Развитие науки в пореформенной россии. Исторические исследования Соловьева, Ключевского, Костомарова, Платонова.. история россии. Развитие науки в пореформенной россии. Исторические исследования Соловьева, Ключевского, Костомарова, Платонова

• Название: Развитие науки в пореформенной россии. Исторические исследования Соловьева, Ключевского, Костомарова, Платонова
• Анкор: Развитие науки в пореформенной россии. Исторические исследования Соловьева, Ключевского, Костомарова, Платонова
• Дата: 18.05.2022
• Размер: 28.06 Kb.
• Имя файла: история россии.docx
• Тип: Документы; #536749

Развитие науки в пореформенной россии. Исторические исследования Соловьева, Ключевского, Костомарова, Платонова.

История науки в пореформенной России ознаменована крупными успе­хами. Они были вызваны духовным раскрепощением общества после 1861 г., нуждами и запросами быстро растущих отраслей промышленности, острой потребностью развития самого научного мышления, интеграцией русской науки в мировую науку.

Научные центры и связи. Высшим научным учреждением страны по-преж­нему оставалась Академия наук, основанная Петром I в 1724 г.

Крупными центрами научной мысли были университеты. Велико было значение и ряда специальных высших школ – Медико-хирурги­ческой (Во­енно-медицинской) академии, Технологического и Горного институтов в Петербурге, Петровской сельскохозяйственной академии под Москвой, Московского высшего технического училища.

Серьезную роль в развитии науки играли научные общества, как прежде возникшие («Вольное экономическое общество», «Московское общество сельского хозяйства», «Русское географическое общество», «Общество истории и древностей Российских» и др.), так и новые. Среди последних большую научную и популяризаторскую работу вели «Обще­ство любителей естествознания, антропологии и этнографии», «Общество русских врачей», «Русское техническое общество», «Русское историческое общество» в Петербурге, «Общество археологии, истории и этнографии» в Казани и многие другие.

Возросшая потребность в научном общении привела к созыву съездов ученых разных специальностей. Съезды издавали «Записки», «Труды», «Прото­колы», сообщавшие о достижениях науки. Наибольшую популярность приоб­рели всероссийские съезды естествоиспытателей и врачей, первоначально созывавшиеся через каждые два года (восемь съездов за 1867-1898 гг.). Большое распространение получили местные и всероссийские сельскохозяйственные съезды, на которых собирались практики земледелия и скотоводства, агрономы, землемеры, ученые-биологи.

Отечественная наука развивалась в тесной связи с наукой Западной Европы и Америки. Русские ученые совершали длительные поездки в зарубежные научные центры, участвовали в лабораторных и экспериментальных исследованиях, нередко публиковали труды в иностранных журналах, выступали с научными докладами, а иногда и целыми курсами лекций. Русские ученые активно участвовали в международных научных съездах и научных комитетах.

По мере значительного расширения деятельности ученых обогащалась периодическая научная литература. По подсчетам библиографа Н.М.Лисовско­го, в 1855 г. в России выходило 61 научное или специальное издание, из них 44 в Петербурге, 10 в Москве и только семь во всей провинции. К 1900 г. сущест­вовало 525 научных и специальных изданий: 263 в Петербурге, 83 в Москве, 179 в провинции. Для гуманитарных наук важнейшее значение имели общие солидные журналы. На их страницах публиковались работы лучших представителей общественной мысли по философии, политической экономии, истории, литературоведению.

Гуманитарные науки. Наиболее крупные явления в развитии историографии по истории России связаны с именами выдающихся историков С.М.Со­ловьева и В.О.Ключевского. Оба являлись профессорами Московского университета. Именно в Москве, благодаря им, сложилась самая влиятельная научная школа в русской историографии.

Соловьев вошел в историю русской культуры как создатель 29-том­ной «Истории России с древнейших времен». Его колоссальный труд явился наивысшим достижением в русской отечественной историографии. Поняв, что русское общество не имеет истории, удовлетворяющей современным научным требованиям, когда отечественная историография вышла из карамзинского периода, перестав видеть главную задачу в изображении смены правительственных форм и деятельности правителей, Соловьёв принялся за неё, видя в этом свой общественный долг. Соловьёв работал над «Историей России с древнейших времён» в течении 30 лет. Первый её том вышел в 1851 году, подготовка заняла более трёх лет; затем по тому выходило из года в год. 29-й, последний, том вышел уже после смерти автора в 1879 году. С точки зрения полноты изложения фактических событий, «История России с древнейших времен» является наиболее полным хранилищем таких фактов. Ни один русский историк в попытках изложить ход отечественной истории, не включал такое огромное хронологическое пространство с V века до нашей времени. По стилю изложения «История России» утомительна и для обыкновенного читателя, и для подготовленного специалиста. Зачастую изложение в ней переходит в пересказ летописей (в допетровских периодах) и выписки из архивных документов (в ХVІІІ столетии). Общие рассуждения, которые иногда автор предпосылает повествованию, или которыми сопровождает изложение периода или эпохи русской истории, бросая взгляд на исторический путь общества, остаются незамеченными читателем, поскольку тонут в изобилии фактического изложения. К этим рассуждениям относятся:

Влияние природных условий северо-востока Европы на характер русской истории;

Влияние христианства на славяноруссов;

Различия в общественных основах и историческом процессе южной России и северо-восточной Руси;

Значение монгольского завоевания и возвышения Московского княжества;

Значение эпохи с Иоанна III до Смутного времени;

«Канун» реформ Петра I и сами реформы, их дальнейшая историческая судьба при его преемниках.

Преобладающая роль в русской истории государственного начала подчёркивалась Соловьёвым и раньше, но впервые им указано его взаимодействие с элементами общественными. Соловьёв показал преемственность правительственных форм в тесной связи с обществом и с переменами, внесенными в его жизнь этой преемственностью. Он не мог противопоставлять «государство» «земле», ограничиваясь проявлением одного лишь «духа» народа. Одинаково необходимым был генезис общественного и государственного быта. В логической связи с этой задачей находилось другое воззрение Соловьёва, позаимствованное у Эверса и развитое в учение о родовом быте. Переход родового быта в государственный быт, превращение племён в княжества, а затем — в государственное целое — являл собой, по мнению Соловьёва, смысл истории России. Прежние деления на периоды, лишённые внутренних связей и основанные на внешних признаках, потеряли смысл; их сменили стадии развития. Соловьёв установил в истории России четыре раздела:

Господство родового строя — до Андрея Боголюбского;

До начала XVII века;

Вхождение России в систему европейских государств — до середины XVIII века;

Новый период.

Соловьёв считал неуместным при оценке роли личности в истории «чрезмерные похвалы и неумеренные порицания». Он полагал неисторичным, когда «деятельность исторического лица отрывалась от деятельности народа; в жизнь народа вводилась сверхъестественная сила, действовавшая по произволу…». Не обошел Соловьев стороной и проблему революций. Различия между ними он нашел в их характере: французская революция произошла «снизу», а петровская революция – «сверху». «История России с древнейших времён» доведена до 1774 года. Став эпохой в развитии историографии, работа Соловьёва определила направление, создав многочисленную школу.

Ключевский с 1870-х гг. работал над общим «Курсом русской исто­рии», который был издан в начале 1900-х гг. «Курс» в 5 частях, содержа­щий целостное построение русского исторического процесса, – вершина на­уч­ного творчества Ключевского. Он доведен автором до реформ 60-70-х гг. XIX в. включительно. В своем «Курсе русской истории» Ключевский стремился достичь художественного изображения, живого воспроизведения русского прошлого. Он создал научную школу, вошедшую в историю русской исторической науки как «школа Ключевского». Его «Курс русской истории» получил всемирную известность, переведен на все основные языки мира, по свидетельству зарубежных историков, послужил базой и главным источником курсов русской исто­рии во всем мире. В отличие от первого поколения «государственников», Ключевский считал необходимым ввести в качестве самостоятельных сил исторического развития социальные и экономические факторы. Исторический процесс в его представлении есть результат непрерывного взаимодействия всех факторов (географических, демографических, экономических, политических, социальных). Задача историка в этом процессе сводится не к построению глобальных исторических схем, а к постоянному выявлению конкретного взаимоотношения всех вышеперечисленных факторов в каждый конкретный момент развития.

На практике «социологический метод» означал для В.О. Ключевского тщательное исследование степени и характера хозяйственного развития страны, тесно связанных с природно-географической средой, а также - детальный анализ социальной стратификации общества на каждом этапе развития и тех взаимоотношений, которые возникают при этом внутри отдельных социальных групп (он часто называл их классами). В результате исторический процесс принимал у В.О. Ключевского более объемные и динамичные формы, чем у его предшественников или современников типа В.И. Сергеевича.

