Представления о характере и значении царской власти в России xvi в по переписке Ивана Грозного и Андрея Курбского
 Скачать 128 Kb.
|
|
Минобрнауки России Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Саратовский национальный исследовательский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского» Кафедра истории России и археологии Представления о характере и значении царской власти в России XVI в. по переписке Ивана Грозного и Андрея Курбского Доклад студентки 112 группы направления 46. 03. 01. «История» Института истории и международных отношений Цыкуренко Анжелики Игоревны Научный руководитель: доцент, ______________________________ Я. Н. Рабинович Саратов 2020 ОглавлениеВведение 3 Глава I . Становление личности Ивана IV и его окружение в 40–50-е гг. XVI в. 5 Глава II. Князь А. М. Курбский и история создания его переписки с царем 11 §1. Князь А. М. Курбский как личность 11 §2. Переписка Курбского с Иваном Грозным 15 Глава III. Мнение Андрея Курбского о роли православного государя 18 Глава IV. Взгляды Ивана Грозного на сущность царской власти 21 Заключение 24 Список использованных источников и исследований 26 ВведениеХVI век является веком необычайного взлёта самодержавной власти в России, и вместе с тем является последним веком Рюриковичей – первой династии на русском троне. Царя Ивана Грозного можно без преувеличения назвать, пожалуй, самым загадочным и противоречивым правителем Руси. Споры вокруг его фигуры не прекращаются уже нескольких столетий. Советский историк Я.С. Лурье писал: «Своеобразие идеологической позиции Ивана Грозного в том именно и заключалось, что идея нового государства, воплощающего правую веру, «изрушившуюся» во всем остальном мире, начисто освобождалась у него от прежних вольнодумных и социально-реформаторских черт и становилась официальной идеологией уже существующего «православного истинного христианского самодержавства».1 Будущий царь рос в атмосфере жестокости, притворства, ненависти и лютой зависти. Естественно, это не могло не сказаться на его характере, общечеловеческих представлениях и самосознании. Он рано понял, что власть возносит человека на небывалую высоту и позволяет распоряжаться людскими судьбами по его собственному усмотрению.2 Иван Васильевич в себе совмещал настолько много разных черт характера, был настолько противоречивым и непредсказуемым, что достоверно описать его личность могли только современники, непосредственно жившие с ним и служившие у него, одним из которых был Андрей Курбский. Беглый князь, первый русский политический эмигрант и даже, как его иногда называют, первый диссидент. Но кто же он такой и какое значение Курбский имел для истории Российского Государства? Цель данной работы заключается в рассмотрении и изучении представления о характере и значении царской власти в России XVI в. по переписке Ивана Грозного и Андрея Курбского. Задачи, поставленные перед выполнением работы: Изучить взгляды историков на личности Ивана IV и Андрея Курбского; Проанализировать переписки двух исторических личностей и выделить их точки зрения на тот период. Глава I . Становление личности Ивана IV и его окружение в 40–50-е гг. XVI в.После смерти в 1533 г. Василия III на великокняжеский престол вступил его трехлетний сын Иван IV. Фактически государством управляла его мать Елена, дочь князя Глинского - выходца из Литвы. (1533-1538). И в годы правления Елены, и после ее смерти не прекращалась борьба за власть между боярскими группировками Бельских, Шуйских, Глинских. Боярское правление привело к ослаблению центральной власти, а произвол вотчинников вызвал широкое недовольство и открытые выступления в ряде русских городов. Формировался характер будущего царя в достаточно сложных условиях. Рано потеряв родителей, Иван жил среди боярских заговоров и местнических склок. Опекунский совет, в состав которого вошли семь приближенных к Василию III бояр и дворян: младший брат государя Андрея, боярина М. Юрьева, князей В. Шуйского, М. Воронцова, Михаил Глинский, Иван Шуйский и Михаил Тучков,3 назначенный трехлетнему Ивану его отцом Василием III перед смертью в 1533 году, управлял страной меньше года. С 1534 по 1537 все семеро бояр, входивших в совет, лишились власти, а некоторые и жизни. В 1538 году умирает и мать Ивана Елена Глинская. По воспоминаниям самого Ивана: «князь Василий и Иван Шуйские самовольно навязались […] в опекуны и таким образом воцарились», Ивана и его младшего брата Юрия «начали воспитывать как чужеземцев или последних бедняков», вплоть до «лишений в одежде и пище».4 Будущий царь рос в атмосфере жестокости, притворства, ненависти