Реферат концепция общества риска

• Название: Реферат концепция общества риска
• Дата: 15.04.2022
• Размер: 182.5 Kb.
• Имя файла: referat.doc
• Тип: Реферат; #476592
• страница: 2 из 3

3.2. Представления Э.Гидденса об обществе риска

Э. Гидденс, анализируя процессы модернизации и ее переход в более высокую (рефлективную) стадию, не уделял, как Луман, столь пристального внимания эпистемологии риска. Но, может быть, именно поэтому он выявил те структурные элементы социума, трансформация которых порождает риски. Назову их очень кратко.

Гидденс, как и У. Бек (см. об этом ниже), отметил двусторонний характер перехода к стадии рефлексивной модернизации, ввел понятие «разъединение», т.е. изъятие социальных отношений из локального контекста и их включение в контекст глобальный, постоянно подчеркивая, что модернити внутренне присуща тенденция к глобализации.

«Немыслимая и всевозрастающая взаимозависимость повседневных решений и глобальных последствий есть ключевой пункт новой повестки дня»¹⁴. Он ввел понятие безличных институтов (абстрактных систем), указав при этом, что природа социальных институтов модерна тесно связана с настройкой механизмов доверия в этих системах. Вообще, доверие является базовым фактором для существования в условиях пространственно-временной дистанцированности, присущей веку модерна. Автор ввел также понятие «онтологическая безопасность», т. е. ощущение надежности людей и вещей, надежности и предсказуемости повседневной жизни. Гидденс уделил много внимания соотношению модерна и традиции. Модернизация разрушает традицию главным «врагом», которой является растущая институциональная рефлективность. Но, по мнению Гидденса (и это важно для нас), «сотрудничество» модерна и традиции было критически важным на его ранних стадиях, когда предполагалось, что риск может быть калькулирован¹⁵.

Современное общество рискогенно, хотим мы этого или нет; даже бездействие чревато риском. Анализируя собственно механику производства рисков, Гидденс подчеркивал, что современный мир структурируется главным образом рисками, созданными человеком. Эти риски имеют ряд отличительных признаков.

Во-первых, современные риски обусловлены глобализацией в смысле их «дальнодействия» (ядерная война).

Во-вторых, глобализация рисков, в свою очередь, является функцией возрастающего числа взаимозависимых событий (например, международного разделения труда).

В-третьих, современный мир – это мир «институционализированных сред рисков», например, рынка инвестиций, от состояния которого зависит благополучие миллионов людей. Производство рисков динамично: осведомленность о риске есть риск, поскольку «разрывы» в познавательных процессах не могут быть, как прежде, конвертированы в «надежность» религиозного или магического знания.

В-четвертых, современное общество перенасыщено знаниями о рисках, что уже само по себе является проблемой.

Наконец, Гидденс ввел чрезвычайно важное для наших последующих рассуждений понятие «среда риска» в современном обществе, выделив три ее компоненты: угрозы и опасности, порождаемые рефлективностью модернити; угроза насилия над человеком, исходящая от индустриализации войн, и угроза возникновения чувства бесцельности, бессмысленности человеческого существования, порождаемая попытками человека соотнести свое личное бытие с рефлективной модернизацией¹⁶.
3.3. Концепция общества риска У.Бека

Наиболее завершенная концепция общества риска принадлежит У.Беку. Согласно Беку, риск – это не исключительный случай, не «последствие» и не «побочный продукт» общественной жизни. Риски постоянно производятся обществом, причем это производство легитимное, осуществляемое во всех сферах жизнедеятельности общества – экономической, политической, социальной. Риски – неизбежные продукты той машины, которая называется принятием решений.

Риск, полагает Бек, может быть определен как «систематическое взаимодействие общества с угрозами и опасностями, индуцируемыми и производимыми модернизацией как таковой. Риски в отличие от опасностей прошлых эпох – следствия угрожающей мощи модернизации и порождаемых ею неуверенности и страха»¹⁷. «Общество риска» – это фактически новая парадигма общественного развития. Ее суть состоит в том, что господствовавшая в индустриальном обществе «позитивная» логика общественного производства, заключавшаяся в накоплении и распределении богатства, все более перекрывается (вытесняется) «негативной» логикой производства и распространения рисков. В конечном счете расширяющееся производство рисков подрывает сам принцип рыночного хозяйства и частной собственности, поскольку систематически обесценивается и экспроприируется (превращается в отходы, загрязняется, омертвляется и т. д.) произведенное общественное богатство. Расширяющееся производство рисков угрожает также фундаментальным основам рационального поведения общества и индивида – науке и демократии.

