В.П.Кащенко, Педагогическая коррекция. Педагогическая коррекция Исправление недостатков характера у детей и подростков

• Название: Педагогическая коррекция Исправление недостатков характера у детей и подростков
• Анкор: В.П.Кащенко, Педагогическая коррекция.doc
• Дата: 06.04.2017
• Размер: 1.13 Mb.
• Имя файла: В.П.Кащенко, Педагогическая коррекция.doc
• Тип: Документы; #4575
• страница: 1 из 21

Педагогическая коррекция:

Исправление недостатков характера у детей и подростков

Кащенко В.П. — 2-е изд.—М.: Просвещение, 2004.—223 с.: ил.

Достойный пример жизни и творчества

Смешанное чувство робости, любопытства и благоговения испытываешь, листая страницы, заполненные более полувека назад аккуратным интеллигентным почерком. Как будто только что живая мысль, пульсировавшая под пером, замерла, застыла от упавшего на нее света. Не выцвели, как ни странно, чернила на необычного формата разлинованных листах. Но еще более удивительно — не утратили своей остроты и свежести авторские раздумья и выводы. Тема их волнует нас и сегодня не меньше, чем тогда, когда они ложились на бумагу ровными рядами строк.

Это тема так называемых трудных детей. Нервных, отставших от... самих себя, то есть от своего возраста. Детей «дефективных».

Последнее выражение введено в научную лексику в начале века как раз автором данного труда Всеволодом Петровичем Кащенко. Потом он предпочитал писать и говорить: исключительные дети. подчеркивая, что врачи и педагоги имеют дело с аномалиями, обусловленными не только органическими недостатками, но и отклонениями при изначально нормальной психико-соматической конституции, вызванными, однако, неправильным образом жизни, неблагоприятными социальными условиями. Кроме того, неправильности в поведении, в отношениях с окружающей средой, в восприятии социальной информации могут быть связаны и с избыточностью проявления - той или другой особенности организма или стороны личности.

Наконец, еще один аспект—сугубо гуманистический. Недостатки, с которыми приходится иметь дело детскому невроили психопатологу, как правило, не означают социальной неполноценности будущего взрослого человека. Исходная установка врача и педагога, неоднократно подчеркивал В. П. Кащенко, должна быть ориентирована на потенциальную социально-психологическую полноценность формируемой личности. Мера медико-педагогических усилий зависит от степени отклонения от нормы. Поэтому речь должна идти не о дефективности ребенка, а об исключительности ситуации, имея в виду, что любого ребенка с патологическими чертами в характере и в поведении следует сделать достойным членом общества и не травмировать его сознание заведомым штампом, предохранить от ложного предубеждения окружающих его людей.

Кащенко предостерегал от крайности: одно дело—безнадежное с медицинской точки зрения состояние, тяжелое психическое расстройство, это в компетенции врачей-специалистов, а другое — исключительные дети, нуждающиеся в лечебной педагогике (СНОСКА: Под лечебной педагогикой Кащенко понимал синтез медико-терапевтических, учебно-педагогических и воспитательных приемов, имеющих целью выправление (коррекцию) характера и личности в целом.). Он подчеркивал, что такие дети выпадают из средней массы, представляя особый интерес для исследователей, что задачи работы с ними, оказываясь тождественными задачам нормальной школы, требуют специальных подходов к ребенку, «исключительных мероприятий в области воспитания и обучения» (СНОСКА: Кащенко В. П., Мурашов Г. В. Исключительные дети. Их изучение И воспитание.—М., 1929.—С. 23.).

Еще в 20-х годах он в полный голос заявил, что коррекция недостатков личности в процессе ее становления — проблема большой социальной значимости и решать ее нужно в контексте государственной политики. Этот призыв не утратил своего значения и по сей день.

Имея немалые достижения в области дефектологии, у истоков ко торой в ее современном понимании стоял Всеволод Петрович, мы упустили в последние годы немало возможностей, связанных с использованием этих достижений в повседневной педагогической практике.

В широкой печати ныне справедливо указывается, что вся наша педагогика рассчитана на какого-то «среднего» человечка все ее прописи обезличены, стандартны и бесполы и не учитывают вероятные капризы сложного процесса становления личности.

И не потому ли, едва увидев свет в переводе с английского, книга Майкла Раттера «Помощь трудным детям» (М,: Прогресс, 1987) мгновенно исчезла с наших прилавков и стала библиографической редкостью? В ней обобщен интересный опыт междисциплинарной лаборатории по изучению аномалий психического развития. Однако, по достоинству оценивая зарубежный опыт, редакторам уместно было бы вспомнить о том, что накоплено в отечественной науке и практике, и в первую очередь назвать имя замечательного ученого и общественного деятеля, чью последнюю работу, оставшуюся в безвестности по не зависящим от автора обстоятельствам, но бережно сохраненную его дочерью Анной Всеволодовной Кащенко, мы представляем вниманию читателей.

Родился Всеволод Петрович 21 марта 1870 года в городе Ейске Кубанской губернии(СНОСКА: Ныне Краснодарский край.) в многодетной семье военного врача Петра Федоровича Кащенко. Когда ему было 4 года, отец умер, оставив на руках у жены сень детей. Мать приложила все силы, чтобы на скромную пенсию после мужа дать им образование. Большую помощь ей в этом стал оказывать, едва достигнув совершеннолетия, старший сын Петр Кащенко—будущий известный психиатр.

