ответы. Ответы на экзамен по иогп вопрос Предмет и метод, периодизация курса истории государства и права в России

• Название: Ответы на экзамен по иогп вопрос Предмет и метод, периодизация курса истории государства и права в России
• Анкор: ответы.docx
• Дата: 03.02.2017
• Размер: 0.64 Mb.
• Имя файла: ответы.docx
• Тип: Документы; #1983
• страница: 5 из 28

Общественный строй Московского государства

Для общественного строя рассматриваемого периода характерна незавершенность процесса формирования сословий. Наиболее значимыми и крупными категориями населения были следующие.

Класс феодалов подразделялся на несколько разрядов и имел довольно сложную иерархию. Светские феодалы состояли из великих и удельных князей, бояр-вотчинников, детей боярских боярских, слуг вольных. По социально-правовому положению светские феодалы разделялись на две основные категории – бояр-вотчинников и дворян-помещиков.

Во главе феодальной иерархии стоял великий князь – крупнейший феодал, владевший дворцовыми и черносошными (чернотяглыми) землями. Дворцовые земли принадлежали князю и его семье. Крестьяне дворцовых земель несли оброк или барщину и управлялись дворцовыми слугами.

Черносошные земли принадлежали князю как главе государства. Крестьяне этих земель несли тягло, повинности в пользу великокняжеской власти (государства) и управлялись его наместниками. Черные земли нередко переходили в частное владение феодалов – бояр, монастырей, дворянства.

Далее по иерархии шли удельные князья, ставшие на службу великому князю и потерявшие свою самостоятельность. Служилые князья (княжата) превратились в крупных вотчинников, сначала вассалов, а затем подданных великого князя, обязанных ему службой.

Следующую группу феодалов составляли бояре – крупные и влиятельные землевладельцы. С появлением служилых князей высший класс русского общества по-прежнему именовался боярами или «князьями и боярами».

Бояре-вотчинники также были вассалами великого князя, а затем – его подданными. Они имели права на землю и живших на ней крестьян: передавали землю по наследству, отчуждали ее, меняли и т.п., в их руках (согласно иммунитетным грамотам) находились суд, управление, сбор податей и т.д. Бояре имели так называемое «право отъезда» от одного князя к другому (право менять сюзерена-господина), не влекшее за собой ликвидацию вотчины.

По мере объединения земель и укрепления великокняжеской власти статус бояр-вотчинников существенно изменялся: была прекращена выдача тарханных и несудимых (иммунитетных) грамот; было ограничено, а затем и отменено «право отъезда» (на отъезд стали смотреть как на государственную измену); вотчины стали приобретать характер условного землевладения, были сокращены их иммунитетные привилегии (ряд судебных дел о душегубстве, разбое, татьбе передавался в суд княжеских наместников).

Но экономически и политические позиции феодальной знати были еще сильны. В едином государстве звание бояр стало полностью связываться с государственной службой и являлось теперь придворным чином, пожалованным великим князем. Титул князя сохранялся лишь как свидетельство происхождения. Вторым придворным чином был чин окольничего, который получали как правило мелкие удельные князья и знатные бояре. Бояре и окольничьи входили в состав Боярской Думы, занимали высшие должности на государственной и военной службе. Наиболее значительное ограничение прав и привилегий феодальной знати произошло в середине XVI в. по реформам Ивана IV Грозного.

Служилые люди – дворяне – владели землей на так называемом поместном праве, условно, за службу и на время службы. Наиболее активно условное землевладение стало развиваться в конце XV – начале XVI вв. Экономические и политические нужды единого государства требовали большого числа служилых людей. Правительство предоставляло дворянам за службу землю. Дворянство составляло основу вооруженных сил государства. Условное поместное землевладение превращалось в широко развитую особую систему со специальным порядком наделения дворян землей, с особым порядком регулирования этих владений (через поместный приказ).

Владельцы поместных земель не могли их отчуждать и передавать по наследству, не входили в Боярскую думу, не могли получать высшие чины в дворцовом управлении и быть наместниками. В последующем права дворян на землю (а следовательно их политические привилегии) были значительно расширены. Постепенно появилось правило оставлять землю сыновьям помещика в случае продолжения ими отца. Позднее дворяне получили право участвовать в высшем государственном управлении.

