Решение практического задания Социология. Практическое задание Байкова Л.Р.. Проблема социализации личности является одной из основных в социологии
 Скачать 43 Kb.
|
ВЫПОЛНЕНИЕ ПРАКТИЧЕСКИХ ЗАДАНИЙ ПО ДИСЦИПЛИНЕ __Социология__ Группа ММ20Э271 Студент Л.Р. Байкова МОСКВА 2021 1. Первичная и вторичная социализация (семинар № 6, вопрос № 6) Проблема социализации личности является одной из основных в социологии. Социологи изучают установленные и действующие в обществе механизмы передачи социального опыта от поколения к поколению, соотношение процессов и институтов социализации, а также социально типическое, характеризующее включенность индивида в общество. Социальное в человеке не противостоит биологическому и не проистекает из него. С рождения человек получает такую телесную организацию, в которой запрограммирована возможность ее универсального социально-деятельностного развития. Социальное поведение человека осуществляется на базе взаимодействия его генетической программы и социокультурной программы, которую каждый человек приобретает заново. Само по себе восприятие социально-культурной программы — это лишь одна из сторон, определяющих поведение человека в обществе. Другая сторона связана с особенностями индивида (темперамент, склонности и т.д.). Личность формируется и изменяется в постоянной связи с окружающим миром. Большое влияние на человека оказывает социальная среда, в которой он выступает как объектом, так и субъектом деятельности, благодаря чему создает и изменяет социальную среду и самого себя. Окружение человека оказывает неодинаковое влияние на различные элементы его личности. Что-то больше сказывается на ее проявлениях, что-то меньше (2; с. 141). Социализация – усвоение человеком социальных ценностей и норм, ролей поведения в процессе его взаимодействия с другими индивидами. В процессе социализации человек усваивает и воспроизводит реальное поведение, существующее в обществе. Социализация продолжается всю жизнь человека, что связано с изменением возраста: ребенок, подросток, взрослый человек, старик – эти периоды отличаются способами поведения и отношением к ним, существующим в обществе (3; с. 126). В ходе социализации на человека оказывают воздействие определенные люди или организации, отвечающие за процесс усвоения норм – агенты социализации. Существуют два вида социализации: Первичная социализация – социализация в раннем детстве. Все, что происходит с индивидом в этот период, влияет на его личность безальтернативно, эти воздействия наиболее устойчивы. По сути, индивид является объектом, на который воздействуют различные агенты социализации на этом этапе. Основным агентом социализации на раннем этапе является семья. Семейное воспитание, полученное ребенком, является базой для его личности. По мнению ряда авторов, последствия тех воздействий, которым подвергается индивид в раннем детстве, практически невозможно устранить в более позднем возрасте, также как нельзя восполнить недостаток воспитательного воздействия на раннем этапе для интеллекта и моральной составляющей личности человека. Этап вторичной социализации – более осознанный. Индивид во многом контролирует процесс социального воздействия, интернализируя те аспекты социальной реальности, которые представляются ему необходимыми. «Первичная социализация есть та первая социализация, которой индивид подвергается в детстве и благодаря которой он становится членом общества. Вторичная социализация - это каждый последующий процесс, позволяющий уже социализированному индивиду входить в новые сектора объективного мира его общества» - пишут Бергер П. и Лукман Т. в своей работе «Социальное конструирование реальности» (1; с. 232). Первичную и вторичную социализацию в научной литературе связывают: • с формальными и неформальными институтами; • с первой и второй половиной жизни. Это два разных подхода к трактовке данных понятий. В зарубежных и отечественных учебниках рассматриваются оба подхода. В одном случае говорится о том, что первичная социализация – это обучение социальным нормам в первой половине жизни, то есть в детстве и юности, а вторичная социализация захватывает зрелость и старость, то есть вторую половину жизни. Такой способ деления процесса социализации можно назвать формально-хронологическим. В других учебниках пишется о том, что первичная социализация, как и вторичная, продолжается всю жизнь, и они не делятся по половинам жизни. Критерий здесь нормативно-содержательный, а именно: первичная социализация протекает под пристальным взором и решающим влиянием неформальных агентов, родителей и сверстников, а вторичная – под влиянием норм и ценностей формальных агентов, или институтов социализации, то есть школы, производства, армии, милиции и т.