Хайрутдинов Андрей Робертович Правовое регулирование отношений м. Правовое регулирование отношений между хозяйственным обществом и его управляющей организацией

• Название: Правовое регулирование отношений между хозяйственным обществом и его управляющей организацией
• Дата: 29.01.2023
• Размер: 158.93 Kb.
• Имя файла: Хайрутдинов Андрей Робертович Правовое регулирование отношений м.docx
• Тип: Документы; #910873
• страница: 6 из 7

Глава 3. ЭЛЕМЕНТЫ ПРАВООТНОШЕНИЙ МЕЖДУ ХОЗЯЙСТВЕННЫМ ОБЩЕСТВОМ И УПРАВЛЯЮЩЕЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ

3.1. Ответственность управляющей организации при исполнении полномочий единоличного исполнительного органа хозяйственного общества

Институт управляющей компании как обладателя полномочий единоличного исполнительного органа (далее — ЕИО) возник в отечественном законодательстве в середине — второй половине 90-х годов прошлого века.²⁷

Однако его применение до настоящего времени ставит перед теорией и практикой гражданского права различные дискуссионные вопрос, поиски ответов на которые усложняются тем обстоятельством, что в доктринальном плане системное разрешение обозначенных проблем фокусирует внимание исследователя на необходимости мобилизации нескольких подотраслей цивилистики, в том числе корпоративного и обязательственного права, а также антимонопольного законодательства.

Существо, пределы и формы ответственности управляющей организации (управляющего) при исполнении полномочий ЕИО хозяйственного общества — один из таких проблемных вопросов.

Согласно п. 3 ст. 53 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ), в силу закона либо учредительных документов организации, лицо, которое выступает от ее имени, должно действовать добросовестно и разумно при представлении ее интересов.

В соответствии с п. 1 ст. 53.1. ГК РФ, лицо, представляющее интересы организации, обязано по требованию самого юридического лица, либо его учредителей возместить убытки, причиненные юридическому лицу (далее — ЮЛ) по его вине.

Аналогичные положения содержат ст. 69 Федерального закона «Об акционерных обществах» (далее- Закон об АО) и ст. 44 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» (далее — Закон об ООО).

В силу того, что управляющая организация, равно как и управляющий — ИП, осуществляет свою деятельность (управление) с целью извлечения прибыли, то к её деятельности можно применить норму п. 3 ст. 401 ГК РФ, указывающей на то, что лицо, которое не исполнило или ненадлежащем образом исполнило свое обязательство при осуществлении предпринимательской деятельности, и если оно не докажет, что такое ненадлежащее исполнение оказалось невозможным вследствие непреодолимой силы, чрезвычайных либо непредвиденных обстоятельствах, несет ответственность.

К данным обстоятельствам, в частности, не относятся отсутствие на рынке нужных для исполнения товаров, нарушение со стороны контрагентов обязанностей должника либо отсутствие у должника необходимых денежных средств. В указанной связи полагаем, что исходным проблемным аспектом изучения на системной основе вопроса о существе и пределах ответственности управляющей организации как органа операционного управления компании является ответ на следующий вопрос.

Применение какого федерального закона имеет приоритет, в частности, ГК РФ, как закон общий, либо Закон об АО (или Закон об ООО), как закон специальный? С 2014 года, с принятием Федерального закона от 05.05.2014г. № 99-ФЗ, ст. 103 ГК РФ, включавшая общие нормы регулирования управления в акционерном обществе, утратила свою силу.

Кроме того, согласно канонам теории права, при наличии противоречий между нормами общего права, в нашем случае, Гражданского кодекса РФ и специального, иных федеральных законов, (Закона об АО, в нашем случае), следует прибегнуть к традиционно установленным правилам теории, что приоритет над общим правом имеет право (закон) специальный, а именно ст. 71 Закона об АО.

Данная позиция подтверждается и судебной практикой. Так, в одном из постановлений Пленум ВАС РФ указал на то, что: «корпоративное законодательство, в рамках ст. 71 Закона об АО, определяет для управляющей организации, так называемый «льготный режим» ответственности по сравнению с общими нормами гражданского права».

Приведем еще один вывод из судебной практики, касающийся «лояльности» специального законодательства в отношении ответственности управляющей организации. Законом не предусмотрено право общего собрания акционеров на принятие решений по вопросу об ответственности управляющей организации.

Защита прав акционеров осуществляется на основании нами уже известной ст.71 Закона об АО, которая включает в себя ответственность членов совета директоров, ЕИО общества, коллегиального исполнительного органа правления общества и, наконец, управляющей организации.

Смысл изложенного выше состоит в том, что согласно п.3 ст.48 Закона об АО общее собрание акционеров не имеет права рассматривать вопросы, не отнесенные к его компетенции, и, соответственно, принимать по ним решения. Даже при принятии какого-либо вопроса из числа не отнесенных к компетенции общего собрания акционеров, в любом случае, юридической силы иметь не будут. В судебной практике часто порой дела о предложении соответствующего истца внести в повестку дня общего собрания акционеров вопрос об утверждении положения об ответственности управляющего (управляющей организации).

Данный вопрос не входит в компетенцию общего собрания, и суды обоснованно оставляют без удовлетворения иски о признании недействительным решения совета директоров общества об отказе во включении в повестку дня годового общего собрания акционеров данного вопроса.

При этом суд в одном из судебных актов по таким делам заметил, что в ст. 71 Закона об АО для защиты законных интересов общества предусмотрена ответственность управляющей организации перед обществом за убытки, причиненные последней ее виновными действиями либо бездействием. Иск о возмещении убытков может быть предъявлен как самим акционерным обществом, так и его акционерами, владеющими не менее чем одним процентом от размещенных обыкновенных акций.

Рассмотрим конкретный пример из судебной правоприменительной практики. В соответствии с постановлением АС Центрального округа от 24.01.2016 № А68–200/ГП-16–05 «….истец К. обратился в Арбитражный суд Тульской области с иском к ОАО «Плавский машиностроительный завод» о признании решения совета директоров общества от 03.02.2015г. об отказе во включении в повестку дня годового общего собрания акционеров вопроса об ответственности управляющего перед обществом, недействительным»... Как выяснил суд, вышеуказанное предложение истца было рассмотрено на заседании совета директоров, но единогласно было принято решение об отказе во включении в повестку дня требуемого истцом вопроса, так как он не относится к компетенции общего собрания акционеров ОАО «Плавский машиностроительный завод».

Таким образом, общее правило п. 3 ст. 48 Закона об АО закрепляет прямой запрет на рассмотрение такого рода вопросов и принятие по ним решений, а с учетом всех выше рассмотренных обстоятельств, нарушения норм материального или процессуального права, допущенных судами обеих инстанций при вынесении решений, на основании чего, впоследствии, пытался обжаловать судебные решения истец К. в вышестоящие инстанции, здесь усмотреть никак не получится. Кассационной коллегией они установлены и не были.

Несколько лет в Государственной Думе РФ находится на рассмотрении проект Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части привлечения к ответственности членов органов управления хозяйственных обществ», который, к слову, да настоящего времени так и не принят.

В п. 1 указанного проекта закона управляющая организация хозяйственного общества обозначена как единоличный исполнительный орган наравне с генеральным директором, директором и иными, входящими в состав органов управления общества, лицами. Важно, что в вопросе ответственности управляющей организации никаких особенностей или новшеств пока не предусмотрено.

Стало быть, все выработанные и принятые на сегодняшний день законодательством, судебной системой и научной доктриной правовые положения, регулирующие ответственность членов управления хозяйственного общества относятся также и к управляющему (управляющей организации).

