введение в политическую психологию. Лекция Введение в политическую психологию
 Скачать 85 Kb.
|
Лекция 1. Введение в политическую психологию1. Возникновение политической психологииАмериканский психолог С. Хоффман справедливо заметил, что не вся психология посвящена политике, но вся политика психологична. И он совершенно прав: поскольку политику «делают» живые люди, то их психология неизбежно накладывает свою печать на всю политическую жизнь общества, Историю политической психологии можно исчислять с тех времен, когда появились первые, пусть самые примитивные политические отношения между людьми. Тогда и возникли остающиеся актуальными и сегодня вопросы о том, кто, кому и почему должен подчиняться, то есть проблема власти, и кто, какие права и почему имеет в отношениях между различными сообществами, то есть проблема социальных и международных отношений. Первоначально знания в этой области формировались на основе опыта и традиций, а затем находили место в трудах философов о мироздании, человеке и обществе. Потребовалось много веков накопления и осмысления этих знаний, прежде чем стало возможным формирование самостоятельной науки о политике — политологии, заявившей о себе в конце XIX в., и особой психологической дисциплины — политической психологии, возникновение которой можно отнести к 60-м гг. XX столетия. Задолго до возникновения политической психологии интерес к ее проблемам проявляли почти все авторитетные представители психологической науки. З. Фрейд, по мнению некоторых его последователей, считается «творцом современной социальной науки», а сам он претендовал на разработку «психологии народов, которая вела непосредственно к происхождению важнейших культурных установлений, государственных порядков, нравственности, религии...». А. Адлер предложил концепцию психологии власти, которая до сих пор сохраняет свое влияние в политической мысли на Западе, А. Маслоу (1977) написал работу о способе формирования политической структуры власти на основе принципов гуманистической психологии. Г. Айзенк был озабочен поиском психологических предпосылок различных политических ориентации граждан. Этологическое течение в психологии (К. Лоренц, Д. Моррис и др.), бурно проявившее себя в разгар «холодной войны», отражало запросы политики того времени, объясняя неизбежность гонки вооружений биологически детерминированной склонностью человека к агрессивности. Многие американские психологи — К. Левин, Г. Мюррей, Л. Фестингер, О. Кляйберг, Ю. Бронфенбреннер и другие — приглашались в качестве консультантов при решении конкретных политических вопросов. Отличие политико-психологических концепции психологов разных времен от современной политической психологии заключается главным образом в том, что первые обычно не были ориентированы на практику. Вот лишь некоторые вехи на пути ее становления: начало 40-х гг. — первые социально-психологические исследования поведения избирателей (вообще исследования избирателей начались в 30-х гг., но они носили чисто социологический характер). 1942 г. — первое практически ориентированное, проведенное по заказу правительства США исследование личности политического деятеля. Это был психологический анализ личности Гитлера, осуществленный психиатром У. Лангером (1972); 1959 — публикация книги «Политическая социализация» Г. Хаймэна (1959), ставшей теоретической основой одного из разделов политической психологии; 1966 — начало поисков психологических методов разрешения политических конфликтов; 1967 — исследование массовых антиправительственных выступлений студентов в США, проведенное в национальном масштабе; 1968 — создание первой кафедры политической психологии в Йельском университете. Этот год можно условно считать годом рождения политической психологии как самостоятельной научной дисциплины; 1973 — издание первого фундаментального труда «Руководство по политической психологии» под редакцией Дж. Н. Кнутсон (1973); 1978 — учреждение в США Международного общества политической психологии; 1979— Кэмп-Дэвидские соглашения между лидерами Египта и Израиля — Садатом и Бегином. В подготовке соглашений активное участие приняли американские психологи. В Советском Союзе лишь в 1980 г. словосочетание «политическая психология» впервые появилось на страницах профессиональных психологических и политических изданий (С. К. Рошин, 1980). С тех пор в Институте психологии РАН был проведен целый ряд исследований, посвященных проблемам политической социализации, отношению детей и молодежи к угрозе ядерной войны, политико-психологической типологии общества, поведению избирателей, политической пропаганде. В 1990 г. в Санкт-Петербургском университете создана первая кафедра политической психологии. 2. Предмет политической психологииНадо напомнить, что любая наука может существовать и занимать определенное место среди других при обязательном условии: у неё есть свой предмет, т.