Лекция_1_Тема_1_История зарубежной риторики_10.01.. Лекция тема история зарубежной риторики определение термина риторика

• Название: Лекция тема история зарубежной риторики определение термина риторика
• Дата: 03.03.2023
• Размер: 44.65 Kb.
• Имя файла: Лекция_1_Тема_1_История зарубежной риторики_10.01..docx
• Тип: Лекция; #967007

ЛЕКЦИЯ 1.

Тема 1.

ИСТОРИЯ ЗАРУБЕЖНОЙ РИТОРИКИ

Определение термина «риторика».

Древнегреческая риторика эпохи расцвета. Судебная система Афин и становление судебного красноречия.

Основные риторические положения Горгия, Сократа, Платона, Аристотеля. Учение Аристотеля об этосе, логосе и пафосе.

Основные направления римского красноречия. Вклад в теорию и практику риторики Цицерона, Квинтилиана, Юлия Цезаря.

Риторика от Средневековья до современности.

Первоочередной задачей видится четкое определение термина риторика. Анализ словарных статей позволяет представить разноплановость толкования данного понятия:

Риторика (от греч. rhetorike) –

1) сложившаяся в античности и унаследованная последующими эпохами наука (теория, нормативистская теория) об ораторском искусстве; наука (теория) об искусстве речи, о красноречии (изящесловии); шире - филологическая дисциплина, изучающая способы построения художественно выразительной речи (слова), прежде всего прозаической и устной; связана (близко соприкасается) с поэтикой и стилистикой; обобщает опыт мастеров слова, устанавливает правила.

2) осуждающее определение напыщенного, внешне красивого, но малосодержательного произведения речи, излишняя приподнятость изложения, напыщенность;

перен. - напыщенная, красивая, но малосодержательная речь; напыщенная и бессодержательная речь .

Таким образом, из первой дефиниции риторики вычленяются время и место ее зарождения; субъект (оратор); предмет – прозаическая красивая, изящная, т.е. художественная, речь; методическая направленность; из второй – оценка качества речи.

Поскольку в дефиниции риторики имеет место термин оратор, следует эксплицировать и это понятие:

Оратор (лат. orator – от orare – говорить) – тот, кто произносит речь, выступает с речью; кто обладает даром произносить речи, красноречием; мастер говорить в людях, златоуст, проповедник, трибун (Демосфен, Цицерон).

Вместе с тем трактовки термина, как правило, недостаточно для объективной картины терминоупотребления. «... Что такое технические ораторские средства, которые находит оратор, что такое техническая ораторская традиция, которую встречает ораторская мысль? Ответ возможен только с исторической точки зрения»¹.

Традиционно считается, что риторика – одна из самых древних наук на земле. Согласно мифу о божественном происхождении риторики, Зевс призвал к себе Гермеса и приказал дать людям эту науку. Риторике насчитывается около 2 500 лет, если принять за точку отсчета V-IV вв. до н.э. – период расцвета риторики в Древней Греции, где она зародилась и была названа «царицей всех наук». Знания риторики оценивалось греками как высшая степень образованности.

Итак, понимание риторики как науки восходит к цивилизации античного мира. Истоки первых риторических посылок следует искать в трудах древнегреческих философов: “первого великого аргументатора” Парменида, открывшего “путь истины” и “путь мнения”, автора диалогов Зенона, афористичного диалектика Гераклита. Культивирование публичного слова принадлежит представителям школы философов-просветителей – софистам (от. греч. sophistes – мудрец), и в первую очередь – Протагору и Горгию. Однако если изыскания Протагора ограничивались рамками риторических проблем в области изобретения «общих мест», то Горгию, помимо первенства употребления некоторых тропов и фигур, принадлежит непосредственное введение того вида образования, «который готовит ораторов, [специального обучения] способности и искусству говорить» (А.Ф.Лосев со ссылкой на Филострата) ².

