М. Н. Эпштейн Белая среда письма
 Скачать 329.75 Kb.
|
|
Примечания 11. Мартин Хайдеггер. "Изречение Анаксимандра", в его кн. Разговор на проселочной дороге. Избранные статьи позднего периода творчества. М., Высшая школа, 1991, с. 63. 12. Если, по Лакану, бессознательное структурируется, как язык, то " " - это бессознательное самого бессознательного. 13. См. Susan Sontag. Dancers on a Plane: Cage, Cunningham, Johns. London: Thamesand Hudson Ltd., 1990, p.28. 14. См., в частности, мою работу "Пустота как прием: слово и изображение у Ильи Кабакова", в книге Михаил Эпштейн. Вера и образ. Религиозное бессознательное в русской культуре 20 века. Tenafly (New Jersy), Эрмитаж, 1994, сс. 140-169. 15. Здесь вспоминается вдохновенное толкование белизны в романе Германа Мелвилла "Моби Дик", в главе "О белизне кита": "..Мы еще не разгадали чар белизны: почему она столь властно притягивает душу...? Своей ли неопределенностью она извещает нас о безжалостных и необъятных пустотах вселенной и, внушая мысль об исчезновении, наносит нам предательский удар как раз тогда, когда мы созерцаем белые глубины Млечного Пути? Или, по сути своей, белизна есть не столько цвет, сколько отсутствие цвета и в то же время основа всех цветов; не отсюда ли такая немая чистота и многозначность в широком снежном просторе...?" 16. Происхождение письменности теряется в глубине веков и все еще не имеет четкого научно-генетического объяснения. Не исключено, что именно вид неба и проложенных по нему облачных следов или расчертивших его звездных огней и послужил образчиком первописьма, коль скоро человек, став человеком, обрел прямоту стояния и хождения и обратил свое лицо к небу. Возможно, что конфигурации небесных тел, очертания созвездий и стали теми первоследами, из восприятия которых развилась идея письма - значащих, однако неизобразительных следов, запечатленных на чистом фоне неба-листа. Возможно и то, что на какой-то стадии развития человечества небо вновь станет средой письма, вернет себе ту функцию, которую условно, на определенный исторический период, приняли лист бумаги или экран компьютера. Эсхатологические представления библейских времен указывают на небо, как на "свиток", которому суждено принять в себя последние письмена, подводящие итог истории, - огненные знаки конца времен. Во всяком случае, лист и экран представляют несомненную аналогию с чистотой неба, открывающей себя взгляду - и скрывающейся при долгом, напряженном разглядывании. Лист и экран - это как бы фрагменты неба, для нашего удобства положенные под руку или поставленные перед глазами. Между прочим, историческое движение от темноватого пергамента к белой бумаге и далее к светящемуся экрану есть стадии возрастающей "небесности" в материальной среде письма. Экран компьютера голубоват и исходит прозрачным внутренним свечением. В него можно заглянуть глубже, чем в плоскую бумагу, он обладает свойством объемного стекла, кристалла, через которой просвечивает внутреннее письмо. То, что мы впечатываем в компьютер, не ложится поверх экрана, как на бумагу, а таинственно появляется изнутри, словно всплывает со дна этого стеклянного неба, просвечивает из его глубины, как самопроизвольное письмо, не нами вписанное, но к нам обращенное. Возможно, переход от книги к экрану уже готовит пишущего к следующей стадии взаимоотношений с " ", внутренние свойства которого, в частности, "обратное письмо", "писание с той стороны", нам еще опытно неизвестны. Прозрачность экрана - это возможность проступания неизвестных знаков сквозь наше письмо, самопроизвольного раскрытия и самоозначивания той заэкранной глубины, в которой мы до сих пор лишь предполагали простую восприимчивость, готовность вмещать знаки, но не испускать их из себя, как небо испускает свет созвездий. Пытаясь понять, что в поверхности экрана кажется столь магическим, мы вспоминаем, что небо часто сравнивается не только со свитком, но и со стеклянным кристаллом. Экран компьютера - такой кристалл, в котором наше собственное письмо начинает таинственно мерцать и приближается к нам с другой стороны, как сообщение, призыв или приговор, изреченный нашими же словами. Экран не просто более вместителен и многослоен, чем бумага, он обладает входом с другой стороны, в нем " " обнаруживает свою способность к самоактуализации. Письмо, появляясь из глубины экрана, движется нам навстречу, превращаясь из объекта человеческих действий в некий самодействующий субъект. 