Так, арбитражные суды, при вынесении постановлений опираются на ч.3 ст.53 ГК РФ, ст. 71 Закона об АО и ст. 44 Закона об ООО. В частности, в постановлении Десятого Арбитражного апелляционного суда от 19.04.2013г. № 09АП-9488/13 указано, что при рассмотрении иска к управляющей организации, главным образом, подлежат оценке действия либо бездействие ответчика с точки зрения добросовестности и разумности осуществления им своих прав и исполнения обязанностей, что в одинаковой степени могло бы относится и к генеральному директору, если бы он был ответчиком. Тем не менее, присутствуют некоторые особенности.

Согласно действующему законодательству, акционеры управляемого общества не могут напрямую обратиться с иском в суд к руководству управляющей организации, а лишь при прохождении следующих стадий: Привлечение к ответственности управляющего по иску хозяйственного (управляемого) общества либо его акционеров в соответствии со ст.71 Закона об АО.

Привлечение к ответственности руководителя управляющей организации как лица, непосредственно осуществляющего управление обществом, за взысканные убытки по иску об ответственности управляющей организации. Изложенная позиция вытекает и из судебной практики. Приведем пример. В постановлении от 23.06.2014г. № 08АП-4579/14 Девятого Арбитражного апелляционного суда было указано следующее: «..Согласно буквальному содержанию смысла положений п.5 ст.71 Федерального закона «Об акционерных обществах» следует, что акционеры вправе лично обращаться в суд с иском о возмещении убытков, которые были причинены обществу управляющей организацией непосредственно к ней, а не к руководителю последней, являющимся ответчиком по настоящему делу». Хотя, с другой стороны, закономерно возникает вопрос, на кого же при таких обстоятельствах все-таки будет возложена ответственность в конечном счете?

В юридической литературе высказывается еще одна возможность привлечения к ответственности управляющей организации. Например, Тихомиров Ю. А. и Харитонова Ю. С., считают, что правовые отношения между управляющей организацией и хозяйственным обществом можно квалифицировать как отношения как между основным обществом и дочерним, то есть, к управляющей организации, как к основному обществу применяются нормы ст. 322 и ст. 399 ГК РФ о солидарной и субсидиарной ответственности.

Представляется возможным согласиться с мнением Шиткиной И. С. Она считает, что договор о передаче полномочий, по которому одно общество исполняет функции органа управления другого, не относится к ряду договоров, создающих отношения экономической субординации, и, выступающие признаком холдинговых отношений. ²⁸

Пример из судебной практики. В постановлении ФАС Западно — Сибирского округа от 18.01.2012г. № Ф04–8227/09 по делу № А67–2366/2009 суд пришел к обоснованному выводу, что «… непредставление заявителем необходимых доказательств, которые свидетельствовали бы о том, что несостоятельность (банкротство) должника наступила по вине контролирующих лиц, в частности, в результате дачи данными лицами прямых или косвенных указаний, направленных на доведение компании до банкротства …».

Рассмотрим еще один, злободневный вопрос, можно ли управляющую организация привлечь к иной ответственности, помимо имущественной (гражданской)? Если рассматривать вариант уголовной ответственности, то здесь есть один нюанс, заключающийся в том, что по ст. 19 УК РФ, уголовной ответственности подлежит вменяемое физическое лицо, достигшее определенного возраста, следовательно, в этом случае, к данной ответственности управляющую организацию, как лицо юридическое, за преступления в сфере экономической деятельности привлечь не представляется возможным.

Однако, к уголовной ответственности можно привлечь как лиц физических соответствующих сотрудников управляющей организации. Кроме того, нельзя привлечь управляющую организацию и к дисциплинарной ответственности, так как в соответствии со ст. 192 ТК РФ, дисциплинарный проступок — это неисполнение либо ненадлежащее исполнение работником по его вине возложенных н него обязанностей, а работник (ст. 20 ТК РФ), лицо физическое. КоАП РФ предусмотрена возможность привлечения управляющей организации к административной ответственности. Согласно ст. 2.1. КоАП РФ, административным правонарушением, является виновное, противоправное действие (бездействие) физического или юридического лица.

В судебной практике, особенно в последнее время, нередки случаи привлечения управляющей организации к административной ответственности по таким статьям КоАП РФ, как, например, по ст. 8.1. КоАП РФ, (постановление Десятого Арбитражного апелляционного суда от 23.08.13г. № 10 АП-5870/11); ст. 8.4. КоАП РФ, (постановление Десятого Арбитражного апелляционного суда от 19.09.15г. № 10 АП-7393/14); ст. 19.5., ст. 19.8. КоАП РФ и некоторым другим.

Однако, и здесь есть своя особенность, так как дисквалификация, например, к управляющей организации применена быть не может. Исходя из ст. 3.11. КоАП РФ дисквалификация заключается в лишении физического лица специального права замещать определенные должности. Таким образом, рассмотрев вопрос о пределах ответственности управляющей организации, приходим к следующим выводам.

Правовая природа, основания и условия гражданско-правовой ответственности управляющей организации не имеют существенных отличий от гражданско-правовой ответственности других членов органа управления общества. Управляющая организация не может быть привлечена ни к уголовной, ни к дисциплинарной ответственности, к административной — лишь с рядом исключений по наказанию.
3.2. Гражданско-правовая ответственность членов органов управления хозяйственных обществ
Активное развитие института гражданско-правовой ответственности членов органов управления хозяйственных обществ началось не столь давно, в течение длительного периода законодательные нормы об ответственности управляющих, содержащиеся в российском гражданском и корпоративном законодательстве, не подвергались масштабным изменениям и содержали предельно лаконичные формулировки, касающиеся обязанностей лиц, осуществляющих управление хозяйственным обществом, и оснований их ответственности. ²⁹

Ключевая проблема заключается в том, что основное внимание сосредоточено на выработке практических рекомендаций, необходимых для того, чтобы задать базовые ориентиры для судов при рассмотрении дел, однако при этом страдает теоретическая база, фундамент, который составляют оценочные понятия, такие как «добросовестность», «вина», «заботливость и осмотрительность», «разумный предпринимательский риск» и др. Без тщательного уяснения смыслового содержания этих категорий невозможно разработать полноценные критерии нарушения директором своих обязанностей.

Основы российского правового регулирования ответственности директора хозяйственного общества Проблемам гражданско-правовой ответственности лиц, осуществляющих управление коммерческими корпорациями, посвящено множество научных трудов ввиду масштабного поля для дискуссионных вопросов относительно, прежде всего, оснований ответственности за убытки, причиненные корпорации в результате ненадлежащего исполнения своих обязанностей членами ее органов управления по отношению к ней. Данные основания, несомненно, определяются прежде всего содержанием правовых обязанностей руководителя (директора) по отношению к организации, поскольку если обязанность официально не установлена, то ее невозможно нарушить.

Как справедливо отмечается в литературе, содержание обязанностей руководителя в самом общем виде состоит в выполнении управленческих функций внутри общества путем осуществления текущего руководства его деятельностью, в ведении его дел и в совершении от его имени и в его интересах сделок и иных юридических действий, во взаимодействии от его имени с третьими лицами. ³⁰

Конкретные обязанности для лица, являющегося руководителем, устанавливаются как на уровне закона, так и на уровне самой корпорации (могут быть закреплены во внутренних документах хозяйственного общества). При этом законом не установлена обязанность хозяйственного общества по регламентации обязанностей и пределов полномочий его руководителя и тот, соответственно, обладает определенной свободой усмотрения при принятии и организации исполнения решений по текущим вопросам, связанным с деятельностью хозяйственного общества.

Разумеется, законодательство предусматривает подотчетность единоличного исполнительного органа общему собранию и совету директоров (п. 1 ст. 69 Федерального закона «Об акционерных обществах1»), однако нельзя не признать, что, тем не менее, он обладает самостоятельностью и его поведение, как активное, так и пассивное, может серьезно влиять на «судьбу» корпорации.

