Роберт Джордан Великая охота
 Скачать 1.72 Mb.
|
ГЛАВА 25. Кайриэнгород Кайриэн раскинулся на холмах вдоль реки Алгуэнья, и взору Ранда он открылся с севера, освещенный полуденным солнцем. Элрикейн Таволин со своими пятьюдесятью солдатами кайриэнцами по-прежнему смахивали на конвой – это стало еще заметнее после того, как отряд миновал мост через Гаэлин. Чем дальше к югу они скакали, тем более скованными и холодными становились кайриэнцы. Лойал и Хурин словно не замечали этого, и он тоже старался не обращать на эскорт внимания. Ранд рассматривал город, не уступавший размерами тем, которые он повидал. Круглобокие корабли и широкие баржи теснились на реке, вдоль дальнего берега расползлись высокие амбары, но сам Кайриэн, обнесенный высокими серыми стенами, казалось, был распланирован по строгой, четкой решетке. Сами стены образовывали точный квадрат, одной стороной опирающийся на реку. Внутри стен, подчиняясь единому шаблону, высились башни, возносясь вверх в двадцать раз выше стены, но даже с холмов Ранд разглядел, что каждую башню венчает как будто венец обломанных неровных зубцов. Вне городских стен, охватывая их от берега до берега, лежали улицы, пересекающиеся под всякими углами и кишащие людьми, напоминали они то ли муравейник, то ли громадный садок для кроликов. От Хурина Ранд уже знал, как он называется, – Слобода; когда-то у каждых городских ворот стояла деревенька с рынком, но за годы они срослись в одну, растянувшись во все стороны мешаниной улиц и переулков. Когда Ранд и все остальные въехали на эти грязные, замусоренные улицы, Таволин отрядил нескольких солдат окриками и угрозами расчищать путь сквозь людское скопище и топтать лошадьми всякого, кто не уберется с дороги по-быстрому. Народ расступался, окинув солдат всего лишь одним взглядом, будто такое было каждодневным явлением. Ранд поймал себя на том, что улыбается. Одежды слободских были в большинстве своем поношенными, совсем не новыми, но в большинстве своем радовали глаз разноцветьем. Здесь кипела хриплая и пронзительная суматоха жизни. Разносчики нахваливали свои товары, лавочники зазывали прохожих взглянуть на свои, выложенные на лотках перед лавками. Цирюльники, торговцы фруктами, точильщики, мужчины и женщины, предлагающие дюжину услуг и сотню всякой всячины для торговли, бродили в толпах. Не из одного строения пробивалась через гомон музыка; поначалу Ранд принял их за постоялые дворы, но вывески на фасадах изображали людей, играющих на флейтах и арфах, кувыркающихся или жонглирующих, и к тому же в этих громадных зданиях не было окон. Судя по всему, большая часть зданий в Слободе были деревянными, хотя и весьма внушительными, и многие выглядели новыми, пусть и сколоченными на скорую руку. Изумленный взор Ранда привлекли несколько – высотой в семь этажей и более; они слегка покачивались, но люди сновали туда и обратно, словно не замечая угрожающего покачивания. – Чернь всякая, – пробормотал Таволин, от отвращения глядя только перед собой. – Только взгляните на них, испорченных чужеземными обычаями. Им тут не место. – А где им место? – спросил Ранд. Кайриэнский офицер сверкнул на него глазами и пришпорил коня, устремившись вперед и охаживая толпу арапником. Хурин тронул Ранда за локоть. – Это из-за Айильской Войны, Лорд Ранд. – Он оглянулся, нет ли рядом кого из солдат, не услышат ли они ненароком. – Многие фермеры побоялись возвращаться на свои земли у Хребта Мира, и все пришли сюда, поближе к столице. Вот почему у Галдриана на реке полным-полно барж с хлебом из Андора и Тира. С ферм на востоке зерна нет, потому что на востоке нет ферм. Правда, кайриэнцу лучше всего об этом не напоминать, милорд. Они-то делают вид, что войны и не было или что, на худой конец, они ее выиграли. Как ни свистел арапник Таволина, солдатам пришлось остановиться и пропустить странную процессию. Полдюжины мужчин, танцующих и лупящих в барабаны, торили путь веренице огромных кукол, в полтора раза выше людей, что приводили их в движение длинными шестами. Толпе кланялись гигантские коронованные фигуры мужчин и женщин в длинных изукрашенных одеяниях, окруженные всяческими фантастическими тварями. Лев с крыльями. Шагающий на задних ногах козел с двумя головами, причем обе – огнедышащие, судя по болтающимся в обоих ртах длинным темно-красным лентам. Нечто, наполовину выглядевшее кошкой, полуорел, и еще одно страшилище, с медвежьей головой на человеческом торсе, которое Ранд счел троллоком. Проходящих скоморохов толпа приветствовала криками и смехом. – Человек, соорудивший эту куклу, никогда троллока не видывал, – проворчал Хурин. – Голова чересчур велика, и сам он чересчур тощ. Да все равно, милорд, они, похоже, в них верят не больше, чем в существование тех вот тварей. Единственные чудовища, в которых верит этот слободской люд, – айилы. – У них какой-то праздник? – спросил Ранд. Других признаков праздника, кроме процессии, он не видел, но ему подумалось, что для нее должна быть какая-никакая причина. Таволин приказал солдатам двигаться дальше. – Не больший, чем в любой другой день, Ранд, – сказал Лойал. Шагая рядом со своей крупной лошадью, к седлу которой был притянут ремнями запеленутый в одеяло ларец, огир привлекал к себе не меньше взглядов, чем те куклы. Кое-кто даже хлопал в ладоши и смеялся, так приветствовали и кукловодов. – Боюсь, Галдриан удерживает этих людей в спокойствии, лишь развлекая их. Менестрелям и музыкантам он выдает Королевский Дар, вознаграждение серебром, а они выступают здесь, в Слободе, и еще он каждый день ниже по реке устраивает скачки. И многими вечерами – фейерверки. – В голосе огир послышалось отвращение. – Старейшина Хаман говорит, что Галдриан – само бесчестье. – Он заморгал, сообразив, что сорвалось с языка, и торопливо заозирался, не услышали ли солдаты. Похоже, те не услышали. – Фейерверки, – кивая, промолвил Хурин. – Как я слышал. Иллюминаторы тут выстроили свой квартал, такой же как в Танчико. Когда я был здесь раньше, мне как– то недосуг было на фейерверки любоваться. Ранд покачал головой. Ему не доводилось видеть фейерверков настолько сложных, чтобы они требовали даже одного Иллюминатора. Ранд лишь слышал, что те выезжают из Танчико только для того, чтобы устраивать показы для правителей. В странное, однако, место он попал. У высокой прямоугольной арки городских ворот Таволин отдал приказ остановиться и спешился возле приземистого каменного строения уже за стенами. Вместо окон тут были прорезаны бойницы, а тяжелая дверь окована железом. – Минуту, милорд Ранд, – сказал офицер. Бросив поводья одному из солдат, он скрылся внутри. Настороженно глянув на солдат – те сидели на лошадях неподвижно, двумя длинными цепочками, – Ранд гадал, что станут делать солдаты, если они с Лойалом и Хурином вздумают уехать сейчас, – он воспользовался случаем рассмотреть открывшийся перед ним город. Собственно Кайриэн разительно отличался от хаотичной, суматошