Достоевский, семинар Бедные Люди. Достоевский Бедные люди. Литературный дебют Достоевского Усвоение традиций натуральной школы, полемика с нею, истоки повествовательной организации Бедных людей
 Скачать 455.98 Kb.
|
|
Литературный дебют Достоевского Усвоение традиций натуральной школы, полемика с нею, истоки повествовательной организации «Бедных людей» как романа в письмах. Что значит «не показывать» «рожу сочинителя»? Для натуральной школы характерно преимущественное внимание к жанрам художественной прозы. Вслед за Гоголем писатели Натуральной школы подвергали сатирическому осмеянию чиновничество, изображали быт и нравы дворянства критиковали тёмные стороны городской цивилизации, с глубоким сочувствием изображали «маленького человека». В стремлении писателей Натуральной школы быть верными «натуре» таились различные тенденции творческого развития — к реализму (Достоевский) и к натурализму. Первый роман Ф.М. Достоевского «Бедные люди» был напечатан в одном из программных сборников натуральной школы – «Петербургский сборник» (1845). Некрасов, Григорович, затем и сам Белинский были восхищены писательским талантом Достоевского. Это обстоятельство послужило причиной для сопоставления с репрезентативным жанром натуральной школы – физиологический очерк. Литературоведы 20 века находили параллели между «Бедными людьми» и физиологиями. Новаторское изображение Достоевским человека во взаимоотношении со средой предполагало и новаторское изображение самой среды, в том числе вещного мира. Предметный мир используется для характеристики уклада жизни, типа жилища, профессиональной или этнической группы. Поворотный эпизод с пуговкой («…тут, маточка, такое случилось, что и теперь едва перо держу от стыда. – Моя пуговка – ну ее к бесу – пуговка, что висела у меня на ниточке, – вдруг сорвалась, отскочила, запрыгала, зазвенела, покатилась и прямо…к стопам его превосходительства…») Книги, сыгравшие роль в судьбе Вареньки («раздались сами собою и сплотнились так, что теперь для прежнего их товарища не оставалось более места», затем «с шумом посыпались на пол», а затем «ринулись с полки, полетели, запрыгали под столом, по всей комнате»). в описании комнаты Девушкина, лишенном таких вещных подробностей, подчеркивается наличие «я», управляющего вещами: «поставил я у себя кровать, стол, комод, стульев парочку, образ повесил». Аналогично в момент «управления» вещами в своей комнате изображена Варенька: «Я ее<герань> посредине окна поставила, на самом видном месте; на полу же поставлю скамейку, а на скамейку еще цветов поставлю». В «Бедных людях» впервые происходит «диалог иерархии социальной и иерархии нравственных ценностей» и выделение из вещного мира сильного человеческого «я». Понимает это и герой Достоевского — «маленький человек» Девушкин, с болью говоря о том, что «ведь для людей и в шинели ходишь, да и сапоги, пожалуй, для них же носишь. Сапоги в таком случае, маточка, душечка вы моя, нужны мне для поддержки чести и доброго имени; в дырявых же сапогах и то и другое пропало, — поверьте, маточка, опытности моей многолетней поверьте». Итак, в первом романе Достоевского, ставшем одновременно и новой ступенью развития натуральной школы, и первой пробой собственного авторского стиля, интерес к психологии героев определяет изображение материального мира: «внутреннее» (в терминологии Белинского) ведет за собой «внешнее». Вещь у Достоевского не находится в центре внимания, но она необходима, так как подчеркивает важные психологические черты, малейшие нюансы в отношениях персонажей. Полемика с натуральной школой Достоевский взрывал самый принцип их творчества, заявляя, что «среда» вовсе не всесильна над человеком. На первом плане у Достоевского — сама «личность», она, главным образом, и в ответе за все беды действительности. С нее и спрос, — ее самоказнь и интересовала писателя прежде всего. Белинский быстро уловил эту позицию писателя и встревожился. Она грозила многими опасностями молодому таланту: легко было потерять твердую ориентировку в жизни. Отсюда и резкое столкновение взаимоисключающих оценок у критика: то похвалы молодому писателю: точно так же думали тогда о Достоевском Некрасов и Григорович. «Надулись же мы, друг мой, с Достоевским гением!» — писал Белинский П. В. Анненкову после «Двойника». И действительно, Достоевский увлекся показом своеволия личности, ее действий наперекор всякому смыслу и даже ее собственным интересам. Глохли социальные первопричины — бедность, угнетение, вызывающие бунт личности. Перед читателем вставали некие неуемные все-человеки. Люди больших, но, кажется, отвлеченных страстей. Путались и противопоставлялись автором два разных вопроса: право личности на восстание против среды и зависимость личности от среды. А ведь право и зависимость вовсе не исключают друг друга. К концу 1845 года былой восторг и почтительное внимание к суждениям Белинского сменились решительным неприятием его идей. Основным пунктом расхождения во взглядах стал сознательный и решительный отказ писателя от эстетического канона «натуральной школы» Белинского – Некрасова. Он утверждал: «Взгляд мой был радикально противоположный взгляду Белинского. Я упрекал его в том, что он силится дать литературе частное, недостойное ей назначение, низводя ее единственно до описания, если так можно выразиться, одних газетных фактов или скандальных происшествий. Я именно возражал ему, что желчью не привлечешь никого, а только надоешь смертельно всем и каждому». Второй причиной разрыва Достоевского с кружком Белинского была холодная реакция на «Двойника». Третья причина – Чуковский считал, что, помимо бесконечных насмешек Тургенева, само состояние «идейного кипения» участников кружка не очень отвечало вкусам и интересам Достоевского, искавшего первопричину зла не во вне, а внутри человеческой природы. По мнению К.И., зло коренится внутри человека, а социальная жизнь есть нечто вторичное по отношению к его моральному состоянию. Истоки повествовательной организации «Бедных людей» как романа в письмах Сам замысел – обрисовать социальную судьбу бедных людей и выразить их внутренний мир – побудил Достоевского избрать для произведения форму романа в письмах (что давало возможность объединить описательный, физиологический материал с эмоциональным, лирическим тоном изложения). Приемы тонкого «микроанализа» человеческой души, которые использовал ФМ, были разработаны создателями сентиментального («Новая Элоиза» Руссо, «Страдания юного Вертера» Гётё; в России – «Письма Эрнеста и Доравры Ф. Эмина) и романтического («Жак» Ж. Санд) романа в письмах, а также психологического романа-исповеди в письмах 1830-1840 годов. Другой фактор – «письмовник», в 1830-1840ые годы издававшийся во многих вариантах. Третий фактор – эпистолярный опыт Достоевского, который оказал решающее воздействие на выбор художественной формы. Это – письма его брату, Михаилу Михайловичу и некоторым респондентам, написанные в 1838-1844 годах. Литературно-философский диалог с Михаилом оказался уникальным механизмом, предоставившим Достоевскому возможность совершенствовать навыки письменного выражения мыслей и чувств, обретать опыт авторства и стал настоящим началом его литературной практики.  Что значит не показывать рожу сочинителя? Сам писатель отмечал, что выбор подобной формы позволил ему «нигде не выказывая „рожи сочинителя“, передать слово самим героям», тем самым наделив их большей свободой самовыражения. 