лекция Философия права. Лекции Философии права. Предмет, метод и задачи философии права предмет философии права
 Скачать 1.04 Mb.
|
|
Larenz К. Rechts-und Staatsphilosophie des deutschen Idealismus//"Handbuch der Philosophie", Bd. "Staat und Geschichte". Munchen - Berlin, 1934. S. 186. ]. "Назад, к немецким мыслителям о государстве!", - призывал в 1920 г. О. Шпанн , надеясь, что они (прежде всего имелся в виду Гегель) освободят немцев Веймарской республики от "цепей индивидуалистического понимания" государства [См.: Spann O. uber die Erziehung des Deutschen zum Verstаndnis des Staates //"Deutschen Volkstum", 1920, Hf. 5. S. 195. ]. Ведущей фигурой в кругу неогегельянцев, обращавшихся к философии права, был Ю. Биндер . В работе "Государственный резон и нравственность" (1929 г.) он с позиций неогегельянства обосновывал политическую и нравственную оправданность агрессивной войны. Приход Гитлера к власти и установление нацистского режима Биндер воспринял как учреждение ожидавшегося им авторитарного государства. "Должно быть показано, - писал он в 1934 г. в работе "Немецкое народное государство", - что это государство, которому мы обязаны политической изобретательностью Адольфа Гитлера, не только является осуществлением правильно понятого государства - государства идеи, - но оно также, если правильно его понимать, соответствует сущности народа, чьей формой жизни оно хочет быть" [ Binder J. Der Deutsche Volkstaat. Tubingen, 1934. S. 5-6. ]. Неогегельянские идеи Биндера разделял и развивал его ученик К. Ларенц . Задачу философии права он видел в "постижении разумности данного, т.е. действительного, эмпирического права" [ Larenz K. Rechtwahrer und Philosoph//"Zeitschrift fur Deutsche Kulturphilosophie", Bd. 6. Tubingen, 1940. S. 4. ] . В этом духе он обосновывал "нравственность" и "народность" нацистского законодательства, отказ от принципа равенства всех перед законом и внедрение расовых представлений в сферу права [См.: Beyer W. Hegel-Bilder. Berlin, 1970, S. 154; Topitsch E. Die Sozialphilosophie Hegels als Heilslehre und Herrschaftsideologie. Neuwied-Berlin, 1967. S. 80. ] . "Впервые только наша современность, - подчеркивал Ларенц, имея в виду нацистские времена, - в состоянии правильно понять и оценить подлинное и глубокое стремление Гегеля - истинно всеохватывающую общность народа, "нравственную тотальность", - тогда как этого не смогло понять все XIX столетие, введшее себя в заблуждение фальшивым образом Гегеля" [ Larenz К. Hegelianismus und preussische Staatsidee. Hamburg, 1940. S. 15. ]. Т. Гаеринг подчеркивал близость гегелевского учения к современности, особенно в вопросе о "тотальном государстве". Причем подлинным выразителем этой тотальности является фюрер, который так же нужен для борьбы против анархизма и разрушения государства, как больному организму нужен врач[См.: Haering T. Hegels Lehre von Staat und Recht. Ihre Entwicklung und ihre Bedeutung fur die Gegenwart. Stuttgart, 1940. S. 26.]. В. Шмидт , апеллируя к гегелевским положениям об эпохе германской нации, обосновывал "европейский порядок как систему руководства под упорядочивающей властью рейха"[ Schmidt W. Hegel und die idee der Volksordnung. Leipzig, 1944. S. 158.]. Усилия итальянского неогегельянца Д. Джентиле были направлены на оправдание идеологии и практики фашизма[См.: Gentile G. Grundlagen des Faschismus. Stuttgart, 1936. S. 33.]. Гегелевские идеи о государстве как нравственной целостности он использовал для трактовки фашистского режима в качестве высшего выражения нравственности и свободы[См.: Gentile G. Il concetto dello Stato in Hegel //"Verhandlungen des zweiten Hegelkongresses", Berlin, 1932. S. 121 u. ff.]. Среди голландских неогегельянцев проблемами философии права занимался в 30-е годы Б. Телдерс. Со ссылкой на Гегеля он атаковал положения международного права, ограничивающие "самовластие государства"[ Telders B. M. Die Geschichte als Gottes Gericht//"Verhandlungen des dritten Hegelkongresses". Tubingen, 1934. S. 229, 234.]. Французские неогегельянцы , особенно на первых порах, интересовались философией, а не политико-правовым учением Гегеля, и им в целом не присущ подход к Гегелю как тоталитарному мыслителю. Так, А. Куайре отвергал оценку Гегеля как реакционера и солидаризировался с трактовкой его учения как умеренной теории, стремящейся примирить свободу индивида и социального целого[См.: Koyrе A. Rapport sur l'еtat des etudes hеgеliennes en France. //Verhandlungen des ersten Hegelskongresses. S. 80-105.]