Факт введения риторики (которая, по мнению Г.З.Апресяна, является предшественницей педагогики в Древней Греции) в систему античного обучения, усугубленный оценкой данного предмета как определяющего высшую степень образованности, несомненно заслуживает всестороннего рассмотрения.

Почему родиной риторики считается именно Древняя Греция? Справедливо заметить, что ораторское искусство в древнейшие времена знали и в других государствах: в Египте, Вавилоне, Индии. Свидетельствуют об этом и документы, например, пергамент с риторическими советами сыну египетского фараона Хуни (ок. 3000 г. до н.э.) и «Трактат» Пта-Хопета об искусстве речи (ок.2675 г. до н.э.). Однако принять за полноправное основание для датировки зарождения риторики их весьма проблематично. Все дело в общественной востребованности, определяемой государственным устройством. Древняя Греция: рабовладельческая демократия, города-полисы (города-государства). Афины.

Все афинские граждане (ок. 30000 человек), могли участвовать в работе Народного собрания (Экклесии – др.-греч. ἐκκλησία), собиравшегося 40 раз в год, то есть чаще, чем раз в 10 дней. Народное Собрание осуществляло законодательную, исполнительную и судебную власть, и что примечательно – решения, принятые Народным собранием, были окончательными, даже если они противоречили закону, принятому на предыдущем заседании¹.

Здесь ежегодно переизбирался Совет пятисот (Буле – др.-греч.βουλή). Это был учрежденный в V в. до н.э. Солоном высший орган управления, который заведовал государственными службами, распоряжался государственной собственностью, арсеналом и налогами. Должностные лица Буле, а это были мужчины старше 30 лет, ежегодно переизбирались всего на один срок. Солон говорил: «Я дал народу столько власти, сколько полезно ему иметь, не слишком мало и не слишком много…»².

Ежегодно переизбирался и Народный суд (Гелиэя –др.-греч. ήλιαία), в состав которого входило до 6000 человек. Для каждого конкретного процесса из этого числа по жребию отбиралось 200, 500, 1200 и т.д. человек (к избранному числу прибавлялся один председатель, чтобы голоса судей никогда не поделились поровну). Например, в процессе по делу Сократа в качестве судей был задействован 501 человек³. (Заметим, что судебный оратор в Афинах должен был уметь часами говорить на площади перед аудиторией в 6 тысяч слушателей так, чтобы его все слышали).

В суде каждый гражданин был обязан обвинять и защищаться сам лично, вот почему и появились логографы (др.-греч. λογογράφος, от λόγος – слово, γράφω– пишу) – профессиональные платные составители речей. Обязанности логографов по отношению к клиентам были довольно многочисленны: логограф должен был собрать весь материал, необходимый для предварительного следствия, указать судебную инстанцию, ведению которой подлежало данное дело, избрать наиболее выгодный вид жалобы и, наконец, в тех случаях, в которых наказание не было установлено законом, а определялось судом, наметить подходящую кару, чтобы суд не назначил наказания, предложенного противной стороной. Но главным делом логографа было написать речь, которую клиент выучивал наизусть и произносил на суде. В этом отношении логограф существенно отличался от современного адвоката: адвокат произносит речь от своего лица, а логографу приходилось создавать такую речь, чтобы она воспринималась как сочинение самого заказчика. Искусство логографа составлять речь так, чтобы она казалась сочиненной самим клиентом, обозначалась термином этопея (др.-греч. η̉θοποιία).

Кроме того, поскольку суды относились к искусным ораторам настороженно, надо было составить речь так, чтобы она казалась речью человека, не опытного в красноречии, к тому же импровизированной. Мы нередко находим в речах заявление говорящего о его незнакомстве с ораторским искусством и судебной практикой. Например, в «Речи против Эратосфена» Лисия читаем: «Что касается меня, господа судьи, то я никогда не выступал на суде ни по своим собственным, ни по чужим делам, и только теперь обстоятельства заставили меня выступить обвинителем Эратосфена; поэтому не раз мною овладевало глубокое отчаяние при мысли, что, пожалуй, вследствие моей неопытности, обвинение, предпринятое мной в защиту брата и в моих собственных интересах, не будет соответствовать важности дела и окажется слишком слабым».¹ Трудность составления речи увеличивалась еще и тем, что при кажущейся простоте она должна была содержать толкование закона. Так как афинское законодательство не отличалось точностью, а судьи зачастую были плохими юристами, то можно было толковать закон в выгодном для заинтересованного лица свете.

