Лингвистический анализ авторского стиля нила геймана аннотация
 Скачать 48.08 Kb.
|
 Е.В. Волкова, А.А. Примакина Санкт-Петербургский Гуманитарный университет профсоюзов ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ АВТОРСКОГО СТИЛЯ НИЛА ГЕЙМАНА Аннотация. В статье приводится анализ определенных характеристик, свойственных индивидуальному стилю письма Нила Геймана. На данном этапе исследования можно сказать, что средства на всех уровнях языка создают особую атмосферу и динамику текста, благодаря которым стиль Геймана легко узнаваем. Идиостилъ изучается по В. В. Виноградову. Ключевые слова: индивидуальный стиль автора, Нил Гейман, лингвистический анализ. E.V. Volkova, А.А. Primakina St. Petersburg University of the Humanities and Social Sciences NEIL GAIMAN’S INDIVIDUAL STYLE: LINGUISTIC ANALYSIS Abstract./l/7/67e touches upon an analysis of certain characteristics that are distinctive to the individual writing style of Neil Gaiman. At this stage of the research, it can be said that the means at all levels of the language create a special atmosphere and dynamics of the text, by which the Gaiman style is easily recognizable. Idiostyle is studied according to V.V. Vinogradov’s approach. Key words: author's individual style, Neil Gaiman, linguistic analysis. В первую очередь необходимо отметить, что изучение идиостиля вызывает определенные сложности, связанные, во-первых, с новизной данного термина, а во-вторых, с особенностями самого феномена. Важно учесть, что на данный момент вопросом идиостиля занимается в основном отечественная лингвистика, так как в зарубежной науке не существует отдельного направления для анализа художественного стиля авторов. Термин “идиостиль” был введен В.П. Григорьевым в работе “Грамматика идиостиля: В. Хлебников" [5], однако, при исследовании проявления языковой личности в тексте, большинство специалистов обращаются к понятию индивидуального стиля, выдвинутому В.В. Виноградовым. В.В. Виноградов писал, что именно при анализе индивидуального словесного творчества проблема стиля встает особо остро и “обычно говорится даже, что стиль - это сам человек, это - неповторимая индивидуальность” [4, с. 7]. Кажется вполне очевидным, что каждый писатель использует в своих произведениях особые, специфические элементы. Именно благодаря этому “в тексте скрывается сам автор, текст есть свидетельство о нём, каждое творение содержит в себе - в том или ином виде - своего творца” [10, с. 123]. Понятию “идиостиль” предшествует понятие языковой личности, впервые упомянутое в зарубежной науке Й.Л. Вайсбергом в работе “Muttersprache und Geistesbildung” [3, с. 43-52], а в отечественной лингвистике - В.В. Виноградовым в монографии “О языке художественной прозы”. Спустя несколько десятилетий данное понятие обретает дефиницию в работе Г.И. Богина “Современная лингводидактика”: “языковая личность - тот, кто присваивает язык, то есть тот, для кого язык есть речь <...> характеризуется не столько тем, что она знает о языке, сколько тем, что она может с языком делать” [2, с. 3]. Ю.Н. Караулов, который одним из первых обратился к углубленному изучению теории данного лингвистического явления, видел языковую личность как вид полноценного представления личности, который включает в себя социальный, психический, этический и другие аспекты личности человека, преломленные через его язык. Ученым дается как узкое (“личность, выраженная в языке (текстах) и через язык, личность, реконструированная в основных чертах на базе языковых средств”), так и более широкое определение данного феномена (“совокупность способностей и характеристик человека, обуславливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются степенью структурно-языковой сложности, глубиной и точностью отражения действительности, определенной целевой направленностью”) [7, с. 38]. Важным является неразрывность языка автора и эпохи, в которую он работал, поэтому целесообразно также упомянуть проблему разграничения близких друг другу терминов “идиостиль” и “идиолект”. Американский лингвист Б. Блох впервые вводит понятие “идиолект” в 40-х годах 20 века. По его определению идиолект - “общность возможных высказываний одного автора за один промежуток времени при использовании языка для взаимодействия с другими говорящими” [13, с. 4]. В отечественной науке данный термин рассматривается как “совокупность формальных и стилистических особенностей, свойственных речи отдельного носителя данного языка” [12, с. 221]; “...индивидуальный язык личности, сложившийся на основе преломленных через призму личного когнитивного и коммуникативного опыта социальных эталонов и норм” [11, с. 85]. Таким образом, идиолект во многих аспектах схож с восприятием идиостиля, что ставит вопрос о способах их разграничения. Так, например, С.