. Заметной фигурой французского неогегельянства был Ж. Ипполит . Подобно тому как Платон обосновывал не утопию, а реальность античного полиса, так и Гегель, согласно Ипполиту, обрисовал современное государство и гражданское общество и, предвидя зародыши будущих их трансформаций, защищал это общество и государство, опережая свое время[ Hyppolite J. L'еtat du droit (La condition juridique). Introduction а un commentaire//"Hegel-Studien" Bhf. 3. Bonn, 1966. Р. 183.]. Но гегелевская философия права не в состоянии преодолеть трагический ход истории. Поэтому гегелевская концепция, замечает Ипполит, - это "форма оптимизма, которую мы не можем больше постулировать"[ Hyppolite J . Le tragique et le rationnel dans la philosophie de Hegel // "Hegel-Jahrbuch 1964". Meisenheim / Glan. 1965. Р. 13, 15.]. После Второй мировой войны неогегельянство (в первую очередь немецкое и итальянское), ориентированное на оправдание фашистского и нацистского режимов, сошло со сцены. Важными направлениями послевоенного гегелеведения стали очищение творческого наследия Гегеля от неогегельянских фальсификаций, преодоление крайностей в подходах к гегелевской философии права, объективная оценка ее места и роли в развитии философско-правовой мысли[См. подробнее: Нерсесянц B. C. Гегелевская философия права: история и современность. М., 1974. С. 226-272; Он же . Философия права Гегеля. М., 1998. С. 249-303.]. 4. Чистое учение о праве Г. Кельзена Чистое учение о праве Г. Кельзена (1881-1973) представляет собой неопозитивистскую теорию позитивного права, разработанную с позиций логико-аналитической юриспруденции. Критикуя традиционное правоведение ХIХ-ХХ вв. и аттестуя свое чистое учение как строгую и последовательную науку о праве, Кельзен писал: "Оно пытается ответить на вопрос, что есть право и как оно есть, но не на вопрос, как оно должно быть или создаваться. Оно есть правоведение, но не политика права" [Чистое учение о праве Ганса Кельзена. Вып. 1. М., ИНИОН АН СССР, 1987. С. 7. - Работа Кельзена увидела свет в 1934 г. Второй (переработанный и расширенный) вариант работы, перевод которой здесь цитируется, был опубликован автором в 1960 г. ]. Смысл "чистоты" этого учения, согласно Кельзену, состоит в том, что оно "очищает" изучаемый предмет (право) от всего того, что не есть право, а правоведение - от психологии, социологии, этики, политической теории и т.д. "Очищение" это осуществляется Кельзеном с помощью специфического нормативистского метода изучения и описания права как особой системы норм. Причем, согласно Кельзену, "специфический метод определяет специфический предмет" [ Kelzen H. Der Soziologischen und der juristische Staatsbegriff. Tubingen. 1928. S. 106. ] . "Понятие "норма", - поясняет Кельзен, - подразумевает, что нечто должно быть или совершаться и, особенно, что человек должен действовать (вести себя) определенным образом" [Чистое учение о праве Ганса Кельзена. Вып. 1. С. 11. ]. Положения Кельзена о праве и его нормативности опираются на неокантианские представления о дуализме бытия (сущего) и долженствования (должного). В рамках подобного дуализма право относится не к области сущего, подчиненного закону причинности, а к сфере долженствования и смысла (значения). Норма при этом выступает как схема толкования фактичности (сущего) и придания ей правового смысла . "Норма, доставляющая акту значение правового (или противоправного) акта, - пишет Кельзен, - сама создается посредством правового акта, который в свою очередь получает правовое значение от другой нормы" [Там же. С. 10-11.]. В этой иерархии норм последующая норма выступает как "более высокая" норма, а вся система норм в целом восходит в конечном счете к основной норме. "Законодательный акт, который субъективно имеет смысл долженствования, - поясняет Кельзен, - имеет этот смысл (т.е. смысл действительной нормы) также и объективно потому, что конституция придала акту законодательной деятельности этот объективный смысл. Акт создания (введения в действие) конституции имеет не только субъективно, но и объективно нормативный смысл, если предполагается, что должно действовать так, как предписывает создатель конституции... Такое допущение, обосновывающее объективную действительность нормы, я называю основной нормой ( Grundnorm )". Все социальные нормативные порядки (правопорядок, моральный порядок, религиозный порядок) устанавливают свои специфические санкции, и существенное различие между этими нормативными порядками, согласно Кельзену, состоит в характере соответствующих санкций. "Право, - подчеркивает он, - отличается от других социальных порядков тем, что это принудительный порядок. Его отличительный признак - использование принуждения". Такой подход предполагает, что "всякое произвольное содержание может быть правом. Не существует человеческого поведения, которое как таковое - в силу своего содержания - заведомо не могло бы составлять содержание правовой нормы". Поэтому и принудительные правила тоталитаризма Кельзен считает правом. Основная норма - это не позитивная норма, а норма мыслимая, т.