Лекции по спецкурсу Основы квалификации преступлений Научная редакция и предисловие академика В. Н. Кудрявцева

• Название: Лекции по спецкурсу Основы квалификации преступлений Научная редакция и предисловие академика В. Н. Кудрявцева
• Дата: 23.10.2022
• Размер: 2.66 Mb.
• Имя файла: problemy_kvalifikacii_prestupleniy.pdf
• Тип: Лекции; #749966
• страница: 3 из 23

§ 3. Причины квалификационных ошибок
Две основные причины квалификационных ошибок — законодательная и
правоприменительная. Первая заключается в пробельности УК, избыточности норм, неточности таковых или их устарелости.
По значимости и объему влияния на квалификацию преступлений на первое место надлежит поставить отсутствие в УК составов неосторожного причинения вреда средней тяжести здоровью человека. Такой вред заключается в утрате трудоспособности до одной трети, длительном расстройстве здоровья, например вследствие утраты слуха на одно ухо, до трех ребер, конечности и т.д. Здоровье человека принадлежит к числу естественных, данных человеку от рождения ценностей.
Согласно разделу II Конституции РФ права на здоровье неотъемлемы ни при каких обстоятельствах и безусловно охраняются государством. Реформа УК от 8 декабря
2003 г. антиконституционно декриминализировала данную категорию преступлений.
Разработчики проекта так спешили провести проект через Госдуму за месяц до окончания ее четырехлетнего срока функционирования, что вопреки элементарным
56
БВС РФ. 2005. № 9. С. 28–32.

правилам законотворчества забыли предусмотреть декриминализированные преступления в виде административных правонарушений. Возник законодательный парадокс, при котором неосторожное причинение легкого вреда здоровью — административное правонарушение, а неосторожное причинение вреда здоровью средней тяжести таковым не является. Допустима лишь гражданская ответственность в виде компенсации за причинение физического вреда. Почти четыре года пореформенной практики показывают, что сотни тысяч увечных в результате неосторожных автотранспортных, трудовых и других нарушений, до 8 декабря 2003 г. в отечественных УК признававшихся преступными, теперь не охраняются государством.
Ежегодно на дорогах России получают увечья более 260 тыс. человек, половина из них приходится на причинение вреда здоровью средней тяжести. Критика данного антиконституционного решения давалась еще до первого чтения в Госдуме проекта реформы. За три года действия УК в новой редакции у Госдумы было достаточно времени для исправления грубой законодательной ошибки, но она этого не сделала.
Ученые лишены права обращаться в Конституционный Суд РФ. Каждый депутат таким правом обладает. Общество охраны пешеходов вместе с потерпевшими как будто должны были бы обратиться в Конституционный Суд. Мои переговоры с руководством этого общества оказались безрезультатными. Оно озабочено исключительно вопросами автострахования.
Как квалифицировать ныне неосторожное причинение человеку вреда здоровью средней тяжести, обращаются к нам на кафедру правоприменители. Оставление места дорожно-транспортного происшествия
(ст. 265 УК) той же реформой декриминализоровано. Остается для квалификации неосторожного причинения вреда средней тяжести только ст. 125 — «Оставление в опасности». Состав — злостное оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни или здоровья состоянии в случаях, если виновный сам поставил его в опасное для жизни или здоровья состояние. Максимальное наказание — лишение свободы до одного года — преступление относится к категории небольшой тяжести. При этом признак «злостное» и «сам поставил» доказать непросто при неосторожном авто или производственном травматизме. Антиконституционная пробельность УК по реформе 8 декабря 2003 г. напрямую ведет к квалификационным ошибкам
57 57
См., например, Кузнецова Н.Ф. Мнение ученых о реформе УК (или Qui prodest?) // Уголовное право. 2004. № 1; Голик Ю. и др. Самый гуманный Уголовный кодекс // Известия. 2004. 6 марта;
Кузнецова Н.Ф. Как идеи либерализма воплотились в реформе УК // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2004. № 3.

Сохраняется пробельность УК, связанная с правилом квалификации всех неосторожных преступлений. В ч. 2 ст. 24 УК впервые в российском уголовном законе было записано, что неосторожные преступления наказываются лишь в специально оговоренных случаях. Это правило квалификации преступлений широко известно зарубежному уголовному законодательству и было удачно сформулировано в российском уголовном уложении 1903 г. Однако введение данного правила в Общую часть УК оказалось по недосмотру разработчиков недостаточно выдержанным в
Особенной части кодекса. При этом последовали квалификационные ошибки, когда слово «неосторожное» в диспозиции норм о неосторожных составах преступлений отсутствовало. При этом явно неосторожные преступления должны были квалифицироваться как умышленные. Например, в ст. 348 «Утрата военного имущества» в первой редакции не предусматривалось указания на неосторожность.
Получалось, что очевидно неосторожное преступление должно было квалифицироваться как умышленное, поэтому ФЗ от 25 июня 1998 г. № 92-ФЗ в эту статью были внесены изменения: «Нарушение правил сбережения вверенных для служебного пользования оружия, боеприпасов или предметов военной техники, если это повлекло по неосторожности их утрату».
По моему предложению, поддержанному нашей кафедрой и экспертами Комитета по законодательству Госдумы РФ, редакция ч. 2 ст. 24 была изменена: «Деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего
Кодекса». В уголовно-правовой литературе можно встретить критику новой редакции данной статьи как неясной. Между тем текст новации достаточно ясен: если в диспозиции норм названа вина в форме неосторожности, то квалифицировать по ней умышленное преступление нельзя. Если форма вины в статье не указана, значит возможна квалификация содеянного и как умышленного, и как неосторожного.
Обосновано другое, а именно: пяти норм, в которые были включены указания на неосторожность ФЗ от 25 июня 1998 г., недостаточно. Число таких норм должно быть значительно расширено, особенно в главе об экологических преступлениях. На практике изменений в Особенной части УК пока не последовало, потребуется прибегнуть к сравнительному толкованию статей о смежных составах преступлений, различающихся главным образом по субъективной стороне.
К следующей группе пробелов УК, порождающих квалификационные ошибки, относится неуказание законодателем кримино- и составообразующих элементов преступлений с их отличительными признаками. Это приводит к размыванию границ

