Белый архив. Ник Нилан Белый архив
 Скачать 443.39 Kb.
|
|
4 глава 9 месяцев Прошел еще один месяц моей непростой жизни. Конечно, если вспомнить, с чего все начиналось, то сейчас мои дела шли лучше некуда. Я мог контролировать походы в туалет, умел ходить и, что немаловажно, значительно расширилось мое меню питания. Меня, наконец-то, перестали кормить грудью, вместо этого в рацион вошли каши, супы и даже филе рыбы. Мать дотошно придерживалась рекомендаций в подаренной книге, и меня это вполне устраивало. Плюс ко всем мелким приятным моментам присоединился один существенный. Переломный! Как несложно догадаться, произошло это в тот самый роковой день. Около семи часов вечера, к моему счастью, домой с работы вернулся отец! За ужином он рассказал матери, как ехал утром на работу, и на его глазах произошла авария: грузовик ЗИЛ промчался на красный и протаранил новенькую волгу. Я уплетал кашу, не отрывая от отца взгляд, и все время улыбался. Одно простое слово «папа» сумело задержать его настолько, чтобы спасти от смерти. Как же я был рад, что так вовремя его произнес. Мать рассказала отцу о пропаже Латифы. Стоит ли упоминать, что её так и не нашли. В тот день мы прочесали полгорода, но эта чертовка сумела остаться потерянной. Я тогда поймал себя на мысли, что не прочь услышать её историю о том, как годовалой девочке удалось такое провернуть. Тем не менее, было больно смотреть на её мать и страшно представить, как она страдала весь последний месяц. *** Шла вторая половина декабря, дело близилось к новому году. С чувством выполненного перед семьей и, своим будущим, долга, я позволил себе расслабиться. Мультики по телевизору уже не казались мне чем-то скучным и не интересным. Особенно про трансформеров, которые и вовсе нравились еще с прошлого детства. Я наслаждался каждой кашей, каждым принятием ванны, каждым мгновением, без боязни ожидая крещения. Мое беззаботное времяпровождение закончилось за пару дней до всемирного праздника. Тем вечером мы традиционно сели ужинать всей семьей. Мать кормила меня с ложечки, параллельно обсуждая с отцом празднование нового года. Я мало их слушал, думая о своем, но в какой-то момент все же обратил внимание на новую тему их разговора. – Знаешь что, – сказал отец – как ты смотришь на то, чтобы уже в январе мы купили себе машину? – Хочешь снять с книжки все наши сбережения? – мать отнеслась к предложению с осторожностью. – Мы их и копили на машину, разве нет? В любом случае, без денег не останемся. Купим «копейку», мотоцикл я продам. – Что за «копейка»? – Жигули. Отличная машина. Сделаем себе подарок на новый год. – Не знаю, милый, – ответила мать, поднося ложечку к моему рту – тебя же вроде как планируют переводить в феврале. Может, сначала переедем, а потом купишь? – А вдруг перевод задержат? Все может быть, сама понимаешь. Так или иначе, переехать мы можем как раз на машине. – Нет уж, столько ехать в машине я не выдержу. Между прочим, нам 4 тысячи километров пилить. Поедем поездом. А машина никуда не денется. Дальше разговор затянулся папиными доводами купить машину раньше, и мамиными аргументами отложить покупку на позже. Если б я мог встрять в их диалог, то оказался бы на стороне матери. Действительно, машину лучше было покупать на новом месте жительства. Я знал, куда они собираются переезжать, ведь в итоге мы туда и переехали. Мама потом рассказывала мне эту историю. У нее в Украине жил отец, у которого была своя земля и два домика на территории. Один из них он держал для моей семьи. Родители давно хотели туда переехать, но моего отца все никак не хотели переводить. В прошлый раз он не дожил до этого момента, а мать… впрочем, осталось загадкой, почему она сразу не уехала к моему деду. Может, не смогла так быстро оставить могилу мужа в другой стране, может еще что. Но, когда родственники все же уговорили мать ехать, случилась беда. Банк заморозил сбережения. Не только её, всех жителей Советского Союза. Она застряла в Ташкенте на целый год, зарабатывая денег, чтобы покинуть