портреты. литература1. Реферат по предмету Литература
 Скачать 42.46 Kb.
|
|
Государственное бюджетное учреждение Калининградской области профессиональная образовательная организация «Колледж мехатроники и пищевой индустрии» Реферат по предмету «Литература» Тема: «Портреты городов в русской поэзии 19/20 вв.» Выполнил студент группы ТМ-18 Березиков В.Ю. Преподаватель: Шевченко М.Р. Светлый 2018г. Содержание Введение…………………………………………………………………3 1. Портрет Москвы в произведениях поэтов 19-20 вв………………...4 1.1 Портрет Москвы в поэзии А.С. Пушкина……………………..…..4 1.2 Портрет Москвы в поэзии М.Ю. Лермонтова…………………….5 1.3 Портрет Москвы в поэзии М. Цветаевой………………………….6 1.4 Портрет Москвы в поэзии………………………………………….8 2. Портрет Санкт-Петербурга в произведениях поэтов 19-20 вв..…..9 2.1 Образ Петербурга и мотив чуда в русской поэзии XVIII века…..9 2.2 Двойственность образа Петербурга в литературе XIX века……11 2.3 Петербургские «проклятые вопросы» в творчестве писателей-шестидесятников…………………………………………………...….14 2.4.Образ Петербурга в урбанистической поэзии модернистов……16 Заключение……………………………………………………………..22 Список используемых источников…………………………………....23 Введение Москва и Санкт-Петербург – две величайшие столицы нашей страны. Два города – вечное противостояние за право называться лучшим. Каждый из них по-своему прекрасен и самобытен. Как у Москвы, так и у Санкт-Петербурга есть своя история, своя культура, своя архитектура, свои обычаи и неповторимый облик. Однако Белинский В.Г. писал: «Петербург и Москва - две стороны, или лучше сказать, две односторонности, которые могут со временем образовать своим слиянием прекрасное и гармоничное целое». Москва и Санкт-Петербург вдохновляли на творчество музыкантов, художников и писателей. Многие свои произведения творцы посвящали любимому городу. Так за что же так полюбились эти города русским поэтам? Что заставляло волновать умы и трепетать сердца художников слова при упоминании двух городов - Москва и Петербург? Тема городов в творчестве поэтов является достаточно интересной и актуальной в сегодняшнее время. Ведь спор по поводу того какой же из городов лучше не утихает и по сей день. Поэтому на примере русских классиков постараемся разобраться чем же полюбился им тот или иной город. 1.Портрет Москвы в произведениях поэтов 19-20 в. 1.1 Портрет Москвы в поэзии А.С. Пушкина Вел А.С.Пушкину Москва была близка с детских лет. Здесь, в Немецкой слободе, он появился на свет, здесь провёл ранние годы. Москва стала для него колыбелью, несравнимым ни с чем городом его детства. Зорю бьют…из рук моих Ветхий Данте выпадает, На устах начатый стих Недочитанный затих – Дух далече улетает. Звук привычный, звук живой, Сколь ты часто раздавался Там, где тихо развивался Я давнишнею порой. Москва, её быт, различные моменты её истории отразились в произведениях разных периодов. Лицеист Пушкин писал: Края Москвы, края родные, Где на заре цветущих лет, Часы беспечности я тратил золотые, Не зная горести и бед… Где ты, краса Москвы стоглавой, Родимой прелесть стороны? Где прежде взору град являлся величавый, Развалины теперь одни... …Всё пламень истребил. Портрет Москвы 1812 года юный Пушкин запечатлел в своём стихотворении «Воспоминания в Царском Селе». В дружеском послании «Всеволожскому» поэт рисует город уже другим: Разнообразной и живой Москва пленяет пестротой, Старинной роскошью, пирами, Невестами, колоколами Забавной, лёгкой суетой, Невинной прозой и стихами. 1.2 Портрет Москвы в поэзии М.Ю. Лермонтова Москва – родной город М.Ю.Лермонтова. Любил он её особенно – «сильно, пламенно и нежно», и тосковал по ней в разлуке так горестно и мучительно, как, пожалуй, никто из русских поэтов. Ещё грудным ребёнком его увозят в Тарханы, возвращается в столицу будущий поэт в тринадцатилетнем возрасте. Прогулки по Москве доставляли ему истинное удовольствие. Кто видел Кремль в час утра золотой, Когда лежит над городом туман, Когда меж храмов с гордой простотой, Как царь, белеет башня-великан. Есть у М.Ю.