и лютой зависти. Естественно, это не могло не сказаться на его характере, общечеловеческих представлениях и самосознании. Он рано понял, что власть возносит человека на небывалую высоту и позволяет распоряжаться людскими судьбами по его собственному усмотрению. Но в одиночку добиться многого нельзя – надо окружать себя единомышленниками и защитниками. В детстве Ивану пришлось пережить немало трагических событий, которые также повлияли на его характер. Вот одно из них. Митрополит Иоасаф, обеспокоенный судьбой государства и юного государя, пытался примирить враждующие боярские партии. В январе 1542 г., во время мятежа Шуйских, он хотел организовать крестный ход с участием великого князя Ивана. Мальчика разбудили рано утром и отвели в собор, где началась Божественная литургия. Но это не остановило мятежников. Они сначала схватили близкого к Ивану князя Петра Щенятева, потом с шумом набросились на митрополита. В его келью даже полетели камни. Митрополит был вынужден спасаться бегством и укрыться на подворье Троицкого монастыря. Но и там его не оставили в покое. Толпа молодых детей боярских набросилась на него, порвала одежду и чуть не убила. Дело кончилось тем, что по решению Боярской думы, контролируемой Шуйскими, Иоасафа сослали на Белоозеро.5 Все эти безобразные сцены разыгрывались на глазах у юного Ивана IV. Они не могли не повлиять на него. В возрасте 13 лет он приказал псарям затравить собаками ненавистного Андрея Шуйского. С этого времени «почали бояре от государя страх имети и послушание». В ближайшее окружение государя вошли его родственники – дядя М. В. Глинский и бабка Анна Глинская. Они посоветовали Ивану расправиться со всеми мятежниками. Ф. Шуйского, Ф. Головина, князя И. Кубенского сослали, А. Бутурлину отрезали язык, были наказаны и многие другие знатные лица. Бояре поняли, что их самовольству и самоуправству пришел конец. Иван же всю оставшуюся жизнь стал ревностно оберегать от любых посягательств свое право распоряжаться судьбами государства и подданных. С этого времени его кредо было – безграничная самодержавная власть.6 Так же, сильное впечатление на Ивана оказали «великий пожар» в Москве и Московское восстание 1547 года, когда был убит его родственник по материнской линии Юрий Глинский. Со слов Андрея Курбского в 10-12 лет Иван Васильевич, поощряемый боярами-воспитателями, с ватагой сверстников предавался буйным, а порой и злым потехам. «Воспитывали его великие, гордые бояре на свою и своих детей беду […] лет около двенадцати, то прежде всего начал проливать кровь бессловесных животных, бросая их с крыльца на пагубу. На пятнадцатом же году стал он и над людьми тешиться. Собравши около себя молодых юношей и сродников названных бояр, скакал он с ними на конях по улицам и рынкам, бил и грабил простых людей…» Конец 40-х гг. "ознаменовался взрывами народного недовольства. Несоответствие между старыми порядками и новыми условиями к тому времени "стало очевидно для всех".7 Все изменилось, когда в Москву из Новгорода перебрался скромный батюшка с именем Сильвестр. В то время как придворные наперебой утешали властителя, испытавшего во время восстания глубочайшее нервное потрясение, но не этот священник. Говорил о том, что Иван никудышный правитель и не собирается браться за ум. Что, если так будет продолжаться, он погубит страну, а ведь именно ему Господь вручил судьбы миллионов людей. Что пожары и бунты – это недвусмысленное предупреждение Господа нерадивому пастырю. Иван отнесся к его словам серьезно и впоследствии приблизил Сильвестра к себе.8 Под влиянием Сильвестра юный венценосный повеса резко меняет образ жизни. Иван сидит за книгами, общается с администраторами и въедливо вникает во все вопросы – от военного дела до богословия.9 Сильвестр вместе с другом и правой рукой царя Алексеем Адашевым собрали вокруг царя особый круг советников – Избранная Рада (термин ввел А. Курбский). Хотя понятие «Избранная рада» отсутствует в переписке Ивана IV с Курбским, оба оппонента отмечали в письмах ведущую роль Адашева, Сильвестра и близких к ним «советников» с противоположными оценками: уничижительно отрицательной у царя и возвышенно позитивной у князя-эмигранта. Влияние, которое оказывал Сильвестр на Ивана Васильевича, было велико. Обычно, правда, говорят о том, какое политическое значение имели советы Сильвестра и как они формировали позицию самого государя. Однако беседы с Сильвестром образовывали у молодого царя и определенную систему религиозных воззрений. Более того, этот религиозный фактор был, судя по всему, немаловажным, что признавал и сам Иван Васильевич: «Так как я знал из Божественного Писания, что подобает без раздумий повиноваться добрым наставникам, и ему, ради совета его духовного, повиновался своей волей, а не по неведению…» О том, что Сильвестр и его сподвижники стремились сформировать в первую очередь духовный мир Ивана Васильевича, пишет и Андрей Курбский. Используя слова Курбского из «Истории о великом князе московском», можно сказать, что Сильвестр с помощью своих сторонников хотел воздвигнуть в религиозном сознании царя «крепость духа».10 В этом случае интересно понять, каких религиозных убеждений придерживался сам Сильвестр. Об этом нам практически ничего неизвестно, но как считает большинство современных исследователей, Сильвестр был близок к «нестяжателям».11 Не истязание тела, но совершенствование духа — так можно кратко сформулировать понимание духовным отцом «нестяжательства», преподобным Нилом Сорским, сути земного пути христианина. И самое главное — все православные мыслители, близкие наследству Нила Сорского, утверждали, что мир творится Христовой Любовью. Именно Любовь называется ими и как важнейшая основа человеческого общежития, и как главное средство социальной политики. «Крепость духа», которую воздвигал Сильвестр в сознании царя, строилась именно на фундаменте нестяжательского учения. Во всяком случае, во многих речах и делах Ивана Васильевича в первые годы царствования, прослеживаются «нестяжательские» мотивы. Сильвестр и его сторонники, как и многие русские люди того времени, были также озабочены вопросом — каким должен быть «благочестивый царь», чтобы исполнять обязанности вселенского православного государя? Надо сказать, что термин «благочестивый царь» не был прерогативой нестяжателей. Но использование его в данном случае оправданно тем, что Андрей Курбский позднее, когда уже бежал из России, все свои обвинения против Ивана IV сводит к одной идее, мол, отказавшись от помощи Сильвестра и его сторонников, Иван Васильевич утерял «благочестие», перестал быть «благочестивым царем». Поэтому, с определенной долей условности, термин «благочестивый царь» можно принять как «нестяжательский» идеал светского правителя. Сможет ли первый русский царь отвечать идеальным представлениям о «благочестивом царе»? Этот вопрос серьезно волновал Сильвестра и его ближайшее окружение. Поэтому они всячески пытались привить Ивану Васильевичу нестяжательское понимание сути царской власти. Об этой, «воспитующей» роли Сильвестра пишет в своем третьем послании Ивану IV Андрей Курбский: «Священник блаженный Сильвестр, видя недуги твои душевные, то язвительными словами осыпал тебя, и порицал, и суровыми наставлениями словно бритвой вырезал твои дурные обычаи… А порой он словно уздой крепкой и поводьями удерживал невоздержанность твою и непомерную похоть и ярость». Видимо, именно таким образом Сильвестр надеялся внушить Ивану Васильевичу понимание его роли, как «благочестивого царя». Судя по всему, Иван Васильевич поначалу поддавался такому влиянию. В своих выступлениях на Соборе 1551 года, названного позднее Стоглавым, Иван Васильевич впервые публично заявил о том, что берет на себя исполнение роли «благочестивого царя» и обратился к участникам Собора с просьбой о помощи в деле укрепления христианской веры и «устроении всего православного хрестьянства». И явным отзвуком учения нестяжателей о Христовой Любви можно признать его слова, сказанные перед открытием Собора: «Молю святейшии отцы мои, аще обретох благодать пред вами, утвердите в мя любовь… ».12 Глава II. Князь А. М. Курбский и история создания его переписки с царем§1. Князь А. М. Курбский как личность История беглого князя, первого русского политического эмигранта и даже, как его иногда называют, первого диссидента была сильно мифологизирована еще при жизни Курбского, а после его смерти обросла такими легендами, что личность настоящего боярина и воеводы совершенно растворилась в буйном воображении потомков.13 Конечно, в этом в какой-то степени виноват сам Курбский. Судьба его посмертного образа – яркий пример огромной силы литературы. В порыве заочной полемики с Иваном Грозным беглый князь, мягко говоря, многое присочинил и придумал в своих сочинениях. Он изобразил себя выдающимся полководцем, государевым первосоветником, человеком, принадлежащим к «сильным во Израили» – кругу богоизбранных людей, на которых стояло Русское государство. Его близкими друзьями и соратниками были окольничий Алексей Адашев и священник Сильвестр, которые сумели, запугав жестокого и неразумного государя угрозами Божьего гнева, отстранить его от власти и фактически править Россией от его имени.14 