Особенности простых предложений (способы выражения главных и второстепенных членов предложения).. ГУУК. Особенности простых предложений (способы выражения главных и второстепенных членов предложения)
 Скачать 29.67 Kb.
|
|
Тема: Особенности простых предложений (способы выражения главных и второстепенных членов предложения). Содержание : Введение Понятия о простых предложениях Способы выражения главных членов предложения Способы выражения второстепенных членов предложения. Предложение — это единица языка, которая представляет собой грамматически организованное соединение слов, обладающее смысловой и интонационной законченностью. С точки зрения пунктуации, предложение как законченная единица речи оформляется в конце точкой, восклицательным или вопросительным знаками — или многоточием. Предложение может быть простым и сложным. Простые предложения — это такие предложения, в которых есть одна грамматическая основа. Сложные предложения — это такие предложения, у которых есть две или более грамматических основ. 1. Способы выражения главных членов предложения К началу письменного периода древнерусскому языку уже известны многообразные способы выражения подлежащего и сказуемого. 1.1.В функции подлежащего выступали все именные части речи: существительное, прилагательное, местоимение, числительное в форме именительного падежа. (Особым случаем является употребление звательной формы в функции подлежащего вместо формы именительного падежа в связи с ранним смешением этих форм, как, например, в языке Русской Правды: Оже придеть кръвавъ моуже на дворъ). До XV-XVII вв. было ограничено употребление в этой функции личных местоимений 1-2 лица, так как в древнерусском языке преобладали односоставные определенно-личные предложения, в которых указание на субъект действия заключалось в личной форме глаголасказуемого. Личные местоимения в синтаксической позиции подлежащего, как правило, играли стилистическую роль, для расстановки смысловых акцентов, для выражения противопоставления: иже ли не поидеши съ нами то мы собѣ будем а ты собѣ (Поучение Владимира Мономаха). Использование действительных причастий в роли подлежащего было известно, преимущественно, памятникам церковно-книжного типа; страдательные причастия в этой функции выступали очень редко. Почти неизвестно древнерусскому языку употребление в роли подлежащего инфинитива и служебных слов. По своей структуре подлежащее могло быть выражено не только одним словом, но и словосочетаниями разных типов (неоднословное подлежащее). Древнерусскому языку известны следующие основные способы выражения неоднословных подлежащих: а) словосочетания со значением совместности, которые включали форму именительного падежа существительного или местоимения с формой творительного падежа с предлогом с, наиболее широко представленные в памятниках с XIV-XVII вв.: кнóзь Давыдъ со псковичи ехаша за Нарову (I Псковская летопись); б) количественно-именные словосочетания (числительные или неопределенно-количественные слова мало, много и др. в сочетании с существительным или местоимением в Р. падеже): мало людии спасошася (I Псковская летопись); в) местоименно-выделительные словосочетания разных типов: существительное в форме именительного падежа при местоимении нѣкъто «какой-то», къто «какой-нибудь»: старьць нѣкто бѣ бѣлоризьць (Синайский патерик); ряд неличных местоимений къто, вьс4къ, къждо с формой родительного падежа именных частей речи: А къто насъ будеть живъ (Лаврентьевская летопись). Древнейшей синтаксической нормой структуры двусоставного предложения было формальное уподобление подлежащего и сказуемого (такой тип связи называется координацией). Особый случай связи подлежащего и сказуемого наблюдается в составе тех древнерусских двусоставных предложений, где при подлежащем, выраженном собирательным существительным, употреблялось сказуемое в форме множественного числа: и поклонишася чюдь князю (Лаврентьевсая летопись). Такой же характер древней связи подлежащего и сказуемого по смыслу (смысловая координация) был представлен при употреблении в функции подлежащего некоторых неличных местоимений (къто, никъто, вьс4къ, къждо) в соответствии с реальным множеством лиц в субъекте: И не давъ молитвы въ мылню не входять и не выходять никто (Котошихин). У 1.2. Весьма разнообразными в древнерусском языке были способы выражения сказуемого. Наиболее распространенным типом сказуемого (особенно в составе древнерусских грамот) был тип простого глагольного сказуемого, выраженного личными формами глагола. 