Не менее важно, что одни страны, общности или социальные группы, согласно данной теории, только извлекают прибыль из производства рисков и пользуются производимыми благами, другие же подвергаются воздействию рисков.

Однако, замечает Бек, производство рисков весьма «демократично»: оно порождает эффект бумеранга, в конечном счете настигая и поражая тех, кто наживался на производстве рисков или же считал себя застрахованным от них. Отсюда другой вывод: производство рисков – мощный фактор изменения социальной структуры общества, перестройки его по критерию степени подверженности рискам. Это, в свою очередь, означает, что в обществе складывается новая расстановка политических сил, в основе которой лежит борьба за определение, что рискогенно (опасно), а что нет.

Следовательно, «политический потенциал общества риска должен быть проанализирован социологической теорией в терминах производства и распространения знаний о рисках». И далее Бек делает вывод, имеющий непосредственное отношение к экологической политике: «Социально осознанный риск политически взрывоопасен: то, что до сих пор рассматривалось, как неполитическое, становится политическим»¹⁸.

Иными словами, риски «политически рефлексивны», т. е. вызывают к жизни новые политические силы (например, социальные движения) и оказывают влияние на существующие социальные институты общества.

В формировании идеологии и политики современного общества одну из ключевых ролей играет наука, производство знаний. Теория «общества риска» утверждает, что с расширением производства рисков, особенно мегарисков, роль науки в общественной жизни и политике существенно изменяется. Ведь большинство рисков, порождаемых успехами научно-технической модернизации, причем наиболее опасных (радиоактивное и химическое загрязнение, неконтролируемые последствия генной инженерии), не воспринимаются непосредственно органами чувств человека. Эти риски существуют лишь в форме знания о них. Отсюда специалисты, ответственные за определение степени рискогенности новых технологий и технических систем, а также средства массовой информации, распространяющие знания о них, «приобретают ключевые социальные и политические позиции»¹⁹.

Еще одна проблема – это политическая интерпретация технического и естественно-научного знания. Это знание не может быть использовано непосредственно в политическом процессе. Необходим перевод этого знания на язык политического диалога и решений. Этот перевод осуществляется политически ангажированным научным сообществом, которое «превращается в фактор, легитимизирующий глобальное промышленное загрязнение, равно как и всеобщий подрыв здоровья и гибель растительности, животных и людей»²⁰. Формируется институт экспертов, который приобретает самодовлеющее политическое значение, поскольку именно он определяет, что и насколько опасно. Именно эксперты определяют уровень социально-приемлемого риска для общества.

Привилегированное положение корпуса экспертов влечет за собой негативные последствия. Эксперты превращаются в элиту, третирующую остальное население как алармистов, подрывающих общественный порядок. Разделение общества на экспертов и всех остальных вызывает у населения стойкую реакцию недоверия к науке и технологической сфере, поскольку эксперты систематически скрывают или искажают информацию о рисках, а также не могут ответить на вопросы, выдвигаемые населением и его инициативными группами. Борьба между политически ангажированными экспертами затрудняет оценку истинного состояния среды обитания и поиск адекватных решений. В результате наука как социальный институт разделяется на академическую или лабораторную (наука фактов) и науку опыта, которая, основываясь на публичных дискуссиях и жизненном опыте, «раскрывает истинные цели и средства, угрозы и последствия происходящего»²¹. Бек полагает, что наука опыта в обществе риска должна не только развиваться, но и быть принята обществом как легитимный институт знаний, уполномоченный принимать решения.

Нам представляются важными еще три положения этой теории.

Во-первых, это пересмотр основополагающей нормативной модели общества. Если нормативным идеалом прошлых эпох было равенство, то нормативный идеал общества риска – безопасность. «Социальный проект общества приобретает отчетливо негативный и защитный характер – не достижение «хорошего», как ранее, а предотвращение «наихудшего». Иными словами, система ценностей «неравноправного общества» замещается системой ценностей «небезопасного общества», а ориентация на удовлетворения новых потребностей – ориентацией на их самоограничение»²².