Я. Ермоленко считает, что идиостилем может быть названа “система содержательных и формальных лингвистических характеристик, присущих произведениям отдельного автора”, делающая авторский способ языкового выражения в его работа уникальным, в то время как идиолект это “своеобразный язык отдельного индивида” [6, с. 112]. Однако, схожим является мнение о том, что понятие «идиолект» можно считать более широким, чем идиостиль: каждый носитель языка может обладать идиолектом, но не каждый имеет свой идиостиль. На данный момент четкое разделение и противопоставление данных явлений все еще является объектом дискуссий и не может быть изучено полностью. Исходя из наличия множества схожих терминов (идиостиль, речевой портрет, идиолект, авторский стиль, речевая личность, индивидуальная манера письма, индивидуальный стиль и т.д.), а также обозначив расхождение в подходах к определению идиостиля, можно сделать вывод, что на данном этапе лингвистика не может предложить единой дефиниции данного понятия. В данной статье под идиостилем будет пониматься: 1) “совокупность языковых и стилистико-текстовых особенностей, свойственных речи писателя” [9 , с. 95]; 2) “совокупность основных стилевых элементов, неизменно присутствующих в произведениях данного автора в определенный период его творчества или распространяющийся на все его творчество в целом” [1, с. 446]. Для анализа идиостиля необходимо определить методику. Можно выделить восемь актуальных подходов к исследованию авторского стиля: семантико-стилистический; лингво-поэтический; системно-структурный; коммуникативно-деятельностный; когнитивный; функционально-доминантный; психолингвистический; стилометрический. Каждый исследователь, в зависимости от целей анализа, выбирает подходящие аспекты и методы изучения особенностей идиостиля определенного автора/авторов. В данной статье индивидуально-авторский стиль Нила Геймана (Neil Gaiman) будет рассмотрен при помощи алгоритма, представленного в работе Е.В. Кловак “Типичные авторские модели как реализация универсального и индивидуального в идиостиле”, так как, цитируя автора, “предлагаемый алгоритм анализа идиостиля можно применить к исследованию любого автора, так как предложенная схема наиболее полно охватывает все элементы индивидуального стиля художника” [8, с. 67]. Стоит заметить, что в данный алгоритм нами были внесены некоторые изменения, соответствующие материалу и цели анализа. Материалом нашего исследования стали романы «Neverwhere» («Никогде») [16], «American Gods» («Американские боги») [14] и «Coraline» («Коралина») [15], а также сборник коротких рассказов «Smoke and Mirrors» («Дым и зеркала») [17], отобранные методом сплошной выборки. Лексический уровень идиостиля Начнем с анализа лексического уровня идиостиля Нила Геймана. Тексты произведений были проанализированы на частотность использования лексики и особенности ее употребления в определенных контекстах. Наиболее часто употребляемыми группами слов оказались служебные слова (артикли, местоимения, союзы, предлоги, а также все временные формы вспомогательных глаголов). Данная группа не представляет особого интереса для исследования, так как ее частотность обусловлена грамматической функцией. Вторая по частотности группа включает в себя слова, частотность которых превышает триста слов в текстах всех произведений: eyes (глаза - здесь и далее перевод авторов статьи), people (люди), say (said, saying) (говорить), look (looked) (смотреть), hand (hands) (рука), time (время), face (лицо), voice (голос), old (старый), door (дверь). Использование глаголов say (говорить) и look (видеть) может объясняться необходимостью развития сюжета (это также одни из наиболее часто употребляемых глаголов в английском языке). Словоформа «eyes» (глаза) используется автором: для описания эмоционального состояния, будь то удивление, страх, или иные тяжелые переживания персонажей - «her eyes wide» (ее глаза широко открылись), «tears in her eyes» (слезы в её глазах), «to cover their eyes» (чтобы закрыть их глаза), «eyes stung with tears» (глаза жгло от слёз), «with his hands over his eyes» (ладонями закрыв глаза); для выделения особенностей глаз персонажей - «emerald eyes» (изумрудные глаза), «sharp eyes» (острые глаза), «pale blue eyes» (бледно-голубые глаза), «dead eyes» (мертвые глаза), «beadblack eyes» (глаза, похожие на черные бусинки), «hazel eyes» (ореховые глаза); в качестве средства метафоризации/других стилистических приемов - «windows look like dead eyes» (окна похожие на мертвые глаза), «the black sunglasses reflected ... like eyes» (в солнечных очках отражались ... как в глазах), «hollowed eyed into dark pits» (ввалившиеся глаза как темные ямы), «а hundred eyes turned» (сотни глаз обернулись). Использование конкретно данной лексемы может быть обусловлено тем, что именно при помощи глаз можно показать спектр эмоций персонажа, не используя при этом множество средств - например, достаточно