По окончании ставропольской гимназии Всеволод Петрович поступил на медицинский факультет Московского университета. Однако заучастие в студенческом революционном движении он вскоре был арестован, исключен из учебного заведения и выслан из Москвы. Через год ему удалось поступить в Киевский университет, где, учась, Всеволод Петрович снова оказался в самой гуще общественно-политической жизни студенчества. В 1897 году, получив медицинский диплом, а с ним и возможность научной карьеры, он предпочитает стать земским врачом, с тем чтобы быть ближе к народу, участвовать в его мирских делах, оказывать ему посильную помощь. Однако имя Кащенко значится в разосланном по всей России министерством внутренних дел циркуляре, запрещающем принимать на государственную и общественную службу политически неблагонадежных. «...Вплоть до 1803 года губернаторы не утверждали меня штатным врачом,—вспоминал Всеволод Петрович,—и мне приходилось переезжать из уезда в уезд, из губернии в губернию в качестве временно исполняющего должность врача. Едва попав штатным врачом в Новоторжский уезд Тверской губернии, я снова по хорошо известному распоряжению министра внутренних дел Плеве лишаюсь права работать в земстве...» (СНОСКА: Кашенко В. П. Автобиография//Архив А. В. Кащенко.).

В 1904 году Кащенко стал главным врачом больницы в Рогачеве Дмитровского уезда Московской губернии. Он ведет культурно-просветительскую работу среди обслуживающих работников, чем навлекает на себя неприязнь со стороны местной купеческой черни. В итоге однажды морозной зимней ночью ему пришлось вместе со всем своим медицинским персоналом спасаться бегством в Москву и вновь перебиваться случайными заработками.

Революция 1905 года вовлекла Кащенко в свой поток. Во время Декабрьского вооруженного восстания он возглавил Московский комитет помощи раненым революционерам. Генерал-губернатор Дубасов объявил комитет вне закона, угрожал всем, входящим в него, расстрелом и подверг артиллерийскому огню здание управы московского губернского земства, в котором расположился комитет (угол Воротниковского переулка и Садовой улицы).

После поражения революции Всеволод Петрович, лишенный права где-либо служить, задумал создать лечебно-педагогическое учреждение для дефективных, нервных и трудных детей. По этому поводу он советуется с приват-доцентом Московского университета Григорием Ивановичем Россолимо, врачом, обретшим к тому времени известность в качестве специалиста по клинической невропатологии и психиатрии.

Кащенко взялся за основательное освоение детской психологии и психопатологии под руководством А. Н. Берштейна, талантливого ученика знаменитого профессора психиатрии С. С. Корсакова; занимался в его кружке при Московском педагогическом собрании. Первые практические навыки в области детской патологии он приобрел в экспериментально-психологической лаборатории Россолимо. Для изучения индивидуальных особенностей ребенка Григорий Иванович разработал методику, составленную на основе так называемых «психологических профилей». Впоследствии Кащенко, исходя из положения о ведущей роли социальной среды в ходе психического развития ребенка, создал социальные профили(СНОСКА: См.: Кащенко В. П. Социальный профиль//Проблемы изучения в воспитания ребенка/Под ред. В. П. Кащевко.—М,, 1926 — С. 47—57.)

По рекомендации Россолимо Всеволод Петрович вошел в Московское общество экспериментальной психологии.

В 1907 году в Петербурге Кащенко знакомится с исследовательской и педагогической работой профессоров А. Н. Нечаева и А. Ф. Лазурского. Особенно тесные отношения сложились у Всеволода Петровича с профессором Адрианом Сергеевичем Грибоедовым, руководившим в Петербурге хорошо организованной невропатологической клиникой.

Основательно изучив детскую психологию, психопатологию и лечебную педагогику, как они были тогда представлены в России, онотправился в 1908 году за границу, чтобы познакомиться там с лучшими специалистами и их учреждениямипо интересующим его вопросам. Побывал в Германии, Швейцарии, Италии и Бельгии. Эта поездка заняла у него полгода.

По возвращении Кащенко тотчас же приступил к осуществлению своей идеи. Он подыскал в уютном зеленом уголке Москвы подходящий деревянный двухэтажный дом (СНОСКА: Погодинская ул., д. 8 (к настоящему времени дом не сохранился), взял его в аренду и приступил к формированию по задуманному плану лечебно-воспитательного коллектива, оповестив об условиях приема в санаторий-школу для дефективных детей.

Так возникло оригинальное детское учреждение, сочетавшее в себе педагогические, лечебные и исследовательские цели. По своим за дачам и постановке дела оно было новым т только для России, но и вообще в мире.

Опыт обучения детей с нарушениями центральной нервной системы и задержкой в развитии был еще довольно скромен как у нас в стране, так и за рубежом. В основном дело сводилось к отдельным попыткам создания специальных вспомогательных классов и вспомогательных школ для умственно отсталых, к разрозненным усилиям по обеспечению призрения и воспитания ненормальных детей. Царское правительство относилось к подобного рода инициативам равнодушно.

С взволнованным докладом о воспитании и обучении дефективных детей Всеволод Петрович выступил на состоявшемся в 1909 году III съезде отечественных психиатров. Свою тему он связал с социальными проблемами текущей жизни, заострил всеобщее внимание на необходимости объединения усилий врачей и учителей, воззвав к собравшимся: «Надо создать общественное течение в пользу многочисленного класса несчастных детей в интересах государственной безопасности, школьной гигиены и педагогики. И вот на долю врачей падает в высокой степени почетная задача — указать широкое общественное и государственное значение вопроса о дефективных детях в пропагандировать идею о необходимости и своевременности организации государством и общественными силами школ и медико-педагогических заведений для умственно отсталых и других типов дефективных детей».

Не менее энергичным было его заявление на XII съезде естествоиспытателей и врачей (1910 г.): объединить усилия медицины, педагогики и широкой общественности в помощь дефективным детям; с таким же призывом он обращался и на других представительных собраниях, развивал эту идею в газетных статьях(СНОСКА: См., например: Раннее утро. — 1909. — 5 сентября; Русское слово.— 1910.—6 июля, 11 сентября и др.).