между преступлениями и проступками, между смежными составами преступлений,
«умертвляет» уголовно-правовые нормы, которые из-за пробельности не применяются к реально распространенной преступности.
Основные составообразующие элементы — общественно опасные последствия, вина, более всего умышленная, мотив и цель, а также способы совершения преступления — насильственные, групповые, с использованием служебных полномочий, обманные. По нормам, где эти элементы четко представлены, квалификационные ошибки допускаются уже по вине правоприменителя. К примеру, ст. 148 УК формулирует состав незаконного воспрепятствования деятельности религиозных организаций или совершению религиозных обрядов. Ни одного составообразующего признака в ней не сконструировано, что уравнивает это преступление с административными проступками. Пробельность порождает квалификационные ошибки, в частности смешение преступления с административными проступками, произвольную квалификацию деяния как содержащего или не содержащего состав преступления.
Аналогичное положение с квалификацией нарушения неприкосновенности жилища.
Часть 1 ст. 139 — «незаконное проникновение в жилище против воли проживающего в нем лица» не будет применяться, так как не содержит никакого составообразующего элемента и его признака. Такие признаки в виде насилия или угрозы его применения указаны в ч. 2, использование своего служебного положения — в ч. 3 ст. 139. Они позволяют ограничить квалификационные ошибки в составе нарушения неприкосновенности жилища.
Избыточность криминализации деяний представляет собой включение в УК таких составов преступлений, которые граничат с проступками, и более эффективно могли бы преследоваться в гражданском, административном, дисциплинарном порядке. Это относится к преступлениям небольшой тяжести, а также к ряду преступлений средней тяжести в сфере предпринимательской деятельности. В таких случаях нарушается правило кодификации: если деяние по асоциальности стоит на грани преступлений и проступков, то для ответственности за него предпочтение должно отдаваться не уголовному, а иным отраслям права.
Таких избыточных норм в УК больше всего в главе 22 о преступлениях в сфере экономической деятельности. В этом и содержится основной источник ошибочной квалификации предпринимательских преступлений.
Гражданско-правовая квалификация во многих случаях представляется более предпочтительной.
Подобная картина с квалификацией преступлений, граничащих с

административными проступками. Отдельные из деяний, предусмотренных в УК, почти дословно совпадают с проступками по КоАП (см., например, гл. 19 УК
«Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина» и гл. 5
КоАП «Административные правонарушения, посягающие на права граждан»).
Для минимизации квалификационных ошибок, связанных с избыточностью криминализации деяний, возможно несколько вариантов. Один — декриминализация преступлений небольшой тяжести и передачей их как проступков в гражданский, административный, трудовой, таможенный и т.д. кодексы с одновременным усилением санкций за них в этих кодексах. Другой — по ряду норм вернуться к конструкциям с административной и гражданско-правовой преюдицией.
Третий — наиболее радикальный, соответствующий российскому дореволюционному и современному зарубежному законодательству
58
. Это введение категории «уголовный проступок», который заменил бы преступления первой категории, т.е. небольшой тяжести. Теперь, когда восстановлена система мировых судов, такое предложение особенно обоснованно. Уместно отметить, что в первом официальном проекте УК РФ, представленном парламенту Президентом 20 февраля
1992 г., выделялась категория уголовно наказуемых деяний — «уголовный проступок».
Рассматривая дела об уголовных проступках, мировой судья с большей оперативностью без процессуальных сложностей может решить вопрос о квалификации проступков как уголовных, административных, гражданских и пр. От разделения уголовно наказуемых деяний на две группы: преступления и уголовные проступки — выиграет и статистическая характеристика преступности. Четко будет фиксироваться уровень преступлений средней тяжести, тяжких и особо тяжких, с одной стороны, и уголовных проступков — с другой. Внутри преступлений будет дана градация по трем категориям.
Глобализм преступности обусловливает интернационализацию уголовного права, усиление роли международного уголовного права, унификацию национальных уголовных законодательств. В зарубежных УК общепринято подразделять уголовно наказуемые деяния на преступления, правонарушения и проступки. Выделение норм об уголовных проступках позитивно и в плане реализации принципа гуманизма. В УК РФ одна треть норм предусматривает преступления небольшой тяжести. Осужденные за уголовные проступки не будут иметь судимости, субъекты уголовных проступков считаться преступниками, смогут отбывать наказание без лишения свободы, иметь иные льготы. Повторное совершение в течение года нового уголовного проступка (или

двух) имело бы преюдиционное значение для квалификации их уже как преступления.
Такой вариант привел бы одновременно и к сокращению квалификационных ошибок, и к гуманизации уголовной ответственности. Можно лишь сожалеть, что он не был реализован из-за сопротивления группы разработчиков проекта УК РФ 1994 г., которые провозглашают себя либералами
59
и под лозунгом либерализации уголовного права подошли к разработке реформы УК 8 декабря 2003 г.
Неточность уголовного законодательства как причина квалификационных ошибок связана с нарушением в законотворчестве правил законодательной техники
60
. Это прежде всего языковые и системные правила. Традиционное направление права «закон и язык» воплотилось в герменевтику — науку о познании закономерностей понимания языка
61
. По теме язык закона филологи пишут монографии и защищают докторские диссертации
62
. О значении языка именно для уголовного права говорит известная пословица «казнить нельзя помиловать». От запятой зависит жизнь подсудимого.
Диалектика буквы и духа закона также относима к герменевтике. Разрабатывается новое научное направление на стыке филологии и юриспруденции
«Юрислингвистика».
Ведущим языковым правилом, от соблюдения которого зависит уровень квалификационных ошибок, является требование однозначности: «одно понятие — один термин», «единая терминология для всего УК». Соблюдается оно законодателем не всегда при том и по объективным причинам. Например, термин «оскорбление» предусмотрен в ст. 130 (оскорбление, т.е. унижение чести и достоинства другого лица в неприличной форме), в ст. 297 «неуважение к суду», которое выразилось в оскорблении участников судебного разбирательства, судьи, присяжного заседателя или иного лица,
58
См.: Кузнецова Н.Ф. Преступление и преступность. М., 1969 // Избранные труды. СПб., 2003.
59
См.: Алексеев А.И. Должна ли уголовная политика быть либеральной? // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2003. № 1.
60
См. подробнее: Бокова И.Н. Юридическая техника в российском уголовном законодательстве.
Н. Новгород, 2004; Кузнецова Н.Ф. О законодательной технике в уголовном праве // Вестн. Моск. ун-та.
Сер. 11. Право. 2004. № 4.
61
См., например: Лычева О.В. Герменевтика уголовного закона: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук.
М., 2005; Ващенко Ю.С. Филологические толкования норм права: Автореф. дис. … канд. юрид. наук.
Саратов, 2002; Кострова М.Б. Особенности реализации языковых правил законодательной техники в уголовном праве // Уголовное право. 2002. № 2; Она же. Язык уголовного закона: ясность, простота, доступность // Уголовное право в XXI веке: Материалы международной научной конференции. М., 2002;
Кузнецова Н.Ф. Эффективность уголовно-правовых норм и язык закона // Социалистическая законность.
1973. № 9.
62
Губанева Т.В. Словесность в юриспруденции. Казань, 1995.