1.2.1. Разновидностью глагольного сказуемого является сочетание личной формы глагола с инфинитивом — глагольно-инфинитивное сказуемое. В его состав входят глаголы, показывающие отношение к другому действию, выраженному инфинитивной формой. Они могут указывать на возможность, желание, обещание, намерение совершить какое-либо действие, а также на приступ к действию, на его начало или конец, прекращение действия. Например: Начаша ему псковичи прозвище давати (I Псковская летопись), Инъгваръ же не успѣ приѣхати къ нимъ (Суздальская летопись). 1.2.2. Уже в праславянский период наряду с личными формами глагола в функции сказуемого выступают имена. Так образуется тип именного сказуемого. В составе именного сказуемого имя обозначает предикативный признак, а отношение предикативности выражается при помощи глагольной связки. В ее роли выступают личные формы глагола быти или личные формы полузнаменательных глаголов стати, чинитися, творитися, казатися, мьнитися, нарицатися, съдѣлатися и нек. др. (к ним относится ограниченное число глаголов, имеющих служебные функции при сохранении в той или иной степени их лексического значения). Именная часть сказуемого такого типа выражена именными частями речи в форме именительного падежа: сладка суть словеса твоя (Слово Даниила Заточника); реже в древнерусском языке наблюдалось употребление формы творительного падежа при глагольной связке в прошедшем времени: бяше была черницею (Лаврентьевская летопись). Конструкция с именительным падежом в качестве именного сказуемого известна как конструкция со вторым именительным (по отношению к первому именительному, в форме которого выступает подлежащее). В истории русского языка происходило вытеснение формы именительного падежа формой творительного падежа в составе именного сказуемого в сочетании со связкой быти в форме прошедшего или будущего времени, что широко отразилось в синтаксической системе современного русского языка (сохранение формы именительного падежа в составе сказуемого сейчас имеет особый смысловой оттенок вневременности предикативного признака: он был больной, ср.: он был больным). Уже в древнерусскую эпоху в форме настоящего времени был возможен пропуск связки. При этом связка, как правило, не опускалась при неназванном подлежащем: намъ есте не братья (I Новгородская летопись) или при подлежащем, выраженном местоимением къто: кто правыи купьчь есть (Смоленская грамота 1229 г.). Но уже в древнейших памятниках отмечено отсутствие связки в составе именного сказуемого, выраженного прилагательным, страдательным причастием или местоимением, указывающими на вневременное значение предикативного признака: сынъ мои Святославъ малъ (I Новгородская летопись), Сватба пристроена, меды изварены (Там же). Бессвязочные конструкции именного сказуемого в форме настоящего времени оказали влияние на конструкции сказуемого со связкой, в результате чего в современном русском языке глагольная связка настоящего времени в составе именного сказуемого не употребляется. 1.2.3. Заметной особенностью древнерусского синтаксиса было употребление в составном именном сказуемом кратких действительных причастий (преимущественно настоящего времени) как со связкой быти, так и с полузнаменательными глаголами. Такое сказуемое называется составным причастным сказуемым: бѣ бо самъ любѧ жены (Лаврентьевская летопись), Слугы не даша ему ничтоже и тако пребысть не яды (Житие Бориса и Глеба). В составе причастного сказуемого выступали краткие действительные причастия и без связки, особенно в том случае, если они входили в состав придаточной части предложения: его же умѣючи того не забываите доброго, а его же не умѣючи а тому ся учите (Поучение Владимира Мономаха). В дальнейшем причастия утрачивали предикативность, поэтому происходило устранение составного причастного сказуемого и замена его преимущественно простым глагольным сказуемым (вместе с тем сохранялось составное именное сказуемое с краткими страдательными причастиями прошедшего времени совершенного вида типа работа закончена и др.). Причастное сказуемое, выраженное действительными причастиями настоящего и прошедшего времени, в особых синтаксических условиях могло выполнять функцию второстепенного сказуемого — наряду со сказуемым, выраженным личной формой глагола, например: и съдумавъше новъгородьци показаша путь князю Роману (I Новгородская летопись). Предикативная функция таких причастий подчеркивается возможностью постановки сочинительных союзов между второстепенным и главным сказуемым, а также