В санатории-школе Кащенко видел плацдарм для непосредственного углубления и расширения фронта наступления в указанном им направлении.

В своей пропаганде и практической работе Кащенко особый акцент делал на методической стороне учебно-воспитательного процесса, подчеркивал, что не ребенок должен приспособляться к системе воспитания и программе обучения, но последние должны быть приноровлены к нему. Отсюда вытекало требование, чтобы школа везде, где только представляется к тому возможность, принимала во внимание индивидуальные особенности каждого отдельного ребенка. В противном случае школа рискует переутомлять своего питомца, предъявляя к нему непосильные требования, оставляя неиспользованными иди недоразвитыми те или иные способности и склонности ребенка, и предоставляет укореняться и развиваться индивидуальным сторонам, вовсе не желательным. В связи с этим возникла необходимость изучать ребенка по возможности во всей полноте его особенностей и черт.

В основу такого изучения были положены достижения современных наук, главным образом психологии и физиологии, имея при этом в виду, что, как бы ни были значимы отдельные элементы сложных проявлений индивида, каждое из них — проявление личности, то есть носит качественный характер и несводимо к простой арифметической сумме аналитически выделяемых слагаемых.

Большая ответственность в таком совместном исследовании ложится и на врача, и на педагога, от их совокупного вывода зависит точность постановки диагноза, безошибочность выбора необходимых средств и мер, ясность в представлении прогнозируемого будущего.

Всеволод Петрович прекрасно сочетал в себе ипостаси обеих профессий. Высокая квалификация, сознательно и непрерывно усиливаемая им обращением ко всему передовому и прогрессивному, что имелось в то время в медицине и педагогике, питала его интуицию. Врач-невропатолог Филадельфии Дмитриевич Забугин, посетивший его в 1911 году, вспоминал много лет спустя: «Всегда живой, веселый, он обладал интуицией понимать те дефекты растущего организма, которые надлежало дефектологу переработать... Целый ряд наших врачей-невропатологов, психиатров владеет большим мастерством в смысле постановки диагноза, а Всеволод Петрович, кроме того, умел быстро, в течение нескольких часов охарактеризовать дефект ребенка, подлежащий исправлению, начертить ту программу, указать те методы, которые постепенно применялись бы в продолжение длительного времени. Я наблюдал не только эту черту. Я наблюдал и то творчество, которое было связано с выявлением этого дара природы. Если кто-либо из вас вспомнит работу артиста, то подобное может быть отнесено и к Всеволоду Петровичу. Вся его эмоциональная сфера была затронута. Он волновался, он переживал. И если кто был свидетелем его выхода на кафедру, постановки им диагноза, его интересных и длительных консультаций, тот никогда этого не забудет... Дефектологу нужно развивать интуицию, которой так часто не хватает. Она и творческая мысль — вот те особенности, при помощи которых находится правильный способ, и верный путь коррекции дефективного детства» (СНОСКА: Стенограмма заседания Ученого совета дефектологического факультета МГПИ им. В. И. Ленина, посвященного памяти В. П. Кащенко, 5 мая 1944 года//Архив А. В).

Свет положительных эмоций пронизывал атмосферу жизни санатория-школы Кащенко. Его коллеги рассказывали, что Всеволод Петрович неизменно настаивал на том, что следует всегда помнить о потребности ребенка в радости, значит, все его пребывание в школе нужно сделать интересным, привлекательным, вызывающим возвышенные чувства. При всем этом он предостерегал от отрыва от жизни — воспитание ребенка должно быть трудовым.

Ведь пробуждение самостоятельности, активности, способности к почину возможно лишь с обретением навыков конкретной практической деятельности. Поэтому «метод ручных работ» рассматривался как основной учебно-воспитательный прием. Дети непрерывно что-то делали, что-то исследовали, взвешивая, измеряя, разбирая, зарисовывая, составляя чертежи, графики, собирая коллекции, пользуясь приборами, изготавливая модели. Соприкасаясь с различными сторонами Кащенко изучаемого, они получали возможность полнее и ближе пережить предмет, у них вырабатывалось собственное отношение к нему, развивался и углублялся интерес, пробуждалась потребность в инициативном действии, в самостоятельности.

В области умственного воспитания Кащенко ставил задачу не столько дать детям те или иные сведения, сколько приохотить их к знаниям, повысить общий уровень их интеллектуального развития. Вопрос о том, как знает воспитанник, точнее — как проработал он тот или иной материал, несравненно важнее вопросов, много ли он знает и что именно. Всех знаний, которые понадобятся в жизни, никогда никакая школа не будет в состоянии дать. Задача санатория-школы была иная. Педагогический коллектив заботился о том, чтобы создать для детей такую среду, в которой свободно и полно развивались бы их умственные силы и они постепенно научились бы пользоваться своими способностями, знаниями, навыками, удовлетворяя присущую им пытливость, упражняя свою личную самодеятельность, находя новые сферы для приложения своих творческих сил.

На всех, кто посещал санаторий-школу, производила большое впечатление глубоко и всесторонне продуманная постановка дела в санатории-школе, исследовательский творческий дух, которым была пронизана вся работа, но еще более — замечательная способность Всеволода Петровича побуждать своих сотрудников к целеустремленному педагогическому творчеству. Специфика школьного контингента требовала своеобразия воспитательных мер, чрезвычайной гибкости, изобретательности, выдумки, действия высокой общей и педагогической культуры.

Общеобразовательная работа предполагала прежде всего проявление активности в ней самих детей. Не путем логического метода, не путем пассивного изучения науки, а личным опытом учащегося прорабатывался и осознавался имеющийся в его распоряжении материал который преодолевался самим ребенком путем приложения личной силы.

