Монография под ред. В. М. Кружинова тюмень, 1994. Оглавление введение Глава I. Древние и средние века
 Скачать 0.67 Mb.
|
|
Глава IV . «РОССИЙСКОЕ МОГУЩЕСТВО СИБИРЬЮ ПРИРАСТАТЬ БУДЕТ» § 1 Вольные хлебопашцы Вступление России в XVIII век во многом было необычным. Новый 1700 год праздновался первого января, а не первого сентября, как раньше. Через три дня последовало еще одно новшество: объявлен указ о замене старинного русского платья иноземным. Освобождались от этого лишь духовные лица и крестьяне. Нововведения коснулись всех сторон государственной жизни. В 1708 г. страна была разделена на восемь неравных губерний. Громадная территория от Вятки до берегов Тихого океана вошла в состав Сибирской губернии с центром в Тобольске. Вместо воевод городами начали управлять коменданты. В 1719 г. последовал новый указ. В уездных городах комендантов «сменили» земские комиссары, а затем - снова воеводы. Особой заботой пользовались два ведомства: военное и финансовое. С 1705 г. начались рекрутские наборы: каждые 20 дворов податного населения обязаны были давать рекрута на пожизненную службу. Начавшаяся в 1700 г. война со Швецией истощала казну. Поборы с населения росли с ужасающей быстротой. Налогами облагались дубовые гробы, бани, ульи, перевозы, проруби на реках. А в 1705 г. в воротах и на площадях Тобольска и Тюмени появились сборщики, бравшие штраф за усы и бороды, если их обладатели не предъявляли знака на право ношения, который выдавался на год после уплаты денег. Петр вводит и новые единовременные налоги: на снаряжение кавалерии, починку кораблей, на жалованье ратным людям, содержание драгунских полков и т. д. При этом старые налоги - ямские и стрелецкие деньги - сохранялись. Наконец в 1718 г. вводится подушная подать. Чтобы никто не мог уклоняться от ее уплаты, проводится перепись податного населения. Ужесточается контроль за передвижением налогоплательщиков. Для отлучек с постоянных мест жительства требовалось оформлять паспорта или отпускные билеты. Это затруднило приток населения в Сибирь. Исчезли так называемые «гулящие люди». Теперь всякий появившийся в Сибири без отпускного документа считался бродягой и подлежал принудительному возвращению к месту приписки. Тем не менее переселение в Сибирь продолжалось с неменьшей энергией, чем в предыдущее время. Продолжая обживать подтаежную и таежную зоны Верхотурско-Тобольского земледельческого района, русские хлебопашцы в то же время энергично осваивали лесостепную и степную зоны междуречий Тобола и Ишима, Ишима и Иртыша с их плодородными черноземами, многочисленными рыбными озерами и богатыми приозерными и пойменными лугами. Для защиты нового земледельческого района от степных кочевников строятся две укрепленные линии. Одна из них, построенная в 30-40-е гг., прошла от Царева городища через Суерскую, Емуртлинскую, Усть-Ламенскую, Коркину слободы и ряд форпостов к Омской крепости. Вторая (1752-1755 гг.) пролегла южнее, от Звериноголовой крепости на Тоболе ко вновь построенной на Ишиме крепости Святых Петра и Павла (ныне г. Петропавловск) и далее на восток к Иртышу. Это - Новоишимская или Пресногорьковская линия. На новые, благодатные земли переезжали крестьяне северных уездов. Они селились как по разрешению властей, так и в основном самовольно. Здесь же поселяли ссыльных, особенно после подавления пугачевского «бунта». Первыми в Приишимье появились крестьяне Вагайской вотчины Тобольского Знаменского монастыря. В 50- 60-х годах в междуречье Ишима и Тобола возникли села Уктузское, Бердюж-ское, Армизонское. К 1795 г. вокруг них образовалось 16 деревень. Одновременно обживалось правобережье Ишима. Заселение ускорилось после того, как Сибирский тракт, шедший от с. Готопутова на Тару, был смещен к югу (1759 г.) и пошел через Абатскую слободу на Омск. Первыми сюда прибыли крестьяне Викуловской и Ялуторовской слобод. В 