Пушкинская тема в творчестве А.Ахматовой. Ахматова Пуш.тема. Курсовая работа пушкинская тема в творчестве Анны Ахматовой Содержание Введение 35
 Скачать 44.19 Kb.
|
КУРСОВАЯ РАБОТАПушкинская тема в творчестве Анны АхматовойСодержание
ВведениеНепосредственное восприятие поэзии А.Ахматовой не раз наталкивало многих исследователей на мысль о родстве ее Музы с Музой А.С. Пушкина. Однако попытки в определении степени и сущности этого родства не всегда были плодотворными. Выяснению истинной роли поэтического наследия Пушкина в становлении «таинственного песенного дара» Ахматовой в некоторых случаях, вероятно, препятствовала и присущая ей скромность. В рукописи своей статьи Л.Озеров «сказал о влиянии Пушкина на Ахматову. Анна Андреевна возразила: «Что вы, не надо так сильно. Погасите! Если уж говорить об этом, то только как о далеком-далеком отсвете…» [1, 259]. В изучении влияния пушкинской поэзии на творчество Ахматовой сделаны тем не менее убедительные наблюдения и интересные открытия, которые в большинстве своем принадлежат одному из первых исследователей ее поэзии – В.М. Жирмунскому. И здесь важна не только сама пушкинская тема, важна выявленная литературоведом и заслуживающая дальнейшей конкретизации преемственность поэзии Ахматовой, которая выражается как в типологическом, так и в собственно генетическом ее родстве с поэзией А.С. Пушкина. Несмотря на то, что в целом творчество А.Ахматовой достаточно изучено (В.М. Жирмунским, А. Найман, А.И. Павловским, Л. Чуковской и др.), в современном литературоведении нет специальных работ по изучению пушкинской темы в творчестве А.Ахматовой. Актуальность научного исследования доказывается необходимостью изучения творчества А.Ахматовой в контексте современных исследовательских открытий. Объект изучения – поэзия А.Ахматовой. Предмет исследования – пушкинские реминисценции в творчестве А.Ахматовой. Цель научного исследования – определить пушкинские реминисценций в поэзии А.Ахматовой, их функцию.Задачи научного исследования:изучить теоретический материал по проблеме научной работы; сопоставить произведения А.Ахматовой и А.С. Пушкина; определить уровни пушкинских реминисценций в творчестве А.Ахматовой; А.С.Пушкин, Царское Село и А.Ахматова – связь времен. Анна Андреевна Ахматова — величайшая поэтесса «серебряного века». Современники признавали, что именно Ахматовой «после смерти Блока бесспорно принадлежит первое место среди русских поэтов». До Ахматовой история знала много женщин-поэтесс, но только ей удалось стать женским голосом своего времени, женщиной-поэтом вечного, общечеловеческого значения. Именно она впервые в русской литературе явила в своем творчестве универсальный лирический характер женщины. Основные сборники: «Вечер» (1912), «Четки» (1914) и «Белая стая» (1917). Основные черты ахматовской поэтики сложились уже в первых сборниках. Это сочетание недосказанности «с совершенно четким и почти стереоскопическим изображением», выраженность внутреннего мира через внешний, сочетание взглядов мужских и женских, детальность, романность, конкретность образа. Лирику Ахматовой часто сравнивали с дневником. Подлинные дневники - это хронологически последовательное изложение событий. «В ахматовском рассказе-откровении запечатлены этапные моменты длящихся отношений «я» и «ты» - сближение, близость, расставание разрыв, - но они представлены вперемешку и во многих повторениях (много первых встреч, много последних), так что выстроить хронику любовной истории попросту немыслимо». Начало творчества Ахматовой связано с Царским Селом, где прошли ее юные годы. Она почти физически ощущала присутствие юного Пушкина в «садах Лицея». Он стал в ее поэзии и судьбе путеводной звездой, он незримо присутствовал в ее стихах. С Пушкиным