д. В мировой социологии традиционно употребляются термины «первичная» и «вторичная». В начале XX века выдающийся американский социолог Ч. Кули (186–1929), один из основоположников теории социализации, ввел термины «первичная группа» (знакомые люди) и «вторичная группа» (незнакомые люди, представители формальных институтов). Первичные группы – это малые контактные сообщества, где люди знают друг друга, где между ними существуют неформальные, доверительные отношения (семья, соседская община). Вторичными группами называются большие социальные множества людей, между которыми существуют только формальные отношения. Первичная группа – семья, группа ровесников. Вторичная группа – армия, школа, институт, суд. Таким образом, первичная социализация протекает в первичных группах, а вторичная – во вторичных группах. Первичные социальные группы – это сфера личностных отношений, то есть неформальных. Вторичные социальные группы – это сфера деловых отношений, то есть формальных контактов. Формальными называются такие контакты или взаимоотношения, содержание, порядок, время и регламент которых регулируется каким-либо документом. Пример – армия. Неформальными – взаимодействия между двумя и большим количеством людей, содержание, порядок и интенсивность которых не регулируются никаким документом, но определяется участниками самого взаимодействия. Пример – семья. Формальные и неформальные агенты (институты) социализации по-разному влияют на человека на протяжении его жизненного цикла Неформальные институты, также как и формальные, действуют на протяжении всей жизни человека. Однако воздействие неформальных агентов и неформальных отношений достигает максимума в начале и в конце человеческой жизни, а действие формально-деловых отношений с наибольшей силой проявляется в середине жизни. Достоверность данного суждения очевидна на уровне здравого смысла. Ребенок, как и старик, тянется к родным и близким, от помощи и защитных действий которых целиком зависит их существование. Старики и дети менее подвижны в социальном плане, более беззащитны, они менее активны политически и экономически. Дети еще не стали производительной силой общества, старики уже перестали ею быть; и те, и другие нуждаются в поддержке зрелых родственников, находящихся в активной жизненной позиции. После 18–20 лет человек начинает активно заниматься бизнесом и делать свою карьеру. Партнеры, коллеги, товарищи по работе – те люди, к мнению которых больше всего прислушиваются, от которых получают больше всего нужной информации, которые влияют на служебный рост, оклад, престиж и многое другое. Часто ли звонят своим «маманькам» повзрослевшие дети-бизнесмены, которые, кажется, совсем недавно держались за материнскую юбку? Обе группы – первичная и вторичная, – как и оба типа отношений (неформальные и формальные), жизненно необходимы человеку. Однако время, уделяемое им, и степень их влияния по-разному распределяются на разных отрезках жизни. Для полноценной социализации индивиду необходим опыт общения в тех и других средах. Таков принцип разнообразия социализации: чем гетерогеннее опыт общения и взаимодействия индивида, тем полноценнее протекает процесс социализации. Итак, ценность первичных и вторичных групп, неформальных и формальных отношений, а стало быть, ценность агентов первичной и вторичной социализации не исчезает ни на одном этапе жизненного цикла, но она то усиливается, то ослабевает. Когда бизнесмен создает собственное предприятие, то в соратники он привлекает людей проверенных, тех, на кого можно положиться и кому стоит доверять. Кто они? Агенты первичной социализации – родственники, друзья, знакомые. А в кого нередко превращаются агенты вторичной социализации, то есть начальники и коллеги? В агентов первичной социализации – друзей и знакомых. Таков еще один закон или принцип социализации – кругооборот вещей в природе, закон взаимопревращения. Список использованной литературы: 1. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. - М.: "Медиум", 1995. - 323 с. 2. Ковалева А.И. Общество и личность. Лекции по социологии [Электронный ресурс]: учебное пособие/ Ковалева А.И.— Электрон. текстовые данные.— Москва: Московский гуманитарный университет, 2011.— 204 c. 3. Учебно-методическое пособие по курсу «Социология» [Электронный ресурс]/ Т.Н. Голомазова [и др.].— Электрон. текстовые данные.— Москва: Московский государственный строительный университет, ЭБС АСВ, 2009.