участвующего в отправлении правосудия, и в ст. 319 — оскорбление представителя власти. Употреблен один термин «оскорбление», но понятия не совпадают.
Распространенное ныне ругательство «козел» применительно к частному лицу неприличной формой не является и потому не квалифицируется по ст. 130 УК. Другое дело, когда так называют участников судопроизводства. В этом случае иной объект, иная общественная опасность, и поэтому состав неуважения к суду налицо. Таким же образом следует квалифицировать унижение деловой репутации представителя власти.
Оно наносит ущерб нормальному осуществлению властных полномочий, нарушая порядок управления. В последних двух случаях для квалификации оскорбления нецензурных выражений не требуется. Обзывания «козлом», «ослом» и др. именами животных достаточно для квалификации по ст. 297 и 319 УК РФ. Наверное, в этих нормах правильнее было бы записать не «оскорбление», а «нанесение ущерба деловой репутации».
К нарушению законодателем правила однозначности терминологии, влекущему квалификационные ошибки субъективного характера, следует отнести, к примеру, понятие группы, которое дает ст. 35 и его трактовку в ст. 282 1
УК. В Общей части
Кодекса четко различаются группы по предварительному сговору и преступное сообщество. В ч. 1 ст. 281 1
говорится: «Создание экстремистского сообщества, т.е. организованной группы». Смешиваются разные виды преступных групп. При таких коллизиях примат должен быть за Общей частью УК.
Однако обязательным признаком состава преступного сообщества является его нацеленность на совершение тяжких и особо тяжких преступлений (ст. 210 УК). Из восьми перечисленных в ней преступлений «экстремистской направленности» к тяжким относится лишь одно — квалифицированный состав хулиганства (ч. 2 ст. 213). Остальные преступления — небольшой и средней тяжести. Правило квалификации при коллизии норм Общей и Особенной частей: примат за Общей частью, в данном случае его применить оказывается невозможным. Толкователи вынуждены «исправлять» законодателя и утверждать, что «в нормах ст. 281 1
УК речь идет о создании организованной группы»
63
. Нарушение законодательной техники в данной статье начинается с ее цифрового обозначения. В УК они описаны то как 282 1
и 282 2
, то как
282.1 и 282.2.
Неоднозначным оказалось и понятие «хищения». В примечании 1 к ст. 158 УК сказано, что под хищением в статьях настоящего Кодекса понимаются совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого

имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу данного имущества. Между тем состав разбоя оканчивается с момента нападения в целях хищения, т.е. само хищение лежит за составом разбоя (ст. 162).
Вымогательство оканчивается с момента требования передачи чужого имущества, независимо от его реализации. В ст. 221 УК четко различаются хищение и вымогательство ядерных материалов или радиоактивных веществ. Различаются также хищение и вымогательство оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств в ст. 226. Одновременно иначе конструируется состав разбойного хищения оружия: разбой в ст. 226 — способ хищения.
Как видно, многозначность терминов «хищение», «вымогательство», «разбой» не согласуется с признанием их формами хищений, как сказано в названном примечании к ст. 158, и отстаивается в ряде статей о хищении. При квалификации хищений правоприменитель обоснованно исходит из текста диспозиции конкретной нормы УК, а не из понятия хищения в примечании. Как представляется, текст примечания к ст. 158, отступил от правила кодификации, согласно которому понятиям и терминам, дискуссионным в теории и на практике, не место в УК. Полагаю, что данное примечание скорее может способствовать квалификационным ошибкам, нежели их сокращению.
Многозначность
(полисемичность) наблюдается и в терминологическом обозначении «насилия» и «вреда здоровью». Употребляются оба термина, хотя очевидно, что насилие всегда причиняет вред здоровью. Термин «насилие» в свою очередь сформулирован по-разному. В одних статьях уточнено, что насилие или вред здоровью опасны для жизни и здоровья потерпевшего, в других употреблен термин
«насилие» или «вред здоровью» без конкретизации степени физического вреда.
Например, в ч. 2 ст. 123 предусмотрено производство аборта, если оно повлекло по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью. Тяжкий вред здоровью описан в ст. 111 и потому квалификационная ошибка в данном случае исключена. Статья 120 регулирует ответственность за принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации, совершенное с насилием или угрозой его применения. Какое насилие имеется в виду? Определять придется через оценку категории такого принуждения. Санкция говорит, что оно относится ко второй категории, т.е. к преступлениям средней тяжести. Насилие в виде причинения тяжкого вреда здоровью относится к третьей категории, т.е. тяжких преступлений. Следовательно, такое насилие не может охватываться насилием в преступлениях второй категории.
63
Тюнин В. Организация экстремистского сообщества // Уголовное право. 2006. № 3. С. 52.

Причинение вреда здоровью средней тяжести без квалифицирующих признаков принадлежит к преступлениям второй категории, также не может охватываться насилием по ч. 1 ст. 120. Остается, таким образом, насилие в виде легкого вреда здоровью. Насилие в виде причинения вреда здоровью средней тяжести и тяжкого при принуждении к изъятию органов для трансплантации требует квалификации по совокупности со статьями об умышленном причинении вреда здоровью средней тяжести и тяжкого.
По правилу однозначности терминов и понятий было бы целесообразнее употреблять единую формулировку о сопряженности деяния с причинением соответствующего вреда здоровью. В действующем УК, поскольку это требование не соблюдено, толковать надлежит исходя из категорийности преступления, совершенного с насилием. Правило квалификации: способ совершения преступления не может быть по категории равным,
а тем более выше, чем соответствующее насильственно совершаемое преступление.
Многозначность, порождающая квалификационные ошибки, имеется при употреблении
Кодексом терминов-понятий, которые разнообразны по грамматическому значению согласно словарям русского языка, этимологическому, и толковому. В таких случаях целесообразно избегать их употребления в законе, либо употреблять в общепринятом смысле. В этом отношении крайне неудачно сформулированы в той же ст. 282 1
«Организация экстремистского сообщества» мотивы экстремистских преступлений. Впервые в истории отечественного уголовного права названы мотивы идеологической и политической ненависти или вражды, мотивы ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы. Репрессии сталинского режима власти убедительно подтверждают, что с идеологической, политической, социальной враждебностью, которая не объективировалась в конкретных преступлениях, нельзя бороться уголовно-правовыми средствами.
С антигосударственной идеологией надо сражаться идеологическими же средствами, с политической ненавистью — политическими мерами, но не уголовными репрессиями.
Современное российское общество расслоено по классам и социальным группам, подчас антагонистически противостоящим друг другу экономически, идеологически и политически. Антикоммунизм идеологически противостоит коммунистической идеологии, так называемые либеральные взгляды олигархов на роль государства в экономике не совпадают с преставлениями «державников», которые стоят за сильное государство во внутренней и внешней политике, и т.д., и т.п. Какую идеологию и политику имели в виду реформаторы УК РФ от 8 декабря 2003 г., вводя ст. 282 1
? Какую социальную группу? Преступники тоже социальная группа, вражда и ненависть к