Управление корпорацией является одним из видов деятельности в пользу чужого интереса, поэтому для лиц, осуществляющих такое управление, должны устанавливаться определенные обязанности, что могло бы обеспечить соответствие управленческой деятельности интересу управляемого лица - хозяйственного общества.

В соответствии с правилом, которое было закреплено прежней редакцией статьи 53 ГК РФ и длительное время существовало в неизменном виде, «лицо, которое в силу закона или учредительных документов юридического лица выступает от его имени, должно действовать в интересах представляемого им юридического лица добросовестно и разумно. Оно обязано по требованию учредителей (участников) юридического лица, если иное не предусмотрено законом или договором, возместить убытки, причиненные им юридическому лицу». ³¹

Аналогично обязанность по возмещению убытков закреплена за соответствующими лицами и в недавно вступившей в силу новой редакции ГК РФ, в статье 53.1: «...лицо, которое в силу закона, иного правового акта или устава юридического лица уполномочено выступать от его имени (п. 3 ст. 53), обязано по требованию юридического лица, его учредителей (участников), выступающих в интересах юридического лица, возместить убытки, причиненные по его вине юридическому лицу.

Указанное лицо отвечает, если будет доказано, что при осуществлении своих прав и исполнении обязанностей оно действовало недобросовестно или неразумно, в том числе если его действия (бездействие) не соответствовали обычным условиям гражданского оборота или обычному предпринимательскому риску».

Помимо сказанного, в названной статье ГК РФ содержится правило о распространении ответственности также и на членов коллегиальных органов юридического лица, за исключением тех из них, кто голосовал против решения, которое повлекло причинение юридическому лицу убытков, или, действуя добросовестно, не принимал участия в голосовании. Ответственность, согласно пункту 4 указанной статьи ГК РФ, является солидарной при совместном причинении убытков.

Статья 71 ФЗ «Об акционерных обществах» в развитие норм ГК РФ устанавливает круг потенциально ответственных лиц: «.члены совета директоров (наблюдательного совета) общества, единоличный исполнительный орган общества (директор, генеральный директор), временный единоличный исполнительный орган, члены коллегиального исполнительного органа общества (правления, дирекции), а равно управляющая организация или управляющий при осуществлении своих прав и исполнении обязанностей должны действовать в интересах общества, осуществлять свои права и исполнять обязанности в отношении общества добросовестно и разумно.

Члены совета директоров (наблюдательного совета) общества, единоличный исполнительный орган общества (директор, генеральный директор), временный единоличный исполнительный орган, члены коллегиального исполнительного органа общества (правления, дирекции), равно как и управляющая организация или управляющий, несут ответственность перед обществом за убытки, причиненные обществу их виновными действиями (бездействием), если иные основания ответственности не установлены федеральными законами».

Аналогичные нормы содержатся также и в статье 44 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью». Следует отметить, что приведенными нормами не исчерпываются возможности по привлечению к гражданско-правовой ответственности руководителя общества. Помимо общей ответственности за причиненные обществу убытки, руководитель может нести также и субсидиарную ответственность при несостоятельности (банкротстве) хозяйственного общества.

Серьезным шагом на пути к формированию общих правил для привлечения как собственно руководителя, так и иных лиц, осуществляющих управление организацией, к ответственности и установлению ее оснований стало постановление Пленума ВАС РФ № 62, призванного внести определенность в ряд вопросов, не урегулированных в достаточной степени на законодательном уровне. Однако немаловажно отметить, что и значительное количество правил, заложенных в названном постановлении, также являются предметом многочисленных дискуссий ввиду неоднозначного толкования.

Мы попытаемся осветить наиболее сложные вопросы, связанные с применением норм о гражданско-правовой ответственности директоров, с целью определения возможных путей оптимизации российского корпоративного законодательства. Проведенный анализ выявляет недостаточно полно урегулированные аспекты, связанные с установлением оснований для привлечения директора к гражданско-правовой ответственности, диверсификацией норм об указанной ответственности применительно к соответствующим категориям управляющих, обеспечением баланса правовых возможностей всех участников спора о возмещении директором убытков.

Одним из наиболее актуальных вопросов, связанных с привлечением к гражданско-правовой ответственности членов органов управления хозяйственного общества за причинение последнему убытков, является вопрос о квалификации его действий (бездействия) по отношению к хозяйственному обществу в качестве противоправных.

Первоначальной задачей при решении вопроса об ответственности руководителя за убытки, причиненные хозяйственному обществу, состоит в отграничении ситуаций, в которых убытки причинены при отсутствии каких-либо неправомерных действий (бездействий) со стороны руководителя, от случаев такого причинения именно в результате его противоправного поведения.

Разработка адекватных критериев, дающих основание считать поведение управляющего противоправным, является весьма сложной задачей, и нельзя сказать, что на современном этапе развития российского законодательства в части регулирования ответственности директоров удалось достигнуть стабильности и определенности по вопросу содержания данных критериев.³²

Одной из основных причин сложности построения такой системы критериев является оценочность практически каждого понятия, характеризующего поведение директора как противоправное. В силу этих же причин противоправность его действий зачастую смешивается с виной, что свидетельствует о недостаточной теоретической проработке вопроса об основаниях ответственности руководителя в российской науке.

Как известно, противоправным является такое поведение, которое нарушает императивные нормы права либо санкционированные законом условия договоров, в том числе и прямо не предусмотренные правом, но не противоречащие общим началам и смыслу гражданского законодательства.

Неправомерное поведение директора, как справедливо утверждают исследователи, может выражаться как в виде действий, так и в виде бездействия: «Действия управляющих могут быть довольно многообразны - это и голосование членом совета директоров по вопросам, входящим в повестку дня заседания совета директоров, и принятие решения генеральным директором акционерного общества.

Противоправное поведение лиц, осуществляющих управление акционерным обществом, может быть выражено и в виде бездействия. При этом бездействие становится противоправным лишь в том случае, если на лицо возложена юридическая обязанность действовать в соответствующей ситуации».

Именно о нарушении возложенных законом позитивных обязанностей принято говорить, когда речь идет о возмещении убытков хозяйственному обществу, причиненных лицами, осуществляющими управление им, в результате совершения сделки или принятия какого-либо решения, негативно сказавшегося в дальнейшем на финансовом положении общества.

Противоправность поведения управляющего в рамках корпоративных правоотношений, как неоднократно подчеркивалось в литературе, заключается в нарушении членом органа управления обязанности действовать в интересах хозяйственного общества добросовестно и разумно. Как отмечает А. А. Маковская, и в ГК РФ, и в ФЗ «Об акционерных обществах» в понятиях «добросовестное и разумное поведение» и «действия в интересах юридического лица» раскрывается, что есть надлежащее исполнение руководителем юридического лица его обязанностей перед этим лицом.

В свою очередь, в отсутствие этих составляющих совершение сделки является правомерным юридическим действием при условии отсутствия иных формальных нарушений закона. ³³Если же иные формальные нарушения закона имеются, то действия руководителя не требуют дополнительной квалификации как недобросовестные, неразумные или совершенные не в интересах общества. При отождествлении разумности и добросовестности с любыми противоправными деяниями само использование этих категорий теряет смысл.

Более того, действия, являющиеся объективно неправомерными (например, перевод денежных средств юридического лица без юридического основания, самовольное принятие решения с превышением полномочий), не требуют оценки на предмет добросовестности и разумности в принципе. В такой оценке нуждаются только те действия, которые формально («внешне») являются правомерными: совершение сделки от имени общества, принятие финансово значимого решения в пределах своей компетенции.

