Ларри Кинг как разговаривать где угодно (визуальный контакт). Ларри Кинг Как разговаривать с кем угодно, когда угодно, где угодно
 Скачать 0.54 Mb.
|
|
МОИ ХУДШИЕ ГОСТИ Порой люди, которые, казалось бы, должны быть интересными и у которых есть что рассказать, оказываются плохими или посредственными гостями. У них также есть чему поучиться, даже если вы не предполагаете, что вас когда-либо будут интервьюировать в телевизионном ток-шоу. Человек, который все время бренчит на одной ноте, будь то политическая, эмоциональная или философская, – это плохой собеседник. Анита Брайант 1 могла бы быть и лучшим гостем, чем оказалась. По-моему, раньше она была отличным собеседником, но к тому времени, когда я пригласил ее на свое ток-шоу, все ее мысли были заняты религией. Само собой разумеется, для нее это имеет большое личное значение. Однако новообращенные люди оказываются не слишком хорошими гостями ток-шоу, поскольку Боги религия – это, кажется, единственный предмет, о котором они хотят говорить. Нужно немало потрудиться, чтобы вывести их за пределы этой единственной темы или заставить говорить о ней так, чтобы это было понятно другим. Боб Хоуп разочаровал меня подругой причине. Хоуп одержим не какой-то одной темой, а каким-то одним стилем – он стремится на любой вопрос ответить каламбуром. Как я уже говорил, в неформальной обстановке он так не поступает, но перед включенной камерой, кажется, считает себя обязанным играть. Боб отвечает на вопросы короткими фразами и слишком часто щеголяет афоризмами. Его невозможно заставить говорить на общие темы или о себе. Я пытался завести с ним беседу на театральные темы, которые могут быть интересны нашим телезрителям, но он предпочитает сыпать шуточками. Для комика это вполне естественно, но для хорошего интервью каламбуров мало. Уильям Рашер – хороший гость, поскольку отвечает трем из четырех моих критериев, но он плохой гость, поскольку действует мне на нервы. Думаю, также он действует и на наших зрителей, кроме тех, кто придерживается крайне правых взглядов. Раньше он был издателем The National Review, а сейчас твердолобый, догматичный публицист. Те, кто родился в Бруклине, поймут меня, если я скажу, что Рашер меня достает. Достает – это не глагол, особенно в Бруклине. Это слово означает, что личность того или иного человека действует на вас, как звук пальца, трущего мокрое стекло. Крайне правые политические взгляды Рашера не являются причиной того, что он плохой гость ток-шоу. Немало открытых защитников правых взглядов в тоже время отличные гости. Один из них – это Ньют Гингрич 2 , также можно упомянуть Пэта Бьюкенена 3 и Дэна Квейла 4 . Они разделяют многие взгляды Рашера, но готовы посмеяться, отреагировать на подначку и выслушать совершенно другое мнение зрителя, звонящего по 1 Бизнесвумен, известная феминистка Конгрессмен Известный журналист, ведущий рубрики в газете The New York Times. 4 Вице-президент вовремя президентства Дж. Буша-старшего. телефону, или другого гостя. Рашер не таков, и порой он способен на откровенную низость. Когда умер Ричард Никсон, Фил Маккомбс из The Washington Post процитировал высказывание Рашера: Самое жесткое, что я сказало Никсоне, – это что он не более виновен в том, что лишен каких-либо принципов, чем ребенок, мать которого принимала талидомид 1 , в том, что он родился безрук Сравните эту фразу с высказываниями тех, кто в политическом спектре стоит левее Рашера, а по значимости в политической жизни сравнимы с ним, например с Фрэнком Манкевичем, пресс-секретарем Бобби Кеннеди. Говоря о Никсоне, Манкевич сказал Я думал, его самооценка ниже, чему любого другого преуспевающего американского политика. Это был Вилли Ломэн американской политики, имея ввиду персонажа из