Церковь и монастыри были в Московском государстве крупнейшими землевладельцами-вотчинниками, им принадлежало до трети частновладельческих земель. Церковь выступала как серьезная политическая сила, она активно способствовала усилению феодального государства. Владения церкви и монастырей были свободны от государственного тягла и службы. Все служители церкви и монастырей относились либо к белому (приходские служители, настоятели соборов), либо к черному (монашествующему) духовенству. Церковная верхушка формировалась из обеих частей духовенства – белого и черного. Духовенство подлежало юрисдикции только церковного суда.

Городское население в рассматриваемый период утратило те права, которое оно имело в эпоху Киевской Руси. Оно стало облагаться теми же налогами и повинностями, что и крестьяне. Верхушку городского (посадского) населения составляли купцы – гости (они вели иноземную торговлю), сурожане, торговавшие с крымом, люди «суконной сотни» и другие. «Лутчие люди» посада получали некоторые привилегии – освобождались от части государевых повинностей, могли приобретать земли, создавать свои корпорации («сотни», «ряды», у ремесленников – «улицы») с некоторыми правами самоуправления.

Основной частью городского населения были «черные люди», государевы тяглецы, ремесленники, кустари. Они жили в примыкавшем к центру города посаде и составляли черные слободы и сотни. Городское население платило государственные налоги и несло различного рода повинности. Крупные купцы и ремесленники эксплуатировали городские низы, «черных», «молодших» людей, которые несли бремя и государевых податей, и различных посадских повинностей. Великокняжеская власть делала попытки ограничить влияние бояр и монастырей в городах и усилить власть государевой администрации. Но этот процесс затянулся на многие десятилетия.

Крестьянство. В этот период все земли и жившие на них крестьяне делились на две основные группы: чернотяглые (позже – государственные) и частновладельческие (дворцовые, вотчинные, церковно-монастырские, поместные). Основная масса русских крестьян в XIV-XVI вв. продолжало жить в составе крестьянской территориальной общины. Верховным собственником общинных земель являлся великий князь. Двор, постройки, орудия труда, скот находились в частной собственности крестьянского хозяйства, усадебный надел – постоянном частном владении. Пастбища, луга, лес, водные угодья находились во владении всей общины. Однако собственником земли или условным держателем выступал феодал. Общинная администрация действовала под контролем феодала и его приказчиков. По формам феодальной зависимости среди крестьянства существовали такие разряды населения, как старожильцы, новоприходцы, серебренники и холопы.

Старожильцы – потомки древнерусских смердов – крестьян-общинников, княжеских данников и смердов, находившихся в зависимости от отдельных феодалов. Из поколения в поколение они жили либо на государственной земле, либо в частном владении феодалов, имели и вели свое собственное хозяйство. Все они полностью несли государево тягло, а частновладельческие, кроме того, и повинности перед своим господином.

Новоприходцы – это обедневшие крестьяне, которые уже не могли вести самостоятельное хозяйство, нести тягло и выполнять повинности. Они получали наделы у феодалов, либо брали на себя обязанность распахать и освоить пустоши, на которых затем ставили свое хозяйство.

Серебренники – категория крестьян, имевшая своим прототипом закупов времен Русской Правды. Основную массу серебренников составляли обедневшие крестьяне, которые не могли вести обычное крестьянское хозяйство и нести тягло, и были вынуждены идти в кабалу к феодалам. Под серебром, т.е. долгом, имелись в виду денежные оброки и долги деньгами. Должники-серебренники часто давали кабальную запись и становились кабальными людьми. Выйти из кабалы было настолько трудно, что нередко после смерти кабального человека долг отрабатывали его дети. В этой массе обедневшего населения занимали свое место и бобыли. Это и земледельцы, и ремесленники, они не несли тягла, выполняли нетрудные повинности перед своим феодалом и легкий бобыльный (денежный) оброк перед государством. Основная часть бобылей – это обедневшие люди.

Холопы сохранялись и в рассматриваемый период. Во дворах крупной феодальной знати еще содержалась дворовая челядь из холопов (княжеские ключники, тиуны). Но большинство холопов сажалось на землю. Развитие общерусского законодательства пошло по пути дальнейшего сокрашения института полного холопства.