Ахматова как бы вступает в «особые, именно жизненно-литературные отношения». ее поэзии и судьбе путеводной звездой, он незримо присутствовал в ее стихах. С Пушкиным Ахматова как бы вступает в «особые, именно жизненно-литературные отношения». Ахматову роднит с Пушкиным понимание фатальной трагичности пути русского поэта. На протяжении всей жизни она постоянно будет возвращаться к его судьбе. Именно Пушкин был неоскудевающим источником творческой радости и вдохновения для Анны Ахматовой. Она пронесла любовь к нему через всю свою жизнь. С ранней юности любовь к гению усугублялась для нее важнейшими воспоминаниями детства, ибо волею судеб Ахматова оказалась в Царском Селе, где прошли ее отроческие и гимназические годы. Там и сейчас каждый невольно ощущает неисчезающий, вечный пушкинский дух, словно навсегда поселившийся на этой вечно священной земле русской Поэзии. Юность Ахматовой прошла, таким образом, в освященном пушкинским именем Царском Селе, где все напоминало о том, что здесь сто лет назад Смуглый отрок бродил по аллеям, У озерных грустил берегов... Много раз гуляла и она по аллеям парка в Царском Селе, видела все то же, что когда-то до нее лицезрел юный Александр Пушкин. Стихи Ахматовой, посвященные Царскому Селу и Пушкину, проникнуты той особенной краской чувства, которую лучше всего назвать влюбленностью, — не той, однако, несколько отвлеченной, хотя и экзальтированной влюбленностью, что в почтительном отдалении сопровождает посмертную славу знаменитостей, а очень живой, непосредственной, в которой бывают и страх, и досада, и обида, и даже ревность. Анна Ахматова всегда не без гордости говорила, что ей выпало счастье застать краешек века, в котором жил Пушкин. Впрочем, и сама «пушкинская эпоха» должна была — в годы детства и юности Анны Ахматовой — представляться окружавшим ее людям, а значит, отчасти и ей самой, не столь исторически и психологически отдаленной, какою она кажется нам, живущим на заре XXI столетия. В поэтическом сознании А. Ахматовой это промелькнувшее когда-то хронологическое «соседство по веку» было, однако, моментом далеко не второстепенным: оно стало для нее как бы визитной карточкой, дозволявшей безбоязненно входить в давно прошедшие времена на правах, дарованных не только властью поэзии, но и властью любви. Недаром многие критики за глаза именовали ее «внучатой любовницей русского гения». Стихи, которые она посвятила Пушкину, — и те, что написаны в молодости, и те, что созданы позже, — и не только стихи, но и строгая литературоведческая проза, проникнуты таким дружески-интимным чувством, таким сердечным уважением, такой душевной внимательностью, какие почти не встречаются в современной обширнейшей Пушкиниане, может быть, как раз потому, что никто уже не помнит даже краешка того самого «пушкинского века». Ахматова же была ему причастна, что и определило полноту ее взаимоотношений с великим поэтом. Трогательны, закономерны и почему-то совсем не кажутся архаичными Обращения к Музе, которые, — подобно поэтам пушкинской плеяды — писала А. Ахматова. Она называла свою Музу послушной, гибкой, изображала ее, как того требовала старая романтическая школа, крылатой и с дудочкой в руке. Ее Муза, кроме того, всегда по-пушкински смугла и быстра в движениях. Муза ушла по дороге Осенней, узкой, крутой, И были смуглые ноги Обрызганы крупной росой... Отношение Ахматовой к Пушкину неизменно проникнуто легкой грустью и светлой печалью; оно неизменно камерно и сдержанно, полно интимных недомолвок и трепетных воспоминаний. Даже в ее зрелых стихах чувствуется, что первая любовь к поэту пришла к ней в раннем девичестве, что наложило непреходящий оттенок печали на романтически восторженное преклонение перед гением. Однако все то, что в