Далее, применительно к каждому компоненту - как добросовестности, так и разумности - сформулированы также самостоятельные негативные критерии: что следует считать неразумным или недобросовестным поведением. Данные критерии носят более детализированный характер. Так, к критериям недобросовестности относятся:³⁴

- действия при наличии нераскрытого конфликта интересов;

- сокрытие либо искажение информации о сделке;

- совершение сделки без требующегося в силу законодательства или устава одобрения соответствующих органов юридического лица;

- уклонение от передачи документов, касающихся обстоятельств, повлекших неблагоприятные последствия для юридического лица, после прекращения директором полномочий;

- заведомое знание (или незнание в условиях обязанности знать) о том, что сделка не соответствует интересам юридического лица (в частности, совершение сделки на заведомо невыгодных условиях или с заведомо не способным исполнить обязательство лицом).

К критериям неразумности, согласно тексту постановления Пленума ВАС № 62, относятся:

- принятие решения без учета необходимой информации;

- непринятие мер для получения необходимой информации, если в данной ситуации разумно было бы отложить принятие решения до ее получения;

- совершение сделки без соблюдения обычно требующихся или принятых в организации внутренних процедур для совершения аналогичных сделок (например, согласования с юридическим отделом, бухгалтерией и др.).

Разумеется, полнота информации для принятия решения директором является весьма условным показателем, более того, в большинстве случаев он может являться субъективным моментом. Поэтому оцениваться должна не полнота имеющейся информации, а принятые директором меры для ее получения. Согласно формулировке подп. 2 п. 3 постановления Пленума ВАС № 62, должны быть предприняты действия, направленные на получение необходимой и достаточной для принятия решения информации, «которые обычны для деловой практики при сходных обстоятельствах, в частности, если доказано, что при имеющихся обстоятельствах разумный директор отложил бы принятие решения до получения дополнительной информации». Равнять поведение конкретного управляющего на потенциальные действия абстрактного добросовестного / разумного руководителя принято и в зарубежных правопо-рядках, так, в частности, исследователи правовых обязанностей директора по отношению к организации в Германии указывают, что информационная подготовка директора в конкретной ситуации будет базироваться на сравнении с действиями стандартного руководителя компании аналогичного рода деятельности и экономического положения.

Понятие «the diligence of a prudent businessman» (заботливость благоразумного коммерсанта) является неким эталоном, по отношению к которому измеряются предпринятые конкретным директором усилия³⁵. Согласно требованиям, устанавливаемым к надлежащему управлению компанией в Германии, директор должен обладать необходимыми знаниями и опытом, если же его собственных знаний и опыта не хватает для решения важного вопроса, ему следует заручиться компетентным мнением эксперта на стороне.

Вызывают определенные вопросы также и критерии недобросовестности, изложенные в постановлении Пленума ВАС № 62, в частности в подп. 1 пункта 2, согласно которому недобросовестность директора считается доказанной, если он «действовал при наличии конфликта между его личными интересами (интересами аффилированных лиц директора) и интересами юридического лица, в том числе при наличии фактической заинтересованности директора в совершении юридическим лицом сделки, за исключением случаев, когда информация о конфликте интересов была заблаговременно раскрыта и действия директора были одобрены в установленном законодательством порядке».

Факт участия директора в конфликте интересов и квалификация его действий как недобросовестных - вопрос достаточно противоречивый, учитывая неопределенность как законодательства, так и судебных разъяснений в этой области.³⁶

Таким образом, действующим российским законодательством закреплена обязанность руководителя действовать разумно и добросовестно в интересах общества. Нередко в литературе возникает вопрос: могут ли в принципе действия не в интересах общества быть добросовестными . На этот вопрос, как мы полагаем, можно ответить утвердительно, поскольку рассмотренные выше действия, подпадающие под критерий неразумных (нерациональные, поспешные, недостаточно продуманные), могут совершаться с соблюдением требований добросовестности (при отсутствии скрываемого конфликта интересов или сокрытия обстоятельств совершения самой сделки, без нарушения требования по надлежащему одобрению, в целях извлечения максимальной выгоды для общества) и быть направлены на положительный результат, однако ввиду упущения тех самых критических аспектов, которые разумно было бы учесть перед ее совершением, сделка оказывается убыточной и потому в итоге действия руководителя не соответствуют интересам общества. Таким образом, возникает вопрос: что именно охватывает понятие «действия в интересах общества» - направленность действий или их фактический результат?

Разумеется, следует понимать, что противоречивость действий в интересах общества не отвечает понятию «действия в рамках конфликта интересов» ввиду того, что конфликт интересов - это лишь предпосылка для возможного негативного развития событий (реализацией директором своего собственного либо чужого интереса, не совпадающего с интересом общества).

Формальные критерии присутствия в конфликте интересов официально не установлены применительно к ситуации привлечения к ответственности директора, и, вероятно, предлагается и дальше ориентироваться на критерии заинтересованности в совершении сделки, установленные в соответствующих законах (ст. 81 ФЗ «Об акционерных обществах», ст. 45 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»). Критерии эти, по сути, преимущественно сводятся к наличию управленческих, родственных или имущественных связей. Очевидно, что наличие таких связей никак не может в полной мере напрямую свидетельствовать о недобросовестности руководителя.

Однако п. 2 постановления Пленума ВАС № 62 гласит, что в такой ситуации недобросовестность считается именно доказанной.

Опыт английской судебной системы показал, что во избежание обхода закона недобросовестными директорами при планировании сделки можно специально не давать развернутое определение «конфликта интересов» ради вариативности толкования данного понятия. При определении сделок с конфликтом интересов можно опираться на судебные прецеденты, поскольку факт наличия конфликта интересов подтверждает любой аспект (чаще всего денежный), стимулирующий директора или должностное лицо действовать в личных интересах и с собственной выгодой за счет общества.

Так, в деле Aberdeen Railway Co v Blaikie Brothers была высказана мысль о том, что имеющим фидуциарные обязанности лицам следует запретить заключать сделки, подразумевающие личный интерес обозначенных лиц, который чреват конфликтом или напрямую противоречит интересам защищающейся стороны. Зачастую правила одобрения сделок дополняются положениями уставов компаний.

Применительно к российским реалиям едва ли можно говорить о сформировавшейся почве для внедрения именно запрета на совершение сделок с потенциальным конфликтом интересов. Действующее российское законодательство предусматривает обязанность по сообщению обществу сведений, в том числе об известных им совершаемых или предполагаемых сделках, в которых они могут быть признаны заинтересованными лицами (п. 1 ст. 82 ФЗ «Об акционерных обществах»).

Очевидно, что несообщение хозяйственному обществу о наличии формальных признаков своей заинтересованности в совершении той или иной сделки является нарушением со стороны директора.

Представляется, что нет, однако приведенная формулировка заложенного в постановлении Пленума ВАС № 62 правила позволяет предположить, что такие обстоятельства, как фактическое соблюдение директором интересов общества при совершении сделки и ее изначальная выгодность на момент совершения (допустим, сделка стала невыгодной уже на стадии исполнения, когда контрагент нарушил обязательство по оплате) не будут иметь правового значения для установления факта недобросовестности. Между тем даже между презумпцией недобросовестности ввиду установления конкретного факта и доказанностью недобросовестности имеется существенная разница.

В качестве одного из основных принципов ответственности директора в тексте постановления Пленума ВАС № 62 официально закреплена невозможность привлекать его к ответственности за убытки из-за одного только их наличия в период осуществления директором своих полномочий, поскольку убытки сами по себе не свидетельствуют о недобросовестности и (или) неразумности его действий (бездействия), так как возможность возникновения таких последствий сопутствует рисковому характеру предпринимательской деятельности (п. 1).

Соответственно, возникает вопрос: не могут ли убытки быть оправданы рисковым характером предпринимательской деятельности, если директор даже в рамках нераскрытого конфликта интересов действовал в интересах общества и не выходил за пределы обычного предпринимательского риска?