— 134 c. 2. Типология социального характера Д. Рисмена (семинар № 6, вопрос № 10) Дэвид Рисмен (22 сентября 1909, Филадельфия) — американский социолог, представитель психоаналитической ориентации, первоначально занимавшийся юриспруденцией и привносящий в социальные науки свой опыт из мира бизнеса и права. Работы Д. Рисмена мало известны советскому читателю, так как никогда ранее не переводились на русский язык. Публикуемый ниже отрывок представляет собой первую главу книги «Одинокая толпа. Исследование американского характера». На западе в 50-е годы она приобрела огромную популярность как в академических кругах, так и в среде, весьма далекой от науки. Это говорит не только о моде, но и об актуальности и значимости, поднятых в ней вопросов, «соответствующих диагнозу нашего времени». Для широкого читателя эта книга стала одним из наиболее доступных, популярных исследований, посвященных анализу отчуждения человека, потери им личностной автономии и ограничения свободы. «Одинокая толпа» написана в духе социологической традиции, стремившейся проанализировать влияние процесса модернизации на сознание и поведение современного человека и решить вопрос о судьбе человеческой индивидуальности и массового общества. С одной стороны, подобно Марксу и Веблену, Рисмен пытался выявить взаимосвязь между экономическим развитием общества и происходящими в нем социальными изменениями. А с другой, подобно Райху и Фромму, он придавал большое значение изучению социального характера и его изменениям для понимания общества в целом и отдельных его элементов, стремился показать особую важность детских лет жизни в процессе формирования характера. Хотя подзаголовок книги говорит о том, что прежде всего Рисмен обращается в ней к изучению основных тенденций американского общества, в частности, к взаимосвязи того или иного типа характера и социальной структуры, тем не менее она выходит за пределы собственно американского контекста. «Одинокая толпа» — это книга о природе и специфике социального характера, его типах в разных странах в разные исторические эпохи; о причинах его появления, процессе формирования и замены другими типами социального характера; о его взаимосвязи с многообразными сторонами человеческой жизнедеятельности и о социально-психологических последствиях перехода к индустриальной и постиндустриальной культуре. Свое исследование Рисмен начинает с определения понятия «социальный характер». Следует иметь в виду, подчеркивает он, что речь здесь идет не о «личности» как таковой, представляющей собой целостное «Я», которая включает в себя темперамент, различные способности и таланты, и прочие компоненты и атрибуты психики. Это и не просто «характер», связанный лишь с частью личности и передающийся по наследству. Согласно Рисмену, это, скорее, та часть характера, которая формируется в процессе жизнедеятельности и представляет своего рода «установку», с которой человек подходит к миру и людям. Что касается «социального характера», то им Рисмен называет ту часть «характера», которая является общей для близкого окружения индивида, его «значимых других», и которая формируется под влиянием социальных детерминант. Это позволяет ему говорить о социальном характере классов, наций, обществ и т.д. Сама этимология слов «социальный характер» указывает на социальную детерминацию характера индивида, той или иной общности или группы и на потребность общества в определенном типе характера большинства его членов. Это очень точно подмечено Фроммом, которого Рисмен цитирует, говоря о взаимосвязи общества и социального характера. «Для того чтобы любое общество могло нормально функционировать, его члены должны иметь такой характер, который побуждал бы их действовать именно так, как они должны действовать в качестве членов данного общества... они должны хотеть делать то, что является для них объективной необходимостью. Внешняя сила заменяется внутренним побуждением и особого рода человеческой энергией, которая канализируется в черты характера». В книге Рисмен обращается к исследованию специфики и условий формирования социального характера в процессе перехода от доиндустриальных обществ к капиталистическим и в период становления современного развитого индустриального общества. Он пытается установить взаимосвязь между различными историческими эпохами и типами характера, выделяя при этом три главных исторических периода и соответствующих им типа общества: 1) «высокого потенциала прироста населения» (например, средние века); 2) «переходного роста населения» (например, Ренессанс—Реформация); 3) «начинающегося спада населения» (например, современные индустриально развитые общества). Каждому из этих трех периодов соответствуют три типа социального характера: «ориентированный на традицию», «ориентированный на себя» и «ориентированный на другого». В основе этой классификации, согласно Рисмену, лежит корреляция между формированием социального характера и определенными изменениями населения, которые отражает кривая роста населения. Эта кривая, состоящая из трех фаз, представляет собой три различные стадии роста населения в том или ином обществе, на каждой из которых социальный характер, согласно Рисмену, формируется совершенно различным образом. Первая стадия этой кривой, изображающаяся нижней горизонтальной линией S, соответствует