е. те аспекты действительности, которые изучаются либо исключительно, либо преимущественно ею, а также своя методология исследования этого предмета, которая приносит такое достоверное знание (в виде категорий и понятий, теорий, концепций, научных фактов, описаний и обобщений), которое не может дать ни одна другая наука, кроме неё. Рассматривая вопрос о предмете политической психологии, надо иметь в виду как её молодость, так и её междисциплинарный характер. Возникнув на стыке политологии и психологии, политическая психология ещё не выработала однозначного и общепринятого представления о своём предмете, методах, характере политико-психологических исследований. Большинство интерпретаций предмета политической психологии, которые можно обнаружить в учебниках и монографиях, тяготеют к одному из двух полюсов: психология политиков или же психология политических процессов. Первую позицию отчётливо выражает А.И.Юрьев: предметом политической психологии являются «психические процессы, состояния и свойства человека, модифицирующиеся в процессе взаимодействия с властью». Такой подход нацеливает на исследование главным образом индивидов. Крен в сторону именно психических, а не политических, процессов также очевиден. Политика при таком исследовании оказывается лишь «внешними», хотя и весьма важными условиями. Можно привести и другой вариант этой же позиции. Американские психологи С.Барни-Бэри и Р.Розенвейн пишут, что основная задача политической психологии заключается в «изучении людей, принимающих властные решения для общества, а также тех, кто пытается влиять на эти решения». Традиция изучения политического лидерства и руководства методами психологии является одной из самых мощных на протяжении минувшего столетия. Автор рекомендованного выше учебника Г.Г.Дилигенский занимает своеобразную позицию. Он соглашается, что политическая психология должна интересоваться преимущественно политиками. Но наряду с нею должна существовать другая, социально-политическая, психология, которая рассматривает «социэтальный уровень общественной психологии». Его учебник и является версией такой психологии. Представление о политической психологии, ориентированной на изучение политических процессов, развивают, например, Е.Б.Шестопал и Л.Я.Гозман. С их точки зрения, новая наука должна изучать «многообразие групповых процессов, происходящих в политике», исследовать все те политические процессы, где психологические закономерности являются значимыми или ведущими. Этой же позиции придерживается авторитетный американский психолог Маргарет Херманн, которая подчеркивает, что объектом политической психологии должны быть именно политические проблемы и процессы. Другими словами, «повестку дня» определяет политология. Предметом же науки является взаимодействие политических и психологических феноменов. Первая позиция, нацеливающая на изучение психологии политиков, по сути дела рассматривает саму политику лишь как фон, материал для изучения главного – человеческой психики. Второй путь перспективнее, хотя и нуждается в конкретизации и уточнениях. Поэтому имеет смысл коротко перечислить основные направления современных политико-психологических исследований.
Это лишь некоторые направления. Предметное поле политической психологии безбрежно и ещё не обладает концептуальным единством. Рыхлость науки обнаруживается и в «свободном» заимствовании понятий и категорий из различных научных дисциплин – в первую очередь, политологии и психологии, широком использовании методов, позаимствованных из них, а также из социологии, лингвистики, этнографии, культурологии и т.п. Перенесённые из других наук, эти понятия, методы, процедуры, представления о механизмах и закономерностях социальной деятельности не всегда способны вскрыть специфичность психологии политики, они не вполне адекватны изучаемым политико-психологическим феноменам. Это – одна из наиболее сложных «внутренних» проблем политической психологии. 3. Некоторые проблемы политической психологииКруг вопросов, которые исследуются в политической психологии, исключительно широк, и здесь удастся рассмотреть лишь некоторые из них. Личность и политикаЛичность в политической жизни общества представлена в большом разнообразии аспектов и социально-политических ролей. Она выступает как носитель индивидуального политического сознания и как представитель больших социальных групп, отличающихся по типу политических ориентации и политического поведения. Сточки зрения статуса и ролевых признаков личность предстает в качестве гражданина своего общества, избирателя, политического деятеля, члена групп, принимающих решения, участника социально-политических конфликтов. С учетом этого проблема личности в политике исследуется на макроуровне (личность и общество), на уровне различных типов, выделенных по разным признакам (особенности политического сознания и поведения; принадлежность к различным социальным группам, ролевые характеристики), и на уровне индивидуального поведения. Некоторые из проблем первого и второго уровней включены в другие разделы настоящего пособия (политическая социализация; идеологические ориентации и психологические особенности личности; психологические основания включенности личности в социально-политическую систему). Психологические основания политической активностиПолитическую активность можно понимать либо как просто проявление интереса к политической жизни общества, либо как участие в ней в тех или иных формах. Первым условием проявления активности и в том, и в другом случае должна быть соответствующая потребность личности. Теория иерархии потребностей и мотивов А. Маслоу послужила основой для некоторых психологических концепций политической активности. Как известно, согласно этой