Напомним, что обязанность соблюдать принцип лояльности (duty of loyalty),³⁷ попытка заимствования которого имела место из англоамериканского права, предполагает нацеленность на обеспечение интересов компании, что не является идентичным исключению конфликта интересов.

Вызывает вопрос и соотношение в рамках пункта 2 постановления Пленума ВАС № 62 критерия недостоверности, заложенного в подпункте 1 данного пункта, с критерием, установленным в подпункте 5: в последнем фигурируют заведомо невыгодные условия сделки как показатель недобросовестности руководителя, а в первом случае (нераскрытый конфликт интересов) данное условие, стало быть, не является обязательным? Тем более, что сделка может, несмотря на наличие конфликта интересов, соответствовать положениям учредительных документов и решений органов юридического лица (об определении приоритетных направлений его деятельности, об утверждении стратегий и бизнес-планов и т. п.), о которых также идет речь в названном постановлении при определении интересов юридического лица.

На наш взгляд, логичнее было бы применять данные критерии в совокупности: именно заведомая невыгодность сделки должна определять недобросовестность; критерий нахождения в конфликте интересов не может являться самодостаточным.

Как подчеркивают некоторые ученые, анализирующие проблему сходства и различия в российском и зарубежном регулировании вопросов гражданско-правовой ответственности руководителей, в отличие от американского подхода, где, несмотря на нераскрытый конфликт интересов, директор может доказать «абсолютную честность» и выгодность условий сделки для общества, в России руководитель будет нести ответственность, если есть формальный конфликт интересов (нераскрытый), но при этом он не получил никакой финансовой выгоды, а сделка была заключена с полной информацией и на рыночных условиях, однако повлекла убытки.

На сегодняшний момент приведенный зарубежный подход по-прежнему представляется более перспективным, обеспечивающим в большей степени баланс интересов самого директора и корпорации, которой он руководит, поскольку действия при наличии конфликта интересов и действия не в интересах компании - это разные понятия, что необходимо учитывать при определении признаков недобросовестности директора.

Включение субъективных характеристик в содержание (не)добросовестности директора является основной причиной затруднительности выделить в составе гражданского правонарушения, лежащего в основе привлечения его к ответственности, противоправность и вину как отдельные элементы.³⁸ Вне всяких сомнений, нарушение требований разумности и добросовестности является актом противоправного поведения, т. е. недобросовестность в любом случае - характеристика противоправного поведения руководителя.

Вместе с тем при анализе состава правонарушения, состоящего в причинении организации убытков вследствие нарушения обязанности действовать в ее интересах разумно и добросовестно, немаловажно принимать во внимание принцип виновной ответственности, закрепленный в статье 53.1 Гражданского кодекса РФ, статье 71 ФЗ «Об акционерных обществах», статье 44 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью». На членов органов управления хозяйственных обществ не распространяется правило об ответственности независимо от вины, однако ответственность фактически именно такой и становится, если вина, как неотъемлемый элемент правонарушения, «теряется», сливаясь с противоправностью.

Немаловажным представляется уточнить, что к настоящему моменту вопрос об исключении субъективных компонентов (т. е. характеристик, связанных с отношением руководителя к своим действиям / бездействию) однозначно положительно не решен, о чем свидетельствует в первую очередь содержание подп. 5 п. 2 постановления Пленума ВАС № 62, согласно которому одним из показателей недобросовестности является заведомое знание ли обязанность знать о том, что сделка не соответствует интересам юридического лица.

Разумеется, наличие данного критерия не означает непременной необходимости исследования мотивов и намерений директора при совершении сделки, особенно учитывая, что заведомое знание является лишь одним из возможных показателей недобросовестности.

Более того, указанный критерий в значительной степени объективирован, поскольку подразумевает не столько собственно осознание убыточности сделки и тем более не намерение причинить убытки, а лишь наличие объективно доступных на момент совершения сделки фактов, свидетельствующих о ее невыгодности, игнорировать которые для руководителя недопустимо. ³⁹

Тем не менее в современной судебной практике, пусть и не столь частой, все же находим решения, исходящие из необходимости придавать правовое значение намерениям руководителя, привлекаемого к ответственности, и оценке им своих поступков в отношении общества.

В постановлении Арбитражного суда Московского округа от 17 ноября 2015 г. № Ф05-15759/2015 по делу № А40-186370/2013 исковые требования акционера к членам органов управления открытого акционерного общества «Олимпийский комплекс "Лужники"» (генеральному директору и членам совета директоров общества) были мотивированы тем, что одобрение сделки по дарению городу Москве здания Большой спортивной арены и ее исполнение являлось нарушением обязанности действовать в интересах общества разумно и добросовестно.

Согласно мнению истца, «сделка по дарению имущества априори является убыточной, поскольку не имеет встречного представления, а вследствие исполнения оспариваемой сделки общество утратило право собственности на крупный объект недвижимости, что повлекло уменьшение балансовой стоимости активов общества, как минимум на 31,19 %2». При этом в качестве обоснования неразумности действий совета директоров и генерального директора заявитель жалобы указывает на то, что указанные лица не предпринимали действия по получению информации о возможности реализации объекта на рынке по балансовой стоимости, а также не учли, что часть помещений в объекте сдавалась в аренду.

Суды пришли к выводу, что «представленные заявителем доказательства не свидетельствуют сами по себе о направленности действий совета директоров и генерального директора на причинение акционерному обществу убытков». В обоснование правомерности действий органов управления общества суд апелляционной инстанции указал, что «действия ответчиков при одобрении и заключении договора дарения обусловлены Федеральным законом от 7 июня 2013 г. № 108-ФЗ "О подготовке и проведении в Российской Федерации чемпионата мира по футболу FIFA 2018 года, Кубка конфедераций FIFA 2017 года и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" и постановлением Правительства РФ от 20 июня 2013 г. № 518 "О Программе подготовки к проведению в 2018 году в Российской Федерации чемпионата мира по футболу", согласно которому Большая спортивная арена "Лужники" включена в перечень объектов, подлежащих реконструкции для целей проведения Чемпионата и в соответствии с которыми необходимо произвести реконструкцию БСА за счет бюджетного финансирования». В свою очередь, судом было отмечено, что доказательств наличия негативных последствий, в том числе, в виде невозможности осуществления уставной деятельности ОАО «ОК «Лужники» представлено не было.

Нельзя не отметить, что невозможность осуществления хозяйственным обществом деятельности не является ни в силу закона, ни в силу положений постановления Пленума ВАС № 62 обстоятельством, недоказанность которого напрямую свидетельствует об отсутствии убытков и препятствует привлечению директора к ответственности за неразумные и недобросовестные действия.

По всей вероятности, если бы сделка по безвозмездному отчуждению объекта недвижимости не была связана с реализацией вышеуказанных специфических целей, едва ли аргументы о возможности продолжения обществом деятельности и недоказанности направленности действий непосредственно на причинение убытков были бы достаточными для обоснования добросовестности и разумности действий руководства хозяйствующего субъекта. Даже принимая во внимание указанные цели, приходится отметить, что сама по себе совокупность фактов, вменяемая истцу в качестве недоказанных, вызывает объективные сомнения с точки зрения физической возможности их доказать.

Само собой, принципиально важно отличать как таковое заведомое знание об убыточности совершаемой сделки от намерения причинить убытки обществу. Пренебрежения объективно доступными для принятия во внимание факторами либо их недооценки достаточно для квалификации поведения руководителя как противоправного. ⁴⁰

Таким образом, возлагать на истца (акционера или общество) обязанность представить доказательства противоправной цели, направленности, стремления причинить убытки в любом случае является проявлением чрезмерно широкого усмотрения и выходом за пределы круга обстоятельств, подлежащих обоснованию со стороны истца.