Смерти продавца, который жаловался, что его любят, ноне очень. Это сбалансированный взгляд на Никсона, с которым согласятся миллионы американцев Подобно большинству советников Джона и Роберта Кеннеди, в шестидесятых годах Манкевичу не раз приходилось сражаться со сторонниками Никсона и им самим не на жизнь, а насмерть. Отношения между этими двумя лагерями были очень напряженными, и все же Фрэнк не сказал, что на дух Никсона не переносит или что тот никчемный негодяй. Он дал спокойную, обоснованную оценку Никсона – человека и президента, с которой согласятся многие американцы, помнящие его эпоху. Между тем комментарий Рашера говорит больше о Рашере, чем о Никсоне. Но если меня спрашивают, кто наихудший из моих гостей, я отвечаю всегда однозначно – Роберт Мичем. Как-то вечером он участвовал в моем телевизионном ток-шоу, и мне до сих пор не понять, почему он вел себя именно так. Мичем всегда играл роль крутого, немногословного героя типа Джона Уэйна – правда, Мичем иногда был плохим парнем в черной шляпе, а Уэйн всегда носил белую. Ноу них было и нечто общее. Оба выступали в амплуа настоящего мужчины, скупого на слова, но деятельного. Однако то были их роли. В жизни они былине такие. А может, все-таки были? Мне не доводилось интервьюировать Уэйна, нос Мичемом я говорил. Именно так – говорил только я. До сих пор не знаю, разыгрывал он меня или просто был не в настроении и не хотел приходить тем вечером в студию, а может быть, он плохо поужинал или еще что- нибудь. Как бы тони было, он не ответил по-настоящему ни на один мой вопрос. Вот, например Вам нравилось сниматься в фильме Джона Хьюстона Нормальный режиссер А есть ли разница между съемками у Джона Хьюстона и у какого-нибудь Джона Смита? – Нет. Пожалуй, нет. На следующие несколько вопросов он отвечал также односложно чтобы я ни спрашивал, на всё только да, нет, «пожалуй». Я спросил его о Роберте де Ниро, одном из самых знаменитых актеров нашего времени Я с ним не знаком. Этот ответ меня шокировали разочаровал. Разочарован я был прежде всего из-за телезрителей, поскольку Мичем теперь народный герой, почти культовая фигура. И за себя. Когда я с Герби Коэном и другими друзьями – например, Дэви Фридом, Ху-Ха и Беном Трусишкой – по субботам ходил на детские утренники в театр Бенсона, Мичем был нашим кумиром. Видеть, как он заползает в дыру и действует так, будто не хочет иметь ничего общего ни с кем из людей, было для меня настоящим нокаутом, не говоря уже о зрителях. Эпизод с Робертом Мичемом кое в чем поучителен. Можно быть величайшим 1 Успокоительное средство в е годы считалось безвредным, однако у многих беременных женщин, которые его принимали, родились дети с уродствами конечностей интервьюером или собеседником во всей истории человечества и прибегнуть к угрозам, пыткам, подкупу и чему угодно, но если кто-нибудь для себя решил, что будет помалкивать, они будет это делать. Не принимайте это слишком близко к сердцу, просто найдите себе другого собеседника. А если вы ведущий ток-шоу, попросите вашего продюсера больше не беспокоить этого человека приглашениями. 8 Ляпсусы, и каких пережить Мои собственные ляпсусы Как можно настроиться на оплошность Продолжение представления ЯЗЫК БЕЗ КОСТЕЙ ИНОЙ РАЗ ПОДВОДИТ С тех пор как человек научился общаться, в его речи стали проскальзывать ляпсусы. В наш век средств массовой коммуникации они стали только красивее и масштабнее. Они украшали историю радио – и телевещания с тех пор, как в самом начале этой истории Гарри фон Целл нагнулся к примитивному микрофону и представил Герберта Гувера перед общенациональной аудиторией следующим образом Леди и джентльмены, говорит президент Соединенных Штатов – Губерт Гервер». Разумеется, ляпсусы делают не только