1. Немного о классике. из книги в ред. 07.07.2008.. Немного о классике
 Скачать 16.01 Kb.
|
|
Немного о классике. «У Бунина в самом языке его, в складе каждой его фразы чувствуется духовная гармония, будто само собою отражающая некий высший порядок и строй… Бунин у нас, в нашей литературе, – последний бесспорный, несомненный представитель эпохи, которую мы не напрасно называем классической, как бы ни был растянут и зыбок смысл этого слова». Г.Адамович. Одиночество и свобода. 1954г. Страдая с ранних лет книжной наркоманией, я как-то вознамерился выделить для себя лучшие книги, романы, произведшие на меня очень сильное впечатление. Погружение в стихию их текста давало состояние, которое сопрягалось у меня с запахом, ароматом, неким дурманом высокого свойства, и *создавало некую силу, остающуюся надолго и всерьез. Это было не то наслаждение сладкое, которое сродни вкусному торту или увлекательной книге, прочитанной стремительно. Эти книги не всегда, даже почти никогда не читались стремительно, взахлеб, а как-то необходимо с оттяжкой, чтобы каждый раз после очередной вкушенной порции, этот дурман, аромат, или аура постижения постепенно, подробно, осели в мозгу или душе (не знаю где точно). Потом, несколько позднее, бывая в православных храмах, постигая их нешумное, но проникновенное и живое звучание, мудрую иконность, стал ощущаться поток силы, спокойствия и благости, в котором я неожиданно для себя уловил созвучие, сходность со впечатлением, даваемым теми книгами. В ряд этих книг я поставил и «Жизнь Арсеньева» Ивана Алексеевича Бунина. Другие вещи Бунина мне тоже нравились. Особенно притягивало ощущение их тонкой тоски. Тоски о чем? Это ясно не говорилось в книгах. Но теперь я знаю точно – тоски о жизни. Не о той кричащей и шумливой производимой людской массой в злобе дня и быстро меняющихся картинок, жизни до конца не ощущаемой в крике, но присутствующей всегда. Бунин это присутствие очень ощущал. Надо, наверное, сказать, – Вечной жизни. Говорят, что книги Бунина, особенно его эмигрантского периода, о любви и о смерти. Нет, они о жизни. Впервые прочтя «Жизнь Арсеньева» лет двадцать назад, мне показалось, что эта книга написана не человеком. Так поразила меня ткань повествования, тонкое, безупречное, будто хрустальное кружево стиля, и волшебная дымка, через которую подана фактическая сторона текста. Но это я сейчас думаю о стиле, тогда было только впечатление и изумление перед тем, что вот так оказывается человеку доступно писать. Простые человеческие слова составлены так, что ощущение божественности почти буквально. Музыка фразы в тонком томлении, неспешности и прозрачности прихватывает необозримость неба, а своей конкретностью и обилием деталей явно признается любовью к земле, и божественное будто ностальгирует по земле, земля же обнаруживает доступность неба, его близость и осязаемость. Это в Бунине дворянская усадебная культура, ностальгически перебродив по русскому золотому веку, дала такой выброс, выплеск, реализовавшись, в казалось, чуждом ей 20-м веке, на высокомерной к ней культурной территории, самым престижным литературным признанием – нобелевским лауреатством. Сейчас, сквозь призму жесткой рассудочности нынешних эстетических приоритетов, мне чудится налет некой архаической сентиментальности в бунинско-арсеньевском тексте, но эта капля сомнения никак не подмывает торжество бунинского построения, а делает его, быть может, более человеческим, но по прежнему необычайным, я бы даже сказал безумно-безупречным построением. Происходит И.Бунин из древнего знатного дворянского рода, некогда богатого, а затем обедневшего. Вот что он сам написал о своем происхождении в 1934 году в Париже: «Я происхожу из старого дворянского рода, давшего России немало видных деятелей, как на поприще государственном, так и в области искусства, где особенно известны два поэта начала прошлого века: Анна Бунина и Василий Жуковский, один из корифеев русской литературы, сын Афанасия Бунина и пленной турчанки Сальмы. Все предки мои всегда были связаны с народом и землей, были помещиками. Помещиками были и деды и отцы мои, владевшие имениями в средней России, в том плодородном подстепье, где древние московские цари, в целях защиты государства от набегов южных татар, создавали заслоны из переселенцев различных русских областей, где, благодаря этому, образовался богатейший русский язык и откуда вышли чуть не все величайшие русские писатели во главе с Тургеневым и Толстым.» В 1933 году И.Бунину была присуждена Нобелевская премия по литературе. В официальном решении говорилось: «Решением Шведской академии от 9 ноября 1933 года Нобелевская премия по литературе за этот год присуждена Ивану Бунину за правдивый артистический талант, с которым он воссоздал в художественной прозе типичный русский характер». Иван Алексеевич Бунин был последним классиком золотого века русской литературы. И он вопреки всем обстоятельствам, перевернувшим русскую жизнь, и выбросившим за пределы России часть русских людей, в том числе его самого, вопреки изменившимся писательским вкусам и литературным течениям, исхитрился протянуть эту золотую русскую нить до середины следующего века, перебросив ее через головы классиков века серебряного, и закрепить нобелевским лауреатством в среде чужой, и совсем слабо понимающей ту, присущую И.Бунину русскость, которой полон век 19-й, и которой так много в его книгах. |