Главная страница

Андропов Тильда. 2222222перере. Отчет по дисциплине Философия


Скачать 0.56 Mb.
НазваниеОтчет по дисциплине Философия
АнкорАндропов Тильда
Дата30.04.2023
Размер0.56 Mb.
Формат файлаrtf
Имя файла2222222перере.rtf
ТипОтчет
#1099475
страница2 из 10
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10


Почему неоднократное повторение одинаковых чувственных впечатлений вызывает в человеческом интеллекте процесс образования царства имен, общих образов, зафиксированных соответствующими словами, – этого Гегель сколько-нибудь рационально объяснить не в состоянии. В этом пункте его решение носит по существу чисто словесный характер: потому-де, что такова природа духа, как "высшей потенции" мироздания...

Критика гегелевской феноменологии сознания, приведенная Марксом на заре становления диалектико-материалистической философии, неизменно направляется на этот решающий пункт его системы – на извращенное идеалистическое понимание вопроса об отношении всех форм духовной деятельности человека – к деятельности чувственно-практической, к процессу реального производства материальной жизни общества.

Совершающееся в процессе общественного труда изменение предметных форм, реальное (а не идеальное) чувственно-практическое очеловечивание природы выступает как действительная основа и источник всех без исключения человеческих способностей, в том числе и способности логически мыслить. Именно в процессе материального труда, руководящегося самыми "грубыми" материальными потребностями, и возникает, согласно Марксу-Энгельсу, элементарная форма теоретической деятельности – способность сосредоточивать внимание на повторяющихся явлениях, важных с точки зрения человека, отличать их от всех других и фиксировать эти повторяющиеся явления в виде устойчивых и общепонятных наименований.

Этим и был совершен решающий шаг на пути конструктивного преодоления гегелевской концепции возникновения и развития духа со всеми его способностями.

Но далее как раз и начинается специфический идеализм гегелевской "Феноменологии духа". Первой и исторически и логически формой "опредмечивания" человека, превращение духовного "Я" в предметное, чувственно воспринимаемое бытие для другого человека, а тем самым и для себя самого – первый акт превращения человека в человека – Гегель усматривает в пробуждении способности давать имена, названия.

Пробуждение этой способности в его концепции предшествует любой другой форме превращения идеального бытия субъекта в чувственно-предметное бытие, воспринимаемое другим человеком.

Чувственно-практическая же деятельность, изменяющая формы, данные природой, – общественным труд в марксовом понимании этого понятия, – в системе Гегеля выступает как следствие, как производное от способности давать чувственно-данным образам имена. Реальная картина тем самым и перевертывается. Дух оказывается способным конструировать царство абстрактных имен до того и независимо от того, что человек чувственно-практически овладевает независимым от него и вне его находящимся предметным миром, занимается общественным трудом.

Сам чувственно-материальный труд предстает как реализация духовных стремлений субъекта, – вместо того, чтобы быть основой и источником этих стремлений, каковой он является на самом деле, и что вскрыл впервые лишь Маркс в своей критике гегелевской "Феноменологии духа".

Итак, язык, речь, способность давать вещам имена и сообщать другому Я свои чувственные впечатления, в системе философии духа у Гегеля предшествует любой другой форме деятельности общественного человека. Эта идеалистическая исходная точка дедукции человеческих способностей тесно связана с идеализмом всей гегелевской системы.

Способность абстрагировать "общее" у чувственно-созерцаемых вещах и фиксировать его в форме общепонятного наименования оказывается первой формой бытия духа как духа. Беспрестанная повторяемость какого-то образа в поле чувственности и у Гегеля оказывается первоначально единственной основой становления духа, первоначально выступающего как "царство имен".

Почему неоднократное повторение одинаковых чувственных впечатлений вызывает в человеческом интеллекте процесс образования царства имен, общих образов, зафиксированных соответствующими словами, – этого Гегель сколько-нибудь рационально объяснить не в состоянии. В этом пункте его решение носит по существу чисто словесный характер: потому-де, что такова природа духа, как "высшей потенции" мироздания...