17. Можно истолковать эти белые дыры текста как семантический аналог физическим черным дырам, в которых "пропадает" космическая материя. 18. И. Алексеев. Эфир. Философская энциклопедия в 5 тт., т. 5, М., "Советская энциклопедия", 1970, с. 590. 6. Проблемы эко-филологии Такое прочтение текста, которое обнаруживает в нем семантические дыры, внезнаковые зоны, и пытается вчитаться в них, можно назвать интенциональным чтением. Такой анализ, который выявляет значимость текстуальных пустот и зияний, можно назвать паратекстуальным анализом. (19) Такое направление в филологии, которое занимается изучением и истолкованием окружающей среды текста, можно назвать эко-филологией или эко-критикой. У каждого текста есть свое собственное " ", так же как свое " " есть у любой совокупности текстов, образующих творческое наследие данного автора или наследие целой национальной культуры. Области паратекстуального анализа столь же разнообразны, как и объекты текстуального анализа. " " может быть по-настоящему понято только в связи с текстом, как его иное. Каждый текст создает свое " " , и наоборот, каждое " " позволяет артикулироваться только данному тексту, само оставаясь в зоне чистой потенциальности, непроявленности. Задача паратекстуального анализа - двойная: заполнить эти эфирные зоны, эти промежутки между знаковыми телами - и показать их незаполняемость. Иначе говоря, паратекстуальный анализ есть искусство парафразы, но при этом перифразируется не определенная речь, а несказанное, пропущенное... В частности, паратекстуальный анализ позволяет объяснить разницу между стихами и прозой на основе их взаимодействия с " ". В стихах " " принимает гораздо более активную роль в семантизации текста: вокруг каждой строки образуется собственное поле недоговоренности, и это поле "упругое", оно то сжимается, то растягивается, в обратном соотношении с длиной строк. Каждая строка, разгоняясь, "врезается" в это поле и, отталкиваясь от его края, интенциональной границы письма, поворачивает наше внимание назад, к следующей строке. Вот девушка, едва развившись, Еще не потупляясь, не краснея, Непостижимо черным взглядом Смотрит мне навстречу. (Александр Блок). Для каждой строки интенциональная граница письма не задана, но постоянно колеблется, и важен не столько размах ее колебаний, меняющийся размер " ", сколько сама эта колебательность, т.е. игра интенциональных смыслов в пульсирующем поле вокруг текста, игра между текстом и " ". Эта упругость границы текста определяется действием формующих ее смысловых полей интенциональности за пределами текста, в пространстве " ". В прозе рамка текста является идеально ровной и совпадает с границей полей, то есть задается не содержательно, а технически. Прозаический текст можно вытягивать в любую длину, лишь бы эта длина формовалась единообразно для каждой строки. Разумеется, пробелы между словами и предложениями в прозе, как и в любом тексте, обладают своей интенциональностью. Но главным событием интенциального членения прозы является " " между абзацами, главами, частями, то есть проза потенциируется по вертикали, и именно переход от абзаца к абзацу, отступы "красной строки" служат наиболее регулярными знаками интенциональных границ, на которых текст встречается с " ". Исторически, разумеется, стихотворная речь возникает из сопряжения музыки и слова, из мелодики и метра, равномерного чередования ударений, пауз... Но мы давно уже привыкли воспринимать стихи глазами, и поэзия для чтения сформировала свой собственный критерий того, что можно считать отличительным признаком стихосложения. Переменная, "рваная" длина строк обязательна даже для верлибра, где могут отсутствовать все другие формальные свойства стиха. Исходя из феноменологии чтения, разница между стихами и прозой определяется не наличием в стихах рифм или ритма, определенного чередования ударных и безударных слогов, а именно подвижным или