дикторы радио и телевидения. Так что если вы заметите нечто подобное за собой, не расстраивайтесь. Встряхнитесь и действуйте дальше, зная, что вы попали в хорошую компанию. Гарри фон Целлу это удалось. После оговорки с именем Гувера, которая остается бабушкой всех радиоляпсусов, он сумел добиться больших успехов на радио, а затем вовремя успел перейти на телевидение. Его до сих пор помнят как ведущего и участника популярной телепередачи пятидесятых годов Шоу Джорджа Бернса и Грэси Аллена». Если я могу написать книгу о том, как нужно разговаривать, это еще не значит, что я не могу допустить в своей речи отборнейших ляпсусов. Когда я оглядываюсь на пройденный путь, среди эпизодов, которыми я горжусь, встречаются такие, о которых я был бы рад забыть, ноне могу. КАК НЕ ЗАЦИКЛИТЬСЯ НА ЛЯПСУСЕ Один из самых больших конфузов случился со мной, когда я в Майами вел на телевидении рекламную кампанию хлеба фирмы Братья Плейджер», лозунг которой был Братья Плейджер – лучший хлеб». Планируя эту кампанию, рекламодатель и его агентство решили, что я должен читать рекламу в прямом эфире вовремя вечернего выпуска новостей на трех телестанциях. На первой станции я прочел текст рекламы, а затем произнес ударную концовку Братья Хлейджер – лучший плеб». Вы, наверное, решите, что это само по себе печально, итак оно и было. Ноя повторил тоже самое и на второй станции. А потом на третьей. Я усугубил свою первоначальную ошибку из-за страха повторить ее, поэтому-то я ее и повторил. Вот почему, совершив ляпсус, необходимо встряхнуться и продолжать говорить, не беспокоясь о том, что вы только что сказали или совершили, и не боясь, что вы можете это повторить. Если вы начнете бояться этого, вы обязательно повторите ошибку. Именно это я и называю зацикливанием. У Джорджа Бернса была привычка вводить в такое состояние знакомых. Его излюбленной мишенью для таких проделок был Джек Бенни, старый друг детства с тех пор, как они были мальчишками в нью-йоркском Истсайде. Каждый раз, когда Бернс входил в комнату, даже ничего не говоря и не делая, Бенни начинал хохотать. Бернс, разумеется, знал это, и ему это очень нравилось. Ион был не прочь так зациклить Джека, чтобы он совершил именно тот ляпсус, от которого его предостерегал Джордж. Как рассказывал мне Берне, как-то раз его с Бенни пригласили на воскресный ужин к Жанетте Макдональд, знаменитой певице, которая вместе с Нельсоном Эдди составляла самый популярный дуэт в Америке тридцатых и сороковых годов. Бернс начал с Бенни разговор, который всегда начинал с теми, кого считал многообещающим объектом для своих розыгрышей, а самым многообещающим всегда был Бенни: – Джек, в воскресенье ты идешь на ужин к Жанетте Мак-дональд? – Да, конечно. Меня туда всегда приглашают Что ж, тогда ты знаешь, что после ужина Жанетта обычно исполняет несколько песен Знаю. Я хожу к ней не первый год. И тут Бернс его предупреждает Только ты там не смейся А почему я должен смеяться Не смейся. Приходит воскресенье, Берне звонит Бенни, чтобы сказать, что он его подвезет. А потом добавляет Помни – только не смейся» И как только Жанетта Макдональд встает, чтобы спеть первую песню, Бенни валится со стула от смеха, а между тем Берне сидит как нив чем не бывало, и на его лице играет легкая улыбка. Недаром, когда Бенни играл свою комическую репризу в Лас-Вегасе, этот проказник сидел в первом ряду и читал газету. Я рассказываю эти истории непросто так, а чтобы показать, что может случиться, если вы позволите беспокойству укорениться у себя в мозгу. Только вы начнете думать об этом, оно обязательно и случится. Нужно усилием воли заставить себя забыть о возможной неприятности. Для этого требуется сосредоточиться, сделать над собой усилие и обладать некоторой