использование словосочетания «closed his eyes» (закрыл глаза) в определенных контекстах, чтобы описать состояние героя: отчаяние, усталость, страх. Особенно важное значение приобретает лексема «eyes» (глаза) в романе «Coraline», где представители потустороннего мира вместо глаз имеют пуговицы. Таким образом, именно глаза обусловливают человечность персонажей. Словоформа «people» (люди) используется автором: как синоним слова «человечество”: обобщающее значение - «people believe» (люди верят), «you people» (вы, люди), «people populate» (люди заселяют), «сап you stop people...» (можно ли остановить людей); для выделения особого типа людей, определенной группы - «people around you» (люди вокруг тебя), «people who decide» (люди, которые решают), «people who pick them up» (люди, которые забирают их), «people to damage» (люди, которых необходимо уничтожить), «the people who fall» (люди, которые падают); при упоминании конкретной группы людей/конкретных людей - «lots of people» (множество людей), «Borders Books people» (люди в «Бордерс букс»), «the first 30 people» (первые 30 человек), «three people» (три человека). Использование данной лексемы может быть обусловлено сюжетами книг. В «American Gods» герои часто обсуждают человечество в целом, а также людей, склонных к определенным действиям и моделям поведения; персонажи анализируют людей, их мотивы и решения. В «Neverwhere» герой сталкивается с совершенно новым для него типом людей. Словоформа «hand» (рука) используется автором: для описания действий персонажей - «clasped his hands» (сложил руки), «ran his hand» (провел рукой); для описания рук при создании образа персонажа - «ice hands» (ледяные руки), «pale hands» (бледные руки), «rough hands» (грубые руки); в единичных случаях как часть устойчивых выражений - «on the other hand» (с другой стороны), «keep their hands off each other» (оторваться друг от друга). Использование данной лексической единицы обусловлено детализацией действий героев, вплоть до каждого жеста, а также желанием автора создать у читателя определенное восприятие персонажа. Словоформа «time» (время) используется автором: в сочетании с прилагательными - «last time» (в прошлый раз), «good time» (хорошее время), «short time» (мало времени), «first time» (первое время), «old time» (прежнее время), «rightful time» (подходящее время); в сочетании с глаголами - «time went on» (шло время), «spending time» (проводить время), «time to go back» (время возвращаться), «gave us time» (дать нам время), «only time would reveal» (только время покажет); в устойчивых выражениях - «by the time» (к тому времени, как), «from time to time» (время от времени), «at a time» (в то время), «killing time» (убить время), «plenty of time» (достаточно времени). Использование данной лексемы объясняется широким применением концепта времени в текстах произведений, а также динамикой развития сюжета. Словоформа «face» (лицо) используется автором: в сочетании с прилагательным - «dark face» (темное лицо), «hairless face» (безволосое лицо), «dead face» (мертвое лицо), «gray face» (серое лицо), «pale face» (бледное лицо); в сочетании с глаголами - «looked it in the face» (посмотрел ему в лицо), «face creased» (лицо выглядело помято), «washed his face» (умылся); в устойчивых выражениях - «face fell» (лицо вытянулось), «face down» (лицом вниз), «face to face» (лицом к лицу). Использование данной лексемы объясняется интенцией автора дать наиболее выразительное описание персонажу. Словоформа «voice» (голос) используется автором: при описании голоса персонажа/ для указания на говорящего - «dry voice» (сухой голос), «conversational voice» (разговорный голос), «weak voice» (слабый голос), «MrVandemar 's voice» (голос мистера Вандемара), «low voice» (низкий голос), «male voice» (мужской голос); в сочетании с глаголами - «lowered his voice» (понизил голос), «voice giggling» (голос хихикал), «called a voice» (позвал голос); Использование данной лексической единицы объясняется тем, что именно при помощи голоса возможно дать характеристику состоянию персонажа, пола, возраста. В романах также часто сначала появляется некий голос, а затем вводится герой или же голос так и остается бестелесным. Словоформа «old» (старый) используется автором: для указания возраста персонажа - «old fool» (старый дурак), «old lady» (старая дама), «very old» (очень старый), «old man» (старый мужчина); при указании на вещи/события в прошлом - «old job» (старая работа), «old days» (былые времена), «old life» (прежняя жизнь), «old home» (старый дом); как часть имени персонажа - Old Bailey (Олд Бейли). Автор прибегает к использованию разговорной и ненормативной лексики. Анализ словообразовательного компонента При анализе словообразовательного компонента нами были выделены следующие группы: слова, образованные при слиянии прилагательного и причастия: «broad-hipped» (с широкими бедрами), «impatient- sounding» (звучал очень нетерпеливо), «strange-colored» (странного цвета); слова, образованные при слиянии двух прилагательных: «orange-blond» (оранжевый блонд); слова, образованные при слиянии существительного и прилагательного: «photocopy-gray» (серого, похожего на ксерокопию, цвета), «heart-numb» (с немеющим сердцем), «salt-wet» (влажный от соли); слова, образованные при слиянии существительного и причастия: «octopus-faced» (с лицом, напоминающим осьминога), «opal-colored» (цвета опала); слова, образованные при слиянии двух существительных: «ghost-world» (мир призраков); отдельная группа фразовых эпитетов - «everybody-shuts- up-at-онсе» (<момент,> когда все вдруг перестают говорить), «just- woken-up» (только что проснувшийся), «orange-and-white-and-black» (оранжево-бело-черный); При анализе данного компонента исследователи часто сталкиваются с проблемой определения части речи изучаемой лексической единицы: так, например, словоформа «garbage-strewn» (покрытые мусором) в сочетании с существительным «steps» (ступени) может быть определена и как прилагательное, и как причастие. Автор прибегает к созданию дополнительных лексем для более точного и компактного выражения мысли, для более детального описания предмета, а также для отражения своего отношения к персонажу или явлению. Особо стоит отметить имена собственные, используемые автором, некоторые из которых также являются результатом авторского словотворчества. Так, имя главной героини книги «Согайне» преобразовано из распространенного в англоязычных культурах имени Caroline. Синтаксический уровень Произведения Н. Геймана отличаются динамичностью, быстрым развитием сюжета, частой сменой декораций, деятельности, персонажей. В нашей статье мы отдельно рассмотрим особенности нарратива и диалога. В выбранных произведениях автор прибегает к диалогу как средству развертывания действия и раскрытия проблем. Предложения характеризуются конкретностью и небольшим объемом: в диалогах автор использует простые предложения разного типа и эллиптические конструкции: «"There’s something wrong,” said Wednesday. “Fuck. Jesus fucking Christ on a bicycle. Slow down, but don’t stop” “Care to elaborate?” “Trouble. Do you know any alternative routes?” “Not really. This is my first time in South Dakota” [14, p. 367]. ("Что-то не так," сказал Среда. "Черт. Чертов Иисус Христос на велосипеде. Сбрось скорость, но не останавливайся. "Объяснишь зачем?" "У нас проблемы. Ты знаешь какой-нибудь другой маршрут?" "Не особо, я в первый раз в Южной Дакоте"). «“Where’s the market?” asked the Marquis. Old Baily pointed to the gunship. ‘Over there’ ‘Door and the others. They’ll be expecting me’ ‘You aren’t in any condition to go anywhere’» [16, p. 285]. ("Где рынок?" спросил Маркиз. Старина Бейли указал на истребитель. "Вон там" "Дор и остальные. Они будут меня ждать." "Ты не в состоянии идти куда-либо"). По типу высказывания наиболее частыми в диалогах являются вопросительные и побудительные предложения, что свойственно описанию общения людей в целом, а также связано с особенностями развития сюжета. « ‘Where would you suggest we start?’ ‘You only moved in last night’ ‘That’s right’ ‘You eaten breakfast yet?’ ‘Not yet’» [14, p. 286]. ("Как ты думаешь, с чего нам стоит начать?" "Ты только вчера переехал." "Так и есть" "Ты уже завтракал?" "Нет еще") [16, р. 303]. « ‘So who are you working for? Where are they taking her? Who’s behind all this?’ ‘Tell him, Hunter... ’» ("Так кого вы ищите? Куда они уводят её? Кто стоит за этим всем?" "Хантер, скажи ему..."). В зависимости от характера описания и темпа развития действия, автор склонен постоянно чередовать типы предложений: простые (часто включающие в себя одну грамматическую основу) предложения чередуются со сложными, осложненными деепричастными и причастными оборотами, предложениями с множеством однородных членов: «Chad hung around, filled in more papers. The woman came around the counter, patted Shadow down, took all his possessions - wallet, coins, front door key, book, watch - and put them on the counter, then gave him a plastic bag with orange clothes in and told to go into the open cell and change into them» [14, p. 434]. ("Чад держался неподалеку, заполнил еще какие-то бумаги. Женщина обошла стойку, обыскала Тень, забрала его вещи - кошелек, монеты, ключ от входной двери, книгу, часы - и положила их на стойку. Затем она протянула ему пластиковый пакет с оранжевой формой и сказала идти в камеру и переодеться"). «Richard was humming, loudly. Door was giggling, helplessly; then she would stop, and tell Richard to be quiet. The she would start giggling again. They walked past Hunter without noticing her» [16, p. 210]. ("Ричард что-то громко напевал. Дор беззаботно смеялась; затем она вдруг останавливалась, говорила Ричарду быть потише. И начинала смеяться опять. Они прошли мимо Хантер, даже не заметив её"). В текстах романов отдельное значение имеет разделение на абзацы - абзацы в 20-25 строк с распространенными, сложными предложениями, раскрывающие какую-либо идею, чередуются с абзацами, представленными одним, чаще простым, предложением: «When she woke that terrible night almost twenty years earlier, and felt the cold steel between her ribs, that was when Mama Zouzou’s life had ended. <....