Отдельные предметы учебного курса здесь не стояли изолирован но друг от друга — между ними поддерживалась тесная связь в целях системного объединения учебного материала в сознании воспитанников, а также для еще большего расширения и распространения проявившегося у них интереса к отдельному школьному предмету на другие предметы. Так, на уроках истории в связи с хронологическими датами производились математические вычисления, а математика заимствовала наглядный материал для своих упражнений а задач из истории, географии или природоведения. Темы диктантов, изложений и сочинений, а также упражнений в устной речи заимствовались из наиболее занимательных для детей областей знания. На всех уроках подчеркивалась их связь с окружающей жизнью. Учителя помогали учащимся самим отыскивать и осмысливать параллели и противопоставления.

Значительное место в жизни школы-санатория отводилось морально-духовному воспитанию, формированию не только деятельной воли, но и развитого нравственного сознания. Сотрудники санатория-школы стремились привлечь самих детей, их лучшее «я» к созиданию себя, своей личности, к собственной осознанной борьбе со своими ущербными чертами и отрицательными сторонами, к выработке и закалке своего характера.

Важной особенностью санатория-школы явился семейный характер обстановки. Таков был общий дух воспитания, значительный той которому задавала жена Всеволода Петровича Анна Владимировна, имевшая фельдшерское образование, человек широкой культуры, обретенной непрерывным самообразованием, участием во всех творческих делах и планах мужа. Со своей добросердечностью и душевной мягкостью, с необычайно развитым чувством материнства, она была буквально душой всего коллектива. Целительность ее влияния на окружающих была столь же велика, сколь и интеллектуальное воздействие на них самого Кащенко. Не потому ли в санатории-школе никогда за всю историю его существования не наблюдалось тех резких, тяжелых внешних проявлений дефективности, которые случались у тех же детей в домашних условиях?

Как важный воспитывающий и психотерапевтический фактор рассматривался здесь повседневный режим—ровный, действительно санаторный. Всему было определено строгое время и место. Расписание неукоснительно выполнялось. Часы занятий, отдыха, развлечений строго подчинялись гигиеническому распределению, ритм его не нарушался. Но тут не было ни тени казарменности — в рамках структуры режима, исходя из интересов детей, могли быть разного рода частные отклонения.

В безусловности, категоричности требований для всех, как известно, заложена дисциплинирующая сила, но общий порядок не должен иметь для воспитанников лишь внешнепринудительную силу, и в санатории-школе старались любые требования сделать понятными и естественными для каждого.

В самом деле, без внутреннего согласия подчиняющихся получился бы лишь кажущийся порядок—только добровольное повиновение ведет к самодисциплине, к выработке устойчивого характера, нравственного сознания. Повиновение порядку воспитывает необходимые навыки, привычки поступать так, а не иначе. Но это повиновение одухотворяется собственным сознанием ребенка, и здесь надо искать первые, самые важные основы нравственного воспитания.

Педагогический коллектив под руководством Кащенко использовал любой повод, чтобы оказать доверие ребенку, вселить в его сознание уверенность не только в своих способностях, во и в нравственной силе. С этой целью, была выработана целая программа поручений, развивающих чувство ответственности. Большое внимание уделялось развитию и укреплению воли, настойчивости, способности не пасовать перед трудностями, сопротивляться неблагоприятным внешним обстоятельствам. Этому служили вся трудовая обстановка санатория-школы, занятия в мастерских, художественная самодеятельность, бытовая самоорганизация с сообщением каждому определенных привычек. Раз в неделю писались письма родным и близким, от которых ребенок в его интересах был изолирован на продолжительное время. Письменная же беседа всегда не только благотворна для развития культуры мышления, но и полезна ввиду пробуждения глубоко скрытых привязанностей, развития потребности выражать чувства в слове, а с ним — воспитания сердца.

Санаторий-школа Кащенко быстро приобрел известность. Дети, пробывшие здесь необходимое время в возрасте, когда закладываются основы нравственной конституции личности, возвращались в прежнюю среду — семью и школу — достаточно окрепшими, обретя нужную устойчивость поведения.

То, что санаторий-школа был частным полумедицинским заведением, доступнымлишь для детей состоятельных родителей, никоим образом не может и поныне бросить на него тень (хотя в конце 20-х годов упоминание об этом было предметом недостойных спекуляций), В смутные годы реакции после поражения первой русской революция, отлученный от возможности официальной медицинской службы, Всеволод Петрович организовал дело, почти независимое от чиновничьего режима и не испытывающее давления просвещенческого ведомства, имея тем самым полный простор для своей творческой инициативы. Коммерческая сторона предприятия была не прибыльной, но вполне достаточной для содержания персонала и покрытия необходимых расходов. Главным же было то, что Кащенко закладывал первые камни в фундамент научной дефектологии.

Кащенко развернул в стране широкую пропаганду научных основ воспитания и обучения «исключительных детей». В 1909 году он принимал участие в совещаниях врачей и учителей в Московской городской управе по вопросам организации вспомогательных классов при школах, участвовал в отборе детей для первого Смоленского вспомогательного училища. На психиатрическом съезде в Петербурге Кащенко выступил с докладом «Медико-педагогический уход за умственно отсталыми детьми». Публично возражая против смешения детей педагогически запущенных с умственно отсталыми, он подчеркнул, что в определении умственной отсталости главная роль должна принадлежать врачу при непременном участии педагога. В том же 1909 году Всеволод Петрович сделал большой доклад на XII съезде естествоиспытателей и врачей «Об устройстве лечебно-педагогических заведений для умственно отсталых и морально отсталых детей». По этому докладу была принята резолюция о целесообразности создания в стране специальных учреждений для всех категорий ненормальных детей.