Образование сильного единого государства явилось первым крупным этапом по пути всеобщего закрепощения крестьянства в общегосударственном масштабе. Первым юридическим актом в этом направлении стала ст. 57 Судебника 1497 г., установившая правило «Юрьева дня», согласно которому крестьянин мог покинуть феодала только за неделю до и неделю после Юрьева дня с условием обязательной уплаты «пожилого» за пользование двором. Это положение было подтверждено в Судебнике 1550 г. С 1581 г. вводятся «заповедные лета», в течение которых даже установленный переход крестьян запрещался. С конца XVI в. начали издавать указы об «урочных летах», устанавливавшие сроки сыска и возвращения беглых крестьян (5-15 лет). Заключительным актом процесса закрепощения стало Соборное Уложение 1649 г., отменявшее «урочные лета» и устанавливавшее бессрочность сыска. Закон определял наказание для укрывателей беглых крестьян и распространял правило о прикреплении на все категории крестьян.

Таким образом, в рассматриваемый период еще не установились юридически оформленные сословия, существовали промежуточные категории населения, имевшие подвижные границы и не до конца определенные права и обязанности.
Вопрос 16. Правовое регулирование собственности на землю по Соборному уложению 1649 г. Вотчины. Поместья.

Вещное, обязательственное и наследственное право.

Сфера гражданско-правовых отношений, регулируемых специальными нормами, может быть выделена в системе Соборного Уложения с достаточной определенностью. К этому законодателя побуждали вполне реальные социально-экономические обстоятельства:

-развитие товарно-денежных отношений,

-формирование новых типов и форм собственности,

-количественный рост гражданско-правовых сделок.

Однако внутри системы Уложения нормы, регулирующие гражданско-правовые отношения, тесно соприкасались со смежными: так, положения о правомочиях собственников (вотчинников, помещиков) близко соприкасаются с нормами государственного и административного права (о службе), нормы обязательственного права смыкаются с уголовно-правовыми санкциями (выдача головой, постановка на правеж).

Недифференцированность гражданско-правовых норм проявлялась в самом языке права: один и тот же правовой источник мог давать несколько не только альтернативных, но и взаимоисключающих решений по одному и тому же вопросу. Так, установленный законом срок приобретательной давности, доказывающий право собственности на недвижимость, оказывался только дополнительным условием, а законность владения устанавливалась из других источников. Нечеткость определения той или иной категории часто создавала ситуацию, в которой происходило смешение разнородных норм и обязательств: на практике нередко договор купли-продажи, когда он осуществлялся не посредством денег, а других эквивалентов, сливался с меной, договор займа — с договором ссуды и т.п.
Вотчинное право.

Вотчины по праву XVI—XVII вв. делились на несколько видов в соответствии с характером субъекта и способом их приобретения:

1.дворцовые,

2.государственные,

3.церковные и

4.частновладельческие.
1. Частновладельческие.

Специфика этой формы землевладения (связанная, главным образом, с правом на наследственную передачу) дает основание полагать, что практически все категории свободного населения Руси владели вотчинами или черными землями на праве, максимально приближенном по характеру к вотчинному. И только в Московском государстве обладание вотчинами становится привилегией ограниченного класса служилых людей.

Присущие вотчинному владению атрибуты (наследственный характер, сложный порядок отчуждения, особый эксплуатации) в ходе экономической и правовой эволюции различных форм землевладения (в том числе, поместных) чувствительно воздействовали на правовой статус и режим этих смежных форм. Некоторые из них, возникнув как условные, постепенно приобретали черты наследственных и постоянных форм, составлявших стабильную хозяйственно-правовую основу феодальных отношений XVI—XVII вв. Об этом свидетельствует судьба такой формы, как поместное землевладение, которое в XVII в. постепенно становится объектом наследственных притязаний.

2. Дворцовые вотчины формировались из еще не освоенных никем земель или из частных земельных фондов князей. Последние складывались чаще всего как результат приобретений, осуществлявшихся в ходе и результате различных сделок: купли получения в дар или по завещанию (исключение здесь составляло законодательство Новгорода, запрещавшее князьям приобретать земли в частную собственность в пределах новгородских территорий). При этом законодатель и практика различали правовой статус частновладельческих земель князя и земель дарственных ("казны"). Такое разделение сохранялось достаточно долго, пока в лице верховного субъекта собственности не слились государство и князь (как персона). Тогда на смену старому разделению пришло новое: государственные "черные" земли и дворцовые земли.
Церковное землевладение.