Лермонтова и прозаический образ столицы, созданный им в «Панораме Москвы». Древняя Москва в изображении поэта – город со своей «душой, мыслью, языком». «Москва не есть обыкновенный большой город, каких тысяча…нет! У неё есть своя душа, своя жизнь… каждый её камень хранит надпись…богатую, обильную мыслями, чувством и вдохновением…». Необыкновенной любовью к родному городу проникнуто лирическое отступление в начале третьей части «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова». Восход солнца над древней столицей, седой от инея, изображён поэтом поэтично и торжественно: Над Москвой великой, златоглавою, Над стеной кремлёвской белокаменной, Из-за дальних лесов, из-за синих гор, По тесовым кровелькам играючи, Тучки серые разгоняючи, Заря алая подымается, Разметала кудри золотистые, Умывается снегами рассыпчатыми, Как красавица, глядя в зеркальце, В небо чистое смотрит, улыбается. Впоследствии, уже покинув Москву, Лермонтов писал В.Лопухиной: «Москва – моя родина и такою будет для меня всегда; там я родился, там много страдал и там же был слишком счастлив». В поэме «Сашка» главный герой – москвич. Поэт с гордостью пишет: Герой наш был москвич, и потому Я враг Неве и невскому туману… Москва – не то: покуда я живу, Клянусь, друзья, не разлюбить Москву. Москва, Москва!.. люблю тебя, как сын, Как русский,- сильно, пламенно и нежно! 1.3 Портрет Москвы в поэзии М. Цветаевой Образ Москвы занимает важное место в лирике русской поэтессы ХХ века М.Цветаевой. Она родилась в Москве. Москва для Марины Цветаевой – часть её души, души истинно русского поэта. Русь у неё – прежде всего «московская». Ей всегда была по-особому дорога Москва с её «домиками, церквами, колоколами». Москва в дореволюционной поэзии Цветаевой выступает как хранительница вековых православных традиций. Родной город навсегда будет неразрывно связан в её сознании с Богом и Церковью, звоном колоколов и куполами: Семь холмов – как семь колоколов! На семи колоколах – колокольни. Всех счётом: сорок сороков; - Колокольное семихолмие! Цветаевская Москва, особенно в пору предгрозовых ожиданий, становится всевмещающим «странноприимным домом». И, как в церкви, для всех открыты «двери» Москвы: Москва! – какой огромный Странноприимный дом! Всяк на Руси – бездомный. Мы все к тебе придём. В столице Цветаева становится свидетелем революционных потрясений. В стихотворении «Площадь» картина Москвы приобретает характер символического обобщения гибели России: кремлёвские башни теперь уподоблены «мачтам гиблых кораблей». В эмигрантской поэзии М.Цветаевой образ Москвы как бы отступает в даль «сирого морока», но на самом деле боль об утраченном городе уходит глубоко вовнутрь, лишь изредка прорываясь в лирическом голосе. В стихотворении «Рассвет на рельсах»(1922) образ «Москвы за шпалами» становится сердцевиной «восстанавливаемой» в памяти России, а в более позднем «Доме»(1931) собирательный образ дома, впитавшего в себя воспоминания о Трёхпрудном, становится зеркалом душевной жизни лирической героини, мучительно переживающей «бездомье». Скитания, потери, душевные муки не смогли заглушить в сердце М.Цветаевой любви к Москве. Она навсегда осталась для неё «нерукотворным градом», потому что виделась ей не только «единственной столицей», но и «Градом Духа». 1.4 Портрет Москвы в поэзии поэтов 20 века ХХ век для Москвы был эпохой великих свершений и перемен. Столица прошла сквозь триумфы и трагедии трёх революций, жестоким испытанием для неё стала Великая Отечественная война. Осенью 1941 года именно у стен Кремля были остановлены полчища немецко-фашистских захватчиков. Москва для всех людей теперь становится символом единства, твёрдости духа, решимости. Она – в сердце каждого человека: «Ведь в мире нет дороже Родины, // Как в мире нет второй Москвы» (А.Фатьянов). Изменилась Москва, стала суровой и грозной: Разрывы бомб тяжёлые грохочут… Звенят огнём ночные небеса... (Н.Тихонов) Прожектор у древней ограды Блеснул беспокойным огнём… ( М. Светлов) Горделивый, печальный Блеск зенитных огней… ( А.Твардовский) Но даже во время войны столица не утратила своего величия: Встаёт Москва – народная краса. Москва, Москва! Святыня нашей славы!.. О древний город! Вещий богатырь, Живой водой поившей все народы!.. (Н.