страну. Тяжелые были времена. И вдруг я понял. Мать была не права! Не права, уговаривая отца отложить покупку машины. Любой тупица знал, что союз развалился в конце 91-го года. Поскольку я был немного умнее тупицы, я еще и знал, когда банки перед этим заморозили все вклады, а произошло это в январе. В следующем месяце родители имели все шансы потерять свои деньги. Осознав эту истину, я чуть не подавился кашей. Да, в этот раз ситуация складывалась удачней: отец не умер, он зарабатывал и был в состоянии кое-как содержать семью. Но, зная то, что произойдет, я не мог спокойно наблюдать, как семья лишается средств для существования. Если отец уступит, а все к тому и шло, у него не будет ни машины, ни мотоцикла, ни денег. Едва я успел об этом подумать, как отец пожал плечами и сдался. Черт возьми, его нужно было срочно заставить бороться за свое желание. Пусть уж лучше купит машину, которую потом в случае необходимости можно будет продать, чем совсем останется ни с чем. Дело оставалось за малым – придумать невероятный способ, каким 9-и месячный малец заставит взрослого мужика снять деньги с книжки, и потратить их на автомобиль. Или хотя бы просто снять деньги. Как, вашу мать, это сделать? Час от часу не легче. *** Мой первый, в новой жизни, праздник нового года прошел по большей степени мимо меня. После полуночи мать уложила меня спать – и на этом весь праздник. Даже в тюрьме разрешали «праздновать» до часу ночи. Но я не расстроился. Вот уже несколько дней все мое время занимал мыслительный процесс касательно новой проблемы. А думать было легче как раз ночью, в тишине. К 2 января я вынужден был признать, что зашел в тупик. Каждая следующая идея оказывалась бредовее предыдущей, и даже более-менее приемлемая отличалась своей невероятной тупостью. Иногда мне хотелось плюнуть на все, взять ручку с бумагой и ошарашить отца подробным письмом, почему ему немедленно стоит бежать в банк за деньгами. Но этим я мог нарушить что-то в его и маминой психике, поэтому вариант был неприемлемым. Не прокатывал тут и способ поговорить с предками по душам. Даже, если б я умел выговаривать все слова и смог нормально объяснить ситуацию – удар по психике родителей был бы обеспечен. Возможно даже, они вызвали бы священника, чтобы тот изгнал из моего тела злой дух. Нет, я должен оставаться ребенком в их глазах, и мне следовало придумать хитрый план, при этом, не выдавая себя. Беда в том, что нихрена толкового у меня не получалось. Чтобы лучше объяснить, насколько все печально с идеями, моя лучшая задумка заключалась в том, чтобы сымитировать свое похищение. Я всерьез рассматривал вариант создать письмо от якобы похитителей, вырывая из газеты нужные буквы и приклеивая их на бумагу в виде требования выкупа. Родители, получая письмо, сняли бы деньги и ждали дальнейших указаний, а потом я бац, и возвращался бы в нужное время. Итог: деньги не в банке – задача выполнена. Вот только мне пришлось бы провернуть исчезновение в стиле Латифы, где-то прятаться несколько дней, даже не представляя, послушались ли предки. Опять же, мать сошла бы с ума, а я дал себе обещание не расстраивать её. В общем и целом – разумных и исполнимых идей не было. Я уже совсем закипал от злости, когда мои дневные размышления на кровати перебил визит отца. Он зашел в комнату и принялся меня молча одевать. Видать, решил выгулять, хоть и погодка не из теплых. С другой стороны, свежий воздух мог пойти мне на пользу, глядишь, какая мысль умная родится. Выйдя на улицу, отец, однако, не отпустил меня с рук и вместе с матерью пошел в сторону гаражей. Они обсуждали приглашение кого-то в гости на вечер, но не обмолвились и словом о том, куда направлялись. Гуляние явно не предвиделось. Дойдя до нужного гаража, отец вывел свой мотоцикл с коляской. Мать села в коляску со мной на руках, отец запрыгнул за руль и вдавил на газ. За пятнадцать минут мы домчались до неизвестного мне жилого дома и остановились во дворе. В следующий миг из подъезда вышел… мой крестный. Он был папиным другом и