Но кто же этот князь Курбский? Андрей Курбский принадлежал к особой социальной группе – он был представителем древнего знатного рода ярославских князей. В своих сочинениях он неоднократно называл себя «князем Ярославским». Андрей Михайлович – старший сын в семье Михаила Михайловича и Марии Михайловны Курбских. Супружеская пара считалась приближенными царя, но из-за постоянных интриг вокруг трона не пользовалась милостью правителя. Поэтому, несмотря на богатую родословную, известная фамилия не стала гарантом обеспеченной жизни. Место рождения князя Андрея Курбского неизвестно. Есть предположение, что он родился в 1528 году. Эта датировка основывается исключительно на его собственном заявлении в автобиографическом сочинении «История о великом князе московском», что во время «Казанского взятия» 1552 года ему было 24 года. У него был младший брат Иван, скончавшийся от ран вскоре после штурма Казани в 1552 году. Его могильная плита сохранилась в Спасо-Ярославском монастыре.15 Никаких сведений о жизни Курбского у нас нет вплоть до 1547 года. Таким образом, на страницах исторических документов князь Андрей появляется вполне сформировавшимся 19-летним человеком. В 1547 году Курбский оказывается уже при Государевом дворе – хотя и в качестве мелкого порученца, но все-таки среди лиц, приближенных к родственникам царя: он сопровождает князя Юрия Васильевича, брата Ивана IV, причем его имя упоминается после имени В. И. Пенкова и перед именами Ю. И. Деева, И. М. и Ф. И. Троекуровых. Видимо, данный список составлен на основе чиновной росписи свадьбы Юрия Васильевича, состоявшейся 3 ноября 1547 года.16 Курбский показал себя отличным стратегом при взятии Казани в 1549 году. Смелый юноша привлек внимание Ивана Грозного. Помимо воинских заслуг, царя и боярина роднил возраст. Государь был младше Курбского всего на 2 года, поэтому мужчины легко нашли общие интересы. За следующие три года Андрей из рядового стольника дослужился до звания воеводы. Полное доверие Курбский получает после победы над ханом Давлетом Гиреем в 1552 году. Особенно впечатлило царя то, что, несмотря на ранение, Курбский вновь сел на коня спустя 8 дней после тяжелого увечья.17 Вскоре Курбский получает приглашение примкнуть к Избранной Раде. Наравне с Адашевым и Сильвестром боярин помогает царю решать сложные ситуации и определиться с курсом правления. В то время уже начались преследования и казни сторонников Сильвестра и Адашева и побеги опальных или тех, кому угрожала царская опала, в Литву. Хотя за Курбским никакой вины, кроме сочувствия павшим правителям, не было, он имел полное основание думать, что и его не минует жестокая опала. Тем временем король Сигизмунд-Август и вельможи польские писали Курбскому, уговаривая его перейти на их сторону и обещая ласковый приём. Он участвовал в литовском вторжении в марте 1565 года. Победой в том бою литовцы были обязаны именно Курбскому, который хорошо знал местность и специфику русского войска. Курбский опрокинул оборону русского войска, разорил четыре воеводства и увел много пленных. После этого он даже просил Сигизмунда дать ему 30-тысячную армию и разрешить пойти с ней на Москву. В доказательство своей преданности, Курбский заявил, что «согласен, чтобы в походе его приковали цепями к телеге, спереди и сзади окружили стрельцами с заряженными ружьями, чтобы те тотчас же застрелили его, если заметят в нем неверность».18 Курбский бежал в Литву 30 апреля 1564 года. Истинная причина побега не установлена. Обычно выдвигают две версии: Курбский боялся за собственную жизнь или поддался на уговоры короля Сигизмунда-Августа, мечтавшего переманить полководца. Вскоре после эмиграции Курбский пополнил ряды литовских военачальников и даже выступал на стороне неприятеля против старых товарищей. В награду за измену родине литовский король награждает Андрея Михайловича городом Ковелем и прилегающим к нему поместьем. Курбский получает новый герб Леварт, на флаге которого изображен гепард с поднятой лапой.19 Чтобы развеять тоску по родине, мужчина принимается за переводы философских трудов. Курбский встал в позу идейного борца, обличителя тирана, политического эмигранта. В Вольмаре он первым делом потребовал бумагу, чернила и написал гневное письмо царю. Так началась знаменитая переписка Андрея Курбского и Ивана Грозного, благодаря которой князь вошел в историю. §2. Переписка Курбского с Иваном Грозным Переписка русского царя Ивана Грозного и находившегося в эмиграции его бывшего военачальника князя Андрея Курбского, продолжавшаяся в течение 1564—1579 гг. Переписка завязалась после того, как Андрей