1782 г. основано с. Сладково. Быстро обживались свободные земли возле Коркинои слободы (с 1782 г. город Ишим). На правобережье Ишима сформировались Сладковская и Маслянская волости. Несколько раньше возникли Заводоуковская, Новозаимская, Омутинская, Юргинская, Пятковская и Кызакская волости в междуречье Тобола и Ишима. В 1767 г. Ишимский и Ялуторовский дистрикты (округа) имели уже свыше 82 тыс. десятин пашни, что значительно превосходило пашенное поле всего Верхотурского - Тобольского района XVII века. Пашня же на территории, ныне входящей в Тюменскую область, достигла 132 тыс. десятин. Рост земледельческого населения и пашни не ослабевал и в первой половине XIX века. В 1806 г. принято новое положение о переселении крестьян в Сибирь. Оно разделяло поселенцев на «казенных» и «собственных». Первые направлялись в специально построенные за счет казны селения, вторые селились по своему усмотрению. В Тобольскую губернию направляли преимущественно государственных крестьян, прибывших по собственному желанию из центральных губерний. Они освобождались на 5 лет от платежей податей и выполнения повинностей, кроме рекрутской, получали от казны ссуду, подлежащую погашению в течение 15 лет. Казенных поселян поставляла ссылка. В 1822 г. вышел указ «О дозволении казенным крестьянам переселяться на земли Сибирских губерний». Этим указом переселение разрешалось всякому, на ком не было недоимок и кто не подлежал рекрутскому набору. Требовалось только согласие общины. В конце 1830-начале 50-х гг. в Тобольской губернии осело 18832 ревизских души казенных крестьян. Большая часть их обосновалась в южных уездах. В XVIII в. господствующей системой земледелия было трехполье. В южных лесостепной и степной полосах оно сочеталось с залогом: в подтаежной зоне сохранялась подсека. Землю обрабатывали деревянной сохой с железным сошником. Из других орудий применялись деревянные бороны, серпы, косы (горбуши и литовки), деревянные цепы. Сеяли рожь, ячмень, овес, пшеницу, просо, полбу, гречиху, горох. Набор зерновых культур изменился мало и в первой половине XIX века. Переселенцы завезли озимую пшеницу; ее сеяли в Тобольском округе. Вообще же озимые хлеба заметно уступили место яровым, особенно в южных уездах. К середине XIX в. в Ишимском округе яровая пшеница вытеснила из посевов рожь. Последнюю сеяли там только на продажу. За период с 1825 по 1842 гг. средний урожай озимых по губернии составил сам - 4 /з, яровых - сам - 4 '/з, а в более благополучные годы в среднем по губернии - сам – 5-6 '/г, в южных округах 2 даже сам – 7-10 (70-100 пуд. с десятины). Из технических культур возделывали лен, коноплю, хмель, табак, из огородных - капусту, морковь, огурцы, чеснок, редьку, свеклу, репу, хрен, бобы, укроп, мак, тыкву, дыни. В последней четверти XVIII в. среди огородных культур появил ся картофель, в следующем столетии перешедший на поля. Тогда же в Тюменском уезде начали возделывать кукурузу и подсолнечник. Собственником основной массы земель в Сибири являлось по-прежнему государство. Все лица, ведущие хозяйство на этой земле, были только ее держателями, обязанными вести за это определенные повинности (феодальную ренту). Среди держателей в XVII в. преобладали государственные крестьяне и разночинцы. Последние отличались от первых генетически: они не были наследственными крестьянами, а происходили от служилых людей XVII в., осевших на пашню; ряды их пополнялись разными пришлыми элементами, а также новыми отставными служилыми и их детьми. В конце XVIII в. разночинцы вполне слились с государственными крестьянами. Государственные крестьяне, как все податное население, платили в казну подушную подать и сверх того - феодальную ренту тому же государству как собственнику земли. Вплоть до 1762 г. рента реализовалась во всех трех ее формах: отработочной, натуральной и денежной. Отработочная рента