сослуживцем. Я не видел его с самого детства, лет уже примерно двадцать, но сразу узнал по характерному шраму на брови и по усам. В меня начало закрадываться плохое предчувствие. Я всегда гордился своей чуйкой, которая даже однажды спасла мне жизнь в тюрьме. Один недалекий идиот как-то раз проигрался мне в карты пачку сигарет, после чего решил отомстить по-своему. Наострил заточку и подкрался со спины. Я затылком почувствовал неладное и вовремя обернулся, чтобы избежать удара. Заточка тогда вместо моей почки вошла в его ногу, и он, после, принял решение больше ко мне не подходить. Чуйка не подвела и на этот раз. Когда родители со мной и крестным обошли дом, вдалеке я увидел церковь. Тогда-то все стало ясно. Близился мой конец, приплыли. У церкви нас уже ждала моя крестная, с платком на голове. Я как-то ни разу не обращал внимания, какая она милая и красивая на вид. С ней я тоже не виделся много лет, а потом, когда мне было двадцать шесть, она полетела на отдых, и самолет разбился. В катастрофе погибли все до единого. Вернее, еще погибнут, потому, что некому будет этому помешать. Я не боялся того, что должно произойти и с пониманием относился к правилам игры. Было время, я мирился со своей участью. Считал, что выполнил то, ради чего переродился: спас отца, подправил свою судьбу и незачем больше оставаться. Но вот же дерьмо, все изменилось! Я не был готов, не сейчас! У меня была миссия, незаконченное дело, мои родители заслуживали на лучшую жизнь, чем та, что их ждала. И только я мог им её обеспечить. Когда крестная взяла меня на руки, я включил сопротивление. Я изворачивался, орал и махал руками. Родители пытались меня как-то успокоить, но я не сдавался. Долой гордость, настало время показать настоящего ребенка. Приоритетом являлось, во что бы то ни стало, перенести крещение на другой день. Однако крестная крепко меня обняла, развернулась и пошла в церковь, оставив родителей позади. Внутри нас уже ждал священник, который почти сразу меня перехватил и приступил к делу. Я брыкался, как мог, но он крепко держал и читал молитву. – …благослови и сей елей силою, и действом, и наитием Святого Твоего Духа… Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. У меня ничего этого не было. Был только гнев! Несправедливо, что мне выпал шанс повторно пройти свой путь и все заканчивалось так быстро. Я поздно осознал привилегию, которой обладал; жаловался на свое положение большинство времени, а оно оказалось вовсе не проклятием, а даром свыше! Я мог влиять на свою судьбу, мог вносить изменения в ситуации, о которых знал из прошлой жизни. Я имел то, чего не было ни у кого. Знания! И сейчас у меня хотели все это отобрать. – …и Благого, и Животворящего Твоего Духа, ныне и присно, и во веки веков… Священник крепко держал меня одной рукой, а второй обливал водой лоб, грудь, уши, руки и ноги. Я кричал, как резаный, но все напрасно. Он взял меня двумя руками и поднес к чаше с водой, намереваясь окунуть. Я ухватился всеми конечностями за края чаши, но моих сил не хватало, чтобы противостоять взрослому человеку. – Крещается раб Божий Леонас во имя Отца… – он окунул меня в воду. «Прошу всех встать и приветствовать верховного судью всего сущего…» Я испуганно завертел головой в поисках хозяина голоса, который, казалось, говорит мне прямо в ухо. Но, кроме священника и крестных, вокруг никого не было. – …и Сына… – священник еще раз окунул меня в воду. «…а также высшие силы, избранные для сего заседания великим и всемогущим…» Меня охватила паника. Я точно слышал голоса, но не мог понять, откуда они берутся. Неужели так наступает смерть? – …и Святого Духа… – священник окунул меня в воду третий раз. «…да начнется справедливый суд». Я не был экспертом, но мне явно показалось, что моя душа покидает тело. Ко мне больше никто не прикасался, никуда не окунал. Я лишь открыл глаза и увидел внизу, под потолком, священника, который держит годовалого ребенка над чашей с водой. Увидел крестных, мирно ожидающих окончания крещения. Я поднимался выше и чувствовал необычайную легкость. Видимость постепенно таяла, покрывалась мутной пеленой, пока не растворилась в белом ярком свете. До меня эхом, будто с того света, донесся голос священника: – Ныне и присно и во веки веков. Аминь. 