Учитывая страсть афинян к спорам, можно легко представить, что судебные процессы происходили непрерывно, и естественно, в этих условиях роль умелого владения словом становится определяющей как для политической жизни афинского государства, так и для жизни частной, связанной с постоянными тяжбами. В обывательском сознании древних Афины навсегда стали «городом адвокатов», а его граждане – «вечными сутягами»… Не случайно философ Лукиан во II в. н.э. писал: «Всякий раз, вглядываясь в Гетику, я замечал сражающихся гетов, я мог наблюдать обрабатывающих землю египтян, финикийцы путешествовали, киликийцы совершали разбойнические набеги, лаконяне сами себя бичевали, афиняне судились!»¹.

Подчеркнем, что в Древней Греции судебное и политическое красноречие были неразрывно связаны, так как почти все знаменитые ораторы античности являлись крупными политическими деятелями; кроме того, путь к вершинам политической власти пролегал через громкие судебные дела, и риторика считалась «инструментом гражданской карьеры». Следует отметить и то, что судебные ораторы в своих речах затрагивали проблемы политического устройства общества, поэтому не следует рассматривать судебное красноречие античности вне политического контекста.

Подведем некоторые итоги:

1. Риторика может быть представлена как своеобразный ответ на запрос общества, в котором общественная жизнь становится «существенным моментом, иногда даже содержанием повседневной жизни гражданина»²

2. Риторика может получить научный статус только в обществе, имеющем возможность разрешения социальных противоречий демократическим, гласным путем.

3. На этапе зарождения в рамках философско-просветительской школы риторика отражает философские воззрения своих пропагандистов не только в русле направленности, но и на уровне собственно категориального аппарата. Так, у софистов строгая композиция и качества речи носят характер ассоциации с гармонией человека, а семантика слова – с субъективными, индивидуальными началами, духовным миром. Причину подобного рода видения формы публичной речи и понимания сути слова следует искать в смене космологического периода философско-этической мысли выдвижением на первый план онтологических проблем человека.

В целом, софистическое обучение в Древней Греции было первым опытом «высшего образования», то есть формированием личности с помощью рационалистического знания. Сформулируем результат изучения проблемы как своего рода программу первой риторической школы. В целом, софистическое обучение в Древней Греции было первым опытом «высшего образования», то есть формированием личности с помощью рационалистического знания.

Своеобразной сентенцией обучающимся риторике могут служить слова Протагора: «Труд, работа, обучение, воспитание и мудрость образуют венец славы, который сплетается из цветов красноречия и возлагается на голову тем, которые его любят. Труден, правда, язык, но его цветы богаты и всегда новы, и рукоплещут зрители и учителя радуются, когда ученики делают успехи, а глупцы сердятся, – или, может быть, (иногда) они не сердятся, так как они недостаточно проницательны»¹.

Задачаучителей риторики – подготовка ученика до такого уровня, который позволил бы обучающемуся целенаправленно добиваться желаемого в споре (тяжбе) и утвердиться в обществе, снискав себе славу оратора.

Установка оратору – «должен загипнотизировать слушателей» ².

Предмет обучения – ораторская речь, цель которой – убеждение; способы достижения цели – логический или психологический (отдельно или в сочетании) при обязательном выражении мысли языком правильным и образным.

При всей правомерности основ программы первых риторов в ней отсутствуют положения, важность которых определила эволюцию значения самого понятия софист – от «человека науки, мудреца» через «платных учителей риторики и философии» до учителя «мнимой мудрости», а именно: истинность и взаимосвязанные с нею этические нормы публичной речи. Безусловно, этому можно найти объяснение, обращаясь к задаче обучаемых – убедить во что бы то ни стало в правильности (не истинности!) своего мнения.