В 1910 году внимание общественности за рамками профессионального круга специалистов привлек его доклад на III съезде отечественных психиатров. В 1911 году на Всероссийский съезд по обучению глухонемых он представил «Методику изучения и воспитания дефективных детей». На I съезде по экспериментальной педагогике сделал сообщения: «Определение степени умственной недостаточности по методу Бинэ и Симона» и «Высоко даровитые дети и их обучение».

Его выступления пользовались неизменным успехом в отделе изучения и воспитания ненормальных детей при Московском педагогическом кружке. Он принимал активное участие в деятельности отдела по воспитанию и обучению отсталых детей при Институте детской психологии и неврологии, здесь по его вышеупомянутому докладу в 1911 году была принята резолюция: а) ходатайствовать перед членами Государственной думы о рациональной постановке воспитания и образования дефективных детей; б) созвать Всероссийский съезд деятелей по образованию и воспитанию дефективных детей в специальных лечебно-воспитательных заведениях.

В целях популяризации опыта санатория-школы Кащенко издавал сборники своих сотрудников.

Он не был одинок — в стране предпринимались попытки организовывать так называемые вспомогательные школы и классы, все больше учителей и врачей обращалось к проблеме дефективности («детской исключительности»), многие специалисты делали ее Предметом своих исследований. В 1913 году на I Всероссийском съезде по вопросам народного образования в Петербурге была принята специальная резолюция о вспомогательных школах для умственно отсталых детей. В ее заключительных словах, в частности, подчеркивалось, что полноценное решение данной проблемы возможно лишь с изменением общих условий русской жизни в смысле повышения общественной самодеятельности, раскрепощения личности и широкого демократизма.

После февральской революции, казалось, «повеяло весной». Кащенко пытался привлечь внимание Временного правительства к судьбе исключительных детей. В августе 1917 года на совещании при Министерстве государственного призрения он выступил с докладом «О психически дефективных воспитанниках средних учебных заведений». По докладу была принята резолюция о целесообразности создания сети специальных школ, о пропаганде борьбы с детской смертностью. Увы, этот глас отчаяния мог показаться «комариным писком» на фоне тогдашних грозовых политических раскатов.

Никакого интереса со стороны тогдашних инстанций резолюция не вызвала.

«Широкие возможности научно-исследовательской и общественно-педагогической работы открыла для меня Октябрьская революция, которую я приветствовал, начав одним из первых работу в Наркомпросе и в 1918 году передав ему по собственной инициативе руководимый мною санаторий-школу»,—писал В. П. Кащенко (СНОСКА: Кащенко В. П. Автобиография//Архив А. В, Кащенко.). Заметим, что одновременно с ним активно включился в строительство новой жизни и его брат Петр Петрович Кащенко(СНОСКА: Kaщeнкo П. П.—известный русский психиатр, автор работ по организации психиатрической помощи больным.), возглавивший психиатрическую секцию Народного комиссариата здравоохранения. Эта сознательная созидательная позиция положительным образом характеризует братьев.

Санаторий-школа был превращен в государственное учреждение. На основе его в 1918 году организуется Дом изучения ребенка. На базе медико-педагогической консультации развилась педагогическаяклиника, аналогов которой до того практика не знала. Тут же в 1919 году возник Музей детской дефектологии (позднее названный Музеем педологии и педагогики исключительного детства), подобных которому также не было ни в одной стране. В нем было три основных отдела: изучения ребенка, лечебной (коррективной) педагогики и детского труда и творчества.

Идеи В. П. Кащенко о единой сети специальных школ для аномальных детей стали воплощаться в жизнь. Постановлением Совнаркома от 5 июня 1918 года подобного рода школы включались в систему народного просвещения как государственные учреждения. Дальнейшие организационные преобразования в сети специальных детских учреждений были направлены на размежевание функций между тремя комиссариатами: Наркомпросом, Наркомздравом и Наркомсобесом. Это было определено Декретом Совета Народных Комиссаров от 10 декабря 1919 года. Последовательно изживался инвалидно-призренческий подход в построении дела обучения и воспитания дефективных детей.

Начало 1920 года было ознаменовано подготовкой к I Всероссийскому съезду деятелей по борьбе с детской дефективностью. Председателем оргкомитета был назначен В. П. Кащенко. Большая нагрузка легла на его плечи. Помимо выработки программы съезда ему пришлось провести немало совещаний и консультаций с представителями советских ведомств, научных и педагогических учреждений, с видными специалистами, а также обеспечить пропагандистскую и информационную подготовку.

Съезд проходил в Москве с 24 июня по 2 июля, 1920 года. Вела его Анна Ильинична Ульянова-Елизарова.

Шла гражданская война, хозяйство было разорено, повсеместно свирепствовали голод и эпидемии, настоящим социальным бедствием стала детская беспризорность. Статистика исключительных детей угрожающе росла. Чтобы успешно решать вопросы воспитания и обучения детей с различными недостатками в физическом и умственном развитии, требовалось объединить усилия органов народного образования, учителей специальных школ и представителей общественности. Обращаясь к участникам съезда, нарком просвещения А. В. Луначарский оказал, что «в борьбе с дефективностью нужна тесная связь всех элементов русского общества и государства» (СНОСКА: Цит. по: Ученые записки МГПИ. - М., 1959,—Т. CXXXL— Вып. 7. — С. 107.).

Всеволод Петрович сказал о причинах детской дефективности, о разграничении функций Наркомпроса, Наркомздрава и Наркомюстиции в вопросах борьбы с детской дефективностью, заботе о выпускниках специальных школ, дефектологическом образовании и, наконец, дошкольном воспитании и обучении детей с физическими и психическими недостатками.