Отметим, что в законодательстве ряда европейских стран встречается указание на отрицательный характер намерений управляющего при решении вопроса о возможности привлечения его к ответственности. Так, например, параграф 31а раздела 2 «Юридические лица» Гражданского уложения Германии указывает, что члены правления, которые работают безвозмездно, либо получают за свою деятельность вознаграждение, не превышающее 720 евро в год, несут ответственность перед объединением только в том случае, если имеются умысел либо грубая неосторожность.

Согласно статье 754 Швейцарского обязательственного закона, члены административного совета и лица, занимающиеся управлением, несут ответственность, если они пренебрегали своими обязанностями умышленно или по неосторожности.

Вопрос о соотношении норм обязательственного и корпоративного права при определении признаков состава правонарушения, выражающегося в недобросовестном поведении при осуществлении полномочий в отношении общества, должным образом не урегулирован на современном этапе правового регулирования в РФ. Учеными нередко указывается на теоретическую неразработанность понятий недобросовестности и виновности и переложение проблемы наполнения данных понятий содержанием на суды. ⁴¹

Постановление Пленума ВАС № 62 не содержит упоминания о виновной ответственности директора вовсе, несмотря на то, что данный принцип заложен в законе. Многолетняя судебная практика свидетельствует о наличии фактически сложившегося правила непроведения разграничения между недобросовестностью и виновностью, что не представляется удивительным, учитывая предельную расплывчатость обоих понятий и включение субъективных характеристик в каждое из них в бессистемном порядке.

Между тем проблема определения признаков виновности и их соотношение с характеристиками недобросовестности и неразумности руководителя является одной из ключевых при привлечении его к ответственности и, безусловно, требует поиска путей решения. Вина является важнейшим элементом, отсутствие которого исключает привлечение к ответственности. Более того, смешение вины и противоправности неизбежно отражается и на бремени доказывания элементов состава правонарушения незыблемого правила, согласно которому отсутствие вины в гражданском праве доказывается лицом, нарушившим обязательство, в то время как само нарушение доказывается пострадавшим лицом.

Понятие вины в гражданском праве, как известно, раскрывается посредством двух противоположных концепций, каждая из которых имеет в основании объективный или субъективный подход.⁴² «Поведенческая» концепция вины, применяемая в гражданско-правовых отношениях, в отличие от общеправовой «субъективистской» концепции предполагает отказ от использования психологических критериев при раскрытии понятия вины или же ограничение такого критерия только случаями умышленной вины.

Так, согласно мнению Е. А. Суханова, «вина в гражданском праве рассматривается не как субъективное, психическое отношение лица к своему поведению, а как непринятие им объективно возможных мер по устранению или недопущению отрицательных результатов своих действий, диктуемых обстоятельствами конкретной ситуации. Иначе говоря, здесь вина переводится из области трудно доказуемых субъективно психических ощущений конкретного человека в область объективно возможного поведения участников имущественных отношений, где их реальное поведение сопоставляется с определенным масштабом должного поведения.

При этом речь не идет о некоем абстрактно понимаемом «заботливом хозяине» или «добросовестном коммерсанте», с теоретически мыслимым поведением которого сопоставляется поведение конкретного лица в конкретной ситуации (как это требуется, например, во французском и германском гражданском и торговом праве).

По смыслу нашего закона поведение конкретного лица должно сопоставляться с реальными обстоятельствами дела, в том числе с характером лежащих на нем обязанностей и условиями оборота и с вытекающими из них требованиями заботливости и осмотрительности, которые во всяком случае должен проявлять разумный и добросовестный участник оборота».

Для сравнения приведем пример нормативного закрепления такой интерпретации из зарубежного законодательства. Так, согласно корпоративному законодательству Австралии директора при ведении дел компании, по статье 180 Закона о корпорациях, должны руководствоваться своими полномочиями с должным вниманием и осмотрительностью, которые любой разумный человек проявил бы в похожей ситуации.

Итак, Гражданский кодекс РФ закрепляет понятие невиновности, в соответствии с которым надлежит формулировать определение вины как элемента состава гражданского правонарушения. Согласно пункту 1 статьи 401 ГК РФ, «лицо признается невиновным, если при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, оно приняло все меры для надлежащего исполнения обязательства».

Не представляется удивительной затруднительность обоснования смыслового различия между понятиями «разумность и добросовестность» и «заботливость и осмотрительность», что нередко отмечается при анализе данной проблемы исследователями. Тенденция раскрытия понятий разумности и добросовестности через характеристики невиновности была заложена Высшим арбитражным судом РФ.

В постановлении Высшего арбитражного суда РФ от 22 мая 2007 г. № 871/07 сформулирован следующий вывод: «Привлечение единоличного исполнительного органа к ответственности зависит от того, действовал ли он при исполнении своих обязанностей разумно и добросовестно, то есть проявил ли он заботливость и осмотрительность и принял ли все необходимые меры для надлежащего исполнения своих обязанностей. Единоличный исполнительный орган общества не может быть признан виновным в причинении обществу убытков, если он действовал в пределах разумного предпринимательского риска». Данная формулировка стала в дальнейшем активно заимствоваться арбитражными судами.

Нарушение обязанности действовать добросовестно и разумно в интересах юридического лица неизбежно является характеристикой противоправности, поскольку при соблюдении данной обязанности совершение сделки или принятие иного решения в отношении общества будет признано правомерным действием.

Вместе с тем если данные обстоятельства установлены и отнесены к противоправности, то, как на первый взгляд представляется, не остается пространства для вины как отдельного элемента. Как отмечается учеными на современном этапе исследования данного вопроса, «в отношении членов органов управления добросовестность и разумность при исполнении возложенных на них обязанностей заключаются в принятии всех необходимых и достаточных мер для достижения целей деятельности, ради которых создана корпорация. Устанавливая неразумность, недобросовестность действий (бездействия) члена органа управления, совершение им действий в ущерб интересам общества, суды определяют виновность его поведения».

К данной точке зрения склоняются большинство исследователей: в юридической доктрине настойчиво проявляются признаки тенденции объединения вины и противоправности в единый элемент состава гражданского правонарушения, совершаемого лицом, осуществляющим управление обществом. Если при рассмотрении любого другого совершаемого руководителем нарушения обязанностей в отношении общества (например, нарушение требования об одобрении сделки, распространение конфиденциальной информации и т. п.) возможно выделить противоправность в отдельный элемент и отграничить его от вины, то в ситуации, когда противоправность исчерпывается неразумностью и недобросовестностью при совершении сделки, такое разграничение по названной выше причине может представляться искусственным.

Полагаем, что в силу специфики характера правонарушения, заключающегося в отступлении директора от требований добросовестности и разумности, прямое применение критериев невиновности, содержащихся в нормах обязательственного права, не является уместным ввиду вышеизложенного. Отграничение противоправности от вины необходимо прежде всего в практических целях, для уравнивания правовых возможностей как самого руководителя, так и общества (его акционеров / участников), а также в целях обеспечения баланса интересов обеих сторон, совершенствования механизмов их защиты.

Невиновность в нарушении обязательства неизбежно отличается по содержанию от невиновности в нарушении обязанности действовать в интересах общества разумно и добросовестно ввиду того, что последняя обязанность сама по себе зиждется на оценочных категориях, носит длящийся характер и квалификация ее нарушения не является столь же «линейной», как квалификация нарушения обязанности должника в обязательстве. ⁴³

Само по себе неисполнение обязанности по договору (например, нарушение срока оплаты или поставки) не нуждается в дополнительной квалификации в качестве акта противоправного поведения: неисполнение или ненадлежащее исполнение неправомерно в принципе в силу положений статьи 309 ГК РФ, согласно которым обязательства должны исполняться надлежащим образом. В свою очередь, понятие невиновности охватывает обстоятельства неисполнения, должный уровень усердия должника, так или иначе, проявление заботливого отношения, выражающегося в объективных действиях.