творчестве Ахматовой так или иначе переносит нас к Пушкину, неизменно помогает нам самим углубиться в живущее в недрах души сдержанное спокойствие. Печаль вовсе не тягостна и не темна. Ощущение несбыточности мечтаний о единении с возлюбленным вовсе не воспринимается как нечто болезненное и травмирующее. Напротив, чувствуется, что именно эта вынужденная отдаленность как раз и помогает сохранить высокие чувства во всей их первозданной чистоте и благоухающей свежести. Сама Ахматова, преклонявшаяся перед именем Пушкина, черпавшая душевные силы в изучении его творчества и внесшая в пушкинистику весомый вклад, с некоторой настороженностью относилась к настойчивым попыткам слишком категоричного сближения их имен. «Приглушите, — сказала она как-то Льву Озерову. — Если говорить об этом, то только как о далеком-далеком отблеске». В то же время классическим примером ее прямого собеседования с гением является ее «Сказка о черном кольце», в которой она по-своему, по-женски выразила личное отношение к любви, которое Пушкин отразил в известном стихотворении «Храни меня, мой талисман». Так что не так уж далека от него она была в своем стихосложении, хотя, разумеется, при этом оставалась совершенно неповторимой и самостоятельной поэтессой. А. Ахматова не раз говорила о том, что только гению может быть дарована вечность. О Пушкине она высказывалась совершенно прямо: «Он победил пространство и время!». Среди знакомых Анны Андреевны были люди, так или иначе связанные с Пушкиным. К примеру, Николай Владимирович Недоброво, поэт, критик, автор первой большой статьи о творчестве поэтессы в «Русской мысли», возводил свою родословную к Пушкину, и поэтому в разговорах его с Анной Ахматовой имя Пушкина упоминалось не раз. В 1916 году, в одну из совместных их прогулок по аллеям Екатерининского парка, и родилось стихотворение «Царскосельская статуя», которое имело посвящение «Н.В.Н.» — Николаю Владимировичу Недоброво. В этом стихотворении любимое время Пушкина — осень — предстает у Ахматовой во всей своей печальной красоте: Уже кленовые листы На пруд слетают лебединый, И окровавлены кусты Неспешно зреющей рябины. И среди этой идущей на убыль пред зимним замиранием природы — печальная девушка с разбитым кувшином: И ослепительно стройна, Поджав незябнущие ноги, На камне северном она Сидит и смотрит на дороги. Ахматова пишет о своем восприятии этой скульптуры: Я чувствовала смутный страх Пред этой девушкой воспетой. Не перед ней, наверное, а перед непостижимым волшебством четырех пушкинских строк: Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила. Дева печально сидит, праздный держа черепок. Чудо! Не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой, Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит. Вполне объяснима и женская ревность живой женщины к вечной бронзовой: И как могла я ей простить Восторг твоей хвалы влюбленной... Таким образом, в каждом, даже самом дальнем родственнике Пушкина, Анна Андреевна видела частицу самого гения, видела в потомках нечто нетленно пушкинское, чему и воздавала свою трепетную хвалу. В.Г. Маранцман пишет: «При всей близости к пушкинской традиции и искреннем стремлении приблизиться к светлому мироощущению поэта Ахматова в этом стихотворении оказывается в плену конкретной ситуации и финальной строфой отодвигает статую, любуясь ею почти отчужденно. Ахматова смотрит на статую ровно через 100 лет после того, как ее впервые увидел Пушкин. И этот век русской жизни был углублением трагизма поэтического мировосприятия»[1]. II. Пушкинские реминисценции в творчестве А. Ахматовой Влияние творчества А. С.Пушкина на поэзию А.