На пленарных заседаниях и секциях были обсуждены перспективы учета аномальных детей, пути и средства предупреждения детской дефективности, проблемы дифференцированного подхода к организации соответствующих учреждений, осуществления всеобщего обучения среди глухонемых, слепых и умственно отсталых детей, особо шла речь о дошкольном возрасте. В итоговом документе съезда обосновывались система и типы специальных учреждений, определялись общепедагогические принципы учебно-воспитательного процесса в них, было заявлено о необходимости государственной подготовки специалистов-дефектологов.

В связи с последним заметим, что еще в 1918 году Всеволод Петрович проявил инициативу, организовав на базе своего бывшего санатория-школы, а ныне Дома изучения ребенка, шестимесячные курсы по обучению работников-дефектологов. С 1919 года эти курсы стали годичными. Однако подобные меры в условиях стремительного развертывания широкой дефектологической деятельности в стране не могли быть достаточными. И вот по поручению Наркомпроса Кащенко создал специальное высшее учебное заведение — Педагогический институт детской дефективности — и стал первым ректором и профессором этого института. Он пробыл на этом посту вплоть до 1924 года включительно, пока вуз не вошел в качестве дефектологического отделения педагогического факультета во II Московский государственный университет; в 1930 году отделение было преобразовано в самостоятельный факультет Московского педагогического института имени А. С. Бубнова (ныне Московский педагогический университет имени В. И. Ленина) —здесь Всеволод Петрович до 1931 года заведовал кафедрой лечебной педагогики.

Одновременно с этим вузом возник и Педагогический институт нормального и дефективного ребенка, организованный в Петрограде профессором А. С. Грибоедовым. Оба учебных заведения положили начало высшему образованию педагогов-дефектологов.

Институт, возглавлявшийся Кащенко, имел следующие отделения: интеллектуальной дефективности, по работе с трудновоспитуемыми детьми, сурдопедагогики, тифлопедагогики и социально-правовой охраны ребенка.

Принципиальной особенностью становления советской высшей школы, помимо качественно нового состава контингента ее учащихся; был переход на новые методологические основы преподавания учебных предметов. Об этом Всеволод Петрович говорил своим коллегам, подчеркивая, что переживаемый ими период в области психологии, педагогики, дефектологии, науки о ребенке вообще может быть назван периодом генеральной ревизии всего до сих пор созданного под углом зрения объективной психологии как науки о поведении, строящейся на общефилософском основании. Вопросы изучения и воспитания ребенка, особенно если это касается исключительных, аномальных детей, требуют от врачей и педагогов не просто огромного напряжения человеческих сил, но, главным образом, действий, адекватных природе самого объекта изучения и воспитания. А природа человека социальна, и биологическое в нем проявляется в преобразованном виде, оно как бы «снимается» (в гегелевском смысле слова) сугубо человеческим, то есть социальным. В той мере, в какой это социальное развито в ребенке, не деформировано физическими дефектами, физиологической или психологической недостаточностью, не искажено неблагоприятными внешними обстоятельствами, мы и судим о нем как о личности. В какой мере осуществлен в ребенке скачок от биологического к социальному, в такой и предстает перед нами результат целеустремленных педагогических влияний. В реализации такого скачка по всему спектру характеристик личности в ее становлении и состоит, по сути дела, содержание воспитания. Педагог-дефектолог должен понимать сущность различных психофизиологических проявлений и их социальной трансформации в ребенке. Дефекты и отклонения вносят свои акценты в отдельные его особенности и стороны, которые нуждаются в доведении их до нормы (в органическом единстве со всеми другими сторонами и особенностями).

Педагогический персонал должен своевременно выяснять, что в детях нормально, а что уклонилось от нормы или недоразвито, на что нужно обратить внимание в первую очередь, с чем бороться безотлагательно, а с чем позднее, каковы должны быть мероприятия медико-педагогической коррекции ребенка. В свете сказанного Кащенко ставил вопрос и о психосоциальной гигиене детского возраста.

Между прочим, наблюдение за дефективными детьми способствует более глубокому уяснению нормы физически и психически здорового ребенка. Не потому ли многие психологи, изучавшие только нормальных детей, бывали вынуждены перейти к изучению дефективных? Напротив, занимавшиеся дефективностью не раз обращались затем к исследованию нормального ребенка.

В детской исключительности Кащенко не столько винил биологическое, сколько видел дефективную социальность, борьбу с которой можно — и должно — вести на базе широких социальных мероприятий. Дорогу им открывали социальные преобразования в стране. И если не все в дальнейшем складывалось так, как это поначалу представлялось в идеале, то все равно молодое направление в познании и практике, движимое самой общественной необходимостью, последовательно завоевывало рубежи.

Уместно, кроме того, заметить, что на переломных этапах истории всегда возникали модные течения и умозрительные спекуляции с конъюнктурной терминологической игрой, не обогащающей сознание и не приближающей его к истине, но зато плодящей теоретических нуворишей, чья профессиональная глубина обратно пропорциональна их предприимчивости. На это тактично указывал и Всеволод Петрович: «В вопросах изучения ребенка и его воспитания-образования выдвигаются проблемы, разрешение которых потребует огромного напряжения сил многих исследователей. В таких условиях самым опасным является излишне скороспелое перекраивание старого по новой мерке, когда в новую терминологию (особенно в области психологии) вкладываются без достаточно критического подхода самые старые понятия, когда уверенность, основывающаяся на словесной принадлежности к самым новым «ортодоксальным» направлениям, прикрывает грубое невежество»(СНОСКА: Проблемы изучения и воспитания ребенка/Под ред. В. П. Кащенко. — М., 1926. — С. 3.).

Нетрудно догадаться, что такая принципиальная позиция вызвала скрытую неприязнь среди представителей ведомственных органов ч некоторых ученых.