решимостью, и это вполне преодолимо. Не все оплошности являются ляпсусами в обычном смысле этого слова, и не все их можно предотвратить. Для примера посмотрим футбольный матч команды Miami Мы находимся в Буффало. Время действия – конец шестидесятых. Я комментатор радиостанции клуба Miami Dolphins и работаю на парус нашим постоянным репортером Джо Крогеном. Перед самым вбрасыванием начинается страшная вьюга – именно так, вьюга, и ветер уносит все наши бумаги рекламу, протоколы матча, турнирные таблицы – абсолютно все улетает за пределы стадиона. И вот вбрасывание. Мыс Джо знали, что Dolphins – это вбрасывающая команда, потому что, несмотря на снег, могли узнать игрока своей команды. Однако мы не могли узнать ни одного из игроков соперничающей снами команды, из-за вьюги мы не могли увидеть их номеров, линии разметки на поле сразу же занесло снегом, и мы оказались в незавидном положении – не в силах ни рассмотреть что-нибудь сквозь снежную мглу, ни разобраться, что творится на площадке. Что женам было делать Мы решили рассказать своим слушателям в разомлевшем под ласковым солнышком Майами, что здесь происходит, – в конце концов, для этого и существуют прямые репортажи. Описав суровые условия, царящие на берегах озера Эри неподалеку от Ниагарского водопада, мы начали свой репортаж. Хотя они не вошел в учебники, его тем не менее вполне можно считать единственным в своем роде: «Кто-то бежит с мячом кто-то отступает и делает пас кто-то ловит мяч кто-то на него налетает Он падает. Нет, он встал Не могу сказать, кто это…» Рассказывая обо всем этом, мы по-прежнему не имели перед собой протоколы матча. Это непросто протоколы, а диаграммы, на которых указано положение каждого игрока на поле – как защитников, таки нападающих обеих команд, их имена и номера. Спортивные комментаторы прибегают к их помощи даже при великолепной видимости. В обстоятельствах, в которых мы оказались, нам очень не хватало этих списков, но они были в самом буквальном смысле унесены ветром. По логике вещей нужно было сделать очевидное – позвонить своим помощникам, чтобы они принесли другие протоколы. Номы сидели на крыше стадиона, а они былина земле. Да и лифт из-за мороза перестал ходить. Мы с Джо прокомментировали таким образом всю первую четверть матча. Погода за это время не стала лучше, но лифт удалось починить. Вначале второго периода он заработали нас выручили – привезли новые протоколы матча. Видимость от этого не улучшилась, но по крайней мере мы могли строить обоснованные догадки. В том, что началась вьюга, не было нашей вины. Нас подвело то, что было нам неподконтрольно. Однако вместо того, чтобы удариться в панику и наделать ляпсусов уже по собственной вине, мы откровенно рассказали слушателям о том, что происходит, и о том, что главный ляпсус дня – сама вьюга – дело рук Санта-Клауса, а не наших. Во время другого матча Dolphins, вскоре после того, каких тренером стал Дон Шула, получил травму защитник Ларри Шонка. После игры я прошел в раздевалку, чтобы, как обычно, взять интервью у игроков. Я заметил Шонку в медпункте, ион взмахом руки пригласил меня зайти. У Шулы было строгое правило – в медпункте никаких интервью. Однако мне об этом не было известно. И вот я беру у Шонки интервью, оно идет в прямой эфир, и тут Шула обнаруживает нас и мой микрофон и через дверь в другом конце комнаты рявкает во весь голос Какого вы тут оба делаете А Шонка отвечает Как, по-твоему, с кем он говорит – с тобой или со мной? После этого Шула выкинул меня из комнаты, и мне пришлось вспомнить прием, который радиожурналисты приберегают на крайний случай, и сказать Теперь мы возвращаемся в студию. Позднее на вечеринке Дон меня спросил Мы что – были тогда в эфире? Когда я сказал, что