Ахматовой ощущается на всех уровнях. Сопоставим «Сказку о черном кольце» Ахматовой и «Талисман» Пушкина. Два этих произведения имеют один и тот же сюжет: одарение таинственным талисманом восточного происхождения, возможно, приносящим счастье. Существенно, что и Пушкин и Ахматова выступают как лирики, в основе произведений которых лежат глубоко личные переживания, известные биографам и литературоведам – роман с Е.К.Воронцовой у Пушкина, отношения с Б. Анрепом Ахматовой. В обеих историях фигурировало кольцо, подаренное перед разлукой Воронцовой Пушкину: Там волшебница, ласкаясь, Мне вручила талисман. Ахматовой - Анрепу: …Протянула перстень черный, Как взглянул в мое лицо, Встал и вышел на крыльцо. В обоих стихотворениях кольцо было подарено любимому человеку: «В нем таинственная сила! Он тебе любовью дан» у Пушкина и «Как за ужином сидела,…Как не ела, не пила У дубового стола, как под скатертью узорной Протянула перстень черный» у Ахматовой. Исходя из вышесказанного, мы делаем вывод о наличии в стихотворении Ахматовой заимствованного из лирики Пушкина символического образа кольца – талисмана. Таким образом мы выявляем один из уровней реминисценций Пушкина в произведении Ахматовой «Сказка о черном кольце» - образный. Обратим внимание и на схожесть хронотопов произведений. Действие пушкинской истории происходит на берегу моря: Там, где море вечно плещет На пустынные скалы… У Ахматовой нет прямого указания на то, что действие происходит у моря, однако на протяжении «Сказки…» мы убеждаемся в присутствии морского хронотопа: Мы кольцо везде искали, Возле моря на песке И меж сосен на лужке. ……………………… Не придут ко мне с находкой! Далеко над быстрой лодкой Заалели небеса, Забелели паруса. Становится ясным, что действие разворачивается вблизи моря. Рассмотрим следующий уровень – мотивные реминисценции. В стихотворении Ахматовой, как и в стихотворении Пушкина, присутствует мотив разлуки. Однако, эта разлука разная: у Пушкина она вынужденная, у Ахматовой сознательная. Перед разлукой «волшебница» дарит лирическому герою талисман, который всю жизнь будет хранить его от «преступленья» и «нелюбящих уст». У Ахматовой героиня украдкой дарит возлюбленному кольцо: Как под скатертью узорной Протянула перстень черный. Не сказав не слова, возлюбленный героини «встал и вышел на крыльцо», умчавшись затем на «быстрой лодке» под «белыми парусами», и возможно, что он уже никогда не вспомнит о дарительнице. В произведениях Пушкина и Ахматовой присутствуют и восточные мотивы, романтическая мотивировка волшебства. Если понимать первую строфу пушкинского стихотворения буквально, то талисман подарен настоящей волшебницей из далекой мусульманской страны. В стихотворении также присутствуют упоминания гарема, темы наслаждения и образа жизни мусульман. Мусульманский колорит, как и в пушкинском стихотворении, присутствует в ахматовской «Сказке о черном кольце». Сказочность здесь вполне определенно связана с мусульманским колоритом: именно для этого сообщается, о том, что бабушка – татарка и будто бы она «гневалась», что героиня сказки «крещена». Итак, маленькая первая часть ахматовской сказки заметно сближает ее произведение с пушкинским. Мусульманский колорит создает атмосферу таинственности и ожидания волшебства. Первоначальный текст сказки предполагал большее акцентирование волшебных свойств перстня. Как и у Пушкина, они были связаны с любовью. Правда, в отличие от пушкинского стихотворения, этот мотив у Ахматовой звучал проще и заземленнее Камень в перстне поцелую И победу торжествую. Перстень оказывается чем–то вроде приворотного зелья. Однако в окончательный вариант этот мотив дарования удачи в любви не вошел» [13] Свойства перстня остаются загадочными: Он по ней, С ним ей будет веселей. Однако в таком виде перстень становится, благодаря неопределенности функций, более значительным и этим