теории, потребности высшего уровня (в самоактуализации) могут возникнуть лишь при условии удовлетворения низших потребностей, связанных с жизнеобеспечением человека. По Маслоу, только самоактуализировавшиеся личности способны проявлять интерес к проблемам общества и участвовать в их решении. На основе этого положения возникли две сходных концепции, претендующие на раскрытие психологических оснований политической активности личности. Канадский психолог Кристиан Бэй сделал акцент на том, что в демократическом обществе недостаточно обеспечивать лишь материальные потребности граждан, необходимо также создавать условия для вовлечения их в политическую жизнь. Дж. Кнутсон, исследуя вопрос о политической активности рабочей молодежи, подошла к этой проблеме с другой стороны. В концепции политической депривации она утверждала, что рабочая молодежь просто неспособна интересоваться политикой, поскольку, находясь в начале жизненного пути, она полностью занята обеспечением потребностей лишь низшего уровня. Обе концепции, как и многое другое, отражают давнее стремление психологов найти простое решение сложных проблем через построение упрощенных теорий с одним «суверенным» фактором. Сам Маслоу, не говоря уже о его критиках, испытывал большие сомнения относительно применимости его теории к проблемам общества и политики. Проблема оказывается еще более сложной, когда речь идет о практических действиях граждан в контексте политической жизни общества. При анализе этой проблемы возникают следующие вопросы:
Особое место занимает изучение поведения избирателей, которое ведется методами как социологии, так и психологии. Принципиальная разница между социологическими и психологическими исследованиями заключается в следующем: первые можно сравнить с «моментальной фотографией», которая фиксирует состояние мнений и настроений общества или какой-то его части на данный момент. Эта «фотография» дает ответ на вопрос: что есть? Психологические же исследования нацелены прежде всего на вопрос: почему есть то, что есть? Ясно, что здесь нет места для сравнений типа «что лучше, что хуже». Следует говорить лишь о кооперации социологических и психологических исследований, которая должна способствовать точности как теоретических обобщений, так и прогнозов. При психологическом изучении поведения избирателей основная проблема сводится к выявлению мотивов, которыми руководствуется избиратель, делая свой выбор. Долгое время господствовала упрощенная точка зрения, согласно которой избиратель «голосует кошельком», то есть исходит из оценки своего материального состояния ко дню выборов. Затем получило распространение мнение, что избиратель руководствуется прежде всего оценкой собственных перспектив на ближайшее будущее, Исследования, проведенные в Институте психологии РАН в конце 1995 — начале 1996 г., показали, что оценки ближайшего прошлого и будущего, причем не только для себя, но и для страны в целом, одинаково важны и обычно коррелируют. На их основе можно построить шкалу оптимизма — пессимизма, позволяющую судить о настроениях избирателей и их вероятном выборе. В США начиная с 60-х гг. в предвыборной борьбе стали превалировать методы так называемой «новой политики». Суть ее в том, что на избирателя стали воздействовать не столько содержанием социально-экономических программ тех или иных партий, сколько путем создания «образов» политических деятелей, привлекательных для избирателя. При этом характеристики образа и реальные черты личности политического деятеля чаще всего не совпадают. Это пример манипулирования сознанием избиратели, который в 90-х. гг. стал широко и нередко примитивно копироваться в России. Психология личности политических деятелейОставляя в стороне требующую особого анализа проблему политического лидерства, отмстим, что под понятием «политические деятели» имеются в виду лица, занявшие или стремящиеся занять тот или иной статус в политической и государственной иерархии общества. Мотив власти. Первое, что испокон веков интересовало мыслителей и исследователей, заключалось в вопросе; почему люди, или какая-то их часть, стремятся к власти? Эта тема была частично затронута, когда речь шла о взглядах английского философа Гоббса. Более современной формой осмысления этой проблемы стала теория компенсации чувства неполноценности А. Адлера, развитая основоположником американской политической науки Г. Лассуэлом (1930). Напомним, что по Адлеру все человечество страдает от чувства неполноценности вследствие тех или иных органических недостатков или в результате каких-то психологических неудач. В стремлении компенсировать это чувство люди формируют различные стили жизни, и одним из них является стиль сверхкомпенсации, который проявляется, в частности, в желании обладать властью как источником чувства превосходства над другими, При этом сочетаются бессознательные импульсы и осознанная рационализация (объяснение) поведения личности. Лассуэл предлагал выделять «ядерные типы» личности, и в качестве одного из них он рассматривал «искателей власти». Мотив власти для представителей этого типа играет ведущую роль, сама власть выступает как средство преодоления бессознательно испытываемого чувства неполноценности. При этом личные проблемы проецируются на общество, и действия индивида объясняются интересами общества. Кроме