> Despite the carefully dug hole, her daughter had lost her baby and her life on a Sunday morning, when all the white folks were in church.... Too much pain» [14, p. 361]. ("Жизнь мамы Зузу закончилась одной жуткой ночью двадцать лет назад, когда она проснулась и почувствовала холод стали между рёбер. <...> Но несмотря на тщательно вырытую яму, её дочь лишилась ребёнка и жизни утром воскресенья, когда все белые были в церкви. Слишком много боли"). «The Beast charged. Hunter waited until she could see the white spittle dripping from its mouth, and as it lowered its head she stabbed up with the spear <...>» [16, p. 314]. ("Зверь напал. Хантер ждала до тех пор, пока не увидела, как белая пена вытекает из его рта, и как только он опустил голову, вонзила копьё"). В рассказах абзацы гораздо короче - по 4-8 строк. Иногда тексты рассказов разделены на небольшие части, отделенные друг от друга пустой строкой, как, например, в рассказе “Bay Wolf’ («Вервольф») [17, р. 219-225]. Паралингвистические средства: авторские знаки препинания, использование графических средств При анализе не были выявлены случаи использования авторских знаков препинания, противоречащих существующим языковым нормам, но в число наиболее использованных знаков, помимо запятой, входят двоеточие, средствами которого писатель ставит паузы внутри сложных предложений, а также кавычки и скобки, используемые для оформления вставных конструкций внутри/вокруг предложений: «Dear Diary, he began. On Friday I had a job, a fiancee, a home, and a life made sense. (Well, as much as any life makes sense)» [16, p. 134]. (('Дорогойдневник, начал он. В пятницу у меня была работа, невеста, дом, и жизнь имела смысл. (Ну, насколькожизньвообщеможетиметьсмысл)")', «Hinzelmann pointed out the town’s two restaurants as they passed them (a German restaurant and what he described as ‘Greek, Norwegian, bit of everything, and a popover at every plate’)» [14, p. 271]. ("Хинцельман указал на два единственных ресторана в городе, когда она проходили мимо (Немецкий ресторан и место, которое он описал как "греческая, норвежская кухня, всего по чуть-чуть и поповеры в каждой тарелке")"). Н. Гейман широко использует графические средства, особенно капитализацию и курсив. Автор прибегает к использованию курсива: при необходимости выделения определенного слова в речи персонажа: «‘Heck, that’s a. good town'» [14, p. 267]. ("Черт возьми, это хороший город"); « ‘It would be very handy for everything’, said the woman» [16, p. 65] ("Это было бы очень удобно для всего"); «That first wail is - well, magic, isn’t it? Perhaps, it’s a hard thing to say, but joy and sorrow are like milk and cookies» [13, p. 483]. ("Первый крик это - просто волшебно, не так ли? Может быть, сложно говорить такое, но радость и скорбь, они идут рука об руку"); «‘Daddy,’ she said ‘you’ve made a recipe again’» [15, p. 10]. ("Папа," сказала она "ты снова приготовил тот рецепт"). при необходимости выделения определенного слова в повествовании от третьего лица: «And sometimes, which was worse, they would not be dead, although you could not call what was left of them alive, and those unfortunates the Black Friars cared for as best they could» [16, p. 240]. ("И иногда, что было хуже, они были не совсем мёртвыми, даже если то, что оставалось от них нельзя было назвать живым, и именно он этих несчастных Черные Братья заботились наилучшим образом"); «Her badge said 'Hi! ГтSOPHIE! Ask ME how YOU can lose 20 lbs. in 30 days!'’» [14, p. 342]. (На её бейдже было написано "Привет! Я СОФИ! Спроси МЕНЯ как ТЫ можешь похудеть на 10 кг за 30 дней!")', при описании снов и воспоминаний персонажей: начало десятой главы «American Gods»; «Good girl, says her father. That’s all there is to opening» [16, p. 216]. ("Хорошаядевочка, говорит её отец. Это все, что нужно для начала")', при описании звуков и эмоций: «There was a whup as it imploded» [16, p. 282]. ("Оно взорвалось с лёгким "вуп"")', «The rain had stopped, and she was almost asleep when something went t-t-t-t-t-t. She sat up in bed. Something went kreeee...aaaak» [15, p. 11]. ("Дождь закончился, и она почти заснула, когда услышала "т- т-т-т-т-т". Она села в кровати. Звук продолжался - крииии...