1 февраля 1846 года Достоевский писал брату по поводу критиков: «Во всём они привыкли видеть рожу сочинителя; я же моей не показывал. А им и невдогад, что говорит Девушкин, а не я, и что Девушкин иначе и говорить не может». Выбор эпистолярной формы романа позволил как Макару Девушкину, так и Варе Доброселовой дать героям свободу самовыражения через письма. Так Федор Достоевский показывает внутренний мир персонажей. «Хищный» и «кроткий» типы у Достоевского. Авторская версия «маленького» и «бедного» человека. Творчество Лермонтова было живо в художественной памяти Достоевского, и обращение к нему всегда имело глубоко «продуманный и художественно значимый смысл». «Зачем я не птица…». Вторую часть этих строк Достоевский изменил (1 причина – сомнение в авторских правах; 2- в финале Варенька уезжает «в степь» к «помещику Быкову», и слово «степь» многократно повторяясь в прощальных письмах Девушкина, обрастает негативными коннотациями, маркируя будущую трагедию. «Хищная птица» положила начало любимой темы Достоевского о «хищном» и «кротком» типах людей. Девушкин объясняет Варенье глубокое различие между «смирными» и «хищными» типами людей: «Я привык, потому что я ко всему привыкаю, потому что я смирный человек» не «перехватил» ни у кого чина, награждение никогда не просил, кабалу никогда не стряпал, не имею способностей, достаточных для коварства и честолюбия». Такими способностями обладает антипод Девушкина – «хищный» человек. В основе такого характера лежит принцип «наибольшей гражданской добродетели»: «деньги уметь зашибить». Осознавая себя человеком достойным, Девушкин отказывается от «хищной» гражданской добродетели. Он сознает нереальность этого, в то же время понимая: последуй он пресловутой житейской мудрости, он был бы избавлен от многих и многих напастей. Попытка жить «никому не в тягость», своим, пусть и «черствым», «простым куском хлеба», «трудами добытыми», «законно и безукоризненно» обходится ему дорого. Лермонтовская стихотворная строка в переделанном виде содержит в себе базовую формулу сюжета: Девушкин как незаурядная личность, философ и этически совершенный человек, втиснутый в низкую должность и прокрустово ложе социальной ячейки «маленького человека», тяжело и болезненно переживающий свое положение, с сарказмом предполагает, насколько ему в житейском смысле было бы легче, стань он «хищной птицей» Тут же подумал я, Варенька, что и мы, люди, живущие в заботе и треволнении, должны тоже завидовать беззаботному и невинному счастию небесных птиц, — ну, и остальное всё такое же, сему же подобное; то есть я всё такие сравнения отдаленные делаю. У меня там книжка есть одна, Варенька, так в ней то же самое, всё такое же весьма подробно описано. Я к тому пишу, что ведь разные бывают мечтания, маточка. А вот теперь весна, так и мысли всё такие приятные, острые, затейливые, и мечтания приходят нежные; всё в розовом цвете. «Зачем я не птица, не хищная птица!» Авторская версия «маленького» и «бедного» человека. Базовый знак «бедности» распадается у Достоевского на три концепта: «Бедность» - полуголодное существование, противоположное «материальной обеспеченности». Часто имеет значение «маски». Социальная приниженность, заставляющая человека ощущать себя в этом мире незначительной «ветошкой». Антоним 1 и 2 – духовно богатая натура, испытывающая жестокие страдания в несовершенном мире, где зло оказывается постоянно сильнее добра. Главным концептом романа становится третий, в то время как материальная и социальная обеспеченность (бедность 1 и 2) присутствует как тематическая «маска», прикрывающая глубинный смысл. В первом письме Девушкин дает полное описание своей новой квартиры, которое можно прочитать как жалобу на ужасную нищету. Именно так понимает письмо Варенька и указывает: «…вы могли бы жить гораздо лучше, судя по жалованию вашему». Однако Девушкин сердится на то, что она предположила в нем какое-то намерение жить в комфорте: «Что это вы пишете мне… про удобства, про покой и про разные разности? Маточка моя, я не брюзглив и не требователен, никогда лучше теперешнего не жил; так чего же на старости-то лет привередничать?» Подчеркивая материальную нищету Макара, Достоевский еще резче акцентирует неизменность его презрительного отношения к вопросу обеспеченности. Чай и сапоги – средство социальной идентификации, важный признак, без этого – стыдно быть в обществе. В романе мы сталкиваемся с анализом «бедности» как нравственно-онтологического состояния человека, не нашедшего пути в этой реальности, не делая зла другому, но пытающегося создать в условиях «смиренного местечка» свой мир, основанный на пренебрежении материальными благами, где ценится любовь к ближнему, босые ноги Сократа, а не новые сапоги.  