Во-вторых, в обществе риска возникают новые социальные силы, разрушающие старые социальные перегородки. Бек полагает, что это будут общности «жертв рисков», а их солидарность на почве беспокойства и страха может порождать мощные политические силы.

В-третьих, общество риска политически нестабильно. Постоянное напряжение и боязнь опасностей раскачивают политический маятник от всеобщей опасности и цинизма до непредсказуемых политических действий. Недоверие к существующим политическим институтам и организациям растет. Нестабильность и недоверие периодически вызывают в обществе поиск точки опоры – «твердой руки». Таким образом, возврат к прошлому, в том числе авторитарному и даже тоталитарному, не исключен.

В развитой им концепции риск в социологическом смысле есть систематическое взаимодействие общества «с угрозами и опасностями, инициируемыми и производимыми процессом модернизации как таковым. В отличие от опасностей прошлых эпох риски суть последствия, связанные с угрожающей мощью модернизации и порождаемыми ею глобальной нестабильностью и неопределенностью... В обществе риска неизведанные и неожиданные последствия приобретают характер господствующей силы»²³.

Принципиально важно, что это – социологический подход, потому что до сих пор социология, анализируя опасности для человека и природы, порождаемые процессами модернизации, говорила на чужом языке. Сентенции социологов по поводу загрязнения среды, опасностей техногенных аварий и катастроф были, по сути, технократическими и натуралистическими. В социологии сформировался ряд направлений, которые стали изучать эти «побочные» эффекты развития урбан-индустриальной цивилизации. Методологически это означало, что социология продолжает разделять и противопоставлять человека и природу, общество и среду его обитания. «Загрязнение» и подобные понятия, заимствованные социологией из естественных и технических наук, наивно предполагают, что:

• 
  общество имеет дело с социально и пространственно локализуемыми процессами,
  
• 
  с обратимыми процессами («загрязнили – ликвидировали опасность»),
  
• 
  источник проблемы и ее решения лежат в сфере несоциальных наук и технологий.
  

Между тем производство рисков – социальный процесс. «В развитом обществе, – говорит Бек, – социальное производство богатства систематически сопровождается социальным производством риска. Соответственно проблемы и конфликты, связанные с распределением дефицита в обществе, соседствуют с проблемами и конфликтами, которые возникают вследствие производства, необходимостью определения и распределения рисков, порождаемых научно-техническими системами»²⁴. И далее Бек выделяет ключевые характеристики общества риска.

Прежде всего, риск «демократичен» в том смысле, что он всеобщ и неустраним. Рано или поздно он поражает тех, кто его производит или наживается на нем. Бек называет это эффектом бумеранга современной цивилизации. В конечном счете, разрастание общества риска есть нарастание процессов «экологического обесценивания и экспроприации». Иными словами, модернизация входит в противоречие с интересами частной собственности и производства прибыли.

Новые противоречия и конфликты, порождаемые расширением сферы риска (сначала между развивающимися и индустриально развитыми странами, а затем и между последними), накладываются на «старые», принадлежащие индустриальной эпохе. Сегодня возможна такая ситуация, когда одни страны или группы будут накапливать богатство и пользоваться всеми благами цивилизации, а другие – только подвержены риску. Но это ситуация переходного периода. Постепенно негативная логика распространения риска «демократизирует» ситуацию, в глобальном масштабе.

Далее, современные опасности не только всеобщи и всепроникающи, но и не воспринимаются человеческими органами чувств. Это еще один вызов социологии и другим наукам о человеке, все теоретические конструкции которых построены на восприятии человеком окружающего мира своими органами чувств. Риски «объективно» существуют» лишь в форме знаний о них. Поэтому наука становится мощной политической силой. «Политический потенциал общества риска должен быть осмыслен социологической теорией в терминах производства и распространения знаний о рисках»²⁵.

Вместе с тем монополия естественных наук на определение риска разрушается. Другие социальные субъекты и институты, например, средства массовой информации и общественные движения, поскольку они формируют общественное мнение и тем самым определяют степень социальной приемлемости риска, также приобретают ключевые социальные и политические позиции. Это означает, что высшего арбитра по вопросу о социальной приемлемости того или иного риска попросту не может существовать.