постоянным соотношением текста с " ". В стихах это соотношение меняется от строки к строке, тогда как в прозе остается неизменным. Стихи - это текст, конфигурация которого задается подвижной границей интенционального поля, так что соотношение актуально значащего и потенциально значимого, читаемого зримо и читаемого незримо, меняется от строки к строке. Если мы разобьем любой прозаический текст на горизонтальные сегменты разной длины, не совпадающие с форматом страницы, то тем самым он превратится в стихотворный текст. Все счастливые семьи Похожи друг на друга, Каждая несчастливая семья Несчастлива по-своему. Все смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж Был в связи с бывшею в их доме француженкою-гувернанткой, И объявила мужу, что не может Жить с ним в одном доме. Хотя этот текст слово в слово совпадает с начальными фразами романа Льва Толстого "Анна Каренина", в таком расположении строк он меняет свою интенциональную природу и становится стихотворным. За каждой строкой вырастает новая зона семантического ожидания, непроявленности, значимость начинает преобладать над значением. Разница между прозой и стихами для чтения - чисто топологическая: простым изменением расположения строк автоматически достигается переход текста из одного разряда в другой. Согласно устоявшимся представлениям, пространственная, графическая организация текста служит лишь внешней формой выражения его содержания. Но есть содержательность более высокого порядка, чем содержание того или иного текста, - это интенциональность самого письма, включающая его разделение на зону актуализации, сам текст, и зону чистой потенциальности, " ", и способы их взаимодействия. Любые конкретные тексты становятся прозаическими или стихотворными в зависимости от своей графической линии, "ровной" или "рваной", на границе с " ". Далее мне хотелось бы лишь конспективно очертить некоторые проблемы и направления экологии текста, или эко-филология. В самом сжатом определении, экология текста изучает значение " " в меняющихся исторических обстоятельствах, в структурах разных жанров, в развертывании разных уровней и сфер культуры, в построении разных знаковых систем и текстуально-информационной деятельности. Центральная задача эко-филологии - изучение пространственной среды пергаментных, рукописных, машинописных, компьютерных текстов. Как соотносится текст с тем специфическим полем, которое предназначено для покрытия текстом? Индивидуальная среда каждого текста. Интерпретации, которые умножаются вокруг текста с целью "правильного" его понимания, вместе с тем отодвигают его от читателя и семиотически "загрязняют" среду его обитания. "Белое смещение" у расширяющейся галактики Гуттенберга: растущие поля и пробелы в мире книгопечатания. В древних и средневековых манускриптах " " едва впускается в текст, между словами и даже предложениями часто отсутствуют интервалы. В эпоху Возрождения, с переходом от рукописания к книгопечатанию, возрастает объем "чистой природы", впущенной в систему культуры. Чем увереннее в себе культура (переход к машине), тем больше она освобождает в себе места для квази-природы. Создание чистой среды специально под запечатывание - экранные и бумажные носители информации. Соотношение запечатанной и иначе культурно освоенной (заселенной, вспаханной) территорий в масштабе данной страны. Каждая культура имеет свою пропорцию печатной и жилой площадей. Размер семиотически освоенных поверхностей в каждой культуре. Количество печатных знаков на квадратный метр жилой площади - мера семиотической насыщенности пространства. Знаковая загруженность рабочих комнат, кабинетов, библиотек, улиц, площадей. Текстуальная емкость пространства, количество вывесок, реклам, объявлений на единицу территории. Информационные поля, окутывающие города - семиотически избыточные пространства. Длина текстов. Неизбежное сокращение текстов, которые хотят быть прочитанными, по мере умножения производимых текстов. Возрастание числа классиков - тех, что обязательно должны быть прочитаны. Соответственно возрастает число необразованных людей, которые читали не всех классиков или вообще не читали классиков. Соотношение