В 1921 году Государственный ученый совет {ГУС) утвердил Кащенко в должности профессора психоневрологии и лечебной педагогики.

В том же году Дом изучения ребенка, точнее, теперь уже комплекс, выполнявший функции лечебно-педагогического, исследовательского и учебно-просветительского заведения, был преобразован в соответствии с рекомендациями I Всероссийского съезда деятелей по борьбе с детской дефективностью в Медико-педагогическую станцию во главе с ее создателем. Можно было бы назвать ее головным учреждением, если бы оно не было единственным центральным я опытно-показательным в системе Главсоцвоса. Сюда потянулись со всех концов страны и из-за рубежа специалисты разного уровня, озабоченные исследованием и устранением причин детской дефективности. Здесь, можно сказать, был и практический полигон высшего дефектологического образования, предоставленный в распоряжение будущих специалистов.

Популярность медико-педагогической станции росла. Этому способствовало и личное обаяние Всеволода Петровича. В письме Анне Всеволодовне, дочери ученого-педагога, его бывшая сотрудница писала: «Все в нем было гармонично: и прекрасная внешность, и поступки, достойные истинного интеллектуала. Был он очень собранный человек, его рабочий день был всегда точно регламентирован... Вокруг Всеволода Петровича всегда царило какое-то необыкновенно чистое, детское настроение»(СНОСКА: Письмо А. А. Мурашко//Архив А. В. Кащенко.).

В конце 1923 года Народный комиссариат просвещения РСФСР командировал Кащенко за границу для ознакомления там с практическими и теоретическими достижениями в деле борьбы с детской дефективностью, безнадзорностью и правонарушениями.

Мировой и гражданской войнами были нарушены научные связи нашей страны с заграницей. Поездка Кащенко в Германию способствовала восстановлению такого, рода сношений. Помимо ознакомления в течение пяти месяцев с деятельностью дефектологических, психоневрологических и лечебно-педагогических учреждений он изучал и достижения логотерапии у детей и взрослых. Личные контакты с видными специалистами способствовали в дальнейшем систематическому обмену опытом. Его избрали почетным членом Немецкого дефектологического общества. Затем последовали избрания в члены научных обществ Франции, Бельгии.

А весной 1924 года состоялся первый выпуск специалистов-дефектологов Педагогического института детской дефективности. Напутствуя своих питомцев, Всеволод Петрович подчеркивал особое призвание их сочетать в себе педагогов и врачей. И дальнейшая перспектива развития основанного им дела в масштабах страны требовала сочетания, координации усилий общеобразовательной школы и медицины. «Исключительный, отсталый, трудный в воспитательном отношении ребенок должен быть не только вылечен, но и перевоспитан для того, чтобы стать не просто биологически нормальным, но и социально полезным членом общества... Главная роль здесь принадлежит не врачу, а педагогу, получившему солидную дефектологическую подготовку» (СНОСКА: Кащенко В. П. Очерк деятельности Педагогического института детской дефективности в 1920—1924 гг.//Проблемы изучения и воспитания ребенка.—М., 1926.—С. 194.).

Педагогический институт детской дефективности был как раз таким высшим учебным заведением, в котором стали готовить педагогов-практиков с достаточной теоретической подготовкой для того, чтобы разобраться как в социопатических, так и в биопатических факторах детской исключительности, и в то же время владеющих навыками воспитательной работы с дефективными детьми и методами социально-правовой охраны детства.

Тем временем Медико-педагогическая станция Наркомпроса РСФСР набирала силу, расширялась в своем составе, увереннее шла дальше. То, что было робко заявлено в первоначальном опыте санатория-школы, здесь зазвучало в полный голос. Этому способствовал интеллектуальный подъем в обществе, несмотря на усиливающуюся в нем внутриполитическую борьбу. Так принцип коллективизма, повсеместно культивировавшийся в стране, решительно вторгся и в педагогическую среду. Но для Кащенко это не было чем-то новым, идущим вразрез с его методологическими посылками. Еще в 1914 году он вместе со своим сотрудником С. Н. Крюковым писал: «Товарищеские чувства, взаимопомощь мы развиваем различными мелочами повседневной жизни. Мы стараемся, по возможности, сузить круг личной собственности в стенах санатория-школы, чтобы там легче было бороться с эгоистическими чувствами»(СНОСКА: Кащенко В. П..Крюков С.Н. Воспитание-обучение трудных детей.—М., 1914.—С. 42.).

На учебных занятиях, в играх и повседневном быту все было построено так, чтобы индивидуум воспитывался социально однородной средой товарищей (дети понятия не имели об имущественном положении родителей членов их коллектива), а такое воспитание, считал Всеволод Петрович, прочнее и успешнее, чем. многочисленные ухищрения педагогов.

Разумеется, не следует абсолютизировать этот опыт — на него нужно смотреть в контексте тогдашних исторических условий, всей идеологической атмосферы и политических отношений. Текущая жизнь накладывает свою печать на повседневные действия, а главное—на мышление. Мы живем мыслями эпохи. Она, образно говоря, навязывает нам себя. Меняется жизнь, наполняясь новым, более глубоким и разносторонним содержанием, — богаче становится и содержание человеческих суждений, представлений, понятий. И о возможностях воспитания молодого поколения в труде и коллективе мы судим сегодня иначе, нежели много десятилетий назад, будучи обогащенными накопленным за это время практическим педагогическим опытом, теоретическими достижениями наук о ребенке. Но было бы в высшей степени вульгарно с высоты сегодняшнего уровня теории и практики высокомерно отзываться об успехах первопроходцев науки о детской исключительности, во главе которой в 10—20-х годах стоял Всеволод Петрович, преодолевая не только сложности необычного предмета своей деятельности, но и разного рода противоречивые обстоятельства, материально-бытовые трудности.