Своё понимание общего хода русской истории В.О. Ключевский наиболее сжато представил в периодизации, в которой он выделил четыре качественно различных этапа:

VIII--XIII вв. -- Русь Днепровская, городовая, торговая;

XIII -- середина XV в. -- Русь Верхневолжская, удельно-княжеская, вольно-земледельческая;

середина XV -- второе десятилетие XVII в. -- Русь Великая, Московская, царско-боярская, военно-землевладельческая;

начало XVII -- середина XIX в. -- период всероссийский, императорско-дворянский, период крепостного, земледельческо¬го и фабрично-заводского хозяйства.

Уже в докторской диссертации «Боярская дума Древней Руси», явившейся, по сути, развёрнутым социальным портретом боярского сословия, наиболее ярко проявилась та новизна, которую В.О. Ключевский внёс в традиции государственной школы.

В условиях резко обозначившегося на рубеже XIX - ХХ веков расхождения интересов самодержавного государства и общества Ключевский пересмотрел взгляды своего учителя Соловьёва на весь двухвековый отрезок новой истории страны, перечеркнув тем самым результаты последних семнадцати томов его «Истории России» и построенную на них политическую программу отечественного предреформенного либерализма. На этих основаниях ряд исследователей (в частности - А. Шаханов) делает вывод о невозможности отнесения Ключевского к государственной школе в русской историографии.

В «Курсе русской истории» Ключевский дал уже целостное изложение русской истории на основе своего социологического метода. Как ни одно из исторических произведений государственной школы, «Курс» В.О. Ключевского вышел далеко за рамки чисто учебного издания, превратившись в факт не только научной, но и общественной жизни страны. Расширенное понимание многофакторности исторического процесса в сочетании с традиционными постулатами государственной школы позволили довести до логического предела ту концепцию русского исторического процесса, которая была заложена С.М. Соловьёвым. В этом смысле труд В.О. Ключевского стал рубежным для развития всей исторической науки в России: он завершил традицию века XIX и одновременно предвосхитил новаторские поиски, которые нёс с собой век XX.

"Не восхищаться народностью, а знать ее следует", — такую задачу поставил перед собой профессор Харьковского и Петербургского университетов Николай Иванович Костомаров (1817—1885). Он проявил себя как профессионал во многих областях исторической науки, в частности в этнографии, источниковедении, археографии, фольклористике. Главное содержание русской истории и, следовательно, главный предмет изучения прошлого, по мнению Костомарова, состоит в исследовании развития народной духовной жизни, ибо здесь "основа и объяснение великого политического события, тут проверка и суд всякого учреждения и закона". Духовная жизнь народа проявляется в его понятиях, верованиях, чувствованиях, надеждах, страданиях. Но историки, возмущался он, не говорят ничего об этом: "Бедный мужик, земледелец, труженик, как будто не существует". Н. И. Костомаров в числе первых приступил к изучению общественной деятельности и домашнего быта народа. Воплощая "задушевную мысль" свою, он не только занимался сбором народных песен и преданий, но и обратился к народным памятникам, результатом чего явились его работы "Историческое значение южнорусского народного песенного творчества", "Семейный быт в произведениях южнорусского народного песенного творчества". "Н. И. Костомаров наряду с немногими другими учеными впервые “спустился в низшую по-тогдашнему” сферу народной жизни.

Н. И. Костомаров, сын дворянина и крепостной крестьянки, был непосредственно знаком с народной жизнью. В его трудах и лекциях, отмечал современник, послышался голос "живого народа", который выступил не в одной роли подчиненного материала, но как фактор, пытавшийся самостоятельно направить исторический процесс.

Отличительной чертой работ историка является рассмотрение всех составляющих Россию народностей: украинской, великорусской, белорусской, южнорусской, новгородской и др. "Если мы говорим: история русского народа, — писал он, — то принимаем это слово в собирательном смысле как массу народов, связанных единством одной цивилизации и составляющих политическое тело". Наибольшее внимание он уделял украинской народности.

Жизнь народная, утверждал Костомаров, проявляется в своеобразных укладах: удельно-вечевом (федеративном) и единодержавном. Борьба этих укладов составляет содержание его концепции. Федеративный строй Древней Руси под влиянием внешних обстоятельств, татаро-монгольского ига заменяется единодержавием. С Ивана III "начинается бытие самостоятельного монархического русского государства". Свобода общины и личности приносится в жертву. Петр I завершил то, что было подготовлено веками предшествующими и "повел единодержавную государственность к ее полному апогею" — к обособлению государства. Оно "составило свой круг, образовало особую народность, примкнувшую к власти" (верхние слои). Таким образом, в русской жизни возникло две народности: народность государственная и народность масс.