по–другому сближается с пушкинским образом. Хотя и нет у Ахматовой перечисления волшебных свойств, ни отрицательных, ни положительных, все же выражение «будет веселей» звучит, как обещание таинственной способности подарка противостоять сердечным невзгодам. Обратим внимание на концовку сказки Ахматовой. Последние три строки резко меняют план изображения. На протяжении всей сказки мы видели мир глазами героини. Последнюю же картину она видеть глазами не может. Это то, что может увидеть сам герой, получивший в дар волшебный перстень и отправившийся своим путем. Но поскольку повествование идет все-таки от лица героини, читатель понимает, что и лодка любимого и ее паруса, и небо над ними предстают ее мысленному взору. Он увез не только талисман. С ним теперь всегда ее любовь, которая должна его беречь и охранять. Таким образом, концовка вновь возвращает нас к пушкинскому стихотворению. И последняя строка – «Сохранит мой талисман» - так же, как и у Ахматовой, растворяет волшебницу в ее даре. Итак, мы выявили все возможные реминисценции Пушкина из стихотворения «Талисман». Но в «Сказке о черном кольце» Ахматовой встречаются реминисценции и из других произведений Пушкина. Например, из «Сказки о царе Салтане» и «Золотого петушка». Рассмотрим данное явление подробнее. «Сказка о черном кольце» примыкает к рифмованным сказкам Пушкина о царе Салтане и о Золотом петушке» не только своей метрической формой, но и подбором поэтических образов и слов, ориентирующих на пушкинское восприятие народности.» [14, 77] Сравним: Пушкин Ахматова Ветер на море гуляет Не придут ко мне с находкой! И кораблик подгоняет; Далеко над быстрой лодкой Он бежит себе в волнах Заалели небеса, На раздутых парусах Забелели паруса. Опираясь на исследования литературоведов, в частности В.М. Жирмунского, мы обращаемся к метрической форме произведения Ахматовой «Сказка о черном кольце». По замечанию В.М. Жирмунского, Ахматова в своей сказке использовала «народный» четырехстопный хорей с парными рифмами. Как мы знаем, этим размером были написаны знаменитые сказки Пушкина. Таким образом, мы вышли и на метрический уровень реминисценций. Обратим внимание и на образный уровень реминисценций. В финале «Сказки…» Ахматовой используются реминисцентные образы из «Сказки о царе Салтане»: лодка (у Пушкина - кораблик), забелели паруса (у Пушкина – на раздутых парусах), быстрая лодка (у Пушкина – бежит на всех волнах). В «Сказке о черном кольце» Ахматова использует и сказочно–поэтическую лексику, посредством которой достигает «пушкинское восприятие народности». [В.М.Жирмунский. Творчество Анны Ахматовой. Л., 1973, с. 77]: «подождать до склона дня», «свою светлицу», «очи темные», «у дубового стола», «скатертью узорной», «заалели небеса, забелели паруса». Таким образом, завершая анализ «Сказки о черном кольце» Ахматовой, мы делаем следующие выводы: «Сказка о черном кольце» содержит пушкинские реминисценции на всех уровнях, а именно: -на сюжетном; -на жанровом; -на метрическом; -на образном; -на мотивном; -на лексическом; в произведении Ахматовой и в пушкинском «Талисмане» совпадают хронотопы (морской хронотоп); созданный Пушкиным образ любовного талисмана получил в творчестве Ахматовой совершенно новый оттенок значения. Пожалуй, можно утверждать, что созданный Пушкиным образ, превратился для Ахматовой в своеобразную модель, соединяющую планы изображения и выражения любовного чувства; пушкинское стихотворение «Талисман» проступает сквозь «Сказку о черном кольце» как архетип, определяющий и характер любовного чувства, и способ его культурного воплощения. В творчестве А.А. Ахматовой пушкинские реминисценции наиболее отчетливо прочитываются на уровне языка. Как писал В.