Критика гегелевской феноменологии сознания, приведенная Марксом на заре становления диалектико-материалистической философии, неизменно направляется на этот решающий пункт его системы – на извращенное идеалистическое понимание вопроса об отношении всех форм духовной деятельности человека – к деятельности чувственно-практической, к процессу реального производства материальной жизни общества.

Совершающееся в процессе общественного труда изменение предметных форм, реальное (а не идеальное) чувственно-практическое очеловечивание природы выступает как действительная основа и источник всех без исключения человеческих способностей, в том числе и способности логически мыслить. Именно в процессе материального труда, руководящегося самыми "грубыми" материальными потребностями, и возникает, согласно Марксу-Энгельсу, элементарная форма теоретической деятельности – способность сосредоточивать внимание на повторяющихся явлениях, важных с точки зрения человека, отличать их от всех других и фиксировать эти повторяющиеся явления в виде устойчивых и общепонятных наименований.

Этим и был совершен решающий шаг на пути конструктивного преодоления гегелевской концепции возникновения и развития духа со всеми его способностями.

Но далее как раз и начинается специфический идеализм гегелевской "Феноменологии духа". Первой и исторически и логически формой "опредмечивания" человека, превращение духовного "Я" в предметное, чувственно воспринимаемое бытие для другого человека, а тем самым и для себя самого – первый акт превращения человека в человека – Гегель усматривает в пробуждении способности давать имена, названия.

Пробуждение этой способности в его концепции предшествует любой другой форме превращения идеального бытия субъекта в чувственно-предметное бытие, воспринимаемое другим человеком.

Чувственно-практическая же деятельность, изменяющая формы, данные природой, – общественным труд в марксовом понимании этого понятия, – в системе Гегеля выступает как следствие, как производное от способности давать чувственно-данным образам имена. Реальная картина тем самым и перевертывается. Дух оказывается способным конструировать царство абстрактных имен до того и независимо от того, что человек чувственно-практически овладевает независимым от него и вне его находящимся предметным миром, занимается общественным трудом.

Сам чувственно-материальный труд предстает как реализация духовных стремлений субъекта, – вместо того, чтобы быть основой и источником этих стремлений, каковой он является на самом деле, и что вскрыл впервые лишь Маркс в своей критике гегелевской "Феноменологии духа".

Итак, язык, речь, способность давать вещам имена и сообщать другому Я свои чувственные впечатления, в системе философии духа у Гегеля предшествует любой другой форме деятельности общественного человека. Эта идеалистическая исходная точка дедукции человеческих способностей тесно связана с идеализмом всей гегелевской системы.

Способность абстрагировать "общее" у чувственно-созерцаемых вещах и фиксировать его в форме общепонятного наименования оказывается первой формой бытия духа как духа. Беспрестанная повторяемость какого-то образа в поле чувственности и у Гегеля оказывается первоначально единственной основой становления духа, первоначально выступающего как "царство имен".

Почему неоднократное повторение одинаковых чувственных впечатлений вызывает в человеческом интеллекте процесс образования царства имен, общих образов, зафиксированных соответствующими словами, – этого Гегель сколько-нибудь рационально объяснить не в состоянии. В этом пункте его решение носит по существу чисто словесный характер: потому-де, что такова природа духа, как "высшей потенции" мироздания...

Критика гегелевской феноменологии сознания, приведенная Марксом на заре становления диалектико-материалистической философии, неизменно направляется на этот решающий пункт его системы – на извращенное идеалистическое понимание вопроса об отношении всех форм духовной деятельности человека – к деятельности чувственно-практической, к процессу реального производства материальной жизни общества.

Совершающееся в процессе общественного труда изменение предметных форм, реальное (а не идеальное) чувственно-практическое очеловечивание природы выступает как действительная основа и источник всех без исключения человеческих способностей, в том числе и способности логически мыслить. Именно в процессе материального труда, руководящегося самыми "грубыми" материальными потребностями, и возникает, согласно Марксу-Энгельсу, элементарная форма теоретической деятельности – способность сосредоточивать внимание на повторяющихся явлениях, важных с точки зрения человека, отличать их от всех других и фиксировать эти повторяющиеся явления в виде устойчивых и общепонятных наименований.