Курбский в апреле 1564 года покинул Россию и уехал в Литву, и написал первое письмо царю. В послании содержится решительный протест князя Андрея против начавшихся в России беззаконий, гонений и казней государственных и военных деятелей на пороге опричнины. Курбский выступает в данном письме не только в роли защитника всех опальных царя Ивана, но и в роли своеобразного пророка, обличающего царя в совершенных им законопреступлениях и кровопролитиях. Обличая лютую жестокость и непримиримую ненависть Ивана IV в отношении его подданных, жалуясь на лично перенесенные от царя многочисленные гонения и обиды, Курбский тем самым стремится оправдать свой «отъезд» к польскому королю Сигизмунду II Августу и главным образом, очевидно, не перед адресатом, а перед лицом общественного мнения.20 В июле того же года царь отправил ответ — самое крупное из публицистических произведений Ивана IV. Послание, датированное 5 июля 1564 г., как и Первое послание Курбского, послание царя, очевидно, предназначалось главным образом не его формальному адресату, а более широким кругам читателей. Первое послание Ивана Грозного заключает в себе и прямые свидетельства об этом: в его ранних редакциях оно озаглавлено как послание царя «во все его великия Росии государство (в других списках: Российское царство) на крестопреступников его, князя Андрея Михайловича Курбского с товарищи о их измене»; один из наиболее ранних списков послания содержит еще особое указание: «Послание царево во все городы на крестопреступников его...».21 Курбский направил краткий ответ, однако не сумел доставить его в Россию, как он сам объяснял, по причине закрытия Москвой границ, и переписка прервалась. В 1577 году после похода на Ливонию царь отправил новое письмо, а в 1579 году князь составляет новый ответ и отправляет его вместе с предыдущим письмом. Всего переписка ограничилась пятью письмами. Существуют предположения, что Андрей Курбский пытался составить более обстоятельный ответ царю и даже создать на основе этого ответа литературное произведение, но не довёл эту работу до конца. Переписка Ивана Грозного с Курбским не дошла до нас ни в автографах, ни в современных ей списках. Обстоятельство это (довольно обычное, когда речь идет о древнерусских памятниках) легко объяснимо: послания Курбского были сугубо недозволенной литературой — только первое из них, написанное в обстановке острой общественной борьбы накануне опричнины, смогло (как и послания Курбского другим адресатам, также направленные против царя) дойти до русских читателей; остальные два его послания Ивану IV едва ли могли быть известны на Московской Руси до XVII в. Первое послание Ивана Грозного, предназначенное для противодействия посланию Курбского 1564 г., имело лишь кратковременное распространение; вскоре оно совершенно устарело. Еще более коротким было существование Второго послания царя Курбскому 1577 г.: написанное в разгар военных успехов в Ливонии — как наиболее бесспорное доказательство благоволения «Божией судьбы» Ивану IV — оно обращалось в страшное оружие против царя, стоило только «Божией судьбе» повернуться в иную сторону и военным успехам смениться неудачами. Послания Курбского и Ивана IV, не долго служившие памятниками живой политической пропаганды, тем не менее были известны современникам и нашли отражение в подлинных документах XVI в. Послания антагонистов сохранились до нашего времени в рукописной традиции в нескольких редакциях. Впервые эти памятники были опубликованы Н. Г. Устряловым, а вслед за ним Г. 3. Кунцевичем. В 1951 г. были найдены, изучены и опубликованы древнейшие версии первых посланий Ивана Грозного и Курбского, дошедшие в списках 20-х гг. XVII в. Наиболее полное издание и текстологическое исследование посланий Курбского и Грозного были предприняты в недавнее время. Однако из поля зрения новейших исследователей и издателей Переписки выпал, к сожалению, самый ранний список Первого послания Курбского Ивану Грозному, который сохранился в составе сборника РНБ конца XVI—начала XVII в., принадлежавшего ранее странствующему соловецкому иноку-клирошанину Ионе. Этот список послания был разыскан в 1986 г. и опубликован в 1987 г. московским историком и археографом Б. Н. Морозовым.22 Глава III. Мнение Андрея Курбского о роли православного государяПо мнению Курбского, ослабление христианской веры и распространение ереси опасно прежде всего тем, что порождает у людей безжалостность и равнодушие к своему народу и отечеству. Эти странные свойства он в избытке замечал у польских и литовских аристократов, с которыми довелось ему общаться после бегства из России. В "Истории о великом князе Московском" беглый русский боярин делает следующий вывод из своего знакомства с польско-литовской аристократической средой: "А издавна ли твои народы и твои люди нерадивые и немилосердные такъ зело о ихъ языць и о своих сродных?".23 Именно как отступление от православия, попрание Христовых заповедей трактовал Андрей Курбский злодеяния Ивана Грозного. "Християнский, речешь, царь? - гневно обращается он в адрес своего бывшего царя в произведении "Сказание о великом князе Московском". Обвиняя друг друга в предательстве православной христианской веры, Иван Грозный и Андрей Курбский демонстрировали тем самым, как это ни странно, одинаковый стиль политического мышления: оба видели в государственной деятельности прежде всего соблюдение Христовых заповедей.24 Подобно Ивану Грозному, Андрей Курбский трактовал верховную государственную власть как дар Бога. Россия для него не простое государство, но - "Святорусская империя". "...Вся земля наша Русская от края до края, яко пшеница чиста, верою Божию обретается", - писал он в послании Вассиану Муромцеву. Русский царь, в понимании Курбского, это прежде всего праведный судия. По его словам, цари и князья на Руси "во православной вере от древних родов и поднесь от Превышняго помазуются на правление суда".25 Представляя государственную власть как дар божий, Курбский вместе с тем отмечал, что носители ее не исполняют в действительности предназначенного им Богом. Вместо того, чтобы вершить праведный суд, они творят произвол, "неслыханные смерти и муки на доброхотных своих умыслиша".26 Эти слова Андрея Курбского о носителях государственной власти вообще, без указания их конкретных имен, содержатся в его послании старцу Вассиану Муромцеву, написанном в начале 60-х гг. XVI в. Упрекая Ивана Грозного в жестокости, в несправедливости к своим недавним друзьям и радетелям, называя его царем-мучителем, Курбский выдвигает против него ряд идейных обвинений. Суть их сводится к тому, что царь отрицает существование над собой какого бы то ни было закона. Курбский, знакомый уже с теорией естественного права, упрекает Грозного в том, что он присвоил себе "волю естественного самовластия" и отверг необходимость подчинения ее Творцу, т. е. закону Божьему. Отвергнув тернистый путь закона, он избрал для себя путь произвола. Это выражается и в нарушении положительного закона, и в том, что царь действует "без суда и без права".27 Выход из этого состояния Курбский связывает с ограничением самодержавности царской власти советом мудрейших мужей. В отличие от авторов "Беседы" и "Иного сказания" Курбский настаивает на том, что мнение совета должно носить отнюдь не совещательный, но обязательный характер. Царь должен им подчиняться, даже если бы был не согласен с ним. Право совета царю представляет исключительную привилегию боярства. Царю же остается исполнительная власть, т.е. реализация того, что решили бояре. Он доводит свою мысль до принципа разделения властей между царем и боярским советом. Правда, в его посланиях Ивану Грозному есть отсылка на мнение "всеродных человеков". Это послужило поводом для утверждения о, якобы, демократизме программы Курбского, его ориентации на земские соборы. Однако из общего контекста сочинений князя очевидно, что под "всеродством" он имеет в виду отнюдь не земский собор, а простонародье, к настроениям которого следует прислушиваться, но отнюдь не слушаться.28 Глава IV. Взгляды Ивана Грозного на сущность царской властиМенее известен Иван Грозный в другом своем качестве, для властителей весьма необычном, а именно: как талантливый русский писатель и политический мыслитель. Между тем его произведения могут служить образцом литературного стиля XVI в. Ни в чем, пожалуй, не выразились так страстная, порывистая натура этого царя, свойства его ума, черты его мировоззрения, как в его посланиях русским государственным и церковным деятелям, чужеземным королям.29 Тексты этих посланий выдают в Иване Грозном одного из самых образованных людей своей эпохи и тем самым подтверждают свидетельства о нем его современников. По общему признанию последних, этот государь превосходил знанием Священного писания даже многих церковных деятелей, причем не только русских, но и чужестранных. Так, он смело вступал в публичные дискуссии о вере с посещавшими Москву католиком Антонио Поссевино и протестантом Яном Рокитой. При этом неоднократно уличал их в неправильном цитировании Библии и в противоречивости высказываний. Высокой образованности Ивана Грозного отдавал должное и такой современник царя, как бывший его воевода, ставший с 1564 г. самым