Наиболее известными софистами были Протагор из Абдер и Горгий из Леонтин. Именно Горгий считается основоположником риторики, он являлся также создателем торжественного красноречия, автором первого учебника по риторике и множества образцовых речей. Хотя написанный им учебник не сохранился, известны следующие высказывания Горгия: «Слово есть великий властелин, который, обладая весьма малым телом, совершает чудеснейшие дела. Ибо оно может и страх изгнать, и печаль уничтожить, и радость селить, и сострадание пробудить… Сила убеждения, которая присуща слову, и душу формирует, как хочет»³. И сам Горгий стремился к такой убедительности. Например, его торжественная речь «Похвала Елене» переломила всеобщее отрицательное отношение к Елене Прекрасной как виновнице Троянской войны. Кроме «Похвалы Елене», до нас дошла целиком еще только одна речь Горгия – «Оправдание Паламеда», тоже написанная на сюжет мифов о Троянской войне.

Тем не менее, акцентируя внимание слушателей на убедительности речи, творчески, мастерски используя гибкость слова, софисты вскрыли возможность подмены тезиса, чем стимулировали последующие исследования в области методологии аргументации. Они были начаты Сократом, отражены в трудах Платона и продолжены работами Аристотеля.

Сократ учил мыслить, доказывать, говорить «в формате диалога». В историю науки его метод вошел под названием «сократовой беседы». Искусство Сократа состояло в умении так организовать диалог, чтобы в итоге тот привел собеседника к истине. Сократ составил первую систему дискуссионной аргументации, назвав ее диалектика (др.-греч. διαλεκτική – искусство спорить, вести рассуждение). Ее главный принцип – заставить противника опровергнуть самого себя и встать на ту точку зрения, которая выгодна его оппоненту. Диалектика Сократа по форме состояла из «иронии» и «майевтики», а по содержанию – из «индукции» и «определения». Ирония раскрывала внутреннюю противоречивость аргументов противника, доводя их до абсурда. Следующий этап системы – майевтика (др.-греч. μαιευτική – буквально: помощь при родах) – стадия, на которой у противника должна родится мысль, нужная его оппоненту. Это и есть – определение, то есть та идея, против которой в начале дискуссии боролся противник.

Сократ не оставил после себя письменных текстов. Все, что мы знаем о его научных взглядах, записано учениками мыслителя, среди которых особенно выделяется Платон, автор знаменитых «Диалогов», действующим лицом которых выступал Сократ.

Относительно риторических взглядов Платона заметим, что негативная критика им софистов сменяется конструктивной, соответствующей его философским воззрениям. Так, основными принципами риторики, по Платону, являются диалектика как метод получения идеи и эмоциональное воздействие речи на слушателя, основанное на соотношении видов речей, предполагающих общую четкую композицию, и видов души с учетом ее разных состояний. Иными словами, оратор должен четко определить предмет речи, познать о нем истину, а познав природу человеческих душ – внушить свое мнение слушателям. «Красноречие – мастер убеждения, внушающего веру в справедливое и несправедливое, а не поучающего, что справедливо, что нет»¹. Переоценка Платоном эмоционального плана ораторской речи обусловила недостаточность ее логических доказательств. И тем не менее аргументация, возведенная к поиску истины и унаследовавшая этические основы Сократа, приобретает в совершенных диалогах Платона свою очевидную форму. Диалоги как способ нахождения истины могут быть представлены также как образцы эристики, пропагандируемой Платоном в созданной им Академии. В оценке риторической концепции Платона согласимся с А.Ф. Лосевым, который писал: «... Ясно вытекает вывод об огромном интересе Платона к ораторскому искусству, об его постоянной склонности строить теорию этого искусства, хотя теория эта у него весьма несистематична»¹.

Поистине научное обоснование ораторскому искусству как особому виду деятельности дал Аристотель.

