
Лжепетр узнало погибели Дмитрия, обратился назад, сошелся с Шаховским и вместе с ним пошел к Болотникову в Тулу. Таким образом Тула стала центром движения против Шуйского.
Однако ни Шаховской, ни Болотников не удовольствовались Лжепетром и, как прежде, хло-
С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории»
184
потали о самозванце, способном заменить убитого Лжедмитрия. Такой наконец явился, хотя и не успел соединиться сними. Весной 1607 г. Шуйский решился действовать энергично,
осадить Тулу. Стоял под ней целое лето, устроил плотину нар. Упе, затопил весь городи выморил мятежников голодом. В октябре 1607 г. Тула сдалась царю Василию. Болотников был сослан в Каргополь и утоплен, Шаховского сослали в пустыню на Кубенское озеро, а
Лжепетра повесили. Шуйский с торжеством вернулся в Москву, но недолго ему пришлось праздновать победу.
1   ...   19   20   21   22   23   24   25   26   ...   64


написать администратору сайта