которой присуща всяким нормальным обществу и государству, не говоря уже о правовом государстве. Ссылка на восемь статей УК, в которых якобы имеется такая мотивация, только плодит квалификационные ошибки
64
В составе «Воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и вероисповеданий» ст. 148 УК нет мотива идеологической или политической ненависти.
В составе воспрепятствования проведению собрания, митинга, демонстрации, шествия, или участия в них (ст. 149) также отсутствует идеологический или политический мотив.
Здесь мотив пренебрежения должностным лицом гарантированного Конституцией права граждан на свободу собраний, митингов и пр. Мотив в данном составе не является его обязательным элементом и потому вообще не должен устанавливаться при квалификации.
Мотив хулиганства (ст. 213 УК) — неуважение к обществу. Никакой идеологии и политики в нем нет. По таким же хулиганским мотивам совершается вандализм, разновидность хулиганства, когда оскверняются здания или надписями портится имущество на общественном транспорте или в иных общественных местах. Искать идеологические или политические мотивы в хулиганстве, признавая их тем самым экстремистскими преступлениями, — очевидная законодательная ошибка, которая может только породить соответствующие квалификационные ошибки.
Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры (ст. 243) — хулиганский вандализм с соответствующей мотивацией.
Идеологический, политический и иной мотивы в этом составе не является обязательным элементом и потому не участвует в квалификации.
Аналогичное положение с квалификацией надругательства над телами умерших и местами их захоронений (ст. 244). Мотив в качестве обязательного элемента состава законом не предусмотрен. Предлагать правоприменителю, чтобы он, смотря на ст. 282 1
, этот мотив устанавливал незаконно.
Наконец, ст. 282 «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства» мотивацией считает расовую, половую, национальную, религиозную, социальную вражду и ненависть. Эти мотивы дублируют аналогичные мотивы по ст. 282 1
. Правильно квалифицировать следует только по ст. 282 УК без ссылки на ст. 282 1
Словом, во всех восьми преступлениях, перечисленных в ст. 282 1
, собственные мотивы как обязательные либо факультативные элементы составов. Требование
64
Статья 29 Конституции РФ гласит: «…каждый вправе искать, получать, передавать и распространять информацию любым законным способом».

устанавливать для их квалификации еще иные мотивы, перечисленные в ст. 282 1
, значит нарушать закон. Совокупность этих преступлений с деянием по ст. 282 1
тоже отсутствует, если следовать предписаниям ст. 17 «Совокупность преступлений».
Четко сформулированный в УК 1996 г. первой редакции состав «публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя Российской
Федерации» заменила новая редакция ст. 280 на «публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности». В прежней редакции статья корреспондировала ст. 278 «Насильственный захват власти или насильственное удержание власти» и ст. 279 «Вооруженный мятеж» в целях свержения или насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации.
Была ли необходимость в нормах об экстремизме в Уголовном кодексе, которая нарушила правила законодательной техники о системности и ясности? Состоялись острые дебаты по законопроекту об экстремизме в Государственной Думе, где почти половина депутатов при первом чтении высказалась против изменений в УК и потому, что в Кодексе достаточно норм для преследования тех, кто готовит насильственный захват власти или публично призывает к этому, и потому что в кризисных условиях такие уголовно-правовые нормы могут быть использованы против оппозиции.
Мотивы идеологической ненависти либо вражды раскрываются как «неприятие идей, которых придерживаются потерпевшие. Эти идеи могут касаться различных сторон и норм социальной жизни общества, например, государственного устройства, положения в обществе социальных групп, необходимости существования и деятельности социальных учреждений
65
. В действительности это не мотивы идеологической ненависти, а мотивы критики недостатков российского общества и государства. Такая критика в изобилии содержится в посланиях Президента РФ Федеральному Собранию, в ежегодно проводимых им пресс-конференциях с ответами на вопросы россиян. Об идеологических баталиях на заседаниях Госдумы наглядно говорят стенограммы ее заседаний, в частности при обсуждении вопроса о ратификации Конвенции ООН против коррупции
66
Уместно напомнить, что в 1985 г. в УК РСФСР была включена ст. 139 1
, устанавливающая ответственность за преследование за критику. Она почти не применялась (с 1990 по 1995 г. — всего 6 уголовных дел) и вскоре была отменена
67
По моему глубокому убеждению, всякая идеологизация и политизация уголовного закона, а тем более конъюнктурного свойства, недопустима. Это нарушает непреложный
65
Тюнин В. Указ. соч. С. 53.
66
Стенограмма заседания 17 февраля 2006 г. № 147 (861). С. 9–16.
67
См. подробнее: Кудрявцев В.Н. Свобода слова. М., 2006.