Обратим внимание на то, что риторикой Аристотель занимался всю жизнь: с диалогов, посвященных риторике, началась его преподавательская деятельность еще в Академии, в созданном им Ликее риторика получила статус одной из ведущих учебных дисциплин, трактат «Риторика» представляет собой сжатое изложение его лекций и исследований.

Определив риторику как «способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета»², Аристотель разрабатывает, сообразно своим философским воззрениям, логические формы аргументации с использованием индукции и дедукции, силлогизма и энтимемы.

Вместе с тем было бы неверным представить аристотелевское учение о способах убеждения только с логических позиций, поскольку величайший мыслитель древности разрабатывал и основы эмоционального воздействия на слушателей посредством включения различных психологических факторов. К тому же Аристотель замечает, что действие убеждающей речи зависит от трех моментов: нравственного характера говорящего, качества самой речи, настроения слушателей. Таким образом, уже в учении Стагирита выделяется триада: отправитель речи – речь – получатель речи, которая находит свое подтверждение и развитие в современных исследованиях.

Акцентируя связь риторики с общественной жизнью, Аристотель выделяет три рода речей: совещательные, судебные и эпидейктические (или показательные, имеющие целью восхваление или порицание), а привнося этико-эстетические элементы своего мировоззрения в теорию речи, разрабатывает вопросы композиции и стиля.

Особо подчеркнем раскрытие Аристотелем взаимообусловленности содержания и формы публичной речи через категории основополагающие неразрывные риторические категории этос (др.-греч. греч. ἦθος – характер, нрав, душевный склад), логос (др.-греч. греч. λόγος – слово, мысль, смысл, понятие), пафос (др.-греч. греч. πάθος – страсть, воодушевление, страдание).

В феномене публичной речи важно увидеть и понять главное – ее диалоговое начало. Оно проявляется на каждой ступени создания текста, в каждом штрихе воплощения мысли в риторический поступок и выступает ее неотъемлемым свойством, обусловленным необходимостью постоянной ориентации на конкретную аудиторию – как на стадии подготовки текста речи, так и во время его воспроизводства, будь то эксплицитное речевое взаимодействие или имплицитный диалог.

Предмет же речи в ракурсе ораторского видения определяет жанр создаваемой речи и «подсказывает» масштабы ее содержания. Например, представьте, что в руках у вас обыкновенный простой карандаш. И вы рассказываете именно о нем: как воспитатель детям в детском саду; как учитель пятиклассникам; коллегам по конструкторскому бюро; как торговый агент по продаже канцтоваров потенциальному покупателю; как директор деревообрабатывающего завода на региональном совещании и т. д.

Таким образом, классическая триада Аристотеля на практике конкретизируется в канон риторической организации текста речи, также выведенный великим Стагиритом: действенность публичной речи зависит от трех моментов: нравственного характера говорящего, качества самой речи, настроения слушателей.

Содержание же и форма речи взаимообусловлены и через неразрывные риторические категории этос, пафос и логос предполагают обязательное соответствие идейных, этических, понятийных и эмоциональных намерений говорящего выбранному им слову в соответствии с ситуацией¹.

В трактовке современного известного ритора Ю.В. Рождественского этос представляет собой «условия, которые получатель речи предлагает ее создателю», пафос – «намерение, замысел создателя речи, имеющего цель развить перед получателем определенную и интересующего того тему», логос – «словесные средства, использованные создателем речи в данной речи при реализации замысла»². Иными словами: этос создает условия для речи, пафос является источником создания замысла речи, логос воплощает пафос на условиях этоса.

Система риторических взглядов Аристотеля представляется как базовая теория красноречия, развиваемая и перерабатываемая риторами разных эпох. Так, подвергнув переработке аргументы Аристотеля, древнеримские теоретики ораторского искусства использовали их в доказательствах различных договоров и юридических законов вошедшего в историю римского права.

Наряду с подобного рода подходом к риторике, в Древнем Риме существовал и просвещенческий. В целом же римская школа красноречия представлена двумя стилями: азианизмом и аттицизмом.