того, Лассуэл описал ряд дополнительных условий воспитания личности, которые позже могут способствовать формированию мотива власти. Нетрудно заметить, что схема Лассуэла пригодна не только для описания бессознательных компонентов личности «искателей власти», но и для вполне осознанного их поведения. Люди, потерпевшие неудачу, например, в своей профессиональной деятельности, нередко вполне осознанно ищут психологическую компенсацию, включаясь в сферу поли гики. Оценивая теорию Адлера—Лассуэла сегодня, можно сказать, что она верна для понимания личностных особенностей лишь некоторой, хотя и довольно значительной части политических деятелей, но она не может быть универсальным теоретическим объяснением их поведения. Не у всех «искателей власти» чувство неполноценности является доминирующим фактором, многие руководствуются искренним желанием служить людям, обществу, а для других на первом плане оказывается возможность реализовать свой личностно-творческий потенциал. Типология политических деятелей. В контексте проблемы лидерства предпринималось мною попыток найти какой-то фактор или какой-то набор черт, которые позволяли бы выделить психологическую основу личности лидера. Все эти попытки не дали нужных ответов, поскольку оказалось, что в разных условиях и в разное время нужны лидеры с разными личностными характеристиками, и поэтому создать какой-то собирательный образ невозможно. В результате возникла тенденция построения типологии лидеров по разным признакам. Наиболее простым примером может служить разделение политических деятелей по признаку их доминирующих ориентации. Так, американский исследователь Дж. Стосинджер предложил разделять политических деятелей на «крестоносцев» и «прагматиков». Для первых характерна приверженность какой-то идее, а часто и догме, которая руководит ими при выборе позиции по любому практическому вопросу. Ярким примером может служить позиция приверженцев социализма в начальный период перестройки в СССР. Как известно, основная часть бывшей партийной номенклатуры рассматривала все реформаторские идеи лишь с одной позиции: соответствуют ли они принципам социализма (в их понимании) или нет. Вопрос о том, какой реальным результат для общества может дать реализация этих идей, их просто не интересовал. В отличие от «крестоносцев» «прагматики» ориентируются на практическую целесообразность и готовы идти на пересмотр и компромиссы в области идейно-политических догм ради решения социально значимых задач. Американский социолог Дж. Барбер (1974) разработал весьма популярную типологию политических деятелей, взяв за основу два измерения: активность—пассивность, которая характеризует уровень затрат энергии и времени, отдаваемых политическим деятелем исполнению своих прямых обязанностей; и позитивно-негативное эмоциональное отношение к этим обязанностям. Из различных сочетаний этих двух простых измерений оказалось возможным выделить четыре типа политических деятелей:
В каждом случае можно найти конкретные общественно-исторические условия (и примеры), которые приводят к власти людей определенного психологического типа. Барбер создавал свою типологию для президентов Америки, но она оказалась вполне применимой для понимания и описания политических деятелей других уровней и других функциональных назначений, например, для анализа деятельности парламентариев. Личностные качества политического деятеляНесмотря на то, что попытки создать какой-то общий психологический портрет лидера окончились неудачей, можно говорить о некоторых чертах, очень важных для личности политического деятеля. Отвлекаясь от таких общежитейских понятий, как ум, воля, решительность, которые действительно должны быть свойственны лицам, претендующим на ведущую роль в обществе, остановимся лишь на некоторых специфически психологических характеристиках личности, используемых в политической психологии. Одна из них обозначена понятием «когнитивная сложность личности». Эта характеристика или свойство определяется числом измерений, в которых личность видит и описывает социальную действительность, и числом правил и способов, используемых для обработки и интеграции информации об этой действительности. Иными словами, это свойство личности позволяет судить о степени системности в ее восприятии и оценке реального мира. Другое понятие — когнитивная карта личности — непосредственно связано с первым и обозначает своего рода психологический фильтр, определяющий, какая информация и в какой степени сложности оказывается доступной для личности. В качестве примера достаточно даже поверхностно проанализировать содержание постановления о борьбе с пьянством в бывшем СССР, чтобы понять примитивность когнитивной сложности и когнитивной карты лиц, принимавших это постановление. Другое качество личности, важное для политического деятеля, известно в западной психологической литературе как «терпимость к двойственности». По-русски мы можем это определить как способность воспринимать неопределенность ситуации и принимать при этом решение. Неопределенность ситуации означает отсутствие каких-либо правил, инструкций и предыдущего опыта, позволяющих принять какой-то известный вариант решения (и, следовательно, оно может быть найдено лишь на основе творческого, интеллектуального поиска). Еще одно понятие, идущее от