М. Жирмунский, «школа Пушкина отчетливее всего сказалась у Ахматовой в ее поэтическом языке. С Пушкиным связана разговорность, «домашний» тон ее ранней лирики» [14, 77]. В отличие от поэтов предшествовавших направлений (соответственно, сентиментализма и романтизма, с одной стороны, и символизма - с другой), «огромное значение имеет для Пушкина (как и для Ахматовой) смысловой вес каждого отдельного слова и смысловой принцип в соединении слов» [15, 61]. Поэтому в противоположность поэзии предшественников Пушкина и Ахматовой – с такими его признаками, как понятийная, вещественно-логическая размытость, условность, эмоциональная напевность, - язык их поэзии обладает чертами «классического стиля». Отсюда – отмечаемая вслед за В.М. Жирмунским многими - разговорная лексика и фразеология поэзии Ахматовой, господство нейтрального стиля, употребление сложных синтаксических форм, а также использование переноса части целого из одной строки в другую как средство создания разговорной интонации. Так же как и некоторым произведениям Пушкина, отдельным стихотворениям Ахматовой свойственны «повествовательная интонация стихотворной сказки, ее эпическая манера, элементы народной лексики и фразеологии, подхватывания и параллелизмы, характерные для народного устно-поэтического сказа» [15, 228]. К одному из проявлений типологической общности языка поэзии Пушкина и Ахматовой следует отнести и то, что оба поэта охотно используют «грамматическую рифму», т.е. рифмующиеся слова, однородные с точки зрения грамматических категорий [16, 240] . Помимо использования «грамматических рифм» Ахматова не боится использовать и такие, которые можно отнести по меньшей мере к достаточно традиционным: кровь – любовь, очи – ночи, небес – лес, горем – морем и др., которые неоднократно встречаются и Пушкина. Установка на разговорную речь, когда стихотворение строится как обращение или письмо, употребление характерных для такой речи слов и словосочетаний, синтаксических конструкций приводит к частому использованию обращений, восклицаний (О!, Увы!, Ах! и т.д.), что также является еще одной типологической чертой языка обоих поэтов. Отличительной чертой языка поэзии Пушкина и Ахматовой является также использование риторических вопросов и перифраз. При этом среди перифраз поэзии Ахматовой есть и «пушкинские». У Пушкина: Подруга дней моих суровых, Голубка дряхлая моя! И несколько иное: Рифма – звучная подруга Вдохновенного досуга, Вдохновенного труда… У Ахматовой: А иволга, подруга Моих безгрешных дней, Вчера вернувшись с юга, Кричит среди ветвей… Языку поэзии как Пушкина, так и Ахматовой свойствен лексический повтор и повтор корневой. Такой повтор выполняет разнообразные эмоционально-смысловые функции. В основном здесь преобладает функция усиления. Сравним у Пушкина: «На печальные поляны Льет печально свет она», «Минутной радости минутные друзья…», «летучий пух, Летучим ветром занесенный», «Как эта глупая луна На этом глупом небосклоне», «Томных уст и томных глаз Буду памятью размучен…», «Ненастный день потух; ненастной ночи мгла По небу стелется одеждою свинцовой…», «Чистейшей прелести чистейший образец». У Ахматовой: «Силу тайную тайно лила», «Славно начато славное дело», «Как нестерпимо бела Штора на белом окне», «Напрасных крыл напрасны трепетанья…», «И в дальнем поле дальний огонек…», «И серебряный месяц над серебряным веком стыл», «Страшный год и страшный город», «Чистый ветер ели колышет, Чистый снег заметает поля», «И стройной башней стала западня, Высокою среди высоких башен». Помимо усилительной функции повторы у обоих авторов могут выполнять и функцию уточнения. У Пушкина: Вот он приют гостеприимный, Приют любви и вольных муз, Где с ними клятвою взаимной Скрепили вечный мы союз… У Ахматовой: Я знаю: он с болью своей не сладит, С