Азианизм господствовал в Риме до 50-х годов I в. до н.э., представители этого стиля превращали свои выступления в яркое и темпераментное театральное представление, с помощью которого весьма эффектно преподносили свои идеи толпе. Из ораторов этого стиля наиболее известными являются Марк Туллий Цицерон и Марк Фабий Квинтилиан.

Марк Туллий Цицерон подверг критике школьную риторику, рисуя образ идеального оратора – «кто умеет убеждать своей речью», того, «кто учен и красноречив», того, «кто умеет мыслить»¹. «Но пусть этот оратор ограничится повседневными и общественными нуждами сограждан, пусть он отстранится от других занятий, как бы ни были они значительны и почтенны; пусть он ... денно и нощно усердствует в единственном своем деле, взяв за образец... афинянина Демософена [Демосфен, современник Аристотеля, по праву считается величайшим оратором Древней Греции. Его имя стало нарицательным для обозначения красноречивого человека]. Иными словами, идеальный оратор – оратор-профессионал.

Понимая красноречие как труднейшее из искусств, выделяя психологический аспект риторики, Цицерон определяет ряд направлений в обучении оратора, синтезируемый из собственной практики и представляющий собой детально разработанные приемы ораторского мастерства: от правильного управления органами речи и дыханием до пятичастного деления риторического процесса как пути «от мысли к звучащему публичному слову» – риторический канон². Заметим, что самым важным в обучении оратора Цицерон считает освоение словесного выражения мысли и технического произношения речи.

Вершиной обобщения классических концепций ораторского искусства и огромным вкладом непосредственно в методику преподавания риторики являются «Риторические наставления» в XII книгах Марка Фабия Квинтилиана. Трактат древнеримского ритора систематичен и строго продуман.

Представлять труд Квинтилиана целесообразно, следуя его собственному плану, намеченному в предисловии издания. Так, I книга посвящена первоначальному воспитанию мальчиков в семье и у грамматика до их занятия риторикой; II – занятиям в риторической школе и природе риторики как науки; III-IX книги – своего рода энциклопедии традиционной теории ораторского искусства; X – посвящена практическому разбору образцов с позиций жанровой характеристики; XI – излагает внешние приемы оратора; XII – рисует его моральный и общественный образ.

Полагая, что риторика есть наука о способности хорошо говорить, Квинтилиан принимает за высшую степень ораторского мастерства искусство импровизации, утверждая тем самым, что риторика есть наука и искусство. Риторику как науку Квинтилиан разделяет на три части: искусство, искусник, само произведение: «Искусством будет то, чему по правилам учиться должно, и это составляет науку хорошо говорить; искусник есть тот, кто постиг сие искусство, то есть оратор, коего цель есть хорошо говорить. Произведение же то, что делает искусник, то есть хорошая речь»¹. Предлагая при обучении следовать правилам, Квинтилиан подчеркивает, что общие правила облегчат проявление индивидуальности речи.

Цели развития творческой индивидуальности служит у Квинтилиана не только разработка украшений речи, но и методика обучения будущего оратора. Так, на основе собственной практики преподавателя риторики и адвоката, Квинтилиан широко использовал в системе обучения эвристические вопросы (к примеру, с целью сбора информации о каком-либо событии ученикам следовало ответить на семь ключевых эвристических вопросов: кто? что? зачем? где? чем? как? когда?.

Продолжая и развивая идею обучения риторике, заложенную еще в софическом просвещении, Квинтилиан вместе с тем смещает акценты с политического красноречия в пользу школьной, образовательной риторики. Объяснение этому целесообразно искать не только и не столько в общественных факторах, сколько в изначальной связи между софистикой и риторикой, которая «легко привела к тому, что предпосылка о возможности обучения политическому искусству может быть обращена в предпосылку о возможности обучения художественному мастерству»²

Аттицизм стал преобладающим в древнем Риме с момента падения республиканского строя и исчезновения в обществе демократической традиции свободы выступления. Аттицизм отличает монотонность, строго ограниченный набор жестов и движений оратора, декларативность и примитивизм аргументации. Оратор спокойно и высокопарно излагал свою точку зрения аудитории, совершенно не обращая на нее никакого внимания. Аттицизм вошел в моду благодаря его горячему поклоннику Юлию Цезарю, взявшему власть над Империей в свои руки.