Фрейда, — нарциссизм — характеризует психоэмоциональную сферу личности. От этого качества зависит принятие политическим деятелем решения не столько на основе рациональной оценки ситуации, сколько под влиянием своих личных эмоции, связанных прежде всего с самооценкой, уровнем личностных притязаний, личным отношением к тем или иным событиям. Если верить публикациям в прессе, то Л. И. Брежнев принял решение о вторжении в Афганистан в 1979 году главным образом под влиянием чувств обиды и оскорбления, которые он испытал после убийства лидера Афганистана Тараки, публично одобренного и поддержанного Брежневым. Принятие политических решенийЭта проблема уже была затронута, когда речь шла об индивидуально-личностных особенностях политических деятелей. Следует лишь подчеркнуть, что среди этих особенностей особенно важную роль играет мотивация, которой руководствуется индивид в отношении к своим обязанностям вообще и в процессе принятия конкретного решения, в частности. Поскольку политические решения принимаются, как правило, в группе, то здесь проявляются все социально-психологические закономерности групповой деятельности и отношений внутри группы. Специфика политических решений заключается в том, что при их принятии нередко возникают противоречия между практическими задачами, которые требуется решить, и идеологическими и политическими установками лиц, принимающих решение. Такие противоречия вносят дополнительные, иногда критические сложности в процесс принятия решения, выход из которых бывает доступен лишь зрелым и талантливым политикам. Можно выделить несколько стратегий или моделей принятия политического решения, от рационально-идеальной, алгоритм действий в которой определяется точностью в диагнозе ситуации и постановке задачи, разносторонним и полным информационным обеспечением, поиском всех возможных альтернатив и выбором лучшей из них, до стратегии «проб и ошибок», которая отличается отсутствием точности в оценке ситуации и в постановке задач, неполным информационным обеспечением и ограниченным поиском возможных альтернатив, результатом чего бывают, как правило, ошибочные решения. Первую стратегию далеко не всегда возможно осуществить на практике по объективным и субъективным причинам. К первым можно отнести слишком большой объем информации, которую нужно осмыслить, противоречия между практическими целями и политическими установками, противоречия групповых интересов и т. д. Субъективные причины выражаются прежде всего в интеллектуально-психологической неподготовленности политических и государственных деятелей к осознанию глубины и сложности самого процесса принятия политических решений. Поэтому в политической практике используется нечто среднее между двумя названными стратегиями с преобладающей тенденцией приблизиться к методу «проб и ошибок». Степень этого приближения зависит от уровня политической культуры как общества к целом, так и тех лидеров, которые его возглавляют, Особого внимания заслуживает концепция «групп-мышления», предложенная американским психологом И. Джейнисом (1982). Самое понятие «групп-мышление» (у Джейниса «group-think») носит искусственный характер (не следует путать с групповым мышлением), оно специально создано для обозначения процесса принятия решения ограниченного типа. «Групп-мышление» — это парадоксальный вариант принятия явно неадекватных, а нередко катастрофических политических решений, когда каждый из участников группы, принимающей решение, является человеком умным, образованным, опытным и т. д., а решение, принятое в группе, оказывается ущербным. История накопила большое количество примеров такого рода. К ним можно отнести Мюнхенские соглашения 1938 г., которые развязали руки Гитлеру для агрессии, в том числе и против участников соглашения; позицию Сталина и его ближайшего окружения перед вторжением Германии в СССР, в которое Станин не хотел верить; позицию властей США в 1950 г. при принятии решения о вступлении в войну в Корее, когда было заранее ясно, что это приведет к поражению США; позицию Брежнева и его окружения, когда принималось решение о вторжении в Афганистан, и т, п. Главным фактором, определяющим принятие такого рода решении, выступают специфические социально-психологические характеристики тех групп, в которых они принимаются. К этим характеристикам следует отнести: идейно-нравственное и социальное единство членов группы и ее сплоченность на этой основе; убежденность в моральной обоснованности и непогрешимости принимаемых решений; предвзятость в отборе и оценке поступающей информации и выводов из нее по принципу принимать «желаемое за действительное»; стремление к видимому единодушию и отсюда тенденции оказывать групповое давление на несогласных и сомневающихся; опасение членов группы показаться «белой вороной» на фоне общего единодушия. Огромную роль при этом играет позиция лидера группы, в частности, его терпимость к критике, умение воспринимать мнения других и способность создавать условия для свободной дискуссии. Проблема принятия политических решений исключительно важна потому, что от умения управлять процессами их принятия зависит содержание и качество жизни общества. Как уже отмечалось, рассмотренные вопросы далеко не исчерпывают всего содержания политической психологии, круг интересов которой постоянно расширяется. |