Тихонов) 2. Портрет Санкт-Петербурга в поэзии 19-20 вв. 2.1 Образ Петербурга и мотив чуда в русской поэзии XVIII века Образ Петербурга в литературе ХШ века характеризовался по преимуществу позитивно. Авторы XVIII века смысл творческой задачи видели в том, чтобы найти оригинальные приемы, образы, сравнения для передачи удивления и восторга. Приятный брег! Любезная страна! Где свой Нева поток стремит к пучине. О! прежде дебрь, се коль населена! Мы град в тебе престольный видим: ныне. Так писал Василий Тредиаковский «Похвалу Ижорской земле и царствующему граду Санкт-Петербургу». В стихах поэтов XVIII века, посвященных Петербургу, мы видим обилие исторических и мифологических параллелей, аллюзий, частые упоминания античных богов и героев. В этом сказалось стремление поэтов вписать своего «героя» в мировой культурно-исторический контекст, подчеркнуть неслучайный и в то же время чудесный характер его появления. Не может быть случайности там, проявилась высшая мудрость. Чудесный - потому что город возник на болоте, в гибельном месте и возник «вдруг». Так, в оде Ломоносова Нева дивится этому неожиданному возникшему на ее берегах городу: В стенах внезапно укрепленна И зданиями окружена, Сомненная Нева река «Или я ныне позабылась И с оного пути склонилась, Которым прежде я текла?» Мотив чуда и чудо-строителя оказался в поэзии очень стойким. Он дошел до пушкинских времен, прозвучал в обращении Евгения к Медному всаднику («Строитель чудотворный <.,.>Ужо тебе!...»), но не угас. В стихотворении В. Романовского «Петербург с Адмиралтейской башни», опубликованном в «Современнике» (1837г. №1), в номере, который вышел уже без Пушкина, об этом говорится с какой-то для тех лет уже архаичной прямолинейностью: О дивный град! о чудо света! Тебя волшебник созидал,... И силой творческой, в мгновенье, Болотный кряж, окаменел. Воздвигся град, - и, в удивленьи, Свет чудо новое узрел. В поэзии XVIII века было не принято вспоминать о тысячах человеческих жизней, которыми пришлось оплатить невское «чудо»: предполагалось, что у «чуда» цены не бывает. Но в народной памяти жила страшная правда о жертвах Петербурга. На этой основе в народном устном преданье зародился мотив «вины» Петербурга и его основателя, мотив будущей гибели проклятого города, города Антихриста, столицы, построенной на костях. В поэтических произведениях различных авторов XVIII века настойчиво утверждается исключительность, необычность петербургской жизни. Предлагается своеобразная концепция относительности: здесь, в новой столице России, иное время, жизнь идет с другой скоростью. В отличие от других столиц мира, здесь десять лет - значительный срок, полвека - очень большой, а век - просто громадный. В середине века В. Тредиаковский охотно будет развивать этот же мотив: Не больше лет, как токмо с пятьдесят, Откеле ж все хвалу от удивленной Ему души со славою гласят, И честь притом достойну во вселенной. И в XIX веке будут писать о стремительности петербургской жизни. У П. Вяземского в «Петербурге» (1818 г.): Державный дух Петра и ум Екатерины Труд медленных веков свершили в век единый. П.П. Ершов, автор «Конька-горбунка», в «Прощании с Петербургом» (1835г.) скажет о нем, что он «летами юный, ветхий славой», ибо здесь жизнь «годами веки протекла». Тредиаковский писал о временах, когда Петербургу исполнится сто лет: Что ж бы тогда, как пройдет уж сто лет? О! вы, по нас идущие потомки, Вам слышать то, сему коль граду свет, В восторг пришёл, хвалы петь будет громки. 2.2 Двойственность образа Петербурга в литературе XIX века К 1810-м годам громкая хвала Петербургу постепенно уходит из русской поэзии. В стихах этих лет можно уже найти не восторги «вообще», а выражения личной привязанности, симпатии к Петербургу. Город оказывается родным и близким, прежде всего потому, что его можно воспринимать как произведение искусства (таким он предстает в очерке К. Батюшкова «Прогулка в Академию художеств») и потому, что он стал городом искусства, где произошел «юных русских муз блистательный рассвет» (П. Вяземский). Именно этим дорог Петербург и Г. Державину, написавшему, что здесь он «слышит муз афинских звон», и Е. Баратынскому, который назвал «пышный Петроград» «русскими Афинами» («Н.