существовала в виде барщинных работ на десятинной пашне. По время ее прошло. В XVIII в. десятинная пашня не зависела от размеров держания (собинной запашки), как это было в предыдущем веке. В 1721 г. для Сибирской губернии был установлен размер участка на казенной пашне в расчете на один двор, без всякой связи с размером крестьянской запашки. Десятинная пашня размещалась неравномерно. В конце 30-начале 40-х гг. в Тобольском и Ишимском уездах ее вообще не было, а в Тюменском и Ялуторовском она занимала ничтожную площадь: соответственно 224 и 283 десятины в одном поле, или от одной трети десятины до целой десятины на душу пашенных крестьян. Часть государственных крестьян платила феодальную ренту в виде хлебного оброка. Размер его колебался от 1 четверти и 3-5 четвериков до 3 четвертей зерна с ревизской души. Однако большинство государственных крестьян и все разночинцы уже к середине XVIII в. платили денежный оброк, составлявший вместе с подушной податью 1 р. 40 к.; а в 1762 г. под давлением крестьянского движения десятина и натуральный оброк повсеместно были заменены единым денежным оброком. Это послужило главным основанием к исчезновению существенных различий государственных крестьян и разночинцев. Держателями государственной земли были также ямщики. Они платили только подушный оклад. Формой ренты за пользование землей для них являлась ямская гоньба. В 1780 г. только в Тюменском уезде за ямщиками числилось 7516 десятин пашни. В Тобольском и Тюменском уездах большую группу хлебопашцев составляли татары. В 1767 г., по данным Сибирской губернской канцелярии, их насчитывалось в обоих уездах 10555 ревизских душ. Только в Тюменском уезде в 1780 г. они держали свыше 14 тысяч десятин пашни и сенокосов, или 19,3% всех угодий уезда. Они платили в казну натуральный оброк, называвшийся хлебным ясаком. Ясак с тюменских татар взимался ячменем и составлял 4 четверти с осьминой с ревизской души. Позднее его стали взимать деньгами. С XVIII в. различия в культуре земледелия русских и татарских крестьян в значительной мере стерлись. Татары заимствовали у русских способы обработки земли и полевые культуры, за исключением огородничества. Долгое время татары овощеводством не занимались. Лишь в конце XVIII - первой половине XIX вв. в татарских юртах появились огороды с теми же видами овощных культур, что и в русских селениях. Особую группу сибирского крестьянства составляли выписные казаки. Они рекрутировались из государственных крестьян для несения военной службы. Их отправляли на пограничные линии, где они стояли в караулах, бывали в разъездах по во енным надобностям, не получая за это никакого вознаграждения; более того, все расходы по службе (приобретение ружий, пороха, содержание разъездных лошадей, собственное пропитание, одежда) шли за их счет. Выписные казаки не освобождались от подушной подати, а некоторые из них обрабатывали десятинную пашню. В 1751 г. таких казаков в Сибири числилось 770 чел. Значительная их часть находилась в пограничных Ялуторовском и Ишимском дистриктах. К концу XVIII в., когда опасность со стороны воинственных степняков отошла в прошлое, потребность в услугах вооруженных крестьян отпала и разряд выписных казаков исчез из сословной структуры сибирского общества. К частновладельческому феодально-зависимому населению относились церковные и монастырские крестьяне. По третьей ревизии (1762-1763 гг.) их было 14291 ревизская душа, или 3,64% всего русского населения Сибири. Крупным вотчинником являлся Тобольский архиерейский (митрополичий) дом, в 1762 г. в четырех его вотчинах состояло 3592 ревизские души. Немногим уступал ему Тобольский Знаменский монастырь: по второй ревизии за ним числилось 2140 ревизских душ зависимых крестьян. Меньшим душевладельцем был Тюменский Троицкий монастырь, за которым по той же ревизии записано 516 ревизских душ. Монастырские