аааак"); при описании мыслей персонажей: «Keep walking., he told himself» [14, p. 284]. ("Просто продолжай идти, сказал он себе"); «"Hello," said Shadow. You’re the first strange woman I’ve spoken to, in the flesh, in three years» [14, p. 17]. ("Здравствуйте," сказал Тень. Вы первая незнакомка, с кем я говорю во плоти за последние три года"); «This is more like it, thought Coraline» [15, p. 37]. ("Вот это другое дело, подумала Коралина"). при вкраплении в текст песен, стихов, цитат, сообщений: «‘Heaven ... Гтin Heaven... ’» [16, р. 310]. (" Рай... Явраю..."); «Turning and turning in the widening gyre The falcon cannot hear the falconer...» [14, p. 482]. ("Кружит, кружит сокол, все шире и шире, не слыша, как зовет его сокольник..."). При этом автор не использует кавычки при цитировании. Таким образом, курсив выступает средством обозначения цитирования: «’The message is this. Don ’tgo through the door’» [15, p. 19]. ("Вот их слова. Heвходи в эту дверь"). при использовании иностранных слов: «rusalka» ("русалка”), «dejavu»(”дeжaвю”); при упоминании названий художественных произведений: «’Madame Arcati,’ replied Miss Forcible. ‘The nurse in Romeo. Lady Bracknell». ("Мадам Аркати", сказала мисс Форсибл, - няня в Ромео. Леди Бракнелл.") [15, р. 22]; «June Lincoln at play, June Lincoln at rest, June Lincoln on the set of The Pawnbroker’s Shirt, June Lincoln wearing a huge fur coat...» [17, p. 99]. («Джун Линкольн на сцене, Джун Линкольн на отдыхе, Джун Линкольн на съемках «Рубашки ростовщика», Джун Линкольн в огромной шубе...»). Автор использует капитализацию при описании вывесок, рекламы, выдержек из газет, буклетов и того, что пишут персонажи: «“EVERY ENDING IS A NEW BEGINNING . YOUR LUCKY NUMBER IS NONE. YOUR LUCKY COLOR IS DEAD. Motto: LIKE FATHER, LIKE SON”» [14, p. 133]; ("КАЖДЫЙ КОНЕЦ ЕСТЬ НОВОЕ НАЧАЛО. У ТЕБЯ НЕТ СЧАСТЛИВОГО ЧИСЛА. ТВОЙ СЧАСТЛИВЫЙ ЦВЕТ - МЁРТВЫЙ. Девиз: КАКОВ ОТЕЦ, ТАКОВ И СЫН"). «NIGHTINGALE LANE said the old signs on the wall» [16, p. 345] ("СОЛОВЬИНЫЙ ПЕРЕУЛОК, гласили старые таблички на стенах"); мать Коралины пишет на зеркале «HELP US» ("ПОМОГИТЕ НАМ"), только буквы отражаются зеркально [15, р. 63]. Автор прибегает к использованию многоточий для создания пауз: «And if you don’t do what Mister Group says. We’re...’ chink ‘...hurtingyou...’ chink'...very badly » [16, p. 94]. ("И если ты не сделаешь то, что скажет Мистер Труп. Мы... ’ чинк '... сделаем тебе... ’ чинк' очень больно"); «His wife - his ex-wife...no, he corrected himself, his late wife... sat on the bed<...>» [14, p. 66]. ("Его жена - его бывшая жена... нет, исправил он себя, его покойная жена... сидела на кровати <...>"). Графические средства в произведениях Н. Геймана помогают сделать текст еще более “живым”, динамичным, отражают состояние героев, их интонации, а также используются как для выделения особых слов, фраз, так и для разграничения реального и вымышленного/уже прошедшего. Выстраивание темпоральной структуры произведений и пространственной организации текстов При анализе структуры произведений Н. Геймана стоит отметить особое построение повествования автора. На основе изученных нами произведений можно сделать вывод, что писатель стремится к созданию двух/нескольких миров, которые каким-то образом оказываются связанными. Автор чередует главы основного повествования с главами, рассказывающими об отдельных ситуациях и персонажах, или же разделяет части повествования внутри главы при помощи звездочек. Так, например, в «American Gods» помимо основной нумерации глав есть несколько вставок Coming to America (прибывая в Америку) и Somewhere in America (где-то в Америке). В «Neverwhere» автор как бы фрагментарно дает нам знать о нескольких линиях развития сюжета одновременно. Несмотря на разграничение миров, их противопоставление (London Above (верхний Лондон) и подземный мир в «Neverwhere»), персонажи все равно вынуждены сталкиваться с тем, что так отлично от восприятия их мира. В «American Gods» главный герой во сне видит голову буйвола, предупреждающую его о необходимости верить («If you are to survive, you must believe» ("Если хочешь выжить, тебе придется поверить")) [14, р.19]; в «Neverwhere» Ричард впервые встречает Дор, которая появляется на тротуаре, открыв “дверь” из подземного мира. Таким образом создается динамичность произведений, разделенные фрагменты повествования в определенный момент складываются, создавая единую картину, что способствует быстрому вовлечению читателя в представленную историю. Смена временной картины достигается автором при помощи использования лексических единиц, таких как: «back then»(B те дни), «the night ЬеГоге»(накануне вечером), «after» (после; затем), «by the time» (к тому моменту, как), «three <...> days passed» (спустя три дня) и т.д.; а также при помощи курсива и/или разграничения частей звездочками. В романах присутствует основная линия, которая прерывается для второстепенных историй, снов, воспоминаний персонажей, которые помогают раскрыть основное действие произведений. Дополнительные части и главы, а также истории героев о прошлом внутри основного повествования вводятся при помощи уже упомянутых средств, а также часто имеют четкие маркеры, например - «Los Angeles, 11.26 р.