возможностью их координации с разными подлежащими: иде Ростовоу а сынъ оставивъ Новѣгородѣ (I Новгородская летопись), И тъ сѣдивъ лѣто и выгнаша его новгородци (Там же). Вместе с тем глагол в сравнении с причастием обладал большей степенью предикативности, что и позволяло различать главное действие, выраженное личной формой глагола, и действие второстепенное, сопутствующее главному, выраженное причастием. В дальнейшем употребление кратких действительных причастий как второстепенных сказуемых имело своим следствием закрепление причастий в форме именительѧ ного падежа и утрату ими категорий рода и числа, что означало их превращение в неизменяемые глагольные формы — деепричастия. Способы выражения второстепенных членов предложения В предложении уже издавна существовали члены, которые выражали понятия о предметах или признаках, находящихся в определенной зависимости от других предметов или признаков. Различные оттенки этой зависимости объединяются в лингвистике терминами атрибутивные, объектные и обстоятельственные отношения. В системе грамматических средств, служащих для выражения этих отношений, произошли на протяжении исторического периода развития русского языка значительные изменения. Различные оттенки смысловых отношений выделялись постепенно, в процессе познания, и поэтому в языке происходило совершенствование их грамматического выражения, в результате чего эти семантические отношения получали более четкое языковое выражение. В ряде случаев происходила дифференциация средств выражения. Например, вместо грамматической конструкции, включавшей существительное и согласованное с ним прилагательное (типа убьение Игорево), выражавшей и объектное, и субъектное отношения, сформировались разные грамматические конструкции с разными падежными формами зависимого существительного, каждой из которых было свойственно выражение отношения особого типа, ср. в современном русском языке конструкции убийство Игоря (объектное отношение) и убийство Игорем (субъектное отношение). В других случаях определенная грамматическая конструкция, например, конструкция с дательным падежом существительного, меняет свое назначение и развивается от выражения принадлежности к выражению объектных отношений. Поэтому трудно говорить о том, как формировались средства выражения каждого второстепенного члена предложения в отдельности. Этим и вызывается необходимость рассмотреть вначале исторические изменения в области приименных второстепенных членов, выяснив основные тенденции в развитии определения и отчасти дополнения, а затем рассмотреть средства выражения приглагольных второстепенных членов, наметив основные линии развития дополнения и обстоятельств. 2.1. Исторические изменения в выражении приименных второстепенных членов предложения. 2.1.1. Широко распространенным приименным второстепенным членом является согласованное определение, функцию которого в исторический период жизни русского языка выполняли согласованные прилагательные и причастия (те же морфологические группы слов, что и в современном русском языке). Но древнерусский язык различал разновидности согласованного определения, выраженного краткой или полной формой прилагательного, например: Того же лѣта иде ледъ силенъ изъ озера и вышибе из великого мосту городню (I Новг. лет). Различия между этими морфологическими разновидностями согласованного определения одни исследователи определяют как различия в выражении признака неизвестного, неопределенного (краткая форма) и признака известного, уже упомянутого (полная форма). Другие основное различие находят в том, что определению, выраженному краткой формой прилагательного, свойственна большая степень предикативности. Это значит, что связь признака с определяемым понятием устанавливается лишь в момент речи. Следует отметить, что практически значение неопределенности признака и значение его предикативности часто совпадают, так как возникает потребность сообщить именно о том признаке, который ранее был неизвестен. Указанное различие подчеркивается употреблением краткой формы прилагательного в роли определения в большинстве случаев постпозитивно, в то время как полная форма чаще находится в препозиции. В области выражения согласованного определения полные формы прилагательных рано начали вытеснять краткие, и этот процесс уже к XIV-XV вв. окончился преобладанием полных прилагательных в роли согласованного определения (за исключением кратких форм в составе устойчивых словосочетаний, например, средь бела дня, красна девица). 3.1.2.