международно-правовой и конституционный принцип законности о ненаказуемости убеждений. Это способствует уходу от ответственности крупных экономических преступников под предлогом преследования их по политическим мотивам. Политические и идеологические мотивы не носят уголовно-правового характера. Неужели история с репрессиями 1930–1950-х годов в СССР за контрреволюционную, а позже за антисоветскую агитацию и пропаганду (ст. 58 10
УК РСФСР 1926 г. и ст. 70 УК РСФСР
1960 г.) ничему не научила?
И что показательно, именно пресловутые идеологические и политические мотивы подвигли разработчиков на проектирование законов об уголовной ответственности за экстремизм. Краткий экскурс в новейшую историю законов, которые внесли в УК новые виды преступлений с «составами-направленности» поможет уяснить квалификацию таких преступлений.
Главный разработчик проекта криминализации экстремизма и помощник Президента
Б.Н. Ельцина политолог М.А. Краснов публично в «Российской газете» откровенничал:
«Проблемой экстремизма я начал заниматься в 1991 г., когда были инициированы письмо, а затем встреча группы интеллигенции к Президенту Ельцину об угрозе фашизма и вообще политического экстремизма в России. В феврале 1995 г. меня назначили помощником Президента. И практически первая крупная задача была такова
— подготовить указ о противодействии политическому экстремизму». Как известно,
Указ Президента № 1400 о запрете Коммунистической партии России был признан
Конституционным Судом в 1993 г. антиконституционным. 4 октября того же года подвергся расстрелу Верховный Совет РСФСР, заседавший в здании ВС. Затем снят с поста Председатель Конституционного Суда В.Д. Зорькин.
«Когда я посылал Генеральному прокурору выдержки из выступления Зюганова на
IV съезде КПРФ, — повествует далее М. Краснов, — где, на мой взгляд, содержались плохо замаскированные призывы к вооруженному свержению существующего режима, неизменно следовали ответы, что мы, де, не находим здесь никакого состава преступления. Два режима — фашистский и коммунистический — практически одно и то же. Но по фашизму есть Нюрнбергские документы, а по коммунизму таких документов нет.
…И, слава Богу, что вслед за этим законом внесли изменения и дополнения в УК.
…Готов отдать жизнь за то, чтобы некоторые взгляды были наказаны»
68
(курсив мой. — Н.К.).
Председатель Комитета по гражданскому, процессуальному и уголовному

законодательству Госдумы П.В. Крашенинников усмотрел достоинства уголовного закона об экстремизме в том, что «экстремисты — еще не совершили, а только
вознамерились совершить подобное деяние — это уже состав преступления»
69
(курсив мой — Н.К.).
Уголовную ответственность за взгляды и намерения отстаивают доктора юридических наук, отлично осведомленные, что еще древнеримское право провозглашало:
«cogitationis poenam nemo patitur» («мысли не наказуемы»). Антиконституционность приведенных доводов и выводов очевидна. Статья 13 Конституции РФ устанавливает:
«1. В Российской Федерации признается идеологическое многообразие. 2. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. 3. В
Российской Федерации признается политическое многообразие, многопартийность».
Часть 1 ст. 29 гласит: «Каждому гарантируется свобода мысли и слов», ч. 3 — «Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них».
Между тем квалификационных проблем прибавилось после принятия 27 июля
2006 г. ФЗ «О внесении изменений в статьи 1 и 15 Федерального закона “О противодействии экстремистской деятельности”». К экстремистским отнесены документы, предназначенные для обнародования, либо информация на других носителях: а) призывающие к осуществлению экстремистской деятельности; б) обосновывающие или оправдывающие необходимость такой деятельности; в) труды руководителей национал-социалистической рабочей партии Германии, фашистской партии Италии; г) обосновывающие либо оправдывающие практику совершения военных или иных преступлений, направленных на полное или частичное уничтожение этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы.
В июле 2006 г. ученые Института социологии РАН провели опрос россиян об экстремизме. Результаты показали, что признак экстремизма для большинства респондентов — вещь малопонятная. Несмотря на активное муссирование проблемы экстремизма в СМИ, ажиотаж вокруг этой тематики, 80% респондентов уверены, что приход экстремистов или фашистов к власти в России невозможен. При этом 52% — признались, что точного определения экстремизма дать не могут, 38% — какие-то знания проявили, 10% узнали об экстремизме при опросе.
Специалисты тоже к согласию не пришли, политологи называют «экстремизмом»
68
Экстремизм до востребования // Российская газета. 2003. 1 окт.
69
Российская газета. 2002. 30 июля; см. подробнее: Кузнецова Н.Ф. Наука российского уголовного права и законотворчество (историко-сравнительный очерк) // Ученые-юристы МГУ о современном праве. М., 2005.

приверженность к крайним взглядам в политике, правоведы — политически мотивированному насилию. При такой пестроте мнений граждане руководствуются
«собственной логикой и здравым смыслом». Законодательная техника не допускает включения в кодексы столь неясных терминов и понятий. Они способны привести к квалификационным ошибкам.
Вся надежда на мудрость российского правоприменителя. Не будет он, как показывает практика, квалифицировать хулиганские выходки молодых нацболов, драку членов молодежных объединений разных идеологических и политических убеждений как участие в экстремистском сообществе. Административным проступком по ст. 20.3
КоАП РФ признается «Демонстрация фашистской атрибутики или символики в целях пропаганды такой атрибутики или символики». Квалификация преступлений должна следовать закону, какое бы давление на правоприменителя не оказывали политологи и
СМИ.
Впрочем, сотрудникам СМИ теперь не позавидуешь. Им бы разобраться внутри своего журналистского сообщества с пониманием дополнений к ст. 15 ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности». А предписание жесткое: «Автор печатных, аудио-, аудиовизуальных и иных материалов
(произведений), предназначенных для публичного использования и содержащих хотя бы один из признаков, предусмотренных ст. 1 настоящего Федерального закона, признается лицом, осуществляющим экстремистскую деятельность, и несет ответственность в установленном законодательством Российской Федерации порядке». Нелегко будет
«журналистам-экстремистам» найти нормы, «установленные законодательством РФ».
Мотив как элемент состава участвует в квалификации преступлений исключительно в случаях указания на него в диспозициях норм УК как обязательных.
Факультативный, не обозначенный в диспозициях уголовно-правовых норм мотив может учитываться лишь при индивидуализации наказания в качестве отягчающего либо смягчающего обстоятельства. И это правило квалификации не должно нарушаться из-за ошибок законодателя в формулировании «экстремистских» норм.
Ошибочные идеолого-политические мотивы, внесенные в УК, не укрепляют доводы ряда исследователей о том, что теперь после их появления в Кодексе можно признать существование политической преступности. В Федеральном законе от 25 октября
1999 г. «О ратификации Европейский Конвенции о взаимной правовой помощи по уголовным делам и законодательных протоколов к ней» при подписании Конвенции говорилось: «Россий-ская Федерация исходит из того понимания, что законодательство
Российской Федерации не содержит понятия «политические преступления». В случаях