Этим и был совершен решающий шаг на пути конструктивного преодоления гегелевской концепции возникновения и развития духа со всеми его способностями.

Но далее как раз и начинается специфический идеализм гегелевской "Феноменологии духа". Первой и исторически и логически формой "опредмечивания" человека, превращение духовного "Я" в предметное, чувственно воспринимаемое бытие для другого человека, а тем самым и для себя самого – первый акт превращения человека в человека – Гегель усматривает в пробуждении способности давать имена, названия.

Пробуждение этой способности в его концепции предшествует любой другой форме превращения идеального бытия субъекта в чувственно-предметное бытие, воспринимаемое другим человеком.

Чувственно-практическая же деятельность, изменяющая формы, данные природой, – общественным труд в марксовом понимании этого понятия, – в системе Гегеля выступает как следствие, как производное от способности давать чувственно-данным образам имена. Реальная картина тем самым и перевертывается. Дух оказывается способным конструировать царство абстрактных имен до того и независимо от того, что человек чувственно-практически овладевает независимым от него и вне его находящимся предметным миром, занимается общественным трудом.

Сам чувственно-материальный труд предстает как реализация духовных стремлений субъекта, – вместо того, чтобы быть основой и источником этих стремлений, каковой он является на самом деле, и что вскрыл впервые лишь Маркс в своей критике гегелевской "Феноменологии духа".

Итак, язык, речь, способность давать вещам имена и сообщать другому Я свои чувственные впечатления, в системе философии духа у Гегеля предшествует любой другой форме деятельности общественного человека. Эта идеалистическая исходная точка дедукции человеческих способностей тесно связана с идеализмом всей гегелевской системы.

Способность абстрагировать "общее" у чувственно-созерцаемых вещах и фиксировать его в форме общепонятного наименования оказывается первой формой бытия духа как духа. Беспрестанная повторяемость какого-то образа в поле чувственности и у Гегеля оказывается первоначально единственной основой становления духа, первоначально выступающего как "царство имен".

Почему неоднократное повторение одинаковых чувственных впечатлений вызывает в человеческом интеллекте процесс образования царства имен, общих образов, зафиксированных соответствующими словами, – этого Гегель сколько-нибудь рационально объяснить не в состоянии. В этом пункте его решение носит по существу чисто словесный характер: потому-де, что такова природа духа, как "высшей потенции" мироздания...

Критика гегелевской феноменологии сознания, приведенная Марксом на заре становления диалектико-материалистической философии, неизменно направляется на этот решающий пункт его системы – на извращенное идеалистическое понимание вопроса об отношении всех форм духовной деятельности человека – к деятельности чувственно-практической, к процессу реального производства материальной жизни общества.

Совершающееся в процессе общественного труда изменение предметных форм, реальное (а не идеальное) чувственно-практическое очеловечивание природы выступает как действительная основа и источник всех без исключения человеческих способностей, в том числе и способности логически мыслить. Именно в процессе материального труда, руководящегося самыми "грубыми" материальными потребностями, и возникает, согласно Марксу-Энгельсу, элементарная форма теоретической деятельности – способность сосредоточивать внимание на повторяющихся явлениях, важных с точки зрения человека, отличать их от всех других и фиксировать эти повторяющиеся явления в виде устойчивых и общепонятных наименований.

Этим и был совершен решающий шаг на пути конструктивного преодоления гегелевской концепции возникновения и развития духа со всеми его способностями.

Но далее как раз и начинается специфический идеализм гегелевской "Феноменологии духа". Первой и исторически и логически формой "опредмечивания" человека, превращение духовного "Я" в предметное, чувственно воспринимаемое бытие для другого человека, а тем самым и для себя самого – первый акт превращения человека в человека – Гегель усматривает в пробуждении способности давать имена, названия.