Другое важное изменение в способах выражения определения в русском языке — это широкое развитие несогласованных определений. Несогласованные определения и отчасти приименные дополнения являются приименными управляемыми существительными и развились на базе атрибутивных словосочетаний существительного и прилагательного, о чем свидетельствует соотносительность в современном русском языке конструкций согласования и управления: солнечный восход — восход солнца, древесная кора — кора дерева и под. 8 Дело в том, что относительные прилагательные в древнерусском языке имели гораздо больший объем значения, чем в современном русском. Кроме способности обозначать признак по принадлежности, по материалу, по отношению части и целого, по назначению, по месту или времени (товаръ купецъкыи, теремъ каменыи, стена градъская, строение баньное, горняя земля, зимняя ночь), относительные прилагательные могли также иметь субъектнообъектные значения и употреблялись для выражения отношения к предмету, который является субъектом действия (течение зв2здное ’движение звезд’), для выражения отношения к предмету, который является объектом действия (новогородская стр2ча ’встреча с новгородцами’), для выражения отношения к предмету, который является орудием действия (ударение копеиное ’удары копьем). В связи с тем, что в таких случаях значение относительного прилагательного сближалось со значением существительного, употребление относительного прилагательного в роли определения с субъектным или объектным значением было утрачено. В древнерусских памятниках раннего периода уже отражается возможность выражения субъекта или объекта действия при помощи приименных управляемых существительных: послании на погублѣнье Глебу (Пов. врем. лет), Онъ отъехалъ а Новагорода и Пльскова не послушалъ (Новг. грам. нач. XIV в.). Развитие таких приименных дополнений и несогласованных определений происходило в течение исторического периода развития русского языка весьма интенсивно, так что в современном языке сохранились лишь следы древних функций относительных прилагательных в виде отдельных сочетаний: солнечный закат (субъект действия), ручной труд (орудие действия) и др. 2.1.3. Особую семантическую группу определений, широко представленных в древнерусском языке, образуют согласованные определения со значением принадлежности, выраженные притяжательными прилагательными: княжь корабль, жена Борисовая, выгнанье братьне. Но уже в эпоху ранних памятников этот способ выражения принадлежности испытывает конкуренцию со стороны несогласованных определений, выраженных формой родительного падежа существительных. Дело в том, что выражение принадлежности при помощи притяжательных прилагательных во многих случаях затруднялось невозможностью передать значение принадлежности не индивидуальной, а групповой; невозможностью указания разнообразных признаков владеющего лица (иерархических, семейно-родовых и под.); невозможностью выражения принадлежности в случае употребления субстантивированных прилагательных или причастий для указания на владеющее лицо. Поэтому уже в Русской Правде, составление которой датируется XI веком, отмечена конструкция соудъ ѣрославль володимирица, в которой комбинируется определение, выраженное притяжательным прилагательным ѣрославль, и определение, выраженное именем существительным в родительном падеже володимирица. Употребление такой комбинации согласованного и несогласованного определений представляет переходный этап на пути к преимущественному выражению значения принадлежности в современном русском языке при помощи несогласованных определений. Вытеснение притяжательных прилагательных со значением индивидуальноц принадлежности формой родительного падежа существительных оказалось длительным процессом, но наиболее широко торазилось в языке памятников XVI-XVII вв. В результате этого процесса употребление притяжательных прилагательных стало непродуктивным способом выражения принадлежности в современном русском языке (в отличие от современного белорусского языка). Таким образом, в кругу древнерусских согласованных определений происходила дифференциация атрибутивных и субъектно-объектных конструкций за счет формирования новых синтаксических конструкций (преимущественно родительного приименного) для выражения субъектно-объектных значений и значений принадлежности. 