Направления пробуждения личности Девушкина, его «амбиция». а) бунт против статуса, внешности и литературной традиции (тема чиновника как «крысы-переписчика», мотив отражения в зеркале); Не все в этом обществе трудятся из нужды, как Макар Алексеевич. Некоторые трудятся «по своей воле», некоторые вообще не трудятся. При этом те, которые трудятся, проливая пот, делают это исключительно для себя, ради черствого куска хлеба, а те, которые вообще не трудятся, имеют кусок хлеба и больше, и лучше, так что от избытка и щедрот своих они могут при случае с кем-нибудь из нуждающихся и поделиться. Общество, разумеется, уважает того, кто обеспечен и может поделиться, и лишает уважения того, кто проливает пот, едва зарабатывая себе на черствый кусок хлеба. «Эта, дескать, крыса чиновник переписывает!» Да что же тут бесчестного такого? Письмо такое четкое, хорошее, приятно смотреть, и его превосходительство довольны; я для них самые важные бумаги переписываю». «Ну, так я и сознаю теперь, что я нужен, что я необходим и что нечего вздором человека с толку сбивать. Ну, пожалуй, пусть крыса, коли сходство нашли! Да крыса-то эта нужна, да крыса-то пользу приносит, да за крысу-то эту держатся, да крысе-то этой награждение выходит, — вот она крыса какая!» По мысли Достоевского, все призывы уважать бедного человека за его труд (с чьей бы стороны они ни раздавались) в обществе, где можно быть обеспеченным без особого труда (со всеми вытекающими отсюда для других «благими» последствиями), фантазия, не опирающаяся ни на какую реальность. Это обстоятельство, которое Макару Алексеевичу «ведомо» лучше прочих, и подтачивает его рассуждение о своем труде и переписывании. Конечно, он переписывает из нужды, а без нужды кто бы стал переписывать? все пустились бы сочинять! Именно потому, что Макар Алексеевич болезненнее других ощущает на себе тяжесть нужды, он в глубине души недоволен своим положением. Макар Алексеевич, направляясь к генералу, успевает увидеть свое отражение в зеркале. И, увидев, оторопел, растерялся («Я взглянул направо в зеркало, так просто было отчего с ума сойти, что я там увидел…»). В сцене аудиенции в «Шинели» никакого зеркала, никакого отражения нет. Мотив зеркала внесен Достоевским именно в соответствии с новой трактовкой темы: он не только представляет нам, читателям, облик героя, но и следит за тем, как этот облик становится «предметом его мучительного самосознания» (М.М.Бахтин), какие он вызывает в нем мысли и переживания. Одна из основных черт характера Макара Девушкина, героя 'Бедных людей', - робость в общении и страх за то, что о нем подумают другие: соседи, знакомые, начальство, даже люди на улице, просто прохожие. Страх маленького человека перед начальством превосходит все другие страхи. Страх этот подстегивает воображение, интуицию и болезненные ожидания. Так, когда М. Девушкин идет к генералу, его вызвавшему, то в зеркале ему видится, как он бросился ловить отлетевшую от сюртука пуговицу (I, 92): 'Оторопел так, что и губы трясутся и ноги трясутся. Во-первых, совестно; я взглянул направо в зеркало, так просто было от чего с ума сойти от того, что я там увидел. А во-вторых, я всегда делал так, как будто бы меня и на свете не было'. Стремление Девушкина - быть незаметным. А вызов к генералу, более того - отлетевшая пуговица обращают на него внимание многих. Тут зеркало становится свидетелем кризисной, пороговой ситуации в жизни Девушкина, более того - упреждает эту ситуацию, 'делает' ее неизбежной. Читателю больно и смешно, когда Макар Девушкин ловит эту пуговицу и начинает прилаживать ее в страхе обратно к сюртуку. Мир кажется герою разбитым, все кончено в жизни. б) бунт против сплетни (темы «пасквиля», «тонкой сатиры»); Убеждение в несокрушимости существующего «порядка вещей» и страшная правда, рассказанная Гоголем в «Шинели», неопровержимо утверждающая всем и каждому, что бедный человек, с какого «боку» на него ни взгляни, никому не брат, ввергают героя Достоевского в полное отчаяние. Ничего, кроме «пасквильного» желания разоблачить бедного человека в его убожестве, с тем чтобы над ним лишний раз посмеяться, Макар Алексеевич не хочет видеть в авторе «Шинели». И все негодование героя обращается против Гоголя, сочинителя «злонамеренной книжки», выскочившего «ни с того ни с сего» вслед за другими и впереди всех его «распекать», и против Вареньки, приславшей ему эту «книжку»: «И они ходят, пасквилянты неприличные, да смотрят, что, дескать, всей ли ты ногой на камень ступаешь али носочком одним; что-де вот у такого-то чиновника, такого-то ведомства, титулярного советника, из сапога голые пальцы торчат, что вот у него локти продраны и потом там себе это все и описывают и дрянь такую печатают... А какое тебе дело, что у меня локти продраны?» в) бунт против Быкова; Бунт против Быкова не является чем-то искренним по отношению к Вареньке, в тот момент, когда перед ней встает необходимость покинуть Макара Девушкина: «Только вот как же мы будем теперь письма-то друг к другу писать? Я-то, я-то как же один останусь? Я, ангельчик мой, всё взвешиваю, всё взвешиваю, как вы писали-то мне там, в сердце-то моем всё это взвешиваю, причины-то эти». Макар боится не за Вареньку, он боится за себя: ему страшно потерять чувство связанности с родной душой, только что найденной. Его всегда окружали чужие, и вот явилась возможность стать отцом, но явилось и любование своей ролью, ревностное желание удержать родную возле себя, чтобы быть в глазах общества не одиноким, чтобы амбиция не пострадала, чтобы с гордостью осознавать: «и я не хуже других». Такая сконцентрированность дает обратный эффект. Который более и более погружает Макара в омут одиночества. г) дилетантское писательство; «восстание» против Гоголя; Сочинительство для Макара – следующая, даже последняя ступень на лестнице общественной иерархии. Она для него недоступна. Точно также, руководствуясь «злыми» и «чужими» взглядами, герой соглашается со своим ничтожеством: «Ну, что я перед ним, ну что? Ничего. Он человек с репутацией, а я что? Просто – не существую». Все же у него есть эта мечта: «А что, в самом деле… ну что, если б я написал что-нибудь, ну что тогда будет? Ну вот, например, положим, что вдруг, ни с того ни с сего, вышла бы в свет книжка под титулом – «Стихотворения Макара Девушкина». Как выясняется тут же, с «репутацией» сочинителя было бы все благополучно – его ожидает слава; но рваные сапоги странным образом приросли к Девушкину, по-прежнему остаются с ним: «Ну что тогда б было, когда бы все узнали, что вот у сочинителя Девушкина сапоги в заплатках! Какая-нибудь там контесса-дюшесса узнала бы, ну что бы она-то, душка, сказала? Она-то, может быть, и не заметила бы; ибо, как я полагаю, контессы не занимаются сапогами, к тому же чиновничьими сапогами (потому что ведь сапоги сапогам рознь), да ей бы рассказали про всё, свои бы приятели меня выдали». Выходит, сочинительство Девушкина – область приятных, услаждающих душу химер, и только реализм в виде рваных сапог настолько силен, что не отпускает. Гоголь Существующие раздельно в сознании Макара Алексеевича, «Станционный смотритель» и «Шинель» для Достоевского тесно связаны. Макару Девушкину очень понравился «СС». Он тотчас понял, что повесть Пушкина взята из жизни: «Нет, это натурально! Это живет! Я сам это видал – это все около меня живет…». Трагедию Самсона Вырина он принял без всяких социальных ограничений; она может случиться с каждым, на какой бы ступеньке иерархии человек ни помещался. Никакой неизбежности в горестной истории СВ герой не увидел. Поскольку Макар читает «СС» в то время, когда Варенька собирается уйти к «чужим» от него и Федор, то уход Дуняши и упрек ей увязываются, в глазах Макара, с бедной Варенькой: «Вот оно