Приверженец федеративного строя, Костомаров полагал, что укоренить новое в стране возможно, лишь опираясь на народ и крепкую самодержавную власть. 1861 г. ознаменовал новый период в русской истории: государство примирилось с народностью, и в будущем, писал он, "пусть государство не мешает свободе местной народной жизни... а последняя не будет бояться государства, находя в нем покровительство своему развитию".

Платонов. Совершенно особый интерес у Платонова вызвали взгляды тогда еще молодого московского профессора В.О.Ключевского. Платонова привлекала не столько склонность Ключевского к экономической точке зрения, сколько широта исторического знания и полная, как ему казалось независимость от корифеев историко-юридической школы. В то время, как Бестужев-Рюмин называл Платонова учеником Сергиевича, тот уже чувствовал себя учеником Ключевского. Формирование взглядов С.Ф. Платонова происходило во время усиления влияния позитивистской парадигмы, сущность которой можно определить как сугубо сциентистскую ориентацию на превращение истории в точную науку в соответствии с эпистемологическими идеалами определенного этапа и состояния научно-исследовательской практики. Позитивистская парадигма привлекала историков своими идеями о закономерном прогрессивном характере исторического процесса уверенностью, что в исторической науке можно достичь такой же объективности, как и в естественнонаучных дисциплинах путем внедрения в исследовательский арсенал исторической науки методов и процедур тех дисциплин, которые получили в авторитетных кругах статус науки. Представление же о научно-историческом знании на определенных этапах развития позитивизма было неодинаковым и находилось в тесной связи с появлением новых научных дисциплин и расширением междисциплинарных научных исследований. Миросозерцание мое, - отмечал С.Ф.Платонов в обширной Покаянной записке в 1930 году, - сложившееся к исходу XIX века имело базой христианскую мораль, позитивистскую философию и научную эволюционную теорию В сущности я остаюсь таким и в настоящую минуту. Атеизм чужд мне столько же, сколько и церковная догма. Позитивизм, мною рано усвоенный освободил меня от тех условностей и метафизики, которые владели умами историков - моих учителей - (Соловьев, Чичерин, Кавелин и др.), привил мне методы исследовательской работы, далекие от априорных умозрений. Наконец, эволюционная теория легла в основу моих представлений о сущности исторического процесса, обусловила весь строй моих университетских курсов. Так, определившаяся смолоду моя личность не изменилась, ни от появившейся в нашей литературе теории марксизма, ни от политического торжества этой теории в коммунистическом государстве.

Жесткой позитивистской привязке к источнику следовал Платонов в своей конкретной историографической практике. Уже в ранний период творчества историк очерчивает свой интерес к проблемам Русской Смуты описанием и критикой источников.

С одной стороны Платонов считает необходимым изучение историко-социальных вопросов Смуты, но рано убеждается, в неподготовленности источниковой базы для осуществления подобного рода задачи. Представления молодого С.Ф. Платонова о модели исторического исследования основывались на его убеждении в том, что историческая наука в целом еще не готова к широким обобщениям, особенно относительно истории древней, допетровской России. Главную задачу историка на данном этапе ее развития он видел в подготовке источниковедческой базы науки, т.е. в открытии и введении в научный оборот новых ранее неизвестных исторических источников.

Ученый выработал такой порядок работы: выявление всех подлежавших исследованию сочинений, как изданных, так и находящихся в рукописях; выделение затем самостоятельных произведений из массы компиляций и подражаний; и изучение таких самостоятельных произведений в хронологическом порядке их написания, а потом и зависимых от них компиляций и подражаний. В предисловии к изданию своего труда Древнерусские сказания и повести о Смутном времени XVII в. как исторический источник Платонов отмечает вопросы, которые ставит перед собой при изучении каждого памятника: определить время его составления и указать личность составителя; выяснить цели, которым руководился составитель, и обстоятельства, при которых он писал; найти источники его сведений и, наконец, характеризовать приблизительно степень их общей достоверности или правдоподобности его рассказа.