стадии «высокого потенциала прироста населения», когда смертность и рождаемость примерно равны и обе очень высоки, а рост населения при этом весьма незначителен. Однако при определенных условиях (вследствие большего производства продуктов питания, улучшения санитарных условий и состояния медицины) может произойти «демографический взрыв», следствием которого будет быстрый рост населения, изображаемый вертикальной линией S и соответствующий стадии переходного роста, когда вслед за снижением смертности падает и рождаемость. Постепенно рост населения замедляется, и наступает стадия «начинающегося спада населения». Она изображается верхней горизонтальной линией S, рождаемость и смертность при этом опять примерно равны, но теперь обе очень низкие, а рост населения снова очень незначителен. Каждой стадии роста населения — и соответственно каждой фазе кривой S — адекватен определенный тип социального характера. В обществе «высокого потенциала прироста населения» социальный характер его представителей формируется на основе следования традиции, Рисмен называет его «ориентированным на традицию». Индивид в таком обществе характеризуется высокой степенью конформности, приверженностью традиции и подчинением властным структурам. Его поведение тщательно контролируется и регулируется семьей, кланом, ритуалом, религией, кастой и т.д. Он занимает в таком обществе четко определенное место, играет строго фиксированные социальные роли, в соответствии с которыми получает ту или иную оценку и вознаграждение, и в этом смысле «принадлежит обществу, а не является лишним», как зачастую происходит в современном обществе. Даже те люди, которые в наше время были бы отнесены к разряду девиантов и маргиналов, играют там роль (как правило, весьма значительную) шаманов и колдунов. Однако социальная мобильность и индивидуальность здесь являются минимальными, так как общество не испытывает потребности в них. Так что «социальный характер в таком обществе приближается к тому, что можно назвать матрицей самих социальных форм». Ориентация на традицию характерна не только для средневековой Европы, но и для других стран, которые можно назвать «народными», «статусными», «общинными». Когда же непосредственные связи с ориентированным на традицию обществом рвутся, когда меняется стабильное соотношение смертности и рождаемости и происходит бурный рост населения, мы говорим об обществе «переходного роста». Для него характерны резко возрастающая социальная мобильность, быстрое накопление капитала, экспансия и колонизация. Общество такого типа не может удовлетвориться само собой разумеющейся ориентацией на традицию, ему нужен совсем иной тип характера: предприимчивый, инициативный, любящий риск и все новое. Для этого необходимы индивидуальность, самостоятельность и творческое начало, а не точное следование предписаниям, традициям и ритуалам. И тогда особое значение приобретает ориентация на себя, означающая внутренний, а не внешний источник мотивации, большую свободу выбора целей, разнообразие средств их достижения, меньший контроль семьи, клана и прочих авторитетов. Ориентация на себя (или Протестантская этика, по Веберу), характерная для периода первоначального накопления капитала, означает, что человек воспринимает себя как индивида и осознает, что его судьба — в его руках, что было маловероятно для ориентированного на традицию человека. Если ориентация на себя, согласно Рисмену, типична для «старого среднего класса», то ориентация на другого становится типичным характером «нового среднего класса» в обществе начинающегося спада населения. Ориентация на другого — тип характера, впервые появляющийся в среде высшего среднего класса современной индустриальной Америки. Это тот тип характера, который считают американским и который в свое время поражал, европейцев, впервые посетивших Соединенные Штаты. Американца считают «более поверхностным, более расточительным, более дружелюбным, значительно более уверенным в себе и гораздо больше нуждающимся в одобрении, чем европеец». Правда, в настоящее время этот тип характера широко распространяется и в других индустриально развитых странах, где имеются сходные для Америки условия его возникновения, к которым Рисмен в первую очередь относит развитый капитализм, индустриализацию, урбанизацию. В обществе начинающегося спада населения «образование, досуг, сфера обслуживания сочетаются с возрастающим потреблением информации и образов, в избытке предоставляемых новыми средствами массовой коммуникации». Меняются способы и средства достижения целей, воспитания детей, отношения в семье и т.д. Главным источником ориентации на себя оказываются другие люди, по преимуществу те, кого Рисмен называет «группой равных» (то есть те, кто сродни индивиду по статусу, классу, возрасту и т.