горькой болью первой любви. Сходство обнаруживается и в построении некоторых периодов с анафорой. Сравним у Пушкина: Пускай судьба определила Гоненья грозные мне вновь, Пускай мне дружба изменила, Как изменяла мне любовь… У Ахматовой: Пусть не ты над моими устами Наклонялся, моля о любви, Пусть не ты золотыми стихами Обессмертил томленья мои… Не только отдельные периоды стихотворений Ахматовой строятся также, как пушкинские. Есть целые стихотворения, имеющие сходную синтаксическую и образно-смысловую структуру. Например, стихотворение «Любовь», построенное на чередовании контрастных образов с использованием разделительного союза то… то…,сходно по своей структуре с «Зимним вечером». От Пушкина воспринят и такой стилистический прием, как синтаксическая и смысловая незавершенность последней строки стихотворения, а также и то, что она не рифмуется с другими стихами. Таким образом создается впечатление незавершенности, недоговоренности и одновременно возникает ощущение сюжетной перспективы произведения, что отражается в пунктуации (многоточие). Итак, разновидностью пушкинских реминисценций в творчестве А.Ахматовой являются языковые реминисценции, а именно заимствование поэтической манеры на уровне лексики, стилистики, синтаксиса. В произведениях А.Ахматовой частотна такая разновидность реминисценции как аллюзия. Например, собственно пушкинское слово-образ ножка вызывает ряд ассоциаций, связанных с произведением классика. Интерес представляет также обращение Ахматовой к известному противопоставлению местоимений ты и вы. Сравним у Пушкина: Пустое вы сердечным ты, Она, обмолвясь, заменила, И все счастливые мечты В душе влюбленной возбудила. У Ахматовой: И как будто по ошибке Я сказала: «Ты…» Озарила тень улыбки Милые черты. Таким образом, в творчестве А.Ахматовой обнаруживаются такие разновидности пушкинских реминисценций как цитата и аллюзия, превалирует последняя. Пушкинские реминисценции проявляются в поэзии А. Ахматовой на всех уровнях: мотивном, образном, сюжетном, ритмико-синтаксическом, лексическом. Основные функции реминисценций Пушкина в поэзии А.Ахматовой – функции напоминания, расширения поэтического контекста, создание диалога между поэтическими мирами. Заключение А.С. Пушкин был неоскудевающим источником творческой радости и вдохновения для Анны Ахматовой. Она пронесла любовь к нему через всю свою жизнь. С ранней юности любовь к гению усугублялась для нее важнейшими воспоминаниями детства, ибо волею судеб Ахматова оказалась в Царском Селе, где прошли ее отроческие и гимназические годы. Там и сейчас каждый невольно ощущает неисчезающий, вечный пушкинский дух, словно навсегда поселившийся на этой вечно священной земле русской поэзии. Отношение Ахматовой к Пушкину неизменно проникнуто легкой грустью и светлой печалью; оно неизменно камерно и сдержанно, полно интимных недомолвок и трепетных воспоминаний. Даже в ее зрелых стихах чувствуется, что первая любовь к поэту пришла к ней в раннем девичестве, что наложило непреходящий оттенок печали на романтически восторженное преклонение перед гением. Реминисценция в художественном произведении - черты, наводящие на воспоминание о другом произведении. Реминисценция – нередко невольное воспроизведение автором чужих образов или ритмико-синтаксических ходов. В отличие от заимствования и подражания реминисценции бывают смутными и неуловимыми. Как сознательный прием реминисценция рассчитана на память и ассоциативное восприятие читателя. Разновидностями реминисценции являются цитата и аллюзия. Различают уровни реминисценции как то: - мотивный уровень; - образный уровень; - сюжетный уровень; - ритмико-синтаксический уровень; - лексический уровень. В творчестве А.