5 глава Лео очнулся, лежа грудью на столе. Он с трудом приподнял голову, и едва смог раскрыть глаза, будто приходил в себя после длительной комы. Когда зрение и сознание пришли в норму, он с удивлением уставился на свои руки. Это были руки взрослого человека, каким он уже разуверился себя почувствовать. Он потрогал свое лицо и погладил щетину, убедившись в том, что уже не ребенок. Лео осмотрелся по сторонам и быстро сообразил, что сидит за столом в зале суда внушительных размеров. Пол, стены и потолок отсвечивали белым ярким светом, как снег в ясную погоду. За его спиной находилась толпа зрителей, оживленно переговаривающаяся между собой. Сбоку на него оценивающе смотрела дюжина человек в белых одеяниях. Присяжные – подумалось Лео – вот, значит, как отправляются в смертный путь. Даже тут судят. – Прошу тишины – послышался громкий басистый голос из-за судейского стола. Лео перевел туда взгляд и увидел грозного на вид судью лет 60-и, в белой роскошной мантии и с молотком в руках. Он несколько раз ударил молотком, но шум не стихал. – Тишина! – прогремел судья на весь зал. Разговоры в ту же секунду прекратились, и все зрители обратили на него внимание. Судья глазами, полными отвращения, посмотрел на Лео. – Лео Рутис, – сказал он, опустив взгляд на свои бумаги – очередной неудачник, который спустил свою жизнь в канализацию. Приверженец грубой силы, наркоторговец, вор, убийца и просто отвратительный человек, – судья снова посмотрел на Лео – который не сделал ничего хорошего. Лео ответил судье ядовитым взглядом. Он и сам не гордился своей запущенной жизнью, но ему не нравилось, когда на это кто-то указывал и, тем более, в открытую оскорблял. Судья перевернул страницу в связке бумаг и продолжил. – Прошу обратить внимание достопочтенных высших сил на некоторые из многочисленных мерзких деяний сего подсудимого. Дюжина присяжных разом перевели взор на судью. – Первая же запись датируется вторым днем от момента полового созревания и начала учета грешной жизни. 14 лет – избил одноклассника за проявление тем интереса к девушке по имени Алиса. Сломал ему нос и руку, отчего мальчику пришлось завязать с боксом и, впоследствии, не стать всемирно известным боксером. Лео вспомнил эту историю, но он не чувствовал в ней своей вины. И раз уж терять ему было нечего, он решил высказывать свое мнение по всему, с чем не согласен. – Он по-хамски приставал к ней! – выкрикнул Лео – Отказался отступить, когда я вежливо попросил, и первым нанес удар! – Удивительно, что девушка в будущем превратилась в вашу первую любовь – судья сощурил глаза, глядя на Лео. – Впрочем, вы и её загубили. Лео недовольно смотрел на судью, борясь с желанием вскочить с места, подбежать и забить его насмерть. Он бросил беглый взгляд по сторонам, где за ним пристально следили крепкие на вид охранники. Ему не удалось бы выбраться даже из-за стола, как его тут же скрутили бы в узел. – С пятнадцати лет занимался торговлей наркотиков, – продолжил судья – которые со временем умертвили двух людей и еще троих положили под капельницы. – Что еще мне оставалось делать после смерти матери? Судья перевернул половину страниц, пропуская несколько лет грешной жизни Лео. – Двадцать пять лет. – Продолжил он – Работая на заводе, проникает в офис директора, избивает до полусмерти охранника, вскрывает сейф и ворует деньги в особо крупном размере. Лишает зарплаты двухсот сотрудников, пытается бежать из страны, но его ловят на границе. Лео раздраженно вздохнул. Он не гордился этим поступком, но другого выхода в тот момент не смог найти. Погрязнув в долгах на карточных играх, выбор оставался невелик: украсть деньги или умереть. – Да, черт возьми, я был не самым примерным гражданином, но… – Черт возьмет, в этом не сомневайтесь – язвительно проговорил судья, переворачивая