ш.» ("Лос- Анджелес, 23.26") [14, р. 29]. В романе «Coraline» действие происходит в знакомых автору местах (например, дом, в котором он жил в детстве), но они видоизменены. Кроме того, пространство расширяется, переходя в другие известные автору, но не находящиеся рядом с домом места, возможно, уже не существующие в реальности, но существующие в его памяти. Такое расширение пространства (ход в другой мир/другое знакомое помещение/город (Лондон в романе), открывающийся из потайного места в доме) характерно для фантазии ребенка. Способы репрезентации авторской модальности Авторская модальность - выраженное автором отношение к происходящему, его оценка с позиции всезнания. На синтаксическом уровне авторская модальность представлена: использованием сложных предложений со значительным количеством деталей, и последовательным использованием более простых, контрастивных предложений: «Mr Vandemar was very proud of his handkerchief, which was spattered with green and brown and black and had originally belonged to a rather overweight snuff-dealer in the 1820s, who had died of apoplexy and been buried with his handkerchief in his pocket. Mr Vandemar still occasionally found fragments of snuff-merchant in it, but it was, he felt, a fine handkerchief for all that. They continued in silence» [16, p. 309]. ("Мистер Вандемар очень гордился своим платком, запачканным зелеными, коричневыми, черными пятнами. Платок принадлежал в 1820-х годах довольно толстому торговцу табаком, который умер от апоплексического удара, и был похоронен с платком в кармане. Мистер Вандемар все еще иногда находил кусочки торговца в нем, но это был, несмотря ни на что, прекрасный платок. Они двигались дальше в тишине"); использование риторических вопросов: «’Could he be walking in circles?’» ("Могло ли быть такое, что он ходит по кругу?"); «’how did she end up with him?’» ("Как она вообще выбрала его?"). На лексическом уровне можно выделить следующие маркеры авторской модальности: наречия - «maybe» ("может быть"), «obviously» ("очевидно") - «Maybe he would just walk» ("Может быть он мог просто идти"), «Maybe he hadn’t heard her properly» ("Может быть он неправильно услышал её слова"); «Wednesday was obviously» ("Среда, очевидно, был"), «...Door so actually and obviously scared» ("Дор была очевидно и по-настоящему напугана"); междометия - «hm» ("хм"), «oh» ("о"), «ah» ("а"); модальные глаголы - «could» ("мочь"), «must» ("должно быть"), «seemed» ("казаться") - «Не could hardly see...» ("Он почти ничего не видел"), «There must have been thirty...» ("Их должно было быть около тридцати"), «The little girl must have felt» (Маленькая девочка должно быть чувствовала"), «Не seemed to be enjoying Shadow’s discomfort...» ("Он, казалось, наслаждался муками Тени"). Средства выразительности В текстах романа представлено множество средств выразительности, наиболее частыми из которых являются: сравнение - «Chicago happened slowly, like a migraine» ("Чикаго появился медленно как мигрень") [14, р. 82]; «...in a voice like rancid butter» ("голосом как прогорклое масло"); метонимия - «said the camel-hair coat» ("сказало верблюжье пальто"); «"Enough" called a voice from the bridge» ("Хватит" сказал голос с моста"); метафора - «Her hair was pepper and salt» ("Её волосы были как соль и перец"); эпитеты - «oily voice» ("масляный голос"), «grimy face», «hazel eyes» ("ореховые глаза"). Многие эпитеты отличаются замысловатостью. Так, например, в романе «Coraline» встречаются следующие словосочетания: «nefarious clutches» ("гнусные лапы"), «fiendish fingers» ("дьявольские пальцы"), «flickering shadow» ("мерцающая тень"), «insinuating motion» ("вкрадчивое движение") и т.д.; ирония - «... Okay: how can we be sure the CIA wasn't involved in the Kennedy assassination?' 'I don't know,' said Stone. 'How can we be sure?' 'He's dead, isn't he?' said Wood. They both laughed» [14, p. 161]. ("...Хорошо: почему мы можем быть уверены, что ЦРУ не было замешаны в убийстве Кеннеди? "Не знаю," сказал Камень. "Почему мы можем быть уверены?" "Он умер, не так ли?" сказал Лес. Они оба рассмеялись"); игра слов - «'Now there's one rat that won’t be telling any more tales,' said Mr Croup. He chuckled at his own joke. Mr Vandemar did not respond. 