п.). Этот источник интернализируется индивидом в раннем детстве и впоследствии оказывается для него руководством на протяжении всей жизни. В зависимости от характера этого руководства могут меняться его цели, интересы и т.д. — не меняется лишь эта зависимость от других. И хотя во все времена люди нуждаются в любви и одобрении других, «лишь для современных ориентированных на другого типов это становится главным источником их ориентации и главной сферой их восприимчивости». Мотивация поведения людей этих трех типов характера совершенно различна. У ориентированного на традицию человека — это страх быть опозоренным в случае несоответствия принятым в обществе нормам, выполнения которых от него ждут. У ориентированного-на-себя человека — мотивация внутренняя, и Рисмен называет ее «психическим гироскопом», представляющим собой механизм регуляции поведения, приобретенным индивидом в раннем детстве в процессе социализации. Это своего рода «внутренний голос», определяющий его поведение. Поэтому зависимость от других окружающих его людей кажется незначительной. И, наконец, ориентированный на другого человек зависит в своем поведении исключительно от других людей. Если взглянуть на мировую историю нескольких последних столетий, можно обнаружить постепенную смену господства двух последних типов характера. Повсеместно в связи с процессом модернизации происходит переход от традиционных обществ к современным, и соответственно меняются преобладающие типы характера. Достаточно сложным оказывается переход от ориентации на традицию к ориентации на другого. Многие философы и социологи обращали внимание на противостояние «общинного духа» «асфальтовой культуре», когда «капиталистическая революция» разрушала привычный уклад жителей деревень, маленьких городков и замков, превращая весь мир в «поле битвы». Список использованной литературы: 1. Руткевич Е.Д. Типология социального характера Д. Рисмена. // Социологические исследования. 1993. № 3. С. 118-121. 3. Менталитет как глубинная структура культуры (семинар № 10, вопрос № 10) Менталитет (от французского mentalite – мышление, мыслительное содержание), понятие, призванное объединить в себе многообразие смыслов и значений, так или иначе ассоциирующихся с проблемой национально своеобразия культуры. На самом деле понятие «менталитет» шире, объемнее, нежели национальное своеобразие: возможно выявление и изучение ментальностей, охватывающих и другие общности, помимо наций. В этом смысле принято говорить, например, о менталитете кочевников, христианства как мировой религии, и о менталитете православия в отличие от католицизма и протестантизма; о различном классовом менталитете дворянства, крестьянства, буржуазии, разночинцев или пролетариата; о технократическом или гуманитарном менталитете в современном постиндустриальном обществе и т.п. Во всех перечисленных выше вариантах этого понятия менталитет понимается как совокупность глубинных смысловых и поведенческих структур, довольно размытых, составляющих малоизменяемый в течение длительного времени, а значит, метаисторический фундамент социокультурной истории, способствующий самоидентификации данной формы или разновидности культуры, вообще какой-либо духовной общности на всем протяжении ее становления и развития как ценностно-смыслового единства. Это совокупность констант, включающих жизненные установки, принципы, модели поведения, эмоции и настроения, опирающихся на глубинные зоны смысла, а потому имеющих системообразующий характер для национальной культуры и ее истории, для становления и развития данной цивилизации. По-видимому, резкий распад существовавшего веками менталитета, несшего в себе энергию и жизненную силу (витальность) той или иной культуры, целой цивилизации приводит культуру и цивилизацию к серьезному и глубокому кризису, а, в конечном счете, и к краху, национальной катастрофе, гибели цивилизации. Во всяком случае, ни один конец великой цивилизации не наступал лишь в результате воздействия внешних факторов: войн, нашествий, истощения природных ресурсов и т.п., но всегда дополнялся, усугублялся, а нередко начинался или завершался разрушением ее менталитета, духовного основания (2; с. 253). Справедливо полагать, что понятие «ментальность» до известной степени заменимо понятием «картина мира» с той лишь разницей, что картина мира — это в значительной мере осознанное представление, зафиксированное в конкретных произведениях культуры, в тех или иных разновидностях идеологии, в то время как ментальность не фиксируется и не определяется сознанием, не формулируется дискурсивно, но в большей степени переживается и реализуется. Между тем именно ментальная картина мира включает в себя наиболее общие и мало изменяемые от поколения к поколению представления: о пространстве и времени в их соотнесенности между собой, о добре и зле, о свободе и равенстве, о праве и