И. Гнедичу», 1823г.). Параллель с Афинами (в этом случае она имела и дополнительный смысл: «отчий дом», родина) возникает и в стихотворении К. Батюшкова «Странствователь и домосед» (1814-1815). Рассказывая о возвращении Филалета в родные Афины («землю целовал с горячими слезами / в восторге, вне себя»), поэт вспоминает о своем приезде после длительной отлучки в Петербург: Я сам, друзья мои, дань сердца заплатил, Когда волненьями, судьбины В отчизну брошенный из дальних стран чужбины Увидел наконец адмиралтейский шпиль, Фонтанку, этот дом и столько милых лиц, Для сердца моего единственных на свете! В стихотворении П. Вяземского «Петербург» (1818г.), наиболее значительном среди сходных по теме произведений этого десятилетия, героическая жизнь России (победа над Наполеоном) и высокодуховная атмосфера Петербурга осмысленны как то будущее, которое готовил в свое время основатель города: «Здесь мыслил Петр об нас». В русской поэзии значителен образ Петербурга 1810-х - начала 1820-х годов: Петербурга декабристов, города больших надежд, благородных: стремлений, города Пушкина. О Петербурге тех лет с необоримым ностальгическим чувством писал Ф. Глинка. Его герои - молодые офицеры, только что вернувшиеся из французского похода. Минута чудная мелькнула Тогда для города Петра <...> Их не манил летучий бал Бессмысленным кружебным шумом: У них чело яснелось думой, Из-за которой ум сиял... Влюбившись от души в науки И бросив шлагу спать в ножнах, Они в их дружных семьях Перо и книгу брали в руки<...> Тогда гремел звучней, чем пушки, Своим стихом лицейский Пушкин... (Стихи о бывшем Семеновском полку, 1856г.) Развернутые картины петербургской жизни конца 1810-х годов в ее пестроте и изменчивости даны в первой главе «Евгения Онегина». Поэт воссоздает атмосферу высоких помыслов, истинной духовности, надежд, присущую Петербургу тех лет. В этой атмосфере создавались произведения поэтов-декабристов, в которых Петербург предстал в новом, неожиданном ракурсе. В «Подражании первой сатире Буало» А. Бестужева-Марлинского Петербург показан как средоточие всевозможных нравственных пороков, привычное наименование «Северная Пальмира» сменилось на «роскошный Вавилон». У К. Рылеева «шумный град Петра» - место гибельное, главное в нем то, что Пушкин вскоре назовет духом неволи: Едва заставу Петрограда Певец унылый миновал; Как раздалась в душе отрада, И я дышать свободней стал, Как будто вырвался из ада… («Давно мне сердце говорило», 1821г.) Отличительная черта пушкинского образа Петербурга - переданная в нем противоречивость столичной жизни, двойственность вызываемых городом чувств: Город пышный, город бедный, Дух неволи, стройный вид, Свод небес зелено-бледный, Скука, холод и. гранит... 2.3 Петербургские «проклятые вопросы» в творчестве писателей-шестидесятников Следующее поколение писателей - шестидесятники - взяло на себя груз этих «проклятых» вопросов. К Петербургской теме обращался Д. Минаев, П. Вейнберг, В. Курочкин. Но главные открытия этой эпохи связаны с творчеством Некрасова. В стихах Некрасова находим противопоставление «Петербург-провинция», на котором строились сюжеты многих произведений 1840-1850-х годов. Герой поэмы «Несчастные» связан с обоими этими мирами. Вот «бедный городок», где «солнце каждому довольно»: собор, четыре кабака, Волга. Но мир провинции губителен для молодого ума: Но там бесплотно гибнут силы. Там духота, бездумье, лень. Там время, тянется сонливо <…,> Куда ж идти? К чему стремиться? Где силы, юные пытать? Ответ на эти вопросы легко находили молодые люди середины XVIII века в Петербурге. Но Петербург, каким он показан у Некрасова, «город роковой», жестокий и беспощадный. Пройдут года в борьбе бесплодной, И на красивые плиты. Как из машины винт негодный, Быть может, брошен будешь ты? Итак, Россия в поэзии Некрасова - это два противопоставленных друг другу мира: провинция и Петербург, - и оба они губительны для молодых талантливых сил. Некрасов часто описывает как бы случайные, попавшие на глаза детали и эпизоды городской жизни, но в них проявляются социальные драмы, угадывается трагическая суть жизни. Наиболее убедительно этот принцип использован в стихотворении «Утро» (1872-1873); «на позорную площадь кого-то провезли», «проститутка домой на рассвете поспешает», «офицеры <...