яростным его противником, Андрей Курбский. "Ведаю тя во священных писаниях искусна", - признавал он в своих посланиях царю.30 Незаурядный ум, образованность и писательский талант позволили Ивану IV выстроить собственную теорию своей царской власти. Под сильным влиянием Пересветова сложились политические и духовные взгляды самого талантливого защитника нераздельности царской власти и проповедника философии самодержавия- Ивана Грозного. Он различает государства, где цари послушны своим советникам и не столько управляют, сколько исполняют волю последних. В основном это характерно для нехристианских народов. Но перед глазами Грозного был пример и вполне христианского государства - Польши, где государь ничего не имеет и никем не повелевает, но сам "от всех повелеваем есть". И он упрекает Курбского, что тот именно такого государя, управляемого советниками, хотел бы иметь.31 По мнению Грозного, всякая власть от Бога, даже если она приобретена насилием (следовательно, того восхотел Бог), и всякой власти надо покоряться, тем более законной, т.е. полученной по воле Божьей. Свою власть Грозный считает вдвойне законной - по Божьему изволению и праву рождения и с гордостью выводит свою генеалогию как основание легитимности власти. "Исполненное истинного православия самодержавство Российского царства началось по божьему изволению от великого князя Владимира, просветившего Русскую землю святым крещением, и великого князя Владимира Мономаха, удостоившегося высокой чести от греков, и от храброго великого государя Александра Невского, одержавшего великую победу над безбожными немцами, и от достойного хвалы великого государя Дмитрия, одержавшего за Доном победу над безбожными агарянами». Это сочетание богоустановленности власти с непрерывной исторической традицией и определяет ту исходную позицию, с которой Грозный ведет свою полемику с Курбским.32 На защищаемую Курбским идею ограничения царской власти правом совета Грозный отвечает ссылкой на историческую традицию: "Русские же самодержцы изначала сами владеют своим государством, а не их бояре и вельможи!". Не чуждается он и этимологических аргументов: "Зачем же и самодержцем называться, если сам не управляет?". К этой мысли он возвращается и во втором послании и настаивает на своем понимании самодержавия, когда царь сам строит свое государство, имея не номинальную, а реальную власть. Подданные же должны безоговорочно повиноваться своему повелителю. Даже обвинения Курбского в жестокости Грозный отводит, ссылаясь на полноту самодержавной власти и историческую традицию: "До сих пор русские властители ни перед кем не отчитывались, но вольны были жаловать и казнить своих подданных, а не судились с ними ни перед кем". В обоснование этой позиции он практически повторяет аргументы Ивана Пересветова в его понимании полномочий царской власти. Для Грозного, как и для Пересветова, быть царем, значит действовать сообразно с реальными условиями общественной жизни, не останавливаясь в случае необходимости перед крайними мерами: "грозой", опалой и казнью по отношению к отступникам. За это современники упрекали Грозного в жестокости, но он отметает подобное обвинение, так как жестокость, как деяние несправедливое, имеет смысл там, где обозначены пределы власти, самодержавие же, в понимании Грозного, в принципе отрицает их. Поэтому судить поступки самодержца дано ему самому да Богу, перед которым он даст ответ на последнем суде.33 ЗаключениеИдея самой переписки Грозного с Курбским заключалась в самодержавной власти, однако, не развивается у него в определенный разработанный политический порядок; из нее не извлекаются практические последствия. Царь нигде не говорит, согласен ли его политический идеал с существующим государственным устройством или требует нового, может ли, например, его самодержавная власть действовать об руку с наличным боярством, только изменив его политические нравы и привычки, или должна создать совсем иные орудия управления. В переписке с Курбским можно только почувствовать, что Иван Грозный тяготится своим боярством. Из-за чего же шел спор в переписке Грозного и Курбского? Обе стороны отстаивали существующее. Чувствуется, что они как будто не вполне понимали друг друга, что какое-то недоразумение разделяло обоих спорщиков. Но, плохо понимая один другого и свое настоящее положение, оба противника доспорились до предвидения будущего, до пророчества и – предсказали друг другу обоюдную гибель. В послании 1579 г., напомнив царю гибель Саула с его царским домом, Курбский продолжает: "...