е. норма, которая мыслится как предпосылка правопорядка , когда действенный порядок принуждения истолковывается как система действительных правовых норм. Но эти отношения, замечает Кельзен, "можно истолковать и беспредпосылочно, без постулирования основной нормы: как властные отношения, т.е. взаимоотношения приказывающих и подчиняющихся (или неподчиняющихся) людей,иначе говоря, социологически, а не юридически ". Иначе говоря, в учении Кельзена под действенностью позитивного права имеется в виду власть (правоустанавливающая власть), а под действительностью права - установленное этой властью позитивное право , т.е. приказы власти любого произвольного содержания, интерпретируемые как система правовых норм долженствования, исходящая из умозрительной основной нормы. В этой связи Кельзен пишет: "Если заменить понятие реальности (истолкованной как действенность правопорядка)понятием власти, то вопрос о соотношении действительности и действенности правопорядка совпадает с хорошо известным вопросом о соотношении права и власти . И тогда предложенное здесь решение оказывается всего лишь строго научной формулировкой старой истины: хотя право и не может существовать без власти, оно, однако, власти не тождественно. Право , с точки зрения изложенной здесь теории, представляет собой порядок (или организацию) власти ". С этих позиций Кельзен выступает против традиционного дуализма государства и права и трактует государство как правопорядок . "Как только, - пишет Кельзен, - мы начнем подразумевать под государством правопорядок, тотчас обнаружится, что противостоящая простым этико-политическим постулатам "действительность" или "реальность" государства есть позитивность права. "Действительное" государство представляет собой позитивное право в отличие от справедливости, т.е. требования политики". Поэтому " всякое государство есть правовое государство, а сам этот термин представляет собой плеоназм" . Имея в виду именно позитивно-правовое государство, Кельзен отвергает правовое государство в обычном понимании, которое он характеризует как "предрассудок, основанный на теории естественного права". В своей критике естественноправовой теории Кельзен отмечает, что основные усилия данной теории обычно сосредоточены на поисках критерия, согласно которому позитивное право можно оценить как справедливое или несправедливое. Однако такого критерия абсолютной справедливости , подчеркивает Кельзен, нет . Кроме того, по Кельзену, "справедливость есть моральное качество; поэтому справедливость находится в сфере морали". Кельзен обоснованно критикует смешение права и морали, характерное для естественноправовых концепций. Но поскольку он отождествляет право и закон, а отличительный признак права видит в принудительности, он по существу (и логически, и фактически) отрицает наличие у права своего специфического принципа, отличающего право от неправа и всего неправового (морального, произвольного, насильственного и т.д.). Поэтому для решения своей основной задачи - очищения правоведения от морали и всего неправового - у Кельзена нет самого главного, а именно объективного критерия отличия права от неправа. Кельзеновская форма - это не чистая правовая форма, а чистая форма долженствования, которая совершенно бессодержательна в формально-правовом смысле и потому может быть заполнена любым произвольным фактическим содержанием. 