2.1.4. В развитии грамматических средств выражения приименных второстепенных членов предложения наблюдается и иной путь — утрата или переосмысление древней конструкции. Так произошло с конструкцией дательного падежа, имевшей значение принадлежности: копье летѣ сквозѣ оуши коневи (Лаврентьевская летопись), и в то же время выражавшей субъектно-объектные значения (прежде всего, при существительных, обозначающих процесс действия): чающе движеньѣ водѣ (К. Туровский), бѣ же въ тъ дьнь положение веригамъ (Ипатьевская летопись). Конструкция с дательным принадлежности рано исчезла из живого языка, заменяясь конструкцией родительного приименного имен существительных, которая получала в русском языке все большее распространение. Вместе с тем форма дательного приименного падежа (при существительных, прилагательных, местоимениях) переживает переосмысление, сохраняясь в ряде конструкций или фразеологических выражений с объектным значением: ты мне друг; он нам чужой; в назидание потомству; ни богу свечка, ни черту кочерга. Так в процессе развития синтаксических средств выражение атрибутивных отношений (значение принадлежности) сосредоточивалось в формах родительного приименного, а выражение объектных значений оказалось связанным с формой дательного приименного. 2.2. Исторические изменения в выражении приглагольных второстепенных членов предложения. Конструкции с приглагольными второстепенными членами выражают в основном объектные и обстоятельственные отношения, на основе которых складываются основные способы выражения дополнений и обстоятельств. Преобразования в выражении таких отношений чаще всего связаны с изменением глагольного управления. 2.2.1. В древнерусском языке некоторые глаголы физического перемещения и воздействия имели прямое дополнение, выраженное винительным беспредложным. К таким глаголам относятся, например, воевати, мьстити, шествовати: поча Олегъ воевати деревляны (Повесть временных лет), от мьстити кровь хрстьянскую (I Новгородская летопись), кого ради путь сій горький шествую (Печерский патерик). Винительный беспредложный употреблялся и при глаголах познания, сообщения, думания, чувствования, выражая как прямое, так и косвенное дополнение: и тъ исповѣда имъ всю силоу ихъ (Ипатьевская летопись), Се бо готскыя красны дѣвы поють аремя Бусово (Слово о полку Игореве). А. А. Потебня объяснял такое употребление винительного падежа без предлога тем, что древнерусское сочетание типа слышати бесѣду обозначало и ’слышать беседу’ и ’слышать о беседе’, но различные виды объектов еще не имели своего особого способа выражения. В дальнейшем происходила логико-семантическая дифференциация беспредложного и предложного винительного падежа, а также вытеснение беспредложного винительного формой других косвенных падежей, предложных и беспредложных (ср. совр. рус. воевать с кем? мстить кому?). Предложнопадежная форма дополнения при глаголах познания, сообщения встречается уже в древнерусских памятниках: о биении моемь помышлаеть (Сказание о Борисе и Глебе). С XIV в. дополнение в форме местного падежа с предлогами о, про при глаголах рассматриваемого типа последовательно употребляется в памятниках письменности, наиболее близких к живой речи. Тем не менее еще у А. С. Пушкина читаем: Он пел разлуку и печаль, И нечто, и туманну даль. 2.2.2. Расширение употребления косвенных дополнений за счет прямых не исключало и обратного развития — замены косвенных дополнений прямыми. Это, например, имело место при глаголах, обозначавших внутренние переживания и чувствования (смѣятися, радоватися, негодовати, дивитися, чюдитися). В древнерусскую эпоху такие глаголы управляли дательным падежом: да судить емоу богъ (Мстиславова грамота), ругающеся ему (Житие Феодосия Печерского), негодовахуть ему новгородьци (I Новгородская летопись), Птица бо радуется веснѣ а младенець матери (Слово Даниила Заточника). Но в дальнейшем дополнения в форме дательного падежа употреблялись непоследовательно. Некоторые глаголы сохранили управление дательным падежом (улыбаться, радоваться чему?), другие изменили способ управления (судить, ругать кого? негодовать на кого?). Причины изменения глагольного управления в каждом конкретном случае установить трудно, хотя можно считать несомненным, что причина лежит в изменении семантики глагола. Так, глагол дружити имел дополнение в форме дательного падежа: Ни в чем другу не дружити а недругу не мстити (Уложение царя Алексея Михайловича), очевидно, в связи с тем, в его значении присутствовал оттенок помощи другому лицу (ср. совр. удружить). Несомненно и влияние синтаксической аналогии на изменение глагольного управления. Например, изменение управления глагола одолѣти с дательного падежа на