Итак, если индустриальное общество отмечено позитивной логикой распространения богатства, то общество риска – негативной логикой распространения опасностей. В целом, заключает Бек, это катастрофическое общество. Когда «исключительные условия» превращаются в норму повседневного бытия, риск всеобщ и выхода нет, люди перестают думать об опасностях. Этот «экологический фатализм позволяет маятнику индивидуальных и общественных настроений качаться в любом направлении. Общество риска переходит из состояния истерии к отрешенности, и наоборот»²⁶.

Концепция общества риска обладает высокой степенью генерализации. Однако попробуем продвинуться еще на несколько шагов вперед. Да, риски воздействуют на человека непосредственно. Но одновременно вся измененная человеком среда, опасная и «безопасная», представляет собой новый, ранее не существовавший вид производственной системы. ««Окружающая среда» – теоретически ложный термин. Она не может более рассматриваться как некое «пустое пространство», источник ресурсов и вместилище отходов общественного производства. «Окружающая среда» есть глобальная производственная машина, в которую встроены частичные машины общественного производства – государства, отрасли, корпорации и др. Законы функционирования этой машины доступны лишь комплексу наук. Но если есть геополитика и глобальная экология, то должна быть и глобальная социология – наука, изучающая структуру и динамику социальных институтов этой глобальной машины»²⁷.

Вторая проблема не менее существенна. Концепция общества риска интерпретирует ситуацию, складывающуюся в ходе новейшей фазы модернизации западного мира. Истоки этой ситуации усматриваются в прогрессе науки и технологий.

С моей точки зрения, общество риска в равной мере может быть создано наукой и идеологией, неконтролируемой динамикой технико-технологических систем и тоталитарными и авторитарными режимами. В советской России факторами риска были гражданская война и насильственная коллективизация, идея мировой революции и форсирования индустриализация, концепции «осажденной крепости» и «коллективной ответственности», милитаризация экономики и всеобщая секретность, программа построения коммунизма к концу 1980-х годов и политика всеобщей химизации сельского хозяйства, гонки космических вооружений. Этот список можно продолжать бесконечно.

Но, прежде всего, риск модернизации России был порожден идеологическими факторами. Идеология «сконструировала» политический режим, а он уже сформировал тот процесс модернизации, разрушительные плоды которого мы пожинаем сегодня. Модернизация страны была в целом директивной, форсированной и уж никоим образом не рефлексирующей. Это модернизация без обратной связи со сложившимися природными и социальными экосистемами. Логика накопления общественного богатства, лежащая в основе «нормальной» модернизации, была заменена логикой его расходования, проедания, омертвления во имя строительства и укрепления идеологически сконструированной социально-политической системы.

И Гидденс, и Бек выдвинули концепцию общества риска в рамках концепции модернизации – концепции, предлагаемой в современной западной социологии в качестве своеобразной альтернативы классическому марксизму. Общество риска – закономерный продукт развития индустриального общества, стадия модернизации общественной жизни, этап «рефлексивной модернизации» (Бек) или «высокого модерна» (Гидденс)²⁸.

Как хорошо известно, модернизация – сложнейший, взаимосвязанный комплекс экономических, политических, социальных и культурных изменений, направленных на создание тех типов социальных систем, которые сложились в Западной Европе и Северной Америке в девятнадцатом веке и стали постепенно распространяться на другие страны и континенты.

Источником концепции модернизации явились исследования Вебера. По Максу Веберу, модернизация (или, как он обозначал этот термин, «рационализация») является процессом вытеснения трех основных типов социального действия – ценностно-рационального, традиционного и аффективного – действием целерациональным. Согласно Веберу, реально протекающее поведение индивида ориентировано в соответствии с несколькими типами действий одновременно. В нем имеются и целерациональные, и ценностно-рациональные, и аффективные, и традиционные моменты. В разных типах обществ те или иные виды действия могут быть преобладающими. В традиционных обществах доминируют традиционный и аффективный типы социального действия, а в индустриальном – целерациональный и ценностно-рациональный. Вебер был убежден, что рационализация социального действия, т.е. вытеснение целерациональным действием всех остальных типов социального действия – это тенденция самого исторического процесса.

На определенном этапе своего развития индустриальное общество начинает переходить на стадию т.н. «общества риска». В той же мере, в какой модернизация разрушила основы феодального общества в XIX столетии и произвела на свет индустриальное общество, сегодняшняя модернизация разрушает общество индустриальное, чтобы выявить контуры нового социального образования, приходящего ему на смену.