да, он пришел в ужас оттого, что болельщики Dolphins услышали, какой он грубиян. Я сказал Не волнуйся, Дон, я тебя не назвал. Номы оба отлично знали называть его не было необходимости. Голос Шулы и без того знал весь Майами. Более серьезный ляпсус произошел со мной, когда я комментировал телепередачу матча Dolphins. В перерыве между таймами я сказал телезрителям, что они смотрят матч команд Baltimore Colts Drug и Bugle Corps. HE ВОЛНУЙТЕСЬ И ПРОДОЛЖАЙТЕ Как-то раз вовремя радиопередачи я спросил гостя в студии, есть ли у него дети. В операторской все покатились со смеху, поскольку интервьюируемый был католическим священником. Между тем до меня никак не доходило, что я совершил классический ляпсус, пока священник не напомнил мне, что они дают обет безбрачия и не имеют права жениться. Почему я задал такой глупый вопрос Сам не знаю. В большинстве случаев этот вопрос вполне естествен, когда вначале интервью зрителям вкратце дается представление о твоем собеседнике. Как бы тони было, я сморозил такую глупость, что выставил себя на посмешище. Как я поступил Именно так, как и следовало, – я перешел к следующему вопросу. Как-то разв Майами я был ведущим большого празднества под открытым небом по случаю Дня независимости – с флагами, музыкой и выступлением конгрессмена Клода Пеппера. Праздник был устроен с таким размахом, что устроители сделали для выступающих два помоста, которые были придвинуты почти вплотную друг к другу, но между ними оставалась небольшая щель. Когда меня представили толпе, я выбежал на помост, и моя нога попала как разв эту щель. Я исчез из виду. Но в руках у меня был микрофон, и я поступил наилучшим образом. Я решил обставить этот случай как прямой репортаж, тем более что зрители не могли меня видеть и, наверное, интересовались, куда я делся и почему. Стоило мне пропасть из виду, в динамиках раздался мой голос Я упал не беспокойтесь сейчас встану…» Толпа тут же рассмеялась. Оказалось, это замечательный способ разогреть публику, но мне не хотелось бы, чтобы подобное повторилось. Однажды я избежал ляпсуса, а может, даже чего-нибудь похуже, когда на мое ток-шоу явился Джим Бишоп, один из моих друзей, живущих в Майами. К тому времени Джим успел завоевать большое уважение и популярность как ведущий газетной рубрики и журналист благодаря своей прямоте и откровенности. Кроме того, он сумел излечиться от алкоголизма и уже двадцать пять лет вел трезвый образ жизни. Но – кто бы мог подумать – в тот вечер он приехал ко мне на радиостанцию в совершенно невменяемом состоянии, мертвецки пьяным за все время нашего знакомства мне еще ни разу не приходилось его встречать в таком виде. Может быть, он разнервничался из-за того, что ему предстоит участвовать в радиопередаче, и решил набраться мужества из бутылки. Когда я осознал, в каком состоянии находится Джим, нервничать пришлось уже мне. Прямота и откровенность в сочетании со спиртным – это в эфире поистине гремучая смесь. Приходилось опасаться не только ляпсусов. Вполне возможно, что в итоге Федеральная комиссия связи могла бы аннулировать нашу лицензию, а мне против своего желания пришлось бы получить от радиостанции билет в один конец – домой в Бруклин. О том, чтобы быть снисходительными выпустить друга в эфир, не могло быть и речи. Нужно было действовать решительно и быстро, от этого зависело благополучие всех нас. Я через стекло дал знак звукоинженеру в операторской и сказал в микрофон на столе Включите табло. Зажглось табло МИКРОФОН ВКЛЮЧЕН. Джим его увидела я тут же протянул руку и сказал – Джим, спасибо, какой замечательный час Ты как всегда был бесподобен. В ответ он меня несколько озадаченно поблагодарили ушел. Этот час мы заполнили ответами на телефонные звонки слушателей. |