5. Концепции "возрожденного" естественного права Прозвучавшие в начале ХХ в. на разных европейских языках, включая и русский, призывы к "возрождению естественного права" выражали недовольство господством позитивизма в философии и юриспруденции. Однако действительное возрождение естественного права, его бурный "ренессанс" в Западной Европе (особенно в Австрии, ФРГ, Швейцарии, Италии) пришелся на первые десять-пятнадцать лет после второй мировой войны. В этом новом контексте традиционная модель противопоставления естественного и позитивного права наполнялась новым содержанием и стала широко использоваться в качестве исходной правовой основы для критического анализа антиправовой идеологии и практики тоталитаризма и присущего ему правонарушающего законодательства. Юридический позитивизм обвинялся в том, что своей теоретической легитимацией любого властного произвола в качестве права он содействовал отрицанию объективных ценностей права и утверждению узаконенного бесправия при тоталитаризме. В целом для "возрожденного" естественного права характерен заметный поворот к реальным и конкретным аспектам правовой практики, свидетельствующий о чуткости естественноправовой мысли к актуальным проблемам действительности и способности предложить свои ответы и решения, в которых традиционная ориентация на апробированные ценности гибко сочетается с новейшими веяниями, ожиданиями и тенденциями, с духом времени. Теологические учения традиционно занимали доминирующие позиции в рамках всего естественноправового подхода. В рамках теологических учений имеется два основных направления: томистское (и неотомистское) направление, ориентированное на учение Фомы Аквинского о разумности божественного порядка мироздания и естественном праве как выражении этого разумного порядка, и протестантское (и неопротестантское) направление, восходящее к положению Августина о воле бога как основе и источнике естественного права. В отличие от томистов, признающих познаваемость разума божественного порядка, представители протестантских учений отрицают такую познаваемость и ориентируются прежде всего на Священное Писание как источник божественных установлений . Один из крупных представителей неотомизма в XX в. французский богослов Ж. Маритен , профессор католического университета в Вашингтоне, развивал персоналистскую концепцию естественного права. Согласно этой концепции, естественное право изначально вложено в природу человека вечным законом, который трактовался уже Фомой Аквинским как источник всех остальных законов и всеобщий закон мироздания, непосредственным проявлением которого является естественный закон. Здесь же, в естественном законе, исходящем от вечного закона, коренятся права человека, которые Маритен трактовал как естественноправовое признание достоинства человеческой личности. Концепцию вечного и неизменного естественного права, от которого зависят и из которого происходят все человеческие правила, предписания и установления, включая позитивное право и мораль, отстаивал бельгийский неотомист Ж. Дабен . Согласно его подходу, влияние естественного права на позитивное право опосредуется через мораль. Австрийский неотомист Й. Месснер выступал за исследование естественного права в духе "традиционной естественноправовой этики". Человек по своей природе, согласно Месснеру, обладает смешанным нравственно-правовым сознанием. "Непосредственное нравственно-правовое сознание человека, - писал Месснер, - само сообщает ему об основных требованиях порядка общественных отношений через нравственный естественный закон, естественное понимание совестью всеобщих нравственно-правовых принципов. Естественная совесть - это не только совесть долга и совесть ценности, но также и правовая совесть в собственном смысле". Среди априорно постигаемых всеобщих правовых принципов, которые выражают смысл "неизменного естественного права" и вместе с тем обозначают направления к его применению и конкретизации, Месснер выделяет основной (главный) принцип ("поступай справедливо, избегай несправедливости"), из которого затем выводятся "первичные элементарные принципы" , требующие соблюдения меры, мира, честности, внешнего порядка и т.д., и "вторичные элементарные принципы" , отвергающие ложь, воровство и т.д. как зло. В общих границах нравственности "нравственная ответственность" рассматривается Месснером как "связующее понятие, которое ведет от нравственности к праву", которое определяется им как "минимум нравственности , необходимый для существования общества". Закон , согласно Месснеру, должен соответствовать нравственной сущности права (естественного права). Поэтому естественноправовое учение, отмечал он, всегда твердо придерживалось того, что правоустанавливающая власть, в той мере, в какой она противоречит этим целям, является узурпированной; она лишена действительных правовых основ. Согласно концепции неотомиста А. Ауэра , "естественное право - это вопрос философской антропологии , рассматривающей человека в его метафизическом человеческом достоинстве". Поясняя соотношение традиций и современности в юснатурализме, он писал: "Выражение "современное естественное право" не может касаться |