Правовой статус церковных вотчин был естественно обусловлен особым характером субъекта собственности. Субъект здесь не был достаточно консолидирован, так как церковными имуществами (в том числе землей) в XVI—XVII вв. пользовались и распоряжались отдельные церковные учреждения: монастыри, епископаты, приходские церкви.

К числу источников, порождавших церковное землевладение, кроме пожалований и захвата пустошей, относились дарение и завещание со стороны частных лиц, игравшее важную роль как в процессе формирования церковного землевладения, так и в ходе идеологической борьбы, развернувшейся в XVI—XVII вв. по вопросу о принципиальной допустимости институтов церковной собственности. Специфическим способом передачи земли от частных лиц церкви были обязательные вклады в монастырские владения при поступлении самих бывших собственников в монахи.

Размеры церковного землевладения возрастали достаточно быстро, и этот факт не мог не сказаться на отношении к столь энергичному субъекту со стороны государства. Если государственные земельные владения подвергались постоянному дроблению в ходе земельных раздач (прежде всего в поместья), то церковь, не имевшая права отчуждать свои земли, только концентрировала их в своих руках, приобретая из различных источников — из пожалований государства ("черные", публичные земли) и частных лиц (частновладельческие земли).

Уже с XVI в. государство предприняло ряд мер, направленных на сокращение церковного землевладения. На Стоглавом соборе был сформулирован принцип, согласно которому все земельные приобретения церкви (прежде всего, монастырские) нуждаются в обязательном санкционировании со стороны государства. На Соборе 1572 г. было запрещено богатым монастырям приобретать землю по дарственным от частных лиц. Собор 1580 г. запретил такие приобретения по завещаниям, купчим и закладным гpaмотам.

Процесс концентрации земель в руках церкви был нарушен мерами административно-правового вмешательства: с одной стороны, прямо запрещались определенные способы приобретения недвижимостей, вполне допустимые для других субъектов, с другой — государство брало на себя право контролировать сформированный имущественный фонд церкви, мотивируя это своим сюзеренным правом.

Следующим этапом в процессе ограничения церковного землевладения стали прямые попытки секуляризации церковных земель, проводимые Иваном IV и Лжедмитрием I. Они основывались на концепции, рассматривавшей в качестве субъектов монастырской собственности не персонал монастырей, а сами учреждения, институты. Такая идеологическая установка отражала реальный процесс усиления государственного контроля над церковными имуществами, окончательно завершившийся в начале XVIII в.

Вместе с тем, различного рода ограничения церковной собственности идеологически связывались с доктриной о неотчуждаемости церковных имуществ, т.е. их неотделимости от той или иной структурной единицы церкви. Принцип неотчуждаемости церковных имуществ формулировался обеими сторонами (государством и церковью) в правовых терминах, мало похожих на гражданско-правовой язык. Государство, чтобы не признавать церковные имущества частновладельческими, должно было рассматривать их в качестве корпоративных (групповая собственность). В глазах государства принцип неотчуждаемости казался достаточной гарантией для сдерживания роста церковного землевладения.

На практике принцип неотчуждаемости церковных имуществ не проводился столь же последовательно, как в церковных декларациях: церковные земли раздавались на правах жалованных вотчин или поместного владения людям, выполнявшим служилые функции для церкви; на церковных землях располагались крестьянские общины, наделявшиеся такими же землевладельческими правами, как и общины, обосновавшиеся на "черных" государственных землях. В пределах церковного землевладения складывалась целая система различных условных прав, принадлежавших иным субъектам.
Общинное землевладение.

Общинные земли как объект вещных прав находились во владении, пользовании и распоряжении коллективного субъекта ― волости или посада (городской общины). То, что община пользовалась не только правом владения, но и распоряжения землей, доказывалось фактом раздачи земли новым поселенцам.

На право распоряжения общины своими землями указывало также наличие широких правомочий в исковой области и в сфере приобретения сторонних земель для самой общины. В городах такие права реализовывались в процессе общинного выкупа земель у "белолистцев", т.е. лиц, купивших общинную землю, но не вступивших в члены общины. Законодатель же постоянно в XVI ― первой половине XVII в. стремился создать правовой порядок, в котором община состояла бы исключительно из владельцев — местных жителей и не смешивалась с соседними общинами. В частности, на решение данной задачи было направлено и положение о предельном (трехлетнем) сроке пользования земельным наделом на территории чужой общины.