что, маточка, а вы еще тут от нас отходить хотите; да ведь грех, Варенька, может застигнуть меня. И себя, и меня сгубить можете… Ах, ясочка вы моя, выкиньте, ради бога, из головки своей все эти вольные мысли и не терзайте меня напрасно…». Иначе обстоит дело с «Шинелью», которая вызывает у Макара Девушкина сплошное порицание. Если в «СС» он увидел упрек Вареньке, то в этой – упрек самому себе. «Книжку вашу… спешу возвратить вам и вместе с тем спешу в сем письме моем объясниться с вами. Дурно, маточка, дурно то, что вы меня в такую крайность поставили». Трагедия титулярного советника Башмачкина, принадлежащего вместе с МА к девятому классу той же Табели о рангах, не может случиться с каждым, поскольку это трагедия бедности. Вопреки всем химерам и мечтаниям героя Достоевского, Гоголь утверждает истину, ненавистную МА. Она выражается в том, что МА «того да сего», что в некоторых отношениях он хуже прочих. Ни «гражданских» у него нет «добродетелей», ни «семейных». Гоголь замахнулся не только на МА, но и на начальство («значительное лицо», не помогшее найти шинель и распекший АА): «Но я… истинно удивляюсь, как Федор-то Федорович без внимания книжку такую пропустили и за себя не вступились. Правда, что он еще молодой сановник и любит подчас покричать; но отчего же и не покричать? Отчего же и не распечь, коли нужно нашего брата распечь…» Сам МА настолько приучен к порядку и так привык, что в данном случае не только без возмущения и ропота занимает отведенную ему ступеньку на лестнице общественной иерархии, но и решительно защищает ее: «А так как разные чины бывают и каждый чин требует совершенно соответственной по чину распеканции, то естественно, что после этого и тон распеканции выходит разночинный – это в порядке вещей!» Он считает, что существующий «порядок вещей» – единственно возможный порядок. Иерархический порядок предполагает две особенности: в одних способность повелевать; в других – подчиняться, повиноваться. Он объединяет две формулы: одна «чин чина почитай» (Пушкин), другая – «чин чина распекай» (Гоголь). В глаза МА Гоголь раз и навсегда «пасквилянт», чернящий «гражданские и семейные добродетели» МА. д) проблема Другого в мире Девушкина. Проблема Другого в мире Девушкина отражается в поведении героя. Эти «они», «другие» занимают чувства и мысли героя постоянно: ведь ему нужно от них не отличаться: «Что же это вы пишите, родная моя? Как же я к вам приду? Голубчик мой, что люди-то скажут? Ведь вот через двор перейти нужно будет, наши заметят, расспрашивать станут…» Мнение «других» для него важнее собственного. Первая и главная забота бедного человека, осознающего свою бедность как унизительную и постыдную странность, быть точно таким, как «они», ничуть не хуже других. Вместо того, чтобы проявляться свободно в своей оригинальности, бедный человек хлопочет о том, чтобы ничем от других не отличаться. На этой почве (постоянной оглядки) и возникает переписка героев: иначе им незачем было переписываться, потому что они живут в одном доме: «Ах, душенька моя, что это вы опять в самом деле стали писать? ...О чем вы блажите-то! Да как же мне ходить к вам так часто, маточка, как? Я вас спрашиваю… Здесь уж и без того сплетня заплелась какая-то». Для «других» Макар Алексеевич и ест, и пьет, и одевается: «…чаю не пить как-то стыдно; здесь все народ достаточный, так и стыдно. Ради чужих и пьешь его, Варенька, для вида, для тона; а по мне все равно, я не прихотлив»; «А главное, родная моя, что я не для себя и тужу, не для себя и страдаю; по мне все равно, хоть бы и в трескучий мороз без шинели и без сапогов ходить… но что люди скажут?» Слова Бахтина о Макаре Девушкине как раз кстати: «В большинстве же случаев речь Макара Девушкина о себе самом определяется отраженным словом другого "чужого человека". Вот как он определяет этого чужого человека. "Ну, а что вы в чужих-то людях будете делать?" - спрашивает он Вареньку Доброселову. "Ведь вы, верно, еще не знаете, что такое чужой человек... Нет, вы