крестьяне были лично несвободны, подлежали административной и судебной власти своих вотчинников. Они отрабатывали барщину на монастырских полях и работах, не связанных с пашней: строительстве барок и дощаников, заготовке дров и строительных материалов, поставке подвод и т. д. При крайней неопределенности отработок монастырские власти пользовались любым случаем, чтобы увеличить их. Крестьяне Вагайской вотчины Тобольского Знаменского монастыря, например, обязаны были в начале 50-х гг. выполнять ежегодно такой объем работ: каждому венцу (супружеской паре) сжать монастырского хлеба по 40 яровых или 20 ржаных суслонов; с 1 апреля по 1 октября давать монастырю для разных работ по 10 человек (попеременно через неделю); каждому крестьянину отработать по одному дню на жатве, косьбе, перевозке навоза; выставить по 2 подводы с венца на перевозку хлебных припасов; с венца же перевозить навоз со скотных дворов на пашню по 2 квадратных сажени; сделать ячменной крупы (ядрицы) по две четверти с венца; и, наконец, без определенной меры: ходить на мельничные починки, рубить и доставлять лес на монастырское строительство. Однако основной и самой тяжелой формой ренты монастырских крестьян была пятина - «пятый сноп» или «пятый суслон». Она взималась со всех видов зерновых. Первоначальный смысл ее - пятая часть урожая в - давно был утрачен, и теперь пятина нередко поглощала треть и более валового сбора хлебов с крестьянской пашни. Так, крестьяне подгородных деревень упомянутого выше Знаменского монастыря в 1760 г. уплатили с 63 дес. посева 2470 копен 5 снопов пятины, или 123 четверти (свыше 1000 пудов) хлеба. Иными словами, с каждой десятины крестьянской пашни монастырь получил около 16 пудов. Пятинный хлеб крестьяне сами молотили, отвозили на мельницу, а после помола в монастырские житницы. Монастырские крестьяне, как все податные люди, платили подушный сбор в размере 70 коп., который монастырь собирал с них и вносил в казну. Несомненно положение монастырских крестьян было худшим, нежели положение крестьян государственных. В 1764 г. правительство Екатерины II секуляризировало церковные и монастырские владения. Освобожденные от монастырской неволи крестьяне составили особый разряд экономических крестьян. Первые годы они отличались от государственных большим размером денежной ренты: они платили 1 р. 50 к. оброка, а государственные крестьяне 1 руб. В 1768 г. это различие было ликвидировано - установлен единый оброк в 2 руб., а вместе с подушным окладом 2 руб. 70 коп. Однако название экономических крестьян за бывшими крепостными духовных феодалов сохранилось вплоть до реформы 1861 года. Кроме крестьян и разночинцев хлебопашеством занимались многие посадские люди. За землю они до 1724 г. вносили в казну отсыпной хлеб, а с введением подушного оклада - восьмигривенную подушную подать и четырехгривенный оброк. В 40-е гг. губернская канцелярия попыталась отнять у них землю и передать ее крестьянам, а самих посадских переселить в города для «купечества и ремесла». Мера эта, видимо, большого эффекта не имела. Многие посадские остались в деревне, продолжая заниматься сельским хозяйством. В 90-х гг. XVIII в. местная администрация повторила попытку и ради достижения сословного порядка стала принуждать посадских, теперь именуемых мещанами, либо заниматься присущими их сословию ремеслами и торговлей, либо переходить в крестьянское сословие. Но и на этот раз успеха не последовало. Только при генерал-губернаторе М. М. Сперанском, в начале 20-х гг. XIX в. удалось наконец провести массовое зачисление мещан, живших в сельской местности, в крестьянский оклад, а затем перевести в сословие государственных крестьян. Тогда же (1824 г.) в это сословие причислили большую часть ямщиков, занимавшихся хлебопашеством. Таких в Тобольской губернии было 15908 душ мужского пола. Так в конце XVIII - первой четверти XIX вв. завершилась консолидация сословия государственных крестьян, включившего потомков бывших пашенных и оброчных «государевых» крестьян XVII в., гулящих людей, вольных и невольных переселенцев, земледельцев из служилых людей (казаков, пушкарей, затинщиков, воротников, детей боярских), разночинцев, выписных казаков, ямщиков, монастырских крестьян, часть посадских людей и мещан. Помещичьего землевладения в Сибири по существу не было. IX ревизия (1850 г.) учла во всем обширном крае всего 2013 душ мужского пола помещичьих крестьян. Таким образом, сословие государственных крестьян объединило всех хлебопашцев, живших на земле, юридически принадлежавшей государству. Русские крестьяне принесли в Сибирь общинные порядки. Сибирская община была типологически близка к черносошной общине русского Севера с подворным владением землей. В Сибири упорно держалась двойственная правовая коллизия: государственное право, признававшее землю собственностью государства, вполне уживалось с обычаем потомственного владения и распоряжения землей в крестьянской среде. Это было связано с вольно-захватным способом приобретения земли крестьянами. По этой же причине сибирская община не знала правильно чередующихся переделов пахотных земель. Вопрос о переделах вставал лишь в тех районах, где в связи с ростом народонаселения возникала относительная земельная теснота. Наиболее ранние, единичные факты переделов относятся к 40-м гг. XVIII в., а с 60-х гг. этого столетия они становятся более частыми, хотя для районов недавнего освоения переделы остаются неизвестными и в середине XIX века. Волостная и сельская общины определяли порядок эксплуатации тех угодий, которые оставались в общем пользовании: выгонов, лугов, озер, лесов. В их же функции входила раскладка податей и натуральных повинностей. Общины и их исполнительные органы выполняли обширные полицейские и судебные функции, властно вмешивались в семейные отношения крестьян. Их чрезвычайно заботили вопросы сохранения и воспроизводства тяглоспособного контингента, поддержание такого морального климата, который обеспечивал бы привитие молодому поколению трудовых навыков, любви к труду, лучших в понимании крестьян нравственных черт. Именно с этой стороны деревенский «мир» интересовали вопросы религии, церкви. Авторитет общины, органичность слияния жителей одного селения в целостный социальный организм усиливались и закре плялись празднично-обрядовой на родной культурой, которая основывалась на совместном, всей общиной, совершении по определенным календарным датам театрализованных действий и игрищ, носивших некогда ритуальный характер и частично сохранивших его и в рассматриваемый период. Наряду с земледелием большую роль в крестьянском хозяйстве играло скотоводство. Развитие этой отрасли в XVIII - первой половине XIX вв. связано также с перемещением русского крестьянства из северного таежного района к югу, обильному сенокосными и пастбищными угодьями. В Тобольской губернии обеспеченность крестьян скотом в среднем была выше, чем в европейской части страны, но она существенно разнилась по отдельным районам. Больше всего скота имели крестьяне Ишимского и Ялуторовского округов. В первой половине XIX в. там имелись хозяйства, в которых насчитывалось до 150 лошадей и 200-300 голов рогатого скота и овец. Здесь сложился крупный рынок сбыта продуктов животноводства, центром которого являлась Ишимская ярмарка. Отсюда поступало сырье (кожи, сало) на многочисленные кожевенные и салотопенные заводы Тюмени, Кургана, Ишима, Ялуторовска и Тобольска. В крестьянском хозяйстве первенствующее значение имел рабочий скот. В Сибири постепенно в течение двух столетий путем естественного смешения пород, вывезенных переселенцами из Европейской России, и местных сложилась особая порода лошадей, выносливых и неприхотливых к условиям содержания. Крестьяне