Практика пошла по пути дальнейшего расширения прав индивидов в сфере пользования и распоряжения общинными земельными наделами и вовлечения лично их в имущественный гражданский оборот. Возникшая на этой почве коллизия выразилась, прежде всего, в столкновении общинных, корпоративных начал и начал индивидуальных, носителями которых стали, однако, не члены данной общины, а чужаки, сторонние, члены других общин.

В середине XVII в. конфликт разрешился поглощением частных начал корпоративными: внедрение чужаков в общину компенсировалось переложением на них части тягла, ранее выполняемого бывшими членами, а выход за пределы общины ее имуществ (проданных на сторону) предупреждался установлением права общинного выкупа этих имуществ. Преимущества обезличенного "овеществленного" подхода со стороны общины к решению данных вопросов сказывались в ее пользу.

Аналогичная картина наблюдалась и в городах, где коллективными земельными собственниками были сами посады (в уездах) и сотни (в Москве). Процесс разрушения коммунальных структур в городе, проходивший под напором частной хозяйственной инициативы, вызвал в начале XVII в. острую борьбу между общинными и внеобщинными (внетягловыми) элементами посада.

Последние как представители служилого или "белого" сословий не несли государственного тягла и вместе с тем стремились к распоряжению общинными имуществами, которые через различные формы отчуждения переходили к ним от посадских тяглецов.

Чтобы ослабить натиск частного элемента на общинные права и имущества, законодатель установил порядок общинного выкупа отчужденных белолистцами городских имуществ. Так как члены городских общин имели право распоряжаться только принадлежавшими им строениями в городах, то они могли отчуждать их по своему усмотрению. Однако вместе со строениями к белолистцам отходили и земельные участки, на которых были возведены постройки. Поэтому, чтобы сохранить за собой земли, городские общины были вынуждены выкупать такие участки у белолистцев.

В 1627 г. была сделана законодательная попытка вывести землевладение белолистцев за черту посада, а в 1634 г. в развитие этого положения законодатель ввел для членов городской общины уголовные наказания за отчуждение городских имуществ белолистцам. Вместе с тем посадские общинники лишались права распоряжаться по своему усмотрению городскими постройками. Тем самым, за частными лицами сохранялось только право пользования городскими дворами. Принадлежавшие тяглым людям дворы в случае наложения на них взыскания по долговым обязательствам могли продаваться с публичных торгов лишь членам городской общины. Наконец, Соборное Уложение прямо предписывало белолистцам выселяться с территории, принадлежавшей городской общине (гл. XIX).

Борьба между коллективами (общинами) и частными собственниками возобновилась в конце XVII в., когда законодатель сделал ряд уступок частным лицам, вернув членам городской общины полное право собственности на строения и снова разрешив отчуждать посадские дворы белолистцам (правда, при условии принятия ими на себя тягла). В самом же начале XVIII в. этот вопрос был снят в связи с тем, что законодатель предоставил право свободного отчуждения городских имуществ белолистцам и иным посторонним (для общины) лицам. С включением по Соборному Уложению "белых слобод" в тягло началась унификация правового статуса городских имуществ, которая, однако, несколько позднее уступила место новой имущественной дифференциации, основанной уже на иных, сословных началах.

По способам приобретения вотчинные земли делились на родовые, выслуженные и купленные.
В отношении родовых вотчин права рода в древнейшие времена включали общие для всех его членов правомочия по владению, пользованию и распоряжению. В XVI—XVII вв. единый комплекс родового имущества постепенно распадается на составные части, по отношению к которым отдельные представители рода наделяются только правом пользования и владения, а право распоряжения остается за родом. На это указывало, например, такое ограничение личных прав, как обязательность согласия всех родичей при отчуждении родового имущества отдельным членам рода.

Проданное имущество могло быть выкуплено членами рода, причем в качестве покупателей они имели явное преимущество перед другими лицами. Вместе с тем, в праве и практике наметилась определенная дифференциация частных прав в рамках правового комплекса, которым регламентировались права целого рода. Так, приобретенное отдельным членом рода имущество становилось частной, а не родовой собственностью.