при решении вопроса об оказании правовой помощи Российская Федерация не будет рассматривать в качестве «политических преступлений» или преступлений, связанных с политическими преступлениями, в частности, следующие деяния». Далее приводится перечень преступлений против мира и безопасности человечества, захват воздушных судов, преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, захват заложников, преступлений, связанных с использованием ядерных материалов, с незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ, иных сравнимых преступлений, предусмотренных в многосторонних международных договорах, участником которых является Российская Федерация. Все эти преступления не признаются политическими.
Помимо антиконституционности криминализации идеологических и политических мотивов их практически трудно доказать уголовно-процессуальными средствами.
Идеологизация и политизация уголовного законодательства противоречит принципу законности. Их субъективное толкование неизбежно множит квалификационные ошибки, поэтому УК нельзя дополнять нормами с многозначно идеологизированными или политизированными признаками составов преступлений. Так, статья в «Российской газете» от 17 октября 2004 г., озаглавленная «Одни под куст, другие в офис», послужила поводом возбуждения уголовного дела против юрисконсульта и религиозного деятеля в г. Нальчике Р. Нахушева. Он вместе с другими выступал в СМИ и Интернете в защиту боевиков, призывал молодежь «бороться с диктаторской властью». Прокуратура Кабардино-Балкарской Республики возбудила дело по статье о терроризме. Сам подследственный скрылся после первого допроса следователями
УФСБ КБР
70
. Прежде в судах Республики дела о вдохновителях, идеологах и защитниках боевиков не проходили, якобы, из-за пробелов в УК. Необоснованно некоторые юристы предлагают внести в УК статью, предусматривающую уголовную ответственность за сепаратизм и призывы к выходу из состава Федерации. Однако вводить такую статью нельзя ввиду антиконституционности и неясности как уголовно- правового термина. Призывы к выходу из состава Российской Федерации не противоречат ст. 5 Конституции о праве народов на самоопределение.
29 июля 2006 г. вступил в силу ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма» и
Федерального закона «О противодействии терроризму». Он внес в УК ст. 205 2
70
Борисов Т. Адвокаты дьявола. Пробелы в Уголовном кодексе спасают от приговора защитников боевиков // Российская газета. 2005. 8 нояб.

«Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или оправданию терроризма». Наибольшую сложность представляет квалификация публичного оправдания терроризма. Примечание к ст. 205 2
гласит: «В настоящей статье под публичным оправданием терроризма понимается публичное заявление о признании идеологии и практики терроризма правильными, нуждающимися в поддержке и подражании». И, тем не менее, квалификация состава «оправдание терроризма» потребует от правоприменителей бдительности, дабы не смешивать публичное оправдание терроризма с проповедыванием исламистских вероучений, которые в принципе исключают применение насилия, с публичным выражением своих мнений и убеждений. Общественная опасность деяния, как следует из примечания, заключается в психическом воздействии на лиц с целью привлечения их к оказанию помощи террористам и к участию в террористических актах. Норма не должна служить средством решения тех или иных политико-идеологических конфликтов.
Значимым для квалификации преступлений является законодательно-техническое правило о системности УК, в частности, рубрикации и цифровом обозначении его
норм. Уголовный кодекс РФ вначале перешел на современную систему цифрового обозначения статей. Вместо знаков, стоящих справа над номером статьи, после точки за основным номером ставятся цифры 1, 2, 3 и т.д. Например, 141.1, 199.2 и т.д. Однако выдерживается единство формулированных номеров статей УК не всегда. Принятые в июле 2006 г. новые статьи по-прежнему обозначены значками сверху: ст. 205 1
«Содействие террористической деятельности», ст. 205 2
«Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма». По состоянию на 1 сентября 2006 г. УК вернулся к прежнему обозначению статей со значками над ними. Понятно, что правильной квалификации, которая завершается указаниями на уголовно-правовые нормы, такая «подвижность» цифрового обозначения статей не способствует.
Квалифицированные и особо квалифицированные составы кражи сформулированы в сочетании цифрового и буквенного обозначений. В ст. 158 в частях статьи еще перечислены альтернативные виды краж. Вопрос квалификации: возможна ли совокупность простых и квалифицированных составов, если они описаны в разных частях ст. 158 или в одной части, но альтернативно?
Нечастый вид рубрикации уголовно-правовых норм, когда используются только буквы. Так сконструирована ч. 2 ст. 105 о квалифицированных составах убийства: употреблены буквы от «а» до «м». Позиция законодателя при конструировании данной статьи понятна. Квалифицированных видов убийства много, разбивать их по частям,

как это сделано в большинстве статей УК, громоздко и непривычно.
Во избежание квалификационных ошибок правоприменителю приходится решать вопрос о разграничении совокупности квалифицированных составов убийства с альтернативными их видами, обозначенными одной буквой.
Возникает квалификационный вопрос: сколько составов преступлений в ч. 2 ст. 105 УК? Если считать по буквам, то 12. Но это неточно, так как ряд буквенных обозначений охватывает не один, а два или более составов. Так, п. «к» предусматривает убийство: 1) с целью скрыть другое преступление; 2) с целью облегчить его совершение; 3) сопряженное с изнасилованием; 4) сопряженное с насильственными действиями сексуального характера. Если бы вместо букв стояли части, а части всегда предполагают самостоятельный состав с собственными санкциями, не было бы трудностей с квалификацией всех видов убийства по совокупности. Но тогда квалификация по совокупности покажется излишне громоздкой.
Выход из положения некоторые исследователи видят в разгруппировании ч. 2 ст. 105 на три части, в каждой из них предусмотреть несколько буквенно обозначенных квалифицированных составов убийства. В таком случае квалификация по составам по частям будет рассматриваться как совокупность
71
Применительно к квалифицированным составам убийства проблем с назначением наказания не окажется, ибо они в данной норме максимальные. Для норм же с аналогичной конструкцией, например, ст. 111 — умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, ст. 112 — умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью и других статей вопрос о квалификации предусмотренных в буквенных пунктах частей статей решить не так просто.
Буквенная рубрикация нормы не должна затемнять главный вопрос квалификации: предусмотренные в них составы самостоятельны, или они являются альтернативными квалифицирующими элементами составов, не имеющих статуса самостоятельных составов. Однако альтернативность предполагает равнохарактерные по содержанию элементы составов, чего нет в названных нормах. Если бы при рубрикации норм УК выдерживалось единство, то каждый состав преступления формулировался в самостоятельной части с соответствующей санкцией. Но опять возникает проблема громоздкости. Решение представляется в том, чтобы рассматривать каждый состав преступления, обозначен ли он в части или пункте, в том числе буквами, содержательно, а не по цифровой либо буквенной обрисовке. И тогда по общему правилу квалификации совокупности преступлений (ст. 17) признавать наличие