'Rat. Tales. Get it?'» [16, p. 8]. ("Ну теперь эта крыса не сможет копаться ни в чьих делах," сказал Мистер Труп, усмехнувшись своей же шутке. Мистер Вандемар промолчал. "Крысы. Копаться. Дошло?"; повторение - «Then he changed the channel. Changed it again. Sighed. Changed it again» [16, p. 41]. ("Он переключил канал. И снова. Вздохнул. Переключил на другой"). Многие художественные средства выразительности используются Нилом Гейманом для создания юмористического эффекта. Юмор присущ абсолютно всем его текстам, независимо от их темы или размера. Проиллюстрируем этот тезис примерами из романа «Coraline». Многие сравнения, используемые в романе, вызывают смех или улыбку: «She looked like a large, fluffy egg» ("Она выглядела как большое, пушистое лицо") [15, р. 18]; «Argument as old and comfortable as an armchair» ("Спор старый и удобный как кресло" [15, р. 22]. Автор использует парадоксы: «They are good for bad things». ("Они хороши для плохих вещей") [15, р. 24]. Автор употребляет фразеологические единицы и крылатые выражения, несущие в себе элемент юмора: «There’s life in the old dog yet». ("В старой собаке еще есть жизнь") [15, р. 22]. В произведениях использованы сюжетные несоответствия. Герои используют предметы не по назначению или действуют в одной ситуации согласно правилам другой. Так, бывшие актрисы предостерегают Коралину с помощью актерских примет, характерных для английского театра, но она находится в совершенно другой ситуации, и эти предостережения звучат комично [15, р. 24]. Заключение. Итак, индивидуально-авторский стиль Нила Геймана обладает следующими характеристиками: названия произведений короткие, состоят из 1-3 слов; романы разделены на главы, у которых либо нет названий, но есть номера, либо есть номера и названия, а также могут присутствовать эпиграфы; наиболее частотная лексика представлена следующим рядом лексем: eyes (глаза), people (люди), say (said, saying) (говорить), look (looked) (смотреть), hand (hands) (рука), time (время), face (лицо), voice (голос), old (старый), door (дверь); автор часто употребляет составные слова; словотворчество присутствует в текстах, но в небольшом количестве; для произведений характерно сосуществование различных пространств и временных пластов, не сосуществующих в реальности; темы произведений автора - многомерность пространства и времени, возможное существование параллельных миров и их влияние на реальность, важность человечности и морально-нравственных качеств личности, проверяемых при взаимопроникновении миров. произведения отличаются динамичностью, быстрым развитием сюжета, частой сменой декораций, деятельности, персонажей; большое значение придается расположению текста на странице и шрифтам; часто используется курсив, довольно часто - капитализация; авторская модальность выражена довольно ярко, в основном, с помощью модальных глаголов, наречий, междометий и специфических синтаксических приемов; наиболее часто используемые стилистические средства выразительности - сравнение, эпитет, метонимия, метафора, ирония, игра слов, повторение; в детской прозе встречаются стихи и считалки, что очень редко случается в прозе для взрослых; для произведений характерен юмор, используемый постоянно - независимо от сюжета и жанра произведения. Библиографический список Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов/ О.С. Ахманова. - М.: Советская энциклопедия, 1966. - 608 с. Богин Г.И. Современная лингводидактика / Г.И. Богин. - Калинин: КГУ, 1980.-61 с. Вайсберг Й.Л. Родной язык и формирование духа / Й.Л. Вайсберг; пер. с нем., вступ. ст. и коммент. О.А. Радченко. - 2 изд. - М.: Едиториал УРСС, 2004.-232 с. Виноградов В.В. Проблема авторства и теория стилей / В.В. Виноградов. - М.: Гослитиздат, 1961. - 614 с. Григорьев В.П. Грамматика идиостиля / В.П. Григорьев. - М.: Наука, 1983. - 223 с. Ермоленко С.Я. Очерки словесности (стилистика и культура речи) / С.Я. Ермоленко. - Киев: Доверие, 1999. - 304 с. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов. - М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2017. - 264 с. Кловак Е.В. Типичные авторские модели как реализация универсального и индивидуального в идиостиле: дис. ... канд. фил. наук / Е.В. Кловак. - Тверь, 2015. —155 с. Кожина М.Н. Стилистический энциклопедический словарь русского языка / М.Н. Кожина. - М.: Флинта: Наука, 2006. - 696 с. Лотман Ю.М. Структура художественного текста / Ю.М. Лотман. - М.: Искусство, 1970. - 384 с. Михайлов М.М. Культура русской речи / М.М. Михайлов. - Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1966. -216 с. Федотова М.М. К вопросу о разграничении понятий идиостиль и идиолект языковой личности / М.М. Федотова // Записки з романо- германсько! фглологн / ред. I. М. Колегаева. - Одеса: КП ОТТ, 2013. - № 1.-С. 220-226. Bloch В. A Set of Postulates for Phonetic Analysis / B. Bloch // Language. - 1984. - № 24. - P. 3—46. Gaiman N. American Gods / N. Gaiman. - London: Headline Review, 2013.-372 p. Gaiman N. Coraline / N. Gaiman. - London: Bloomsbury, 2013. - 192 p. Gaiman N. Neverwhere / N. Gaiman. - London: Headline Review, 2013.-635 p. Gaiman N. Smoke and Mirrors. Short Fictions and Illusions / N. Gaiman. - London: Headline Review, 2005. - 384 p. |