Обращаясь же к обязанностям руководителя в рамках корпоративных отношений, мы видим, что перечисленные факторы играют роль преимущественно для оценки как раз факта исполнения им своей обязанности как таковой.

В свою очередь, наличие или, во всяком случае, степень вины может определяться степенью реального участия в принятии решения: если единоличный исполнительный орган фактически лишь исполняет принятое без учета его мнения решение коллегиальным органом, имеет смысл задаться вопросом, мог ли он поступить иначе, учитывая императивно закрепленную законом подотчетность исполнительного органа общему собранию и совету директоров.

В рамках действующего регулирования для разрешения таких ситуаций предусмотрена только солидарная ответственность всех членов органов управления, причастных к принятию и исполнению решения (п. 7 постановления Пленума ВАС № 62).

Однако на практике в значительно большем количестве случаев именно единоличный исполнительный орган оказывается «крайней» фигурой, а сама по себе заложенная возможность солидарного привлечения членов коллегиального органа не снимает с него негативных последствий исполнения решения данного органа. В свою очередь, неисполнение такого решения также будет иметь для генерального директора отрицательные последствия, но иного характера.

Ввиду вышеизложенного считаем, что вопрос об условиях возложения гражданско-правовой ответственности органов управления хозяйственных обществ в данной ситуации урегулирован на сегодняшний момент недостаточно полно. Более чем разумным было бы обеспечить на нормативном уровне учет потенциального многообразия вариантов корпоративной «обстановки» в конкретной корпорации на определенный момент в форме правила, ставящего в зависимость вину единоличного исполнительного органа от его роли в принятии решения, повлекшего убытки.

Немаловажно принимать во внимание возможность образования в корпорации нескольких единоличных исполнительных органов, действующих независимо друг от друга, а также предоставления полномочий единоличного исполнительного органа нескольким лицам, действующим совместно (п. 3 ст. 65.3, п. 1 ст. 53 ГК РФ).

Безусловно, подобные варианты единоличного исполнительного органа могут повлечь определенные проблемы на практике. Если используется модель, где каждый единоличный исполнительный орган действует независимо от другого, то возникает вопрос правильного распределения компетенции между ними, для того чтобы определять круг ответственности каждого из них.

Согласно параграфу 77 Закона об акционерных обществах Германии, по общему правилу, правление, состоящее из нескольких лиц, ведет дела только совместно. При этом отмечается, что при возникновении разногласий между членами правления не может быть установлено правило, что один или несколько членов данного органа принимают решение вопреки воле большинства.

Отметим еще один нюанс, связанный с вышеупомянутой конструкцией. Возможность введения в заблуждения в противоправных целях также не может не влиять на определение степени вины лица, могущего оказаться в условиях искусственно созданной дезинформации. В случае если лицо, обладающее всем объемом полномочий единоличного исполнительного органа и доступом к любой информации об организации, допускает злоупотребление и намеренно совершает неправомерные действия, делающие сделку, заключаемую другим уполномоченным лицом, невыгодной для данной организации, степень вины каждого из них должна, на наш взгляд, учитываться.

Вместе с тем хотелось бы уточнить: если противоправность универсальна с точки зрения внешних характеристик нарушения обязанности (в том числе обязанности действовать в интересах юридического лица разумно и добросовестно) и не зависит от того, кто выступает в качестве субъекта - носителя такой обязанности, то в вопросе вины гражданско-правовой статус данного лица может иметь значение. В соответствии с действующими нормами гражданского законодательства, в качестве единоличного исполнительного органа может выступать и юридическое лицо (п. 3 ст. 65.3 ГК РФ).

Полагаем, соответственно, что и подход к содержанию понятия вины единоличного исполнительного органа не может быть универсальным, критерии должны разрабатываться отдельно для обеих категорий руководителей. При этом перечень возможных извиняющих обстоятельств требует закрепления если не в законе, то, во всяком случае, на уровне разъяснений в соответствующем постановлении высших судебных органов. Если данный пробел не будет восполнен должным образом, невозможно будет говорить о реальном построении ответственности управляющих на принципе вины.

Значительный интерес представляют особенности ответственности лиц, являющихся членами коллегиальных органов хозяйственного общества, в первую очередь - конкретизация основания их ответственности.⁴⁴

Судебная практика по привлечению к ответственности членов совета директоров в Российской Федерации отличается неразвитостью. Этому способствует ряд объективных причин, таких как недостаточная эффективность рецепции норм англо-американского и германского права в симбиозе, смешанный статус совета директоров, сочетающий в себе функции как контроля, так и управления, а также неурегулированность на нормативном уровне вопроса об основаниях ответственности отдельно взятого директор, входящего в состав наблюдательного совета, т. е. не принимающего решения от имени общества самостоятельно. Если при рассмотрении предыдущего вопроса о соотношении полномочий директоров, составляющих единоличный исполнительный орган, в рамках которого возможно совместное или раздельное осуществление полномочий, то для совета директоров установка принципиально иная: все решения принимаются исключительно большинством голосов, индивидуальными полномочиями вне заседаний органа ни один директор не обладает.

Ученые справедливо утверждают, что одной из ключевых причин редкой судебной практики по возмещению убытков со стороны руководителей общества является «отсутствие конкретных и персонифицированных обязанностей» данных лиц (хотя следует отметить, что в отечественной правовой доктрине предпринимаются попытки разработки конкретных прав и обязанностей членов совета директоров).

Нормативные предписания об обязанности членов коллегиальных органов наряду с единоличным исполнительным органом действовать в отношении организации разумно и добросовестно и об ответственности в случае виновного нарушения данного требования на протяжении всего своего существования были унифицированными.

Норм об отдельных особенностях, характеризующих требования к поведению лица, осуществляющего полномочия единоличного исполнительного органа (руководителя) юридического лица и лиц, являющихся членами коллегиальных органов, равно как и диверсифицированных оснований для привлечения их к ответственности, российское законодательство никогда не содержало.⁴⁵ Именно это, возможно, является одной из причин, почему практика привлечения к гражданско-правовой ответственности членов коллегиального органа фактически отсутствует.

Несмотря на то, что на протяжении всего времени существования статьи 71 ФЗ «Об акционерных обществах» и статьи 44 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» они упоминаются как субъекты ответственности наряду с единоличным органом и в равной степени с ним, привлечь к ответственности отдельного члена коллегиального органа весьма затруднительно. В первую очередь очевидно, что лицо, занимающее должность, в частности, в совете директоров не выступает от имени общества в хозяйственном обороте, по общему правилу не обладает представительскими полномочиями в отношении общества и не может от его имени, например, заключить договор.

Таким образом, сама по себе связь любых действий такого лица с возникновением у хозяйственного общества убытков едва ли будет лежать на поверхности. Между тем члены совета директоров, являющегося стратегическим волеобразу-ющим органом корпорации, как правило, имеют значительные возможности по оказанию влияния на финансовое состояние общества и решения, формально принимаемые, в том числе, единоличным исполнительным органом.

Как отмечает Д. И. Текутьев, противоправность поведения членов коллегиальных органов управления «проявляется в виде особого вида действия - голосования по вопросам повестки дня заседания». Автор указывает, что возможность привлечения к ответственности отдельного члена совета директоров за бездействие (такое, как несообщение необходимой информации) «представляется допустимым лишь теоретически - доказать на практике, что член совета директоров располагал определенными сведениями, но не сообщил их другим, практически невозможно».

Развивая авторскую мысль, хотелось бы отметить, что если все же на теоретическом уровне допустить такую возможность, то правонарушение со стороны члена совета директоров может выражаться не только в несообщении важной для принятия решения информации, но также и в намеренном введении в заблуждение остальных членов совета директоров относительно обстоятельств, значимых для принятия такого решения. ⁴⁶

Следует отметить, что автор допускает возможность принятия советом директоров неинформированного решения в результате предоставления недостоверных сведений исполнительными органами и предлагает считать данное обстоятельство основанием для освобождения от ответственности директоров в случае, если, «действуя с должной степенью заботливости и осмотрительности, они не могли установить факт наличия в представленных им материалах недостоверных данных». Однако таким лжеинформатором (или информаторами) могут быть один или же несколько членов самого совета директоров.