совокупности составов преступлений. Наказание назначать по общей санкции за каждый состав преступления отдельно, а затем поглощать или складывать его согласно ст. 69 УК. Предлагаемое толкование уголовно-правовых норм необычно, но оно совпадает с предписаниями УК об основании уголовной ответственности (ст. 8), о совокупности преступлений (ст. 17) и позволяет избегать квалификационных ошибок вследствие несоответствия норм Кодекса правилам законодательной техники о единообразии рубрикации.
Однако при всей значимости пробелов в УК для квалификационных ошибок не следует их преувеличивать. В действующем Кодексе, как правило, достаточно норм, по которым, не прибегая к аналогии, допустима правильная квалификация деяний.
Аргумент об отсутствии закона стал довольно распространенным в устах правоприменителей для оправдания неквалификации преступлений.
Например, мошенничество в фармацевтике обрело масштабы национального бедствия. «Фальштаблетки», заполонившие российские аптеки, подрывают здоровье населения, обеспечивают миллиардные прибыли их изготовителям. В среднем подделывается каждая десятая таблетка. 7 из 10 дорогостоящих зарубежных лекарств
— фальсификат. Генералы МВД в СМИ уверяли, что бороться с этим злом мешает пробельность УК. Между тем закон о мошенничестве, о поставлении в опасность жизни и причинении вреда здоровью, о незаконном предпринимательстве и незаконной фармацевтической деятельности никто не отменял.
Аксиоматично правило криминализации деяний: при массовидности деяний небольшой тяжести, объявление их преступлениями неизбежно приведет к выборочной квалификации и большой латентности, не говоря уже о злоупотреблениях правоохранных и контрольных органов. Так, еще в 1970-х гг. мною предлагалось декриминализировать обмеривание и обвешивание. Аргумент — простой арифметический подсчет. В СССР ежедневно совершалось более 400 тыс. покупок.
Если даже в каждой двадцатой из них имел место обман покупателей, то ежедневно
20 тыс. работников торговли должны были осуждаться как преступники. Очевидно, что вскоре советская торговая система испытала бы коллапс, поэтому обоснованно реформой УК 8 декабря 2003 г. ст. 200 УК об обмеривании и обвешивании была исключена. Ответственность наступает как за административный проступок (ст. 14.7,
14.8 КоАП). Вместо введения в УК новой нормы о подделке лекарств, правительство вынесло постановление, согласно которому сам факт обнаружения в аптеке или у оптовика не уничтоженного фальсификата может стать основанием для
71
См.: Попов А.Н. Убийства при отягчающих обстоятельствах. СПб., 2003.

приостановления или аннулирования лицензии. Предпринимательство без лицензии — состав преступления (ст. 171 УК), изготовление и реализация лекарственных препаратов, опасных для здоровья людей, производство, хранение, перевозка либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности, — тоже составы (ст. 238), фармацевтика без признаков угрозы безопасности людей — состав незаконного занятия фармацевтической деятельностью (ст. 235).
Другим после погрешностей законодательства источником квалификационных ошибок служат недостатки деятельности правоохранительных и судебных органов.
Именно они повинны в ошибке № 1 — неквалификации преступлений вследствие необоснованных отказов в возбуждении уголовных дел или их прекращении. Делают они это ввиду процентомании — не портить статистику, хотя уже несколько лет от органов досудебного производства не требуются хорошие показатели статистического состояния борьбы с преступностью. Главная же причина элементарна — нежелание обременять себя работой (зарплата у следователей, якобы, не сдельная и небольшая). О том же, что при этом грубо нарушается законность ее служителями и производится прямое укрывательство преступлений со стороны представителей власти, профессионально обязанных как раз, наоборот — раскрывать преступления, думают далеко не все. Несмотря на издание совместного приказа Генерального прокурора и министра внутренних дел «О мерах по укреплению законности при вынесении постановлений об отказе в возбуждении уголовных дел» количество необоснованных постановлений об отказе в возбуждении уголовных дел не сократилось. Число укрытых от регистрации преступлений путем необоснованного отказа в возбуждении уголовного дела также не уменьшилось. В 2005 г. на этот способ пришлось 138 тыс. укрытых от регистрации преступлений. За сокрытие преступлений от регистрации и учета к уголовной ответственности привлечены 1270 сотрудников милиции, что, конечно, только верхушка верхушки айсберга.
Уголовный кодекс РФ не содержит статьи об ответственности за укрывательство преступлений от учета, главным образом путем необоснованного отказа от возбуждения уголовного дела «ввиду отсутствия состава преступления». При этом, как отмечалось, наличие или отсутствие состава преступления никак не исследовалось, какой элемент и признак состава отсутствует в постановлении не указывается. Так, в постановлении дознавателя Госпожнадзора Московской области от 1 февраля 2006 г. об отказе в возбуждении уголовного дела сказано, что в действиях подозреваемой Д. нет состава преступления, так как пожар на ее половине дома произошел из-за

короткого замыкания электричества. Доказательства причины возгорания, в том числе из-за короткого замыкания, никто не устанавливал. Дознаватель не мог их взять даже с потолка, ибо по прибытии его на место пожара дом сгорел дотла. И это при том, что подпись заявителя с просьбой о возбуждении уголовного дела была достаточно солидной. Что происходит с заявлениями других пострадавших от преступлений, в том числе от резко участившихся поджогов дач в Московской области, догадаться нетрудно.
Установление наличия состава преступления или его отсутствия иногда оказывается
«заказным». Сформировалась даже своего рода коррупционная такса: за возбуждение уголовного дела, к примеру (зависит от тяжести преступления и от «тяжеловесности» субъекта преступления и заказчика) минимум 500 долл., за прекращение — от
1000 долл. Возбуждение уголовного дела о несуществующем преступлении может выполнять роль экономического шантажа со стороны бизнесменов.
Другая по распространенности после основной в виде неквалификации группа ошибок правоприменителей состоит в неверном избрании нормы УК для идентификации содеянного с составом преступления. Происходит это вследствие неточности той или иной нормы УК, непрофессионализма практиков, излишней амбициозности толкователей от науки.
Иллюстрацией могут служить квалификационные ошибки по делам об умышленном убийстве. В ч. 2 ст. 105 немало законодательных огрехов, на которые спотыкается практика. Но иногда правоприменители отчего-то не воспринимают вполне разумные, последовательно излагаемые рекомендации Верховного Суда РФ. По количеству квалификационных ошибок и одновременно множеству постановлений Верховного Суда по обобщениям дел об убийстве и определениям по конкретным делам по ч. 2 ст. 105 занимает первое место. Иногда постоянство в повторении судами одних и тех же квалификационных ошибок вызывает недоумение. К примеру, в обзоре надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ за 2004 г. отмечено, что «судьи допускают ошибки при квалификации действий виновного по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ
(убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии)».
Квалифицируя действия осужденного как убийство лица, заведомо для него находящегося в беспомощном состоянии, суды первой инстанции ссылаются на то, что потерпевший в момент совершения против него преступления находился в сонном состоянии, отягощенном сильной степенью алкогольного опьянения.
По смыслу закона, сказано в обзоре, к лицам, находящимся в беспомощном состоянии, могут быть отнесены тяжелобольные, престарелые, малолетние дети и лица,