не губи себя и дому твоего... облитые кровью христианской исчезнут вскоре со всем домом". Курбский представлял свою родовитую братию каким-то избранным племенем, на котором почиет особое благословение, и колол глаза царю затруднением, какое он сам себе создал, перебив и разогнав "сильных во Израиле", богоданных воевод своих, и оставшись с худородными "воеводишками", которые пугаются не только появления неприятеля, но и шелеста листьев, колеблемых ветром. На эти попреки царь ответил исторической угрозой: "Когда бы вы были чада Авраамовы, то и дела творили бы Авраамовы; но может бог и из камней воздвигнуть чад Аврааму". Эти слова написаны были в 1564 г., в то самое время, когда Иван Грозный задумывал смелое дело – опричнину, подготовку нового правящего класса, который должен был прийти на смену ненавистному боярству. Список использованных источников и исследованийИсточники: Курбский А. М. Сочинения князя Андрея Курбского. СПб., 1914. Т. 1. Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1993. Послания Ивана Грозного. М.; Л., 1950. Исследования: Альшиц Д. Н. Начало самодержавия в России: Государство Ивана Грозного. М., 1988. Голохвастов Д. Н. Благовещенский иерей Сильвестр и его писания. М., 1874. Калугин В. В. Андрей Курбский и Иван Грозный. (Теоретические взгляды и литературная техника древнерусского писателя). М., 1998. Лурье Я. С. Переписка Грозного с Курбским // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1993. Скрынников Р. Г. Государство и церковь на Руси XIV–XVI вв. Подвижники русской церкви. Новосибирск, 1991. Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб., 1992. Филюшкин А. И. Андрей Михайлович Курбский // Вопросы истории. 1990. №1. Шмидт С. О. Становление российского самодержавства. М., 1973. 1 Лурье Я. С. Переписка Грозного с Курбским // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1993. С. 112. 2 Альшиц Д. Н. Начало самодержавия в России: Государство Ивана Грозного. М., 1988. С. 180. 3 Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 200. 4 Переписка Ивана Грозного с князем Курбским. М., 1993. С. 361. 5 Альшиц Д. Н. Начало самодержавия в России: Государство Ивана Грозного М., 1988. С. 90. 6 Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 210. 7 Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 300. 8 Скрынников Р. Г. Государство и церковь на Руси XIV–XVI вв. Подвижники русской церкви. Новосибирск, 1991. С. 235. 9 Скрынников Р. Г. Государство и церковь на Руси XIV–XVI вв. Подвижники русской церкви. Новосибирск, 1991. С. 355. 10 Курбский А. М. Сочинение князя Курбского. СПб., 1914. Т. 1. С. 50. 11 Голохвастов Д. П. Благовещениский иерей Сильвестр и его писания. М., 1874. С. 111. 12 Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 400. 13 Филюшкин А. И. Андрей Михайлович Курбский // Вопросы истории. 1990. №1. С. 121. 14 Курбский А.М. Сочинения князя Курбского. СПб., 1914. Т. 1. С. 261. 15 Филюшкин А. И. Андрей Михайлович Курбский // Вопросы истории. 1990. №1. С. 160. 16 (Филюшкин А. И. Андрей Михайлович Курбский // Вопросы истории. 1990. №1. С. 239. 17 Филюшкин А. И. Андрей Михайлович Курбский // Вопросы истории. 1990. №1. С. 250. 18 Филюшкин А. И. Андрей Михайлович Курбский // Вопросы истории. 1990. №1. С. 272. 19 Филюшкин А. И. Андрей Михайлович Курбский // Вопросы истории. 1990. №1. С. 311. 20 Лурье Я. С. Переписка Грозного с Курбским // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1993. С. 188. 21 Послания Ивана Грозного. М., 1950. 22 Лурье Я. С. Переписка Грозного с Курбским // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1993. С. 395. 23 Курбский А.М. Сочинения князя Курбского. СПб., 1914. Т. 1. С. 344. 24 Курбский А.М. Сочинения князя Курбского. СПб., 1914. Т. 1. С. 354. 25 Курбский А.М. Сочинения князя Курбского. СПб., 1914. Т. 1. С. 405. 26 Курбский А.М. Сочинения князя Курбского. СПб., 1914. Т. 1. С. 447. 27 Курбский А.М. Сочинения князя Курбского. СПб., 1914. Т. 1. С. 499. 28 Курбский А.М. Сочинения князя Курбского. СПб., 1914. Т. 1. С. 500. 29 Калугин В. В. Андрей Курбский и Иван Грозный. (Теоретические взгляды и литературная техника древнерусского писателя). М., 1998. С. 288. 30 Калугин В. В. Андрей Курбский и Иван Грозный. (Теоретические взгляды и литературная техника древнерусского писателя). М., 1998. С. 335. 31 Калугин В. В. Андрей Курбский и Иван Грозный. (Теоретические взгляды и литературная техника древнерусского писателя). М., 1998. С. 401. 32 Калугин В. В. Андрей Курбский и Иван Грозный. (Теоретические взгляды и литературная техника древнерусского писателя). М., 1998. С. 455. 33 Шмидт С. О. Становление российского самодержавства. М., 1973. С. 189. |