винительный произошло, очевидно, под влиянием синонимичного глагола побѣдити, который исконно управлял винительным. Существенно изменилось управление глаголов восприятия: глядѣти, смотрѣти, чаяти, дозирати, просити, искати, блюсти, испытывати и др., которые в древнерусском языке могли управлять родительным падежом (так называемым родительным неполного охвата): да позримъ синего Дону (Слово о полку Игореве), дѣдъ мои и отць мои доискася дружиною злата и серебра (Ипатьевская летопись), пожаловатися своея обиды, смотрити всякого запасу (Домострой), забывше благодѣянии нашихъ (Послания Ивана Грозного). В дальнейшем происходило ограничение родительного падежа. В современном русском языке конструкции с родительным падежом при глаголах этой семантической группы сохранились преимущественно со значением объекта желаний или устремлений (искать счастья, благополучия). При глаголах удаления, лишения в древнерусском языке широко употреблялся родительный отложительный беспредложный: грѣха бежи (Изборник Святослава 1076 г.), оутаивъ ся кыянъ (Лаврентьевская летопись), хто не въсхочеть тянути ныне ся земль съступятъ (Договорная грамота Дмитрия Ивановича 1389 г.), и тии отвергошася мене (Слово Даниила Заточника). Эта конструкция впоследствии была вытеснена предложной, употребление которой находим уже в древних памятниках: лодь отринуша от берега (I Новгородская летопись). Но сохранение архаических конструкций с родительным удалительным без предлога известно еще в языке А. С. Пушкина: Теперь ты ласк моих бежишь; Ее постели сон бежит. 2.2.3. Выражение обстоятельств времени было в древнерусском языке наиболее разнообразно в сравнении с выражением других обстоятельств. Например, различные, хотя далеко не все, обстоятельственные конструкции времени находим в одном предложении из I Новгородской летописи: Въ то же лѣто (В. с предлогом) осень (В. без предлога) мѣсяця октября (Р. без предлога) въ 23. въ пятничи (М. с предлогом) приде Всеволодъ къ Новугороду. Распространенной была конструкция с местным падежом без предлога: идоша веснѣ на половц (Лаврентьевская летопись) крычатъ телѣгы полунощы (Слово о полку Игореве). Но параллельно с беспредложной конструкцией уже в древнейшмх памятниках употребляется предложная конструкция с местным падежом: А кончили перемирье въ лѣтѣседмь тысящь четыредесятомь (Московские договорные грамоты), которая известна и современному русскому языку. Беспредложный родительный падеж времени сохранился в русском языке лишь в названиях даты, некоторые конструкции этого типа превратились в наречия, например: сегодня, вчера, диал. третьеводни. Конструкции с беспредложным винительным падежом могли обозначать действие, занявшее часть времени: вечеръ вниде въ хлѣвину (Житие Феодосия Печерского), а также и действие, занявшее весь период времени: горѣ нощь и весь день (II Псковская летопись). В дальнейшем произошла дифференциация этих временных оттенков значения путем введения предлогов в, на для указания конкретного времени действия. Этот процесс отражен уже в древнейших памятниках: въ то же лѣто приде Всеволодъ (I Новгородская летопись), А на осень преставися Ольгъ (там же). Беспредложная конструкция винительного времени сохранилась для обозначения временного периода, полностью охваченного действием, ср. совр. работал ночь. Полностью утратилась и отсутствует в современном русском языке конструкция винительного падежа с предлогом о для выражения значения неопределенности времени действия, например, в древнерусском: Мьстиславъ же, о свѣтъ заутра рече (Повесть временных лет), А прежнии велиции князи о то время на них не ходили (Московский летописный свод). Древнерусскому языку была известна еще одна конструкция с временным значением — творительный беспредложный: приде мартъмь мсцемъ (I Новгородская летопись), Стополкъ же приде ночью Вышегород (Лаврентьевская летопись). В дальнейшем употребление творительного времени все более ограничивалось, а некоторые конструкции превращались в наречия (зимой, ночью). 