меня извольте-ка порасспросить, так я вам скажу, что такое чужой человек. Знаю я его, маточка, хорошо знаю, случалось хлеб его есть. Зол он, Варенька, зол, уж так зол, что сердечка твоего не достанет, так он его истерзает укором, попреком, да взглядом дурным». Бедный человек, каким является Макар Девушкин, по замыслу Достоевского, постоянно чувствует на себе «дурной взгляд» чужого человека, взгляд или попрекающий, или насмешливый. Под этим взглядом и корчится речь Девушкина; он вечно прислушивается к чужим словам о нем: «Он, бедный-то человек, он взыскателен; он и на свет-то божий иначе смотрит, и на каждого прохожего косо глядит, да вокруг себя смущенным взором поводит, да прислушивается к каждому слову – дескать, не про него ли там что говорят». Значение сюжетов, «параллельных» истории Девушкина. Чиновники Покровский и Горшков. «Старик с орденами». Бедность, даже в «Бедных людях», только нагляднее, чем материальная достаточность или избыток, демонстрирует общую болезнь, заявляя о ней в зримом и ярком виде. Это не единственный и исключительный случай. Второстепенные персонажи романа выбраны Достоевским так, чтобы каждый из них — так или иначе — давал дополнительные штрихи для характеристики центральной социальной проблемы романа. Макар Алексеевич и Варенька наблюдают несколько жизненных драм, каждая из которых в той или иной степени соотносится с их личной драмой, является параллелью к ней. И в то же время наблюдаемые ими драмы раскрывают новые, другие стороны социальной трагедии разночинного демократического населения большого города. Фигуры помещика Быкова, Анны Федоровны, ростовщика, директора департамента освещают разные стороны социального мира, противостоящего «бедным людям». Судьба отца и сына Покровских, Горшкова, жертв Анны Федоровны — жены Покровского (соблазненной Быковым) и двоюродной сестры Вареньки, Саши, — представляют собой различные индивидуально- психологические варианты той же драмы «бедных людей», которую переживают главные герои. Таким образом, Достоевскому удается достичь в «Бедных людях» сочетания большого индивидуального разнообразия персонажей с глубокой социальной типичностью каждой из сюжетных линий романа. Быков, Анна Федоровна, «старик с орденами» – представители богатой стороны социального мира романа, которые представляются «благодетелями» с корыстными целями. Анна Федоровна – «Поминутно попрекала она нас; только и делала, что твердила о своих благодеяниях. Посторонним людям рекомендовала нас как своих бедных родственниц, вдовицу и сироту беспомощных, которых она из милости, ради любви христианской, у себя приютила. За столом каждый кусок, который мы брали, следила глазами, а если мы не ели, так опять начиналась история: дескать, мы гнушаемся; не взыщите, чем богата, тем и рада; было ли бы еще у нас самих лучше. Батюшку поминутно бранила: говорила, что лучше других хотел быть, да худо и вышло; дескать, жену с дочерью пустил по миру, и что не нашлось бы родственницы благодетельной, христианской души, сострадательной, так еще бог знает пришлось бы, может быть, среди улицы с голоду сгнить». «Старик с орденами» – «что он очень сердит на племянника за его дурное поведение и за то, что он ославил нас на весь дом; сказал, что племянник это мальчишка и ветрогон и что он готов взять меня под свою защиту; не советовал мне слушать молодых людей, прибавил, что он соболезнует обо мне, как отец, что он питает ко мне отеческие чувства и готов мне во всем помогать. Я вся краснела, не знала что и подумать, но не спешила благодарить. Он взял меня насильно за руку, потрепал меня по щеке, сказал, что я прехорошенькая и что он чрезвычайно доволен тем, что у меня есть на щеках ямочки (бог знает, что он говорил!), и, наконец, хотел меня поцеловать, говоря, что он уже старик (он был такой гадкий!)» С другой стороны, остальные персонажи, которые являются представителями «бедных людей» и общей социальной болезни, драмы – Покровский, Горшков, жена Покровского. – |