Так же как и Ключевский, Платонов подразделяет историю на всеобщую и местную и реконструирует предметную область каждой из них, но при этом фиксирует особенность русской историографической традиции. По Платонову, русский историк не может руководствоваться широким идеалом обобщения - исторического синтеза, воссоздающего общий ход всемирной истории в ее целом, указать в ее течении законы последовательности развития, которые были бы оправданы не только в прошлом, но и в будущем человечества. Платонов ставит также вопрос о практической значимости исторической науки и задачах историописателя: Знание прошлого помогает понять настоящее и объясняет задачи будущего. Народ знакомый со своей историей, живет сознательно, чуток к окружающей его действительности и умеет понимать ее Долг национальной историографии заключается в том, чтобы показать прошлое в его истинном свете. В то же время Платонов осознает сложность механизма проникновения исторических взглядов в массовое сознание: Историк дает обществу разумное знание, а приложение этого знания зависит уже не от него.

В русскую историографию Платонов вошел как историк второй половины XVI - начала XVII века. Этому периоду были посвящены его первая научная статья (Заметки по истории Земских соборов), магистерская диссертация (Древнерусские сказания и повести о Смутном времени как исторический источник), и защищенные им в качестве докторской диссертации Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII веков.

Предварительная разработка в магистерской диссертации источниковой базы исследования позволила С.Ф.Платонову не только критически оценить достижения и промахи предшественников, но и сформулировать собственное понимание затронутых ими вопросов, вылившееся в конце концов в создание новой концепции Смуты.

Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв. состоят из двух частей: Московское государство перед Смутою и Смута в Московском государстве. Первую часть исследования составляют две главы: Области московского государства и Кризис второй половины XVI века. Вторую - три, каждая из которых соответствует периоду Смуты:

Первый - Борьба за московский престол или период династической смуты (1598-1606 гг.); Второй - период разрушения государственного порядка или социальной борьбы (1606-1610) и период борьбы за национальность, или восстановление порядка (1611-1613 гг.).

В рамках каждого из этих периодов, Платонов выделяет ряд более мелких, так называемых частных моментов Смуты.

Ощутимее всего влияние Ключевского сказалось на понимании С.Ф.Платоновым причин Смуты, которые лежали в политических и социальных противоречиях московского общества середины и второй половины XVI века. Обострение их, совпавшее по времени с прекращением династии, собственно, и породило Смуту, Однако, -уже и здесь, едва ли не с первых страниц "Очерков", С.Ф.Платонов не стал копировать В.О.Ключевского, а отталкиваясь от его вывода о социально-политической причине Смуты, развивает собственную версию ее возникновения как порождения глубокого кризиса Русского государства на исходе XVI века.

Впервые было дано общее описание всех регионов государства, в которых характеризовались местные отличия. Это были цельные характеристики природных особенностей, социального и хозяйственного строя, степени населенности, политического настроения, т. е. с достаточной степенью конкретности показана реальная обстановка, в которой развивалось то или иное действие Смуты. Эта глава стала школой для многих, занимавшихся затем и историей допетровской Руси, и исторической географией, и краеведением. Во второй главе исследовался кризис, охвативший во второй половине XVI в. центральные и южные области государства. Политическая сторона кризиса давно уже привлекала внимание и ярко изображена была Ключевским (борьба царя с княжеской знатью, состав и землевладение знати, идеология противников, отраженная в публицистике, и пр.). Но, проверяя выводы Ключевского, Платонов неожиданно для самого себя встретился с целым рядом мелочных и разрозненных данных, которые при их надлежащей комбинации дали возможность осветить новым светом значение давно известной и все-таки загадочной "опричнины" Ивана Грозного. Эти формулировки Платонова показательны для понимания им самим методики своей работы и различия ее и исследовательских приемов Ключевского.

Как видим, Платонов не повторяет выводы Ключевского, он солидарен с историком в понимании политической сущности кризиса, как борьбы между крепнувшим самодержавием и претендовавшей на свою долю участия в управлении Московской аристократии. Но, в то же время, как отмечает В.С.Брачев, Платонов разошелся с ним в оценке результатов этой борьбы и последующего ее влияния на дальнейшие события Смутного времени. Новым у С.Ф.Платонова было и расширение рамок Смуты: Смуте открытой, последовавшей с прекращением династии Рюриковичей, предшествовал, по его мнению, период Смуты скрытой, начавшейся еще в 1584 году сразу же после смерти Ивана Грозного интригами, направленными на то, чтобы захватить влияние и власть во дворце.

Таким образом, пореформенная эпоха в России была временем выдаю­щихся достижений в области естественных и общественных наук. Ученые и техники старались поставить достижения науки и техники на службу родному отечеству. Русская наука внесла заметный вклад в развитие мировой культуры.