страдающие психическими расстройствами, лишающими их способности правильно воспринимать происходящее
72
Разъяснений Верховного Суда о том, что состояние сна и алкогольного опьянения не является беспомощным состоянием при убийстве, множество. Однако суды, да и некоторые правотолкователи продолжают допускать эту квалификационную ошибку с завидным упорством. На вопрос студентов, является ли сон беспомощным состоянием, я отвечаю: «Какая смерть считается самой легкой? Во сне. Нелогично считать легкую смерть квалифицированным убийством».
За десять лет действия УК РФ издано великое множество научно-практических комментариев, которыми широко пользуются практические работники, а также учебников и монографий. Предлагаемая в них квалификация одних и тех же составов преступлений подчас весьма вариативна, в том числе и квалификация главного криминообразующего элемента — общественно опасных последствий. Большое количество квалификационных ошибок по составам предпринимательских преступлений связано как раз с разным толкованием преступлений по гл. 22
«Преступления в сфере экономической деятельности». Большой проблемой в квалификации данных преступлений оказываются серьезные разночтения теоретиков и практиков в понимании крупного ущерба. В результате «определение преступного и непреступного зависит фактически от позиции правоприменителя, от того, какой комментарий к закону он использует»
73
К этой же группе относятся квалификационные ошибки, допускаемые правоприменителями, которые связаны с неправильным разграничением преступлений и проступков, а также с неверным определением малозначительности деяний. То преступления признаются проступками, то, наоборот, проступки — преступлениями.
Особую сложность с размежевательной квалификацией представляют отграничения преступлений от административных проступков и гражданских деликтов.
Квалификационные ошибки дознания, следствия, судов не в последнюю очередь происходят из-за давления на них непосредственного руководства в лице прокуроров, председателей судов, вышестоящих судебных инстанций, представителей власти вплоть до высшей, именуемой
«политической волей».
Статья 294
УК
«Воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования» фактически не применяется. Автору диссертации о преступлениях,
72
БВС РФ. 2005. № 9. С. 30.
73
Кузнецова Н.Ф., Лопашенко Н.А. Проблемы квалификации экономических преступлений // Вестн.
Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 2001. № 2. С. 11.

квалифицируемых по данной норме, за период с 1997 по 2003 г. удалось найти всего
9 уголовных дел
74
. Латентность преступления очевидна, как и то, что практика
«ненахождения» составов преступлений вследствие давления на правосудие противоречит не только национальному, но и международному уголовному праву.
Основные принципы о независимости судов сформулированы седьмым Конгрессом
ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями (Милан,
26 августа — 6 сентября 1985 г.). Они предписывают, «чтобы судебные органы решали переданные им дела беспристрастно, на основе фактов и в соответствии с законом, без каких-либо ограничений, неправомерного влияния, попущения, давления или вмешательства с чьей бы то ни было стороны и по каким-либо причинам» (ст. 2). В
Конвенциях ООН против терроризма и коррупции в 2002–2006 гг., ратифицированных
Госдумой, неизменно подчеркивается требование к государству обеспечить независимость судей.
Исследование вмешательства вышестоящих должностных лиц, должностных лиц других административных учреждений, криминальных элементов, их родственников и т.п. показало, что 95% сотрудников правоохранительных органов в результате такого вмешательства были вынуждены принимать процессуальные решения, в той или иной мере препятствующие осуществлению правосудия или предварительного расследования
75
. Это же подтверждали судьи г. Челябинска и области и предложили, дабы разумно ограничить давление председателя судов, сделать его должность ротируемой и выборной на три года
76
Показ по телевидению конфликтов населения с милицией, например, при протестных демонстрациях, переселении из частных домов, защите бездомных собак и пр. позволяют многомиллионной аудитории телезрителей стать невольными свидетелями совершения уголовно-наказуемых насильственных действий с обеих сторон. Уголовные дела, однако, не возбуждаются, а возбужденные прекращаются по неясным основаниям. Давление весьма активных, но юридически не всегда грамотных журналистов в таких случаях очевидно.
Что касается такого основания квалификации (неквалификации) преступлений как
«политическая воля», появившегося во времена президентства Б. Ельцина, то даже в
74
Райкес Б.С. Уголовная ответственность за воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительно расследования: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 7.
75
Харисов К.Н. Ответственность за преступное вмешательство в деятельность лиц, осуществляющих правосудие и уголовное преследование: проблемы теории и законотворчества. Казань, 2004. С. 4.
76
Правоведение. Южно-Уральский государственный университет. 2006. № 1. С. 34–35.

кавычках его нельзя вводить в научный оборот, если мы верим в то, что «Российская
Федерация — Россия есть демократическое федеральное правовое государство с республиканской формой правления» (ч. 1 ст. 1 Конституции РФ).
Итак, можно сделать выводы:
1. Квалификационные ошибки представляют собой неверную с точки зрения законности и обоснованности правовую оценку общественно опасных деяний;
2. Ее допускает законодатель, официальные правоприменители и неофициальные правотолкователи;
3. Основные причины квалификационных ошибок — недочеты законодательства и непрофессионализм правоприменителей;
4. Недочеты законодательства более всего выражаются в пробельности и избыточности криминализации деяний, в нарушениях правил кодификации и законодательной техники;
5. Наиболее распространены ошибки в виде «неквалификации», т.е. непризнании составов преступлений в деяниях, где они наличествуют, вопреки принципам законности и доступа граждан к правосудию, а также неправильной уголовно-правовой оценки общественно опасных деяний.

Глава II
ПРОЦЕСС КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