разводили крупный рогатый скот также местных пород и смешанного происхождения, отличавшийся жирным молоком, невысокими надоями и неприхотливостью. Почти повсеместно в земледельческой полосе выращивали овец, главным образом грубошерстных пород. В первой половине XIX в. в южных уездах стали разводить тонкорунных овец, а в Ишимском округе даже высокопроизводительную шленскую породу, некогда вывезенную Петром I из Силезии. Свиней крестьяне разводили мало. В Тобольской губернии были известны две их породы: «чудская» и «простая русская». Из домашней птицы разводили только кур. Скотоводство в целом носило экстенсивный характер. По сведениям губернатора, в 1851 г. во всех уездах Тобольской губернии насчитывалось следующее число голов скота: лошадей - 604347, крупного рогатого -610727, овец простых - 601899, тонкорунных - 4507, свиней - 146190, коз - 53332, оленей - 44805. По поголовью скота, приходящегося на душу населения, она занимала одно из первых мест в России; в частности, по числу лошадей в расчете на 100 жителей Тобольская губерния уступала только Оренбургской. В конце XVIII в. посевные площади в Тобольской губернии превысили 308 тыс. десятин; с них собиралось ежегодно 1814 тыс. четвертей хлеба, или 4,28 четверти на душу населения. Примерно 13,5% валового сбора составлял товарный хлеб. Его было вполне достаточно для удовлетворения потребностей населения непроизводящих северных уездов, городов, воинских частей, размещенных в городах и крепостях пограничных линий, винокуренных заводов. Часть товарного хлеба шла на заводской Урал и через южные рубежи в соседний Казахстан. В последнее дореформенное десятилетие посевы Тобольской губернии возросли до 702,5 тыс. десятин, а валовой сбор достиг 4255,6 тыс. четвертей, или 4,2 четверти в расчете на одного жителя. Развитие шло экстенсивным путем. Опережающий рост валового сбора по сравнению с ростом посевов был достигнут не улучшением техники и технологии производства, а благодаря «сползанию» пашни на юг, на более плодородные лесостепные и степные земли. Об экстенсивности развития свидетельствует и некоторое снижение валового сбора на душу населения. Непрерывное расширение посевного поля не успевало за ростом народонаселения края, продолжающего притягивать к себе массы переселенцев из Европейской России. Социально близко к русскому крестьянству стояло коренное население. Феодальное государство узурпировало право собственности на земли татар и северных народностей. Указ от 31 декабря 1734 г. уравнивал аборигенов в отношении прав на землю с русскими крестьянами: предписывалось, чтобы «ясашные иноземцы и пашенные крестьяне пашенных земель и протчих угодий отнюдь никому не продавали и не закладывали под жестоким истязанием и на те их земли и угодья купчих и закладных крепостей не писали, понеже де оные пашенные земли и протчие угодья ее императорского величества казенные»." На оседлое население распространялись отношения государственного феодализма. Аборигены постепенно превращались в простых держателей угодий, выплачивающих ренту (ясак) феодальному собственнику (государству) за их использование. Лишь у немногочисленной группы кочевников-оленеводов ясак сохраняет долго характер дани. С 1738 г. «пашенные инородцы» были обязаны платить оброк хлебом, а с 1767 г. им разрешалось вместо ясака платить подушную подать деньгами. Эта ясачная реформа сопровождалась переписью коренного населения. Ясак разверстали по «улусам», а жителей связали круговой порукой. Тем самым укреплялось общинное начало в жизни аборигенов. Родовая община уступает место территориальной (соседской). Указы 60-х гг. вновь подтвердили запрет держателям отчуждать земли путем купли-продажи и других сделок, закрепив еще раз право верховной собственности государства на эти земли. Правда, запрет этот, как и раньше, не прекратил частноправовых операций