2.2.4. Конструкции со значением обстоятельства места в древнерусском языке в большей мере, чем обстоятельства времени, соответствуют синтаксической системе современного русского языка. Следует остановиться на распространенном в летописях и своеобразном выражении обстоятельства места — употреблении дательного беспредложного, который обозначал направление движения как с заходом в обозначаемый пункт, так и без захода. Например: Въниде князь Святослав Новугороду и сѣдѣ на столѣ (I Новгородская летопись), ср.: придоша Новугороду в лодьяхъ и сташа по полю шатры (Там же). Выражение различных оттенков пространственных отношений, которые несомненно различались говорящими, одной и той же грамматической формой, при одной и той же лексической группе глаголов-сказуемых, безусловно, было невыразительным и постепенно утрачивалось. Средствами различения этих пространственных отношений были предлог в с винительным падежом в значении продвижения внутрь и предлог к с дательным падежом в значении движения в определенном направлении. Такие обстоятельственные конструкции употреблялись в древнерусском языке, перемежаясь с приведенными выше беспредложными конструкциями: А отъ Рима прити по тому же морю ко Царюгороду (Повесть временных лет), Приде архиепископъ Иоанъ въ Новъгородъ (I Новгородская летопись). Конструкция с винительным беспредложным была известна древнерусскому языку также в значении передвижения на определенном пространстве или через определенное пространство: пробѣже Лядьскую землю (Ипатьевская летопись), Князь Мстиславъ перебродися Днѣпръ (Суздальская летопись). Эта форма в дальнейшем была вытеснена формой винительного падежа с предлогами черезъ, сквозь, употреблявшимися также в древнерусскую эпоху: Не буря соколы занесе чрезъ поля широкая (Слово о полку Игореве), Да проводимъ ю сквозѣвсяко страшно мѣсто (Лаврентьевская летопись). Древнерусскому языку известно употребление в локальном значении и местного беспредложного, например: посади сына своего Полотьск2 (Лаврентьевская летопись), загорѣся Савкинѣ дворѣ (I Новгородская летопись). Но уже в древнейшую эпоху эта конструкция существовала наряду с предложной с предлогом въ, которой и была довольно рано вытеснена: Кто въ Киевѣ нача первѣе княжити (Повесть временных лет). 2.2.5. Для выражения обстоятельства причины в древнерусском языке была широко распространена конструкция с беспредложным творительным: Вы тѣмь дължьни есте молити за ны бога (Мстиславова грамота), Аще что дѣти съгрѣшають отцовымъ или мтрнимъ небрежениемъ, имъ о тѣхъ грѣсѣхъ ответ дати (Домострой). На смену такому способу выражения пришли различные предложные сочетания, но еще у А. С. Пушкина читаем: … страшно перечесть, Стыдом и страхом замираю. Несколько реже творительного беспредложного в причинном значении отмечается конструкция с дательным падежом и предлогом по, причем в таких случаях характерно употребление абстрактных существительных: на сего паде жребии по зависти дьяволи (Повесть временных лет). Остаточное употребление этой конструкции отразилось в таких выражениях современного русского языка, как по болезни, по недоразумению, в составе наречий поэтому, почему, потому. С причинным значением отмечена в поздних памятниках конструкция с творительным падежом с предлогом за: добрые и высокие роды … в честь не пришли за причиною и недослужением (Котошихин). Такое употребление было, очевидно, промежуточной ступенью на пути формирования причинных конструкций с предлогом из-за. Остатки этой архаической формы представлены в современном языке в некоторых выражениях: за ненадобностью, за отсутствием. Для выражения обстоятельства цели в древнерусском языке могли быть использованы причинные конструкции, так как эти два вида отношений в ряде случаев сближаются. Так, конструкции с предлогами д2ля, про, ради употреблялись как в причинном значении: Аже господинъ бьеть закупа про дело то безъ вины есть (Русская Правда), так и в целевом значении: Пре (про) сеи миръ трудили ся дъбрии людие (Смоленская грамота 1229 г.). В дальнейшем происходит последовательная дифференциация языковых средств выражения этих обстоятельственных значений. Таким образом, как общую тенденцию в развитии грамматических средств выражения второстепенных членов предложения следует отметить дифференциацию значений той или иной синтаксической конструкции, что способствовало большей четкости выражения мысли. С этим связано, в частности, такое заметное явление, как увеличение синтаксической роли предлогов, например, при выражении ряда пространственных и временных отношений. Список литературы : Иванов В.В.. Историческая грамматика русского языка: Учеб, для студентов пед. ин-тов по спец. Рус. яз. и лит. — 3-є изд., перераб. и доп.— М.: Просвещение, 1990— 400 с.: ил.. 1990 Историческая грамматика древнерусского языка / Под ред. В. Б. Крысько. — М., 2000—2006—. — Т. 1—4—; Улуханов И. С. О языке Древней Руси. — М. : Азбуковник, 2002. — 192 с.; Успенский Б. А. История русского литературного языка (XI—XVII вв.). — 3 изд. — М., 2002; |