Права, связанные с родовыми вотчинами, составляли наиболее стабильную часть в комплексе имущественных прав их владельцев. Специально созданный затрудненный порядок распоряжения родовыми вотчинами (по Судебнику 1550 г., ст. 85) являлся таковым только для отдельных членов рода, но не для рода в целом. Как отчуждение, так и приобретение (также вторичное приобретение или родовой выкуп) этих имуществ осуществлялись с учетом согласия всего рода. Однако конкретные лица могли быть устранены от сделки, когда она осуществлялась с частью родового имущества, находящегося во владении их семей (устранялись нисходящие при выкупе вотчины, проданной их отцом или дедом). Такой порядок указывал на несомненно солидарный характер собственности в отношении родовых имуществ.
Право родового выкупа.

Уже к XVI в. родовые права на имущества ограничивались, главным образом, правом родового выкупа и правом родового наследования. Право родового выкупа впервые было официально закреплено в Судебнике 1550 г. (ст. 85), а затем подтверждено Соборным Уложением 1649 г. (гл. XVII) и первоначально распространялось только на имущества, отчужденные посредством возмездных сделок: купли-продажи, залога, мены. Только во второй половине XVII в. оно было распространено на безвозмездные сделки.

Родовой выкуп технически осуществлялся одним лицом, но от имени всего рода в целом, а не выкупившего его лица. Цена выкупной сделки обычно совпадала с ценой продажи, на что прямо указывалось в Соборном Уложении (гл. XVI).

Особое внимание законодатель уделял регламентации круга лиц, которые допускались к выкупу проданной или заложенной вотчины. (Отстранялись от выкупа нисходящие родственники продавца, а также боковые, принимавшие участие в сделке).

Еще Судебник 1550 г. формулировал условия, обеспечивающие покупателю вотчины определенные гарантии его имущественного интереса перед лицами, претендующими на выкуп у него вотчины (предполагался "полюбовный" выкуп, по цене, определенной владельцем).

Выкупленная родичами вотчина подпадала под особый режим распоряжения. Отдельный член рода не мог распорядиться ею по своему произволу. Закон связывал это землевладение целым рядом ограничений и условностей: родовая вотчина не могла быть выкуплена для третьего лица и на его деньги (в этом случае она возвращалась владельцу безвозмездно); она не могла быть заложена без соблюдения определенных условий и т.п.

Субъектом права собственности на купленные вотчины была семья (муж и жена), этот вид вотчин приобретался супругами совместно на их общие средства. Следствием такого предположения был переход вотчины после смерти одного из супругов к пережившему его. Вместе с тем, после смерти владевшей купленной вотчиной вдовы право на вотчину переходило не в род умершей, а в род мужа, что указывало на принадлежность этой формы землевладения не отдельному супругу, а, именно супружеской паре.

Право родового выкупа не распространялось на купленные вотчины, отчужденные при жизни их владельца. Здесь индивидуальная воля получала определенное преимущество: "а до купель дела нет: кто куплю продаст, и детям и братьям и племянникам тое купли не выкупати" (ст. 85 Судебника 1550 г.).

Купленные вотчины, перешедшие по смерти приобретших их лиц родичам, получали статус родовых. Тем самым индивидуальная сделка частных лиц превращалась в один из способов формирования родового имущественного комплекса. Но при жизни супругов отчуждение таких вотчин не представляло особых сложностей, и было ограничено лишь солидарной волей супругов.

Статус жалованной вотчины зависел от ряда конкретных фактов и не был однородным для разных видов этой формы землевладения. Чаще всего круг правомочий вотчинника прямо определялся в самой жалованной грамоте. Последняя являлась и формальным подтверждением законных прав вотчинника на его имущество. В случае отсутствия грамоты вотчина могла быть изъята у наследников государством. В целом же пожалованные вотчины приравнивались практикой к купленным, а в начале XVII в. законодатель прямо уравнял правовое положение жалованных вотчин с родовыми, со всеми проистекающими отсюда последствиями.

Наделение люда выслуженной (жалованной) вотчиной рассматривалось как средство поощрения вполне конкретных индивидов. В таком качестве она по своему статусу приближалась к поместному землевладению и отделялась от родовой вотчины. Связанные с этой формой юридические трудности распоряжения исходили уже не от рода, а от пожалователя, т.е. государства. Индивидуальный характер данной формы землевладения был однако преодолён солидаризмом рода в процессе уравнивания статуса вотчины и поместья, при сближении правомочий на выслуженные и родовые вотчины.
Поместья.