О том, что в его школе одной из ведущих заповедей было и естьвоспитание и развитие в детях коллективизма, В. П. Кащенко напоминает и в предисловии к сборнику статей в 1922 году (СНОСКА: См.: Путем творчества.—М., 1922.—С. 5.). А спустя четыре года вновь подчеркивает, что вопрос развития и изучения коллективизма среди дефективных детей «всегда представлял чрезвычайный интерес»(СНОСКА: Проблема изучения и воспитания ребенка/Под ред. В, П. Кащенко. — М;, 1926. — С. 5.). Сотрудник Всеволода Петровича Георгий Васильевич Мурашов выступает в редактируемом Кащенко сборнике «Проблемы изучения и воспитания ребенка», где рассказывает о программном методе изучения жизни детского коллектива, о специальной карте учета поведения детского коллектива.

«...Едва ли, — писал он, — можно говорить о воспитании ребенка, не имея в виду воспитания детского коллектива, один из путей воспитания индивидуума есть воспитание коллектива, к которому индивидуум принадлежит»(СНОСКА: Там же. — С. 7.). Влияние среды на формирование развивающейся личности громадно — таков принципиальный тезис Кащенко, в соответствии с которым он строит систему педагогического влияния на ребенка.

Медико-педагогическая станция не замыкалась в узком кругу вопросов дефектологии и лечебной практики, она ставила и животрепещущие проблемы, над которыми работала и массовая школа. Несколько раз в году проводились совещания с родителями воспитанников—они носили консультативный и общепросветительский характер. Сотрудники вели пропаганду начал педагогики и психосоциальной гигиены среди трудящихся Москвы.

Возрастал поток посетителей, в том числе и из-за рубежа, желавших непосредственно познакомиться с деятельностью медико-педагогической станции.

Было начало осени 1926 года. Начинался новый учебный семестр. И вдруг как снег на голову свалилось ошеломляющее известие: Кащенко освобождается от занимаемой должности ведомственным решением и назначается новый директор Медико-педагогической станции.

В тогдашних условиях мотивировок в. подобных случаях подчас и не требовалось. Никаких обвинений или критических доводов высказано Всеволоду Петровичу не было. Поползли слухи, разного рода домыслы, намеки... Пришел новый руководитель Медико-педагогической станции—довольно молодой человек, достаточно самоуверенный и высокомерный.

Одним из первых его решительных действий было уничтожение ставшего популярным в стране Музея исключительного детства — все экспонаты, стенды, макеты, фотографии, документы («удивительное музейное собрание, интереснейшие экспонаты», как отзывался обо всем профессор А. С. Грибоедов) были грубо выброшены на мусорную свалку. Погибла, в частности, собранная лично Всеволодом Петровичем уникальная коллекция портретов всех известных дефектологов мира — прошлого и современности. Восстановить ее уже никогда не удастся.

Всеволод Петрович сдержанно реагировал на происшедшее. Даже в кругу близких скрывал глубоко в себе боль и горечь. Он продолжал участвовать в разного рода комиссиях, читать лекции, консультировать; с 1926 по 1932 год вел работу в Московском областном Доме работников просвещения в качестве председателя секции изучения и воспитания исключительных детей; руководил разработкой педагогами Москвы и Московской области научно-методических вопросов лечебной педагогики; принимал участие в массовых мероприятиях Московского областного Дома работников просвещения.

В период с 1928 по 1932 год совместно с Н. А. Семашко и профессором Каннабихом Кащенко провел массовую лекционную кампанию на тему «Нервные дети. Единственный ребенок», выступал в рабочих клубах, по радио.

В 1928 году начал издаваться журнал «Вопросы дефектологии» Я В. П. Кащенко был включен в состав редколлегии. В свет вышло всего 18 номеров (в 1931 году журнал прекратил свое существование), но издание сыграло большую роль в подготовке всеобщего обязательного обучения аномальных детей, а также в разработке советской системы воспитания и обучения детей с недостатками слуха, зрения, речи и интеллекта; на страницах журнала публиковались многий учителя-практики. Большинство из тех статей сохраняет научную ценность и актуальность поныне.

С 1928 года он работал профессором-консультантом поликлиники Комиссии содействия ученым (КСУ) при СНК СССР по отделению детской психоневрологии и дефектологии и по отделению логотерапии (логопедии). Одновременно состоял профессором-консультантом поликлиники 2-го Государственного медицинского института по тем же специальностям (дважды—в 1933 в 1936 годах—был здесь премирован как ударник).

В 1932 году его избрали председателем секции научных работников поликлиники КСУ при СНК СССР.

Сохранилась справка за подписью Марии Федоровны Андреевой о том, что с 1933 года В. П. Кащенко вел при Московском Доме ученых активную общественную работу, участвуя в кружке по работе с детьми, а также в Консультации по психоневротическому, трудному и умственно-дефективному детству.

В этот период Всеволод Петрович и пишет свою последнюю книгу об исправлении недостатков характера детей и подростков, которая. к счастью, доходит до нас как завещание выдающегося врача и педагога, просветителя-гуманиста, замечательного гражданина, человека нового времени, воплотившего в себе лучшие его черты.

В феврале 1938 года Высшая аттестационная комиссия Всесоюзного комитета по делам высшей школы при СНК СССР утвердила его в ученой степени кандидата педагогических наук без защиты диссертации. Скромная, скажем прямо, оценка научных заслуг пионера советской дефектологии, одного из основоположников советской школы дефектологии.

В 1936 году в ОГИЗе РСФСР вышел в свет тридцать второй том Большой Советской Энциклопедии. Удивительно, что в нем был проигнорирован Петр Петрович Кащенко, выдающийся отечественный психиатр, сыгравший значительную роль в становлении советского здравоохранения.