Имя Цезаря осталось в истории, главным образом, благодаря его незаурядной, во многом неоднозначной государственной, политической деятельности, таланту полководца. Однако он заявил о себе и как талантливый писатель, хотя деятельность на этом поприще являлась для него не самоцелью, а, скорее, одним из вспомогательных методов политической борьбы. До сегодняшнего дня сохранилось два его произведения – «Записки о галльской войне» и «Записки о гражданской войне», которые считаются классикой латинской прозы. Известно, что его перу принадлежал трактат по грамматике, несколько памфлетов и стихов, сборники писем и речей.

Таким образом, уже в фундаментальной основе античной риторической науки при общем определении предмета – ораторская речь – и заложена аспектность функционального востребования, что определило тяготение риторики к общественным наукам в Древней Греции и к словесности в Древнем Риме. Обязательная общественно-политическая, демократическая направленность стала традицией эллинской риторики. Когда почти пять веков спустя, в начале нашей эры, знаменитого софиста Ливания спросили о преемнике, он назвал Иоанна Златоуста и добавил: если бы его не украли христиане.

Представляя средневековую риторику, заметим, что отступление от традиций классической теории и практики ораторской речи имеет место не на уровне непосредственного обучения (Иоанн Златоуст и Василий Великий – ученики софиста Ливания, Василий Великий и Григорий Богослов – слушатели платоновской Академии), а на уровне идейного содержания. И тем не менее теорию духовного красноречия не следует рассматривать однозначно. Канонизация догматического содержания предмета способствует, в свою очередь, присоединению к гомилетике (от гр. homileo – общаюсь с людьми, беседую) такого вида ораторской речи, как проповедь; распространению правил риторики на письменные тексты; высоким достижениям в области украшения речи.

Феодальное церковное красноречие получает в качестве философского обоснования схоластику, и основным способом доказательства истинности высоких ораторских речей становится апелляция к Священному Писанию.

Начиная с XI века, схоластическая риторика включается в школьное обучение, образуя наряду с грамматикой и диалектикой тривиум как один из циклов учебных предметов, входящий в состав семи искусств средневековья. Для обучения риторике, проводимого преимущественно на языке сочинений схоластов – латыни, характерны лекции, методика которых сводилась к следующему: профессор читал и комментировал с кафедры книгу, что предопределяло зубрежку учениками готовых формул.

Гуманизм эпохи Возрождения может быть представлен как предпосылка обновления классической риторики. Однако полное неприятие схоластики приводит к отрыву риторики от логико-философских принципов убеждения (вопреки учениям Платона и Аристотеля). Риторика начинает развиваться обособленно и становится не столько искусством убеждения, сколько умением выражения и представления мысли, своеобразным учением о стиле устной и письменной речи.

Общей тенденцией европейской риторики XVI-XVII веков является буржуазно-демократическая направленность, обусловившая интенсификацию судебного и парламентского красноречия. Данная ситуация не замедлила сказаться и на обучении риторике: так, например, в Кембридже и Оксфорде оно строится на основании античной римской концепции. Заметим, что английская риторика получает не только социально-политическое и традиционное обоснование, но и философское обеспечение в качестве научной индукции Ф. Бэкона. Французская же риторика развивается по двум основным противоположным направлениям – концепции Ф. Фенелона и теории элоквенциалистов.

Для европейской риторики XVIII века характерен общий подъем политического красноречия. Вместе с тем можно проследить его разнонаправленную классовую сущность, сравнивая пламенные речи французских революционеров и выступления представителей «третьего сословия».

Ораторская практика английского парламента XVIII-XIX веков переживает период расцвета и оставляет образцы таких ярких речей (Дж. Рассел, Б. Дизраэли)/.