остальную половину листов. – Боюсь даже представить, что вы творили в тюрьме – он остановился на последней странице. – Все, чтобы выжить – тихо ответил Лео. – Даже, выйдя на свободу, – заговорил судья – ввязывается в криминальное дело, во время выполнения которого убивает трех людей огнестрельным оружием. – Это была самозащита! – Лео Рутис, – судья отложил в сторону страницы с грехами – перед вынесением приговора готовы ли вы покаяться за свои деяния и понести справедливое наказание? – Наказание!? – Лео вскочил с места. Каждое слово судьи его невыносимо раздражало, но финальное стало последней каплей. Охранники тут же напряглись, но пока не двигались с места. – Я отбыл свое наказание! Пять лет тюрьмы строгого режима! Вся моя жизнь – сплошное наказание! Поэтому засуньте свои предложения себе в зад, и поскорее избавьте меня от этого дерьма! Присяжные один за другим подняли руки и слегка ими повертели. От них по всему залу прошелся легкий гул, будто они играли рукой на невидимом музыкальном инструменте. Судья схватил молоток и указал им на Лео, наслаждаясь каждым следующим своим словом. – Лео Рутис, единогласным решением высших сил и волею всемогущего я приговариваю вас к вечным мукам в самой глубокой адской впадине. Данный приговор призываю быть исполненным немедленно! Горите в аду! – Пошел ты! – крикнул Лео. Плевать на всё. И будь, что будет. Судья высоко занес молоток, чтобы произвести им невероятной силы удар, как вдруг входные двери судебного зала с грохотом стукнулись о стену. – СТООООООООП!!! – закричал щуплый мужчина, ворвавшись в зал. Судье не хватило какого-то мгновения, чтобы молоток коснулся блина, после которого Лео в один миг провалился бы в адскую ссылку. Гость остановился у дверей, держа в руке папку с бумагами. Он был невероятно худой с прилизанными назад волосами, одетый в белый пиджак и брюки. – Да как ты смеешь! – закричал судья. – Ваша честь, – крикнул гость – разрешите срочно подойти! – На данном заседании не требуются услуги адвоката, Рион. – В моих руках указания воли всевышнего, ваша честь – Рион приподнял свою папку. – Приказано вручить лично вам для немедленного ознакомления! Судья несколько секунд размышлял над услышанным, после чего нехотя положил молоток рядом с блином и кивнул Риону. Адвокат быстрым шагом прошел по проходу, встретившись по дороге взглядом с Лео, и остановился у судейского стола. Он передал судье папку, из которой тот достал бумаги и принялся читать. – Ты издеваешься надо мной, Рион!? – крикнул судья адвокату в лицо. – Никак нет, ваша честь. – Хочешь сказать мне, – зло швырнул бумаги судья – что это ничтожество – тыкнул пальцем в Лео – заслуживает на нечто подобное? Лео сердито смотрел на судью, не отрывая взгляда. Рион потянулся ближе к судье и заговорил почти шепотом. Никто из окружающих не слышал их дальнейшего разговора. – Данного заседания вообще не должно было происходить – зашептал Рион. – Он от рождения занесен в «Белый архив». Причем его имя стоит рядом с такими, как Тесла, Эйнштейн… эээ… Гейтс. Появление здесь Лео – чудовищная ошибка. Кое-кто забыл поставить кое-где нужную галочку. От этого вся беда. Виновник уже наказан. – Неужели в целом мире нет никого другого, кто сумел бы выполнить его работу? – судья от злости перешел, чуть ли, не на рычание. – Вы знаете ответ на свой вопрос. Люди из «Белого архива» незаменимы. Если не он, то никто. А так быть не может. – Ной был не первым, кому доверили строить ковчег – сказал судья, питая призрачную надежду, что его пример может что-то изменить. – Это, скорей, исключение, подтверждающее правило – улыбнулся Рион. Судья безвыходно закрыл глаза, повинуясь распоряжению свыше. Помедлив, насколько мог себе позволить, он выпрямился, взял молоток и с отсутствующим выражением лица посмотрел на Лео. – Уверен, мы еще встретимся здесь – и он оглушающе стукнул молотком. Рион развернулся и быстро подошел впритык к Лео, прошептав чуть ли не с угрозой: – Переставай валять дурака. Теперь все зависит от тебя. Делай, что должен. |