сочинение. ГОРЬКИЙ СТАРУХА ИЗЕРГИЛЬ. М. Горький, Старуха Изергиль
 Скачать 23.26 Kb.
|
|
М. Горький, «Старуха Изергиль». Человек сможет понять других людей только в том случае, если избавится о своего эгоизма. Зацикленность на личных нуждах и желаниях сужает кругозор до масштабов самого себя и препятствует обретению гармонии с окружением. Пример, подтверждающий эту точку зрения, мы находим в рассказе «Старуха Изергиль». Ларра воспитывался вдали от общества и усвоил правовой нигилизм у своего отца, который похитил его мать и сделал ее своей невольницей. Спустя 20 лет после похищения женщина вернулась в родное племя вместе с сыном. Ларра был погружен в себя и не умел ценить, уважать или хотя бы слушать других людей. Привыкнув к обособленности, герой не мог сразу адаптироваться в мире, где был кто-то еще, кроме него. Поэтому он совершил страшное преступление: убил девушку, которая не захотела принадлежать ему. При этом юноша совсем не понял значения того, что совершил. В его мировоззрении все должны были подчиняться его прихотям или умереть. Эгоцентризм Ларры стал причиной его неспособности разобраться в людях и их жизни. Значит, необходимо отказаться от этой позиции, и тогда наладить контакт с обществом будет значительно проще. Рассказ М. Горького «Старуха Изергиль» печален, мелодичен и красив. Легенды о Ларре и Данко поражают воображение читателя. История о подвиге Данко печальна и светла. Данко принес в жертву себя, чтобы спасти остальных, не требуя ничего взамен. Горячее сердце юноши спасло целое племя. Его подвиг — это романтический идеал писателя, который проливает свет на истинное предназначение Данко — это юный и самоотверженный романтический герой, который был не понят обществом, но не пошел против него, а напротив, помог ему. Он переживал не только за себя, но и за окружавших его людей. Захватчики вытеснили его племя в непроходимую чащу. Данко захотел вывести своих соплеменников из темного леса на простор. Он стал предводителем племени, ведь стремился выбрать пригодное для жизни людей место. Сначала попутчики уважали его и ценили. Кроме Данко, никто не хотел взять ответственность за их будущее. Однако блуждая в потемках, люди устали и озлобились. Никто не знал, куда дальше идти. Свет не проникал в чащу леса. Герои стали злиться и обвинять Данко в своих бедах. Они называли своего лидера «ничтожным и вредным» человеком. Против него восстало все окружение. Общество заурядных и напуганных людей хотело смерти того, кто был не таким как все, а значит, идеальной мишенью для ропота и упреков. Данко не понимал, почему все люди ополчились против него, ведь он был единственным, у кого оказались смелость и мужество, чтобы повести соплеменников сквозь темный лес. Вместо ответного гнева и ярости, герой совершил самоотверженный подвиг. Данко разорвал себе грудь и вынул из нее свое сердце. Сердце загорелось и осветило непроглядную чащу леса. Данко нес высоко над головой горящее сердце и показывал путь другим. Этот поступок стал стимулом для окружающих, подал им надежду на избавление от невзгод. Двигаясь вслед за Данко, люди вышли из сумрака и увидели пригодное для жизни место. Но силы Данко иссякли. Он упал и не проронил ни слова упрека. Но никто не пришел ему на помощь. Наоборот, один из его спутников затоптал догорающее сердце. Максим Горький в своем рассказе «Старуха Изергиль» затронул много важных тем, в том числе и тему настоящего подвига. По его мнению, он заключается в самопожертвовании во имя общей идеи и общего блага. Рассказывая о подвиге Данко, Горький хотел показать, что если у человека горящее сердце, то он вправе повести за собой людей. Жаль только, что окружающие не чествовали и не берегли своего героя. Благодаря таким людям, как Данко, человечество не стоит на месте. Читая о жертвенном подвиге Данко, мы ощущаем сострадание и восхищение. Невольно наворачиваются слезы от осознания того, как часто человечество гонит своих спасителей. История про благородного избавителя Данко обостряет лучшие чувства у читателя. Поступок Данко, безусловно, можно назвать подвигом. То, что Данко ценой жизни вывел народ из «смрадного леса», заслуживает уважения. ЛЕГЕНДА О ДАНКО «Жили на земле