Ораторское искусство Германии также запечатлено в речах видных политиков (Р. Блюм, С. Боркгейм и др.). Вместе с тем представляется интересным отношение к риторике двух великих немецких философов. Так, И. Кант «коварному» красноречию противопоставлял «чистую и открытую» поэзию, которая «не имеет в виду путем чувственного образа застать врасплох и запутать рассудок»¹. Гегель же философски санкционировал ораторскую речь, определив ее задачу и сферу существования. Относя форму речи только к средствам, он сформулировал задачу оратора – «не только удовлетворять рассудку, но возбуждать страсть и говорить сердцу», а также заметил, что «ораторское искусство зависит от внешних условий, оно несвободно»¹. Впрочем, на зависимость риторики от формы государственного устройства указывал еще римский историк Корнелий Тацит, исследуя причины упадка античного красноречия², а наш современник и соотечественник В. Гофман четко обозначил суть проблемы: «Риторическая традиция не что иное, как часть определенной политики³.

Таким образом, рассмотрение теории и практики ораторской речи в соотношении с политическим устройством общества – одна из традиций риторической науки. Именно общественным востребованием риторики с целью наполнения ее содержательной стороны пропагандируемыми идеями определяется как развитие ее категориального аппарата в целом, так и интенсификация отдельно взятого функционального аспекта, а также статус риторики как учебной дисциплины, ее место в системе преподаваемых наук, способы обучения и контингент обучаемых. Полученные выводы, как мы увидим далее, с полным основанием распространяются и на русскую риторику.

1^ Гофман В. Слово оратора: (Риторика и политика). Л., 1932. С. 14.

2^ Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. М., 1969. С. 34.

1^Кудрявцева Т.В. Афинская демократия и первые процессы по «жалобе на противозаконие» // Исследования и публикации по истории античного мира. Вып. 2. СПб, 2003. С. 89

2^Плутарх. Сравнительные жизнеописания в двух томах. М., 1994. URL: http://rushist.com/index.php/greece-rome/1891-reformy-solona.

3^ Кудрявцева Т.В. Указ. соч. С. 89.

1^Лисий. Речи. XII. Речь против Эратосфена, бывшего члена коллегии тридцати, произнесенная самим Лисием. URL: http://simposium.ru/ru/node/716.

1^Лукиан Самосатский. Сочинения. В 2 т.СПб, 2001. Т.1. С.89.

2^ Богомолов А.С. Античная философия. - М., 1985. С.109.

1^ Лосев А.Ф. Указ. сочинение. С. 30.

2^ Чернышёв Б. Софисты. М., 1929. С. 162.

3^ Лосев А.Ф. Указ. сочинение. С. 11.

1^ Платон. Сочинения. В 3 т. Т. 1. М., 1968. С. 268.

1^ Лосев А.Ф. История античной эстетики. Высокая классика. М., 1974. С. 112.

2^ Античные риторики / Пер. Н. Платоновой. М., 1978. С. 19.

1^ Аристотель. Риторика. Поэтика. / Пер. О. Цыбенко и В. Аппельрота. М., 2000. С. 202-210.

2^ Рождественский Ю.В. Теория риторики. М., 1999. С. 107.

1^ Цицерон Марк Туллий. Три трактата об ораторском искусстве. М., 1972. С. 127, 233, 259.

2^ Мы будем подробно рассматривать риторический канон Цицерона на дальнейших занятиях.

1^ Квинтилиан Марк Фабий. Двенадцать книг риторических наставлений / Пер. А. Никольского. Ч. I, II. СПб., 1834. С. 141.

2^ Асмус В.Ф. Платон. М., 1975. С. 177.

1^ Кант И. Критика способности рассуждения / Пер. Н.Соколова. - СПБ., 1898. С. 204.

1^ Гофман В. Указ. сочинение. С. 136.

2^ Тацит Корнелий. Разговор об ораторах. Сочинения. Т.II. Спб., 1887. С. 233-239.

3^ Гофман В. Указ. сочинение. С. 6.