содержания и длины текста. Размер текста как экологический фактор. Писание и чтение в глубину - экологически чистое, поскольку в одном объеме текста раскрываются разные уровни и глубины значения. Борхес - образец экологически чистого писателя. Что простительно для писателей предыдущих эпох - Гете, Дюма, Толстой - то вызывает сомнение в эпоху избыточной продуктивности. Кризис знакового перепроизводства. Текст, сохраняющий невысказанность, - и текст, выбалтывающий все до конца. Сакральные тексты - наиболее экономные, экологически чистые. В них проступает немота и чистота основы, они окружены безмолвием. С другой стороны, они порождают наибольшее число интерпретаций, запускают механизм размножения текстов. " " - как знак тайны, усиливающей читательский интерес. Единственный графический пробел в "Братьях Карамазовых" - там, где пропущено "самое главное": убил или не убил Дмитрий отца. Весь текст роман как бы втягивается в эту "белую воронку", помещенную ровно в его середине. (20) Биоценоз текста, обмен веществ с другими текстами и с " ". Типология текстов по их способу биоценоза. Три основных типа: 1.Текст, живущий за счет других, - цитатный, центон, пародия, плагиат. 2. Текст замкнутый, герметичный, выстроенный по собственным правилам, не нуждающийся ни в чем и ни в ком. 3. Текст, требующий комментария, рассчитывающий на отзыв, продолжение в будущем. Экология разных жанров. Фрагмент и афоризм - экологически чистые жанры: текст-"осколок" среди нетронутых, широко раскинувшихся белых полей. Фрагмент, самим условием своей фрагментарности, предполагает затерянность в " ". Экология эссе, как жанра-медиума, посредника между литературой, философией, наукой, историей, дневником, (авто)биографией. Эссе на перекрестке биоценозов, питается разными текстуальными средами. Хронотоп и экология. Хронотоп внутри текста, система пространственно-временных образов, - как он соотносится с пространственно-временной средой вокруг текста? "Пространство романа" - в двойном смысле, внутри и вокруг. Толщина книги. Многотомность. Экология книжных серий, собраний сочинений. Нечтение - пассивное сопротивление семиократии. Информационный мусор по почте и на компьютере, - незатребованная и потому избыточная информация. В отличии от вещественного мусора, состоящего из неудобоваримых остатков потребления, информационный мусор не потребляется вообще, выбрасывается новым, заведомо мусорен, а не становится таковым. Из 10 бумаг, приходящих по почте, 7-8 отправляются в корзину, но для этого их нужно предварительно проглядеть. Важный коэффициент: время, нужное для опознания ненужности текста. Чтение для установления ненужности чтения. То же и с книгами. Увеличение семиотических процедур, требуемых для прекращения или неучастия в семиотических процессах. Сколько нужно прочитать, чтобы дальше не читать? Но и нужное чтение откладывается на потом, накапливается, устаревает, успевает стать ненужным, пока устанавливается ненужность ненужного. Вслед за несколькими книгами, пролистанными и отложенными за ненадобностью, откладывается и нужная книга, время на чтение которой отнято просмотром ненужных книг. Минус-время и минус-пространство культуры - то, что культура тратит на избавление от своей собственной избыточности. 7. Экология и этика. Согласно древнему учению о дао и современному учению о differance, нам не дано воспринять эти дознаковые и внезнаковые начала, как они есть. Они остаются неименуе-мыми, непроявляемыми, как бы погребенными в своих бесчисленных созданиях, в многообразии порожденных ими знаков. "Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное дао " (Лао-цзы). "...Differance не имеет имени в нашем языке" (Жак Деррида). Согласно эко-филологии, то "изначальное" и "бесконечное", "порождающее все различия", что делает возможным текст, может и само проявляться в тексте, иметь свое адекватное имя. " " позволяет нам опознать это внезнаковое и знакообразующее начало именно таким, каким оно обнаруживает себя в нашей знаковой деятельности. Помещая " " в сферу и даже в центр своего сознания, мы хотя бы отчасти возвращаем ему то, чем обязаны ему как пишущие и читающие. Пусть это " " создается самим