в старину одни люди, непроходимые леса окружали с трех сторон таборы этих людей, а с четвертой – была степь. Были это веселые, сильные и смелые люди. И вот пришла однажды тяжелая пора явились откуда-то иные племена и прогнали прежних в глубь леса. Там были болота и тьма, потому что лес был старый, и так густо переплелись его ветви, что сквозь них не видать было неба, и лучи солнца едва могли пробить себе дорогу до болот сквозь густую листву. Но когда его лучи падали на воду болот, то подымался смрад, и от него люди гибли один за другим. Тогда стали плакать жены и дети этого племени, а отцы задумались и впали в тоску. Нужно было уйти из этого леса, и для того были две дороги: одна – назад, – там были сильные и злые враги, другая – вперед, – там стояли великаны-деревья, плотно обняв друг друга могучими ветвями, опустив узловатые корни глубоко в цепкий ил болота. Эти каменные деревья стояли молча и неподвижно днем в сером сумраке и еще плотнее сдвигались вокруг людей по вечерам, когда загорались костры. И всегда, днем и ночью, вокруг тех людей было кольцо крепкой тьмы, оно точно собиралось раздавить их, а они привыкли к степному простору. А еще страшней было, когда ветер бил по вершинам деревьев и весь лес глухо гудел, точно грозил и пел похоронную песню тем людям. Это были все-таки сильные люди, и могли бы они пойти биться насмерть с теми, что однажды победили их, но они не могли умереть в боях, потому что у них были заветы, и коли б умерли они, то пропали б с ними из жизни и заветы. И потому они сидели и думали в длинные ночи, под глухой шум леса, в ядовитом смраде болота. Они сидели, а тени от костров прыгали вокруг них в безмолвной пляске, и всем казалось, что это не тени пляшут, а торжествуют злые духи леса и болота… Люди всё сидели и думали. Но ничто – ни работа, ни женщины не изнуряют тела и души людей так, как изнуряют тоскливые думы. И ослабли люди от дум… Страх родился среди них, сковал им крепкие руки, ужас родили женщины плачем над трупами умерших от смрада и над судьбой скованных страхом живых, – и трусливые слова стали слышны в лесу, сначала робкие и тихие, а потом все громче и громче… Уже хотели идти к врагу и принести ему в дар волю свою, и никто уже, испуганный смертью, не боялся рабской жизни… Но тут явился Данко и спас всех один». Старуха, очевидно, часто рассказывала о горящем сердце Данко. Она говорила певуче, и голос ее, скрипучий и глухой, ясно рисовал предо мной шум леса, среди которого умирали от ядовитого дыхания болота несчастные, загнанные люди… «Данко – один из тех людей, молодой красавец. Красивые – всегда смелы. И вот он говорит им, своим товарищам: – Не своротить камня с пути думою. Кто ничего не делает, с тем ничего не станется. Что мы тратим силы на думу да тоску? Вставайте, пойдем в лес и пройдем его сквозь, ведь имеет же он конец – все на свете имеет конец! Идемте! Ну! Гей!.. Посмотрели на него и увидали, что он лучший из всех, потому что в очах его светилось много силы и живого огня. – Веди ты нас! – сказали они. Тогда он повел…» Старуха помолчала и посмотрела в степь, где все густела тьма. Искорки горящего сердца Данко вспыхивали где-то далеко и казались голубыми воздушными цветами, расцветая только на миг. «Повел их Данко. Дружно все пошли за ним – верили в него. Трудный путь это был! Темно было, и на каждом шагу болото разевало свою жадную гнилую пасть, глотая людей, и деревья заступали дорогу могучей стеной. Переплелись их ветки между собой; как змеи, протянулись всюду корни, и каждый шаг много стоил пота и крови тем людям. Долго шли они… Все гуще становился лес, все меньше было сил! И вот стали роптать на Данко, говоря, что напрасно он, молодой и неопытный, повел их куда-то. А он шел впереди их и был бодр и ясен. Но однажды гроза грянула над лесом, зашептали деревья глухо, грозно. И стало тогда в лесу так темно, точно в нем собрались сразу все ночи, сколько их было на свете с той поры, как он родился. Шли маленькие люди между больших деревьев и в грозном шуме молний, шли они, и, качаясь, великаны-деревья скрипели и гудели сердитые песни, а молнии, летая над вершинами леса, освещали его на минутку синим, холодным огнем и исчезали так