Ахматовой обнаруживаются такие разновидности пушкинских реминисценций как цитата и аллюзия, превалирует последняя. Пушкинские реминисценции проявляются в поэзии А. Ахматовой на всех уровнях: мотивном, образном, сюжетном, ритмико-синтаксическом, лексическом. Основные функции реминисценций Пушкина в поэзии А.Ахматовой – функции напоминания, расширения поэтического контекста, создание диалога между поэтическими мирами. Список использованной литературы [1]. В.Г. Маранцман. Изучение творчества А.С.Пушкина в школе. М., 1989.С.78. [2]. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 1999. [3]. Усачева Н.И. Пародийное использование цитаты // Вестн. Ленингр. ун-та, № 20. История, язык, литература. 1974. Вып. 4. [4]. Литературный энциклопедический словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1987. [5]. Морозов А. Реминисценция // Литературный энциклопедический словарь. [6]. Мукаржовский Я. Преднамеренность и непреднамеренность в искусстве // Структурализм: за и против. М., 1975. [7].Тюпа В.И. Тезисы к проекту словаря мотивов // Дискурс. 1996. № 2. [8]. . Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т.- Л., 1974. [9]. Набоков В. Волшебник // Звезда. 1991. № 3. [10]. Набоков В. Собрание сочинений американского периода. Т. 2. [11]. А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений: В 10т. Т.6.-Ленинград, 1977. [12]. А. П. Чехов. Полоное собрание сочинений и писем: в 30 т. Сочинения: в 18 т. Т. 8.-М.,1977. [13]. В. Сахаров. Традиции Пушкина и русская советская литература.// Наш современник, 1987. № 3. [14]. В.М.Жирмунский. Творчество Анны Ахматовой. Л., 1973, [15]. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. – Л., 1977. [16]. Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха. – М., 1984. [17]. Ронен О. Подражательность, антипародия, интертекстуальность и комментарий // Новое лит. обозрение. 2000. № 2 [18]. Левинтон Г. К проблеме литературной цитации // Материалы ХХIV науч. студ. конф. Литературоведение. Лингвистика. Тарту, 1971. [19]. Словарь литературоведческих терминов Ред.-сост. Л.И. Тимофеев и С.В. Тураев. М., 1974. [20]. Гришунин А.Л. Цитата // Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. [21]. Ширяев Е.Н. Чужая речь // Русский язык. Энциклопедия. М., 1997. [22]. Вежбицкая А. Дескрипция или цитация // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1982. Вып. 13: Лингвистика и логика: (Проблемы референции). [23]. Арутюнова Н.Д. Диалогическая цитация: (К проблеме чужой речи) // Вопр. языкознания. 1986. №1. [24]. Фоменко И.В. Цитата // Введение в литературоведение: Основные понятия и термины. М., 1999. [25]. Преображенский С.Ю. К типологии межтекстовых отношений: аллюзия и цитата // Русская альтернативная поэзия ХХ века. Филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова. М., 1989. www. filol. ru [26]. Доманский В.Ю. Смыслообразующая роль архетипических значений в литературном тексте: Пособие по спецкурсу. – Тверь: ТГУ, 2001. www. TGU. ru [27]. Евсеев А.С. Основы теории аллюзии. Автореферат. М., 1990. [28]. Козицкая Е.А. Эпиграф и текст: О механизме смыслообразования // Литературный текст: проблемы и методы исследования. «Свое» и «чужое» слово в художественном тексте. Тверь, 1999. [29]. Павловский А.И. Анна Ахматова: Жизнь и творчество. М.: Просвещение, 1991. [30]. Виленкин В. В сто первом зеркале. М., 1987. [31]. Кадиялиева А.Ж. Русская литература: 1910 – 1950 годы. Алматы, 1998. [32]. Анна Ахматова. Я – голос ваш. Стихотворения и поэмы. М., 1989. [33]. Безносов, Э. О смысле некоторых реминисценций в стихотворениях Иосифа Бродского. Иосиф Бродский: творчество, личность, судьба: Итоги трех конференций. СПб, 1998. [34]. Найман А. Рассказы о Анне Ахматовой. М., 1987. [35]. Чуковская Л. Записки об анне Ахматовой. Книга I. М., 1989. |