норме, о труде и досуге, о ходе истории и национальном своеобразии, о соотношении нового и старого. Менталитет воплощает в себе то общее, что лежит в основе сознательного и бессознательного, логического, рационального и эмоционального, интуитивного, мышления и поведения, веры и образа жизни, общественного и индивидуального, теоретического и практического, истории и современности, изменчивого и неизменного в эпохе, этносе, нации, церкви, гражданском обществе, типе деятельности, культуре, цивилизации. Национальным менталитетом мы называем глубинные структуры культуры, складывающиеся на протяжении длительного времени и определяющие типологическое, как национально-этническое, так и эпохально-историческое своеобразие цивилизации. При этом эпохально-исторические компоненты менталитета вторичны: они подчинены национально-этническим составляющим менталитета и определяются ими. Этим объясняется ценностно-смысловое различие сходных стадиальных эпох в истории разных национальных культур, подчас весьма значительное. Достаточно сравнить, например, в истории русской и западноевропейской культур эпохи Средневековья, Просвещения, романтизма, модерна и т.п. Еще меньше общего мы обнаружим при сравнении стадиальных эпох, если вовлечем в исторический кругозор восточные культуры, обладающие совершенно особым историзмом. Напротив, ментальное сходство между стадиально различными эпохами в рамках одной национально-культурной истории разительно и может быть объяснено лишь тем, что исторически различные этапы культурного развития опираются на общее (глубинное) семантическое основание, т.е. связаны с ним напрямую, вне опосредовании через предшествующие культурные эпохи. Черты, определяющие в целом ментальность той или иной культуры, в отличие от идеологических, социально-политических, коммерческих и иных культуротворческих факторов, характеризующихся значительным динамизмом, спонтанной текучестью, а значит, поверхностностью, отличаются большой стабильностью и не изменяются столетиями. Более того, менталитет национальной культуры, даже претерпевая некоторые изменения в ходе истории, все же остается в своей основе постоянным, что позволяет идентифицировать культуру на всем ее историческом пути, от зарождения до расцвета и, может быть, гибели. Так, национальное своеобразие русской культуры узнаваемо и на стадии Крещения Руси, и в период монголо-татарского ига, и в царствование Ивана Грозного, и во время Петровских реформ, и при жизни Пушкина, и в Серебряный век, и при советской власти, и в эмиграции, и на современном смутном этапе посттоталитарного развития России. Речь здесь идет, таким образом, не столько о самоидентичности культуры на протяжении тысячелетия, сколько о цивилизационном единстве России, и следует говорить о чем-то большем, нежели национально-культурный менталитет, а именно о ментальных предпосылках, или основаниях, сложившейся в России цивилизации, т.е. о факторах цивилизациогенеза в России (1; 197). Российская история, равно как и история русской культуры, отличается особой прерывистостью. Однако и русская культура, и российская государственность, и существование русской нации прошли более чем тысячелетнюю историю, и на всех этапах культурно-исторических метаморфоз (насчитываем ли мы вслед за Бердяевым «пять разных России» или, с учетом прошедшего со времени первой публикации этого труда полувека, даже более девять или десять исторических подтипов русской культуры и российской цивилизации), эта тысячелетняя история российской цивилизации сохраняла вполне определенное семантическое единство. Для понимания природы этого единства, собиравшего русскую культуру, нацию в государственность в течение столь длительного, наполненного драматическими событиями и коллизиями времени, делавшего, условно говоря, «разные» в культурном и стилевом отношении России - историческими фазами одной интенсивно и скачкообразно развивающейся российской цивилизации с ее неповторимым своеобразием и необходимо более пристальное изучение менталитета русской культуры, составляющего основу этого цивилизационного единства, объединявшего в себе несколько разноязычных, разноконфессиональных и этнически различных культур, а также несколько сменивших друг друга культурно-исторических парадигм, не столько следовавших друг за другом, сколько надстраивавшихся одна над другой семантическими слоями (3; с. 98). Список использованной литературы: 1. Белашова В.В. Менталитет как глубинная структура культуры. // Международный научный журнал «Инновационная наука». 2017 г. № 04-2. С. 196-198. 2. Буряк Н.Ю. Лингвопедагогическая культура. Учебное пособие для студентов направления подготовки бакалавриата (учебное пособие) Краснодар: Издательский дом «ХОРС», 2013.- 404с. 3. Горелов, А. А. История русской культуры. Учебник / А.А. Горелов. - М.: Юрайт, 2015. - 388 c. |