же быстро, как являлись, пугая людей. И деревья, освещенные холодным огнем молний, казались живыми, простирающими вокруг людей, уходивших из плена тьмы, корявые, длинные руки, сплетая их в густую сеть, пытаясь остановить людей. А из тьмы ветвей смотрело на идущих что-то страшное, темное и холодное. Это был трудный путь, и люди, утомленные им, пали духом. Но им стыдно было сознаться в бессилии, и вот они в злобе и гневе обрушились на Данко, человека, который шел впереди их. И стали они упрекать его в неумении управлять ими, – вот как! Остановились они и под торжествующий шум леса, среди дрожащей тьмы, усталые и злые, стали судить Данко. – Ты, – сказали они, – ничтожный и вредный человек для нас! Ты повел нас и утомил, и за это ты погибнешь! – Вы сказали: «Веди!» – и я повел! – крикнул Данко, становясь против них грудью. – Во мне есть мужество вести, вот потому я повел вас! А вы? Что сделали вы в помощь себе? Вы только шли и не умели сохранить силы на путь более долгий! Вы только шли, шли, как стадо овец! Но эти слова разъярили их еще более. – Ты умрешь! Ты умрешь! – ревели они. А лес все гудел и гудел, вторя их крикам, и молнии разрывали тьму в клочья. Данко смотрел на тех, ради которых он понес труд, и видел, что они – как звери. Много людей стояло вокруг него, но не было на лицах их благородства, и нельзя было ему ждать пощады от них. Тогда и в его сердце вскипело негодование, но от жалости к людям оно погасло. Он любил людей и думал, что, может быть, без него они погибнут. И вот его сердце вспыхнуло огнем желания спасти их, вывести на легкий путь, и тогда в его очах засверкали лучи того могучего огня… А они, увидав это, подумали, что он рассвирепел, отчего так ярко и разгорелись очи, и они насторожились, как волки, ожидая, что он будет бороться с ними, и стали плотнее окружать его, чтобы легче им было схватить и убить Данко. А он уже понял их думу, оттого еще ярче загорелось в нем сердце, ибо эта их дума родила в нем тоску. А лес все пел свою мрачную песню, и гром гремел, и лил дождь… – Что сделаю я для людей?! – сильнее грома крикнул Данко. И вдруг он разорвал руками себе грудь и вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой. Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещенный этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди же, изумленные, стали как камни. – Идем! – крикнул Данко и бросился вперед на свое место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям. Они бросились за ним, очарованные. Тогда лес снова зашумел, удивленно качая вершинами, но его шум был заглушен топотом бегущих людей. Все бежали быстро и смело, увлекаемые чудесным зрелищем горящего сердца. И теперь гибли, но гибли без жалоб и слез. А Данко все был впереди, и сердце его все пылало, пылало! И вот вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождем. Гроза была – там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река… Был вечер, и от лучей заката река казалась красной, как та кровь, что била горячей струёй из разорванной груди Данко. Кинул взор вперед себя на ширь степи гордый смельчак Данко, – кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и – умер. Люди же, радостные и полные надежд, не заметили смерти его и не видали, что еще пылает рядом с трупом Данко его смелое сердце. Только один осторожный человек заметил это и, боясь чего-то, наступил на гордое сердце ногой… И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло…» – Вот откуда они, голубые искры степи, что являются перед грозой! Теперь, когда старуха кончила свою красивую сказку, в степи стало страшно тихо, точно и она была поражена силой смельчака Данко, который сжег для людей свое сердце и умер, не прося у них ничего в награду себе. Старуха дремала. Я смотрел на нее и думал: «Сколько еще сказок и воспоминаний осталось в ее памяти?» И думал о великом горящем сердце Данко и о человеческой фантазии, создавшей столько красивых и сильных легенд. Дунул ветер и обнажил из-под лохмотьев сухую грудь старухи Изергиль, засыпавшей все крепче. Я прикрыл ее старое тело и сам лег на землю около нее. В степи было тихо и темно. По небу все ползли тучи, медленно, скучно… Море шумело глухо и печально. |