Поместное землевладение складывалось в качестве особой, но в правовом отношении недостаточно определившейся формы землевладения уже в XVI—XVII вв. В тот период поместные выделы осуществлялись из княжеских (дворцовых) земель в пользу непосредственно связанных с княжеским двором лиц.

Условность владения поместьем связывалась в правовом мышлении эпохи, прежде всего с первоначальным моментом его образования: за службу давалась земля. Однако, по отношению к уже полученному поместью, складывалась иная презумпция: наделённый землёй относился к ней, как к своей собственности, с чем связывались и его ориентации в сферах эксплуатации и распоряжения поместьем. В системе хозяйственных отношений поместье ничем не выделялось из ряда других хозяйственно-правовых форм (например, вотчин), что вызывало подспудно, а позднее уже открыто сформулированную тенденцию к их сближению. Определенно такое сближение наметилось в XVII в., выразившись, прежде всего, в разрешении обменивать вотчины на поместья и приобретать (с особого дозволения) поместья в вотчину. Соответственно закон (Соборное Уложение гл. XVII, ст. 9) разрешил продавать поместья.

Поместья давались за самые различные виды государственной службы, поэтому необходимо было ввести определенные эквиваленты для оценки соответствующих заслуг.

Нивелирующее влияние, которое оказала выработка практикой достаточно рутинного и стандартного порядка, связанного с регламентацией размеров и объектов, включенных в него, уже в XVI в. усиливается дополнительными факторами. Военная реформа середины века, уравнявшая порядок верстания военнослужащих с вотчины и поместья (независимо от вида землевладения, а в зависимости от его размеров) была существенным шагом в этом направлении.

Подошла очередь для правовой интерпретации статуса самого субъекта поместного землевладения, т.е. для определения, является ли таковым только лицо, получившее за свою службу поместье, или поместные права распространяются и на его близких. Большей четкости требовали регламентация всего комплекса прав по владению поместьем и решение вопроса о приобщении членов семьи помещика к этим правам. Для нужд экономической стабилизации поместного землевладения наиболее приемлемой оказалась линия хозяйственной преемственности в рамках одной семьи, а не частые переходы поместья из одних рук в другие.

Первоначальным обязательным условием пользования поместьем была реальная служба, начинавшая для дворян с пятнадцати лет. По достижении этого возраста, поступивший на службу сын помещика, "припускался" к пользованию поместьем. Ушедший в отставку помещик получал поместье на оброк вплоть до достижения сыновьями совершеннолетия, с середины XVI в. — поместье на тот же срок оставалось в его пользовании. К наследованию поместьем стали привлекаться боковые родственники, женщины получали с него "на прожиток". Пенсионные выдачи женщинам (вдовам помещиков и их дочерям) производились до момента нового замужества (вдовы) или до совершеннолетия (дочери), а с начала XVII в. — уже вплоть до смерти вдовы и детей. Такие выдачи рассматривались законом не как наследование, а лишь как пожалование.

Поэтому распоряжение этим имуществом было связано с рядом специальных ограничений. Например, вплоть до Соборного Уложения разрешался только обмен поместья на поместье, с 1649 г. был допущен обмен поместий на вотчины (при соблюдении необходимых обменных эквивалентов), но только с санкции государства (гл. XVII, ст. 2—7). К концу XVII в. устанавливается практика обмена поместий на денежные оклады ("кормовые деньги"), что в скрытой форме означало уже фактическую куплю-продажу поместий. Официальная продажа поместий (за долги) была допущена в XVII в. тогда как сдача поместий в аренду за деньги разрешалась уже ст. 12 гл. XVI Соборного Уложения.

Сближение правового статуса вотчины и поместья, завершившееся к середине XVII в. указывало на консолидацию имущественных прав, принадлежавших различным группам господствующего класса. Одним из признаков этого стало право обмена вотчины на поместье с соответствующей передачей прав и обязанностей, лежавших на обмениваемом объекте. Но не менее важным симптомом сближения данных форм землевладения стал трансформированный порядок передачи поместий по наследству, в сущности, мало отличный от вотчинного наследования. Расширение круга наследников, отмеченное для обоих случаев (для вотчин и поместий) указывало на те же тенденции.
Вопрос 17. Развитие уголовного права. Преступления и наказания по Соборному уложению 1649 г.