письмом, чтобы быть принесенным в жертву письму - это не умаляет его жертвенности, напротив, вызывает еще более глубокие ассоциации с основополагающим мифом западной цивилизации о жертвоприношении Слова. Слово создает "свое иное", становится ничем, пустотой, пробелом, чтобы в его самостирании, в " " могли обретать очертание и значение другие слова. Здесь обнаруживается, что экология текста имеет еще этический аспект. Этическое отношение, вообще говоря, строится в двух основных направлениях: как отношение к "родительскому", к тому, что мне предшествует и созданием чего я являюсь; и как отношение к "соседскому", к тому, что сосуществует со мной и обладает равной со мной ценностью. Отсюда две "наибольшие" заповеди библейской этики: возлюби Бога (своего создателя) всею душой - и возлюби ближнего (своего соседа) как самого себя. Природа в этом отношении является как бы двойным этическим объектом, поскольку она представляет собой, по отношению к человечеству, и порождающее начало, и окружающую среду - и "мать", и "соседку". Попытка включить " " в текст есть не только теоретический поиск полнозначного (внезнакового) имени, но и этический опыт восприятия другого в себе. Это другое, всегда иноположное по отношению к тексту, вступает внутрь текста и становится в нем привилегированным именем, то есть даже более значимым знаком, чем все остальные знаки. " "- это место, в котором осуществляется этическое отношение текста с тем, что ему предлежит и ему внеположно. Это обращение письма к своему чистому полю, текстуального сознания к своему бессознательному истоку можно условно назвать воссознанием - воссозданием в сознании. "Исток" есть экологическая категория, в том смысле, что она указывает на природное начало и условие культурной деятельности и предполагает этическое признание и теоретическое восстановление этого истока в самом течении культуры. Этика включает в себя категорию возвратности, не в смысле буквального возвращения к началу, а в смысле сознательного воссоздания в себе начала по мере исторического удаления от него. Воссознание " " - часть долга, который пишущий возвращает тому, что позволяет ему писать. Этика взаимоотношений текста и " " может в какой-то степени моделировать и другие аспекты нашей сознательной деятельности. Мы ведь не только пишущие и читающие существа, но также и говорящие, действующие, живущие. И в каждой из этих областей есть свое " ", которое делает возможным наши слова, поступки, движения. Особенность воссознания - избирательная соотнесенность каждого вида деятельности со своим собственным жертвенным основанием, которое устраняется в том, что основывает. Сознание обращается на то, что делает возможным само сознание, письмо - на то, что делает возможным письмо, речь - на то, что делает возможной речь. Воссознание есть актуализация внутри сознания (письма, речи, действия...) предваряющих его и внеположных ему условий (чистоты, безмолвия, покоя...). Приставка "воз-" ("вос-") имеет в русском языке два разных значения, одинаково важных для понимания термина "воссознание". "Воз-" означает совершение действия заново, вос-становление начального условия (например, "возвращение", "возрождение", "воссоздание"); и эта же приставка означает направленность вверх, поступательное, вос-ходящее действие ("возведение", "возвышение", "вознесение"). В этом двойном значении "воз-" предполагает как бы круговой ход, возвращательно-поступательное движение. "Воссознание" - вос-становление того, что предшествует сознанию и делает его возможным и одновременно вос-хождение сознания на новую ступень. В экологическом смысле, воссознание не есть просто возврат к природе, что было бы разрушительно для культуры, но есть поступательное движение культуры, спасающей природу в себе и для себя. Такое же экологическое возвратно-поступательное движение - восстановление начальных условий деятельности как ее восхождение на новый уровень - можно обнаружить в любой культурной деятельности, в том числе текстуальной. Сущность жертвы - самоотречение; долг того, кто принимает жертву, - дарование ей имени, "наречение" того, что создает условия речи. Такова этическая предпосылка эко-филологии. |