Пробуждение этой способности в его концепции предшествует любой другой форме превращения идеального бытия субъекта в чувственно-предметное бытие, воспринимаемое другим человеком.

Чувственно-практическая же деятельность, изменяющая формы, данные природой, – общественным труд в марксовом понимании этого понятия, – в системе Гегеля выступает как следствие, как производное от способности давать чувственно-данным образам имена. Реальная картина тем самым и перевертывается. Дух оказывается способным конструировать царство абстрактных имен до того и независимо от того, что человек чувственно-практически овладевает независимым от него и вне его находящимся предметным миром, занимается общественным трудом.

Сам чувственно-материальный труд предстает как реализация духовных стремлений субъекта, – вместо того, чтобы быть основой и источником этих стремлений, каковой он является на самом деле, и что вскрыл впервые лишь Маркс в своей критике гегелевской "Феноменологии духа".

Итак, язык, речь, способность давать вещам имена и сообщать другому Я свои чувственные впечатления, в системе философии духа у Гегеля предшествует любой другой форме деятельности общественного человека. Эта идеалистическая исходная точка дедукции человеческих способностей тесно связана с идеализмом всей гегелевской системы.

Способность абстрагировать "общее" у чувственно-созерцаемых вещах и фиксировать его в форме общепонятного наименования оказывается первой формой бытия духа как духа. Беспрестанная повторяемость какого-то образа в поле чувственности и у Гегеля оказывается первоначально единственной основой становления духа, первоначально выступающего как "царство имен".

Почему неоднократное повторение одинаковых чувственных впечатлений вызывает в человеческом интеллекте процесс образования царства имен, общих образов, зафиксированных соответствующими словами, – этого Гегель сколько-нибудь рационально объяснить не в состоянии. В этом пункте его решение носит по существу чисто словесный характер: потому-де, что такова природа духа, как "высшей потенции" мироздания...

Критика гегелевской феноменологии сознания, приведенная Марксом на заре становления диалектико-материалистической философии, неизменно направляется на этот решающий пункт его системы – на извращенное идеалистическое понимание вопроса об отношении всех форм духовной деятельности человека – к деятельности чувственно-практической, к процессу реального производства материальной жизни общества.

Совершающееся в процессе общественного труда изменение предметных форм, реальное (а не идеальное) чувственно-практическое очеловечивание природы выступает как действительная основа и источник всех без исключения человеческих способностей, в том числе и способности логически мыслить. Именно в процессе материального труда, руководящегося самыми "грубыми" материальными потребностями, и возникает, согласно Марксу-Энгельсу, элементарная форма теоретической деятельности – способность сосредоточивать внимание на повторяющихся явлениях, важных с точки зрения человека, отличать их от всех других и фиксировать эти повторяющиеся явления в виде устойчивых и общепонятных наименований.

Этим и был совершен решающий шаг на пути конструктивного преодоления гегелевской концепции возникновения и развития духа со всеми его способностями.

Но далее как раз и начинается специфический идеализм гегелевской "Феноменологии духа". Первой и исторически и логически формой "опредмечивания" человека, превращение духовного "Я" в предметное, чувственно воспринимаемое бытие для другого человека, а тем самым и для себя самого – первый акт превращения человека в человека – Гегель усматривает в пробуждении способности давать имена, названия.

Пробуждение этой способности в его концепции предшествует любой другой форме превращения идеального бытия субъекта в чувственно-предметное бытие, воспринимаемое другим человеком.

Чувственно-практическая же деятельность, изменяющая формы, данные природой, – общественным труд в марксовом понимании этого понятия, – в системе Гегеля выступает как следствие, как производное от способности давать чувственно-данным образам имена. Реальная картина тем самым и перевертывается. Дух оказывается способным конструировать царство абстрактных имен до того и независимо от того, что человек чувственно-практически овладевает независимым от него и вне его находящимся предметным миром, занимается общественным трудом.
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10


написать администратору сайта