Таким образом, противоправное поведение, влекущее в результате убытки для общества, может выражаться не только в голосовании в составе органа. Более того, возможно и оказание индивидуального влияния, например, на генерального директора общества, поспособствование совершению им действий в ущерб интересам общества в собственных корыстных целях.

Недобросовестное поведение директора имеет слишком широкий диапазон проявлений, в связи с чем, представляется, что с уверенностью сузить круг оснований ответственности для лица, входящего в состав коллегиального органа, до голосования нельзя. Разработка этих оснований и механизмов их доказывания - это уже следующий вопрос, однако сложность установления какого-либо факта никак не может являться основанием для отказа в признании возможности такого факта и его правовых последствий на нормативном уровне.

Возвращаясь к вопросу об ответственности за голосование на заседании совета директоров, напомним, что, согласно абз. 3 п. 2 ст. 71 ФЗ «Об акционерных обществах», не несут ответственности члены коллегиальных органов управления, голосовавшие против решения, которое повлекло причинение обществу убытков, или не принимавшие участия в голосовании.

Пункт 7 постановления Пленума ВАС № 62 воспроизводит данное положение с одним уточнением: директор не принимал участия в голосовании, действуя добросовестно. Таким образом, налицо попытка не допустить освобождения члена коллегиального органа от ответственности по причине его уклонения от непосредственного участия в принятии решения (учитывая, что при этом такой директор мог активно способствовать его принятию и «неофициально» быть за).

Однако правило о добросовестном неучастии в голосовании останется декларативным до тех пор, пока данное понятие не будет раскрыто. На наш взгляд, негативный опыт существования оценочных понятий в нераскрытом виде и невозможность их применения ввиду этого и так достаточно велик, поэтому ценность данного уточнения без раскрытия обстоятельств, свидетельствующих о добросовестности директора, не участвующего в голосовании, весьма незначительна.

Полагаем, роль конкретного члена совета директоров, привлекаемого к ответственности, должна быть установлена от начала и до конца; только правильно оценив степень влияния каждого лица на принятие и исполнение решения, можно говорить о корректном установлении состава ответственных лиц.⁴⁷

Таким образом, институт гражданско-правовой ответственности членов коллегиальных органов управления нуждается в последовательном развитии. Не следует недооценивать отдельные аспекты правового регулирования деятельности каждого органа и пределов правовых и фактических возможностей каждого члена коллегиального органа. В связи с этим представляется целесообразным разработать отдельную главу, посвященную обязанностям и особенностям ответственности именно членов коллегиального органа хозяйственных обществ, поскольку практика давно выявила несостоятельность унифицированных правил как для единоличного исполнительного органа, так и для членов совета директоров.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
При исследовании вопроса о соотношении таких понятий как «управляющая организация», «орган юридического лица» делается вывод о недопустимости их отождествления, с одной стороны, и категорического противопоставления, с другой стороны. По мнению диссертанта, управляющая организация является лицом, осуществляющим функции единоличного исполнительного органа управляемого хозяйственного общества. Она не подменяет единоличный исполнительный орган, устраняя его на некоторое время, и не совпадает с ним.

Последний, как неотъемлемая часть самого юридического лица, с приходом управляющей организации остается в структуре органов управляемого хозяйственного общества и сохраняет свою компетенцию. При этом непосредственно реализовывать правосубъектность хозяйственного общества в отношениях с третьими лицами будет не физическое лицо, как это является привычным для практики, а другое юридическое лицо.

Отношения между управляющей организацией и хозяйственным обществом (в части обмена материальными благами, имеющими денежную оценку: услуги, с одной стороны, и вознаграждения за их оказание, с другой стороны), являются гражданско-правовыми имущественными. Наряду с этим между названными субъектами возникают так ие разновидности гражданско-правовых организационных неимущественных отношений, как: организационно-предпосылочные отношения (складываются до непосредственного заключения договора между хозяйственным обществом и управляющей организацией в процессе определения кандидатуры последней, утверждения условий договора, одобрения соответствующей сделки, если она относится к категории крупных или к сделкам с заинтересованностью и др.), организационно-контрольные (в связи с тем, что управляющая организация осуществляет полномочия единоличного исполнительного органа хозяйственного общества, она обязана организовывать выполнение решений волеобразующих органов первого и отчитываться о проделанной работе перед ними) и организационно-информационные отношения (управляющая организация как лицо, осуществляющее функции единоличного исполнительного органа, обязана предоставлять необходимую информацию и документы, предусмотренные законодательством, общему собранию акционеров (участников) и совету директоров хозяйственного общества, а также не разглашать информацию, которая составляет коммерческую тайну).

В результате проведенного исследования обнаружены следующие проблемные вопросы, требующие решения: недостаточная проработанность понятия «интерес компании»; искусственное разделение характеристик недобросовестности и неразумности в совокупности с отсутствием надлежащего содержательного наполнения понятий добросовестности и разумности «в позитиве»; смешение понятий противоправности и вины; отсутствие конкретно указанных обязанностей членов органов управления; отсутствие установлений в части особенностей привлечения к ответственности единоличного исполнительного органа и членов коллегиальных органов; отсутствие квалифицированных требований к членам органов управления.

Как было установлено, при определении интереса компании затруднительно учитывать интересы всех заинтересованных групп, несмотря на то, что это позволило бы обеспечить долгосрочный успех корпорации. Причина смешения понятий противоправности и вины кроется в выделении субъективных и объективных характеристик в обеих категориях. Изначально в категорию вины заложен поиск умысла или неосторожности, что также подтверждается зарубежным законодательством.

Проблема определения содержания противоправности возникает ввиду искусственного разделения добросовестности и разумности, при этом подразумеваемая обязанность заботливости / старательности размывается между этими двумя понятиями, в то время как обязанность действовать в интересах общества вовсе не получила полноценной регламентации и по сути упоминается в исключительно декларативном порядке. Также выявлено, что наличие субъективных параметров в случае привлечения к ответственности членов органов управления, даже после принятия постановления Пленума ВАС № 62, фактически имеет место, что создает ложное впечатление о необходимости для истца доказывать само намерение директора причинить убытки.

Отсутствие понимания вышеобозна-ченных факторов приводит к замешательству при установлении меры бремени доказывания между истцом и ответчиком. Пресечь необоснованное выдвижение судами требования по доказыванию мотивов руководителя возможно только на основе четких позитивных правил.

Исключительно важны: тщательная регламентация обязанностей членов органов управления (по крайней мере, на уровне устава хозяйственного общества и ее внутренних документов); локальное нормотворчество в данной сфере, поскольку только на локальном уровне возможен полный учет реальных интересов хозяйственных обществ и корпоративной «обстановки», взаимоотношений между органами управления и участниками. Решение вышеуказанных проблем возможно только на основе закона и разъяснений высших судебных инстанций.
\Выпускная квалификационная работа выполнена мной самостоятельно. Все использованные в работе материалы получены из опубликованной научной литературы, нормативно-правовых актов, а также электронных информационных ресурсов, с указанием их выходных данных в постраничных сносках. Неправомерное заимствование положений других авторов (плагиат) отсутствует.
____________________/_ А.Р. Хайрутдинов _/ «___» ________________ 20___ г.

(подпись и И.О. Фамилия автора) (дата)

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. 
   "Конституция Российской Федерации" (принята всенародным голосованием 12.12.1993 с изменениями, одобренными в ходе общероссийского голосования 01.07.2020)