с землей. В результате последних ясачные земли иногда попадали в руки русских владельцев, на которых переходили и обязательства прежних держателей. Так в Сибири возникла специфическая группа «русских ясачных». К началу XIX в. татары, южные ханты и манси настолько сблизились по образу жизни с русскими земледельцами, что «Устав об управлении инородцев в Сибири» 1822 г. уравнял их с государственными крестьянами «во всех податях и повинностях», освободив только от рекрутчины. По этому уставу в селениях оседлых «инородцев» избирались сельские старосты, создавались волостные правления на тех же основаниях, что и в русской деревне. Жившие смешанно с русскими аборигены причислялись к их сельским и волостным обществам. К 1841 г. в Тобольской губернии таких насчитывалось 211 душ м. п. и 198 душ ж. п. Что же касается «кочевых» (березовские и обские ханты и пелымские манси) и «бродячих» (обдорские ненцы) аборигенов, то они составляли отдельные общества (волости), образованные из бывших родовых управлений, со своими старшинами или головами. Родовые управления подчинялись инородным управам. Земли кочевников по родам и племенам не разделялись, а отводились целыми полосами, причем более или менее точно определялись только границы с землями, принадлежащими полуоседлым и оседлым жителям. Большое значение в жизни северян имела торговля с русскими. Она носила, как и раньше, в основном меновой характер. На меха выменивали муку, холст, шубы, сукна, топоры, ножи, копья, стрелы, огнива, капканы для промыслов, котлы медные и железные и другие предметы, в том числе ружья. Заботясь о сохранении здоровья и имущественной состоятельности ясакоплателыциков, правительство запрещало ввоз на север спиртных напитков, что, впрочем, не мешало купцам вести там бойкую торговлю спиртом. В XVIII в. усилилась христианизация хантов, манси, селькупов. Не были окрещены лишь нижнеобские ханты. Медленно распространялось христианство у ненцев. Крещение, однако, часто имело формальный характер: крещёные продолжали соблюдать прежние языческие обряды и поклоняться своим идолам. Церковь и власти настойчиво пытались искоренить языческие обряды, не останавливаясь перед силой. 7 июня 1710 г. Петр I , получивший сведения о возврате к старой вере новокре щенных хантов, предписал митрополиту сибирскому и тобольскому: «И как сей наш великого государя указ получишь, то выбрав по своему рассмотрению из монахов или из священников человека доброго, и велеть ему... ехать вниз великой реки Оби до Березова и далей, и вде найдут по юртам остяцким их прелесные мнимые боги шайтаны, тех огнем палить и рубить и капища их разорить, а вместо тех капищ часовни строить и святые иконы поставляти, и их остяков приводить ко крещению и ко познанию единого в троицы истинного бога». Не очень веря в действенность пастырского слова, царь предложил подкрепить его материальными средствами: освобождать новокрещенов от уплаты ясачных недоимок, выдавать «ко крещению им кафтаны белые и рубашки из нашей казны и хлеб, по разсмотрению, такожде давать». И тут же добавил: «А естли кто остяки учинят противность сему нашему великого государя указу, и тем будет казнь смертная». В помощь православным миссионерам давались воинские команды. В 1748 г. сургутские власти долго разыскивали местонахождение «шайтана, в котле сидящего», где-то на р. Кыш-Югане, тщетно «под плетьми» допрашивая хантов. На поиски «шайтана» послали солдат. Но ханты оказали им сопротивление, за что 31 человек были «биты плетьми». Насильственные методы особенно широко практиковались в 50- 60-х гг. XVIII в. при фанатичных митрополитах Сильвестре Гловацком и Павле Коноскеви че. Но, несмотря на все усилия церкви и светских властей, успехи православия на Обском Севере не были прочными. Рецидивы возвращения северян к традиционным культам наблюдались и в первой половине XIX века |