> скачут загород: будет дуэль», «торгаши, просыпаются». И наконец - финальная строфа: Дворник вора колотит - попался! Гонят стадо гусей на убой; Где-то в верхнем этаже раздался Выстрел - кто-то покончил, с собой... Здесь жизнь представлена так, что нельзя, усомниться: в этом городе люди неизбежно должны стреляться. Жуткий итог этого сюжета в его обыденности: стихотворение и построено на сопоставлении обычного деревенского дня с обычным городским. «Именно вследствие необычайной концентрированности, сгущенности исключительного оно переходит в свою противоположность. Один из главных и страшных смыслов произведения содержится в этой уничтоженности исключительного обыденностью. Проблема в том, что сама смерть уже не проблема». Петербург конца XIX века - это был уже большой капиталистический, город, что сказывалась в его архитектуре, ритме жизни. А. Блок в набросках к поэме «Возмездие», имея в виду Петербург последнего десятилетия XIX века, написал: «Петербург рождается новый, напророченный Достоевским». Для писателей второй половины XIX-XX веков большое значение имел образ Петербурга, созданный Достоевским. Достоевский по-новому воплотил в Петербурге русскую национальную трагедию - трагедию подавления личности. В поэме «Возмездие» А. Блок написал, имея в виду конец девятнадцатого столетия: Кончался век, не разрешив Своих мучительных загадок. Стремлением разрешить эти мучительные загадки объясняется тот обостренный интерес к петербургской теме, который проявился в начале XX века. 2.4 Образ Петербурга в урбанистической поэзии модернистов Возрождению интереса к истории Петербурга, его архитектуре, его памятникам в высшей степени способствовала деятельность сотрудников журнала «Мир искусства». А. Бенуа в своих стихах «Живописный Петербург», «Архитектура Петербурга» и «Красота Петербурга» призывали посмотреть на Петербург свежим взглядом, без предвзятости. В отличие от многих своих предшественников, он ратует, прежде всего, за «художественное отношение» к «старому» городу, предлагает вновь посмотреть на Петербург с эстетической точки зрения. За два первых десятилетия XX века было создано большое количество художественных произведений, посвященных Петербургу, Как бывало не раз в истории культуры, мода на какую-то тему приводит к издержкам. Об этом говорил А. Блок в 1913г.: «Петербург был прекрасен, когда никто не замечал его красоты и все плевали на него; но все мы воспели красоту Петербурга, Теперь все знают, как он красив, любуются на него, восхищаются! И вот - уже нет этой красоты; город уже омертвел, красота ушла из него в другие, какие-то новые места. Красота вообще блуждает по миру». Чисто эстетическое отношение к Петербургу не могло возобладать в литературе еще и потому, что для художественного сознания той поры большое значение имел опыт литературы XIX века. И. Анненский писал о том, что «Петра творенье» стало уже легендой, и этот дивный «град» уже где-то над нами, с колоритом нежного и прекрасного воспоминания. Теперь нам грезятся новые символы, нас осаждают еще не оформленные, но уже другие волнения, потому что мы прошли сквозь Гоголя и нас пытали Достоевским. Среди поэтов рубежа веков, обращавшихся к петербургской теме, одним из первых должен быть назван Иван Коневской (Ореус). Он многое предвосхитил в «петербургских» произведениях других символистов. В его стихах выстраивается особый сюжет, связанный с петербургским мифом: победа над стихиями обернулась победой над самой жизнью: Так воздвигнут им город плавучий, Город зыбкий, как мост на плотах. Вдоль воды, разливной и дремучей, Люди сели в бездушных дворцах. («Среда», 1900-1901 гг.) Петербургская жизнь предстает в стихах Коневского как неестественно упорядоченная, геометрически организованная. В этом краю, где «граждан коренных не бывало», который «продрог под бореньем ветров», у людей особая судьба, им уготовано особое историческое сиротство: В шумящей пустыне, В твердыне из камня На дальней границе обширной пустой стороны На свет родилися Мы, нежные дети, И небыли сказки веков нам родны... («Сверстники», 1899г.) Но в стихах Коневского, казалось бы, вопреки их главному мотиву прорастает любовь к этой стылой земле, в основе ее чувство сострадания, которое ведомо людям Петербурга. В Петербургских стихах Коневского Блок увидел нечто существенное для русской поэзии начала века, черту, «интересную как освещение того этапа русской поэзии, когда она из «собственно - декадентства» стала переходить к символизму. Одним из признаков этого перехода было совсем особенное чувство связи, со своей страной и своей природой». Таким местом, которое он полюбил, вопреки всему, и стал для Коневского «город Петербург, возведенный на просторах болот». Некоторые строки Коневского (Петербург как земля без «сказок века») отозвались в стихотворении Анненского «Петербург» (1910): Вместо сказки в прошедшем у нас Только камни да страшные были. «Городская душа», по Анненскому, значит механистическая, лишенная гуманистического содержания. А такую жизнь, такой Петербург сознание, сформированное литературой XIX века, принять не может («Мы прошли сквозь Гоголя и нас пытали Достоевским»). Только камни нам дал чародей. Да Неву буро-желтого цвета, Да пустыни немых площадей, Где казнили людей до рассвета, - К сознанию «проклятой ошибки», произошедшей в жизни страны, автора приводят размышления о конкретном историческом опыте. О «проклятой ошибке» писали многие русские символисты. «Вина» при этом часто возлагалась на Петра. Но был в произведениях символистов и другой вариант толкования вины Петербурга: Петр не доделал своего дела, Россия не пошла по пути царя-преобразователя. У И. Анненского это поэтически сформулировано так: Царь змеи раздавить не сумел, И прижатая стала нам идол. Иногда в подобном «двоевластии» петербургской жизни (город во власти двух начал: созидающего - Медный всадник, и разрушительного - змей) видели основу своеобразного равновесия, необходимое для развития страны. Часто в произведениях символистов будущее виделось в эсхатологических тонах. «Вдохновение ужаса» сумел передать В. Иванов в стихотворении «Медный всадник»: Замирая кликом бледным Кличу я: «Мне страшно, дева, В этом мороке победном Медноскачущего Гнева... А Сивилла: «Чу, как тупо Ударяет медь о плиты..., То о трупы, трупы, трупы Спотыкаются, копыта…» В общем плане можно отметить, что у символистов мы находим не конкретно-исторический или бытовой образ Петербурга, а образ мифологизированный. Причем миф о Петербурге включается ими в общесимволический миф о преобразовании, жизни: торжество «богочеловеческого начала возможно только через катастрофическое перерождение мира. В соответствии с этой общей мифопоэтической концепцией символистов - «Петербург, «дьявольское», «гнилое место»,- воплощение городской цивилизации, подошедшей к последней грани всемирного катаклизма (отсюда органическое вхождение в символистские произведения о Петербурге эсхатологических пророчеств и предреволюционных «чаяний»)». Наиболее явственно эсхатологический мотив был выражен в стихотворении. В. Брюсова «Конь блед»(1903г), в котором появляется апокалиптический призрак грядущей гибели. Это и другие урбанистические стихотворения Брюсова оказали значительное влияние на русскую поэзию начала века и, в частности, на ее «петербургскую» линию. В урбанистических стихах Брюсова предстает не какой-то конкретный город, с его точными приметами, а некий город вообще, город как олицетворение некой грядущей цивилизации. Эта тенденция сказывалась и на его стихах о Петербурге. В 1906г. под впечатлением событий 1905г. Брюсов написал стихотворение «К Медному всаднику». Принцип контрастности оказался здесь ведущим: подчеркнута какая-то особая незначительность, призрачность («как тени во сне») и города, и людей в сравнении с единственной реальностью, существом, которое обладает действительной жизненной силой - Медным всадником. Медный всадник: предстает одной из тех героических фигур, которые Брюсов находил в различных исторических эпохах, и которыми не уставал восхищаться. Урбанистическая лирика Брюсова оказала воздействие на многих поэтов, в том числе и на А. Блока, об особенностях изображения Петербурга которого мы обратимся в следующей главе. В литературе постсимволизма возрастает интерес к истории Петербурга, особенно Петербурга XVIII века, к городу как эстетическому целому. Стремление взглянуть на Петербург с эстетической точки зрения, сказалось сильнее всего именно в поэзии 1910-х годов. В это время появляется большое количество поэтических произведений, в которых тщательно и любовно описывается петербургский архитектурный пейзаж. Обостренным вниманием к культурам, с ярко выраженными чертами отмечено творчество Осипа Мандельштама. В ряду близких ему тем - ампирный Петербург и пушкинский Петербург. Реконструкция образов далекой культуры не превращается у Мандельштама в самоцель, в его стихах намечается диалог культур, сегодняшней и какой-то другой, не похожей на сегодняшнюю, но глубоко с ней связанной. Над желтизной правительственных, зданий Кружится, долго мутная метель, И правовед опять садится в сани. Широким жестом запахнув шинель... Тяжка обуза северного сноба - Онегина старинная тоска; На площади Сената - вал сугроба, Дымок костра и холодок штыка. Так пушкинскую эпоху поэт «сопрягает» с современностью, и поэтому в его «Петербургских, строфах» «чудак Евгений - это одновременно и пушкинский герой и человек XX века, которому приходится «бензин вдыхать». В своих попытках воссоздать образ Петербурга прошлого Мандельштам, пробивается к историческому пониманию своего предмета, тем самым и пушкинской и блоковской традиции русской литературы». Для А. Ахматовой Петербург, «город, горькой любовью любимый», «гранитный город славы и беды», не фон для лирических сюжетов, которые разворачиваются в ее стихах, а их необходимое начало: Оттого, что стали рядом Мы в блаженный миг чудес, В миг, когда над летним садом Месяц розовый воскрес... В своих стихах А. Ахматова передает не только общую атмосферу петербургской жизни, но и конкретный реальный образ города. Со времени шестидесятников - Василия Курочкина и Дмитрия Минаева - в русской поэзии существовала сатирическая линия в истолковании петербургской темы. Вначале века она была продолжена Демьяном Бедным («Дом») и поэтами журнала «Сатирикон» (С. Черный, П. Потемкин, В. Горянский, В. Князев). Заключение Вообще, тема города, наверное, одна из наиболее традиционных для мировой и русской литературы. Сюжеты, коллизии, характеры героев могут быть разными, но порой совершенно непохожие тексты вдруг оказываются объединены чем-то неуловимо общим – тем настроением, духом, который не в последнюю очередь создается местом, на фоне которого разворачиваются события, и тогда место действия перестает быть просто фоном, а становится еще одним полноправным действующим лицом книги. Список используемых источников 1.Анциферов Н.П. «Душа Петербурга. Петербург Достоевского». – Санкт-Петербург, 2000. 2. Блок Александр Александрович, “Город мой” Ленинград, 2017. 3. Бунин И. Собрание сочинений. В 6-ти т. Москва: Изд-во Худож. лит., 2017. 4. Викторович В. «Безымянные герои Достоевского». // Литературная учеба. – 2012. №1 – С. – 230-234. 5. Герцен А.И. «Былое и думы» Москва: Изд-во Худож. лит., 2015. 6. Добринская Л.Б. (Сост.) «Белые ночи». – СПб., Лениздат, 2005. 7. Жизнь и лира: Сборник статей о жизни А.С.Пушкина. – Москва: Книга, 2000. 8. Журнал «Костер», стихотворения юных авторов о Петербурге,2004. 9. Зажурило В.К. и др. “Люблю тебя, Петра творенье…”: Пушкинские места Ленинграда.- Санкт-Петербург: Лениздат, 2013.- 272 с. 10. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений, М.-Л., Изд-во Академии наук СССР, 2000. 11. Макагоненко Г.П. Тема Петербурга у Пушкина и Гоголя. // Избранные работы. – Санкт-Петербург, 2017. С.542. 12. Минц З. Г., Безродный М. В., Данилевский А.А. «Петербургский: текст» и русский символизм. // Семиотика города и городской культуры: Петербург. - Тарту, 2014. С. 87. 13. Пушкин А.С.. Полное собрание сочинений, Москва, Изд-во Академии наук СССР 14. Пушкинский Петербург. – Санкт-Петербург: “Ленинградское газетно-журнальное и книжное изд-во”, 2013.- 414 с. 15. Цветаева М. Избранные произведения Москва: Наука и техника, 2014. |