Документ. Монгуш Монгунай 3212
 Скачать 16.59 Kb.
|
|
Монгуш Монгунай 3212 1) Cемидесятые годы позапрошлого века были периодом быстрого развития капитализма в России. Наряду с ростом промышленности и торговли в стране шел процесс обнищания и обезземеливания деревни. Крестьяне голодали, разорялись, забрасывали землю и уходили в города, где обрекали себя на новые ужасы разорения и бездомной жизни. Лев Толстой знал бедственное положение русской деревни. 70-е годы — период особенно интенсивных и мучительных раздумий Толстого над социальными проблемами эпохи. В эти годы Лев Толстой еще больше проникается ненавистью к господствующим формам угнетения, еще ближе подходит к миропониманию патриархального крестьянства. 2) Стеклянные преграды на пути зрения – достаточно распространенное явление в культурологи. Это не только окна домов и витражи храмов, но и оранжереи, архитектурные сооружения, это падающая вода в природе, это зеркала, это значимая часть мира, которая несет определенный смысл и наделена определенными символическими значениями от семантики воссоздания модели рая до утопической идеи построения рая на земле. Какими смыслами не был бы наделен знак инструментального зрения, в контексте конкретного произведения он может получать индивидуализированное значение. Стекло становится средством передачи семантики потерянности во времени и вместе с глаголом визуального восприятия средством характеристики эмоционального состояния персонажа: «Когда Вронский смотрел на часы на балконе Карениных, он был так растревожен и занят своими мыслями, что видел стрелки на циферблате, но не мог понять, который час. Он вышел на шоссе и направился, осторожно ступая по грязи, к своей коляске. Он был до такой степени переполнен чувством к Анне, что и не подумал о том, который час и есть ли ему еще время ехать к Брянскому. У него оставалась, как это часто бывает, только внешняя способность памяти, указывающая, что вслед за чем решено сделать. Он подошел к своему кучеру, задремавшему на козлах в косой уже тени густой липы, полюбовался переливающимися столбами толкачиков-мошек, бившихся над потными лошадьми, и, разбудив кучера, вскочил в коляску и велел ехать к Брянскому. Только отъехав верст семь, он настолько опомнился, что посмотрел на часы и понял, что было половина шестого и что он опоздал». В этом эпизоде семантика стекла задана опосредованно через указание на часы. Вронский смотрит на часы, не понимает, который час; он отделен от восприятия времени некоей преградой, символическим обозначением которой выступает стекло на часах. Потерянность во времени обусловлена ситуацией болезни Анны: соприкоснувшись с возможностью смерти близкого человека, Вронский как бы выпадает из земного времени, но помнит о последовательности ранее запланированных действий. Отстранение в пространстве от ситуации болезни Анны (отъехав верст семь) возвращает Вронскому способность ориентироваться во времени: стекло на часах уже не выступает в роли преграды на пути восприятия, но вместе с образом часов в целом несет информацию о том, что Вронский опоздал. Опоздание Вронского также символично: то, что составляло для него естественную среду обитания, перестает быть таковой; он теряет контроль над своей жизнью, над своим временем. С инструментальным зрением мы сталкиваемся и в эпизоде скачек, предшествующему болезни Анны: «Анна ничего не говорила и, не спуская бинокля, смотрела в одно место… 3) Смысл эпиграфа к роману «Анна Каренина» (Толстой Лев Н.) Данный эпиграф по значению можно приравнять к известной фразе «каждому по заслугам», однако, стоит более широко смотреть на суть эпиграфа, открывающего романа Л. Толстого. «Мне отмщение, и Аз воздам» можно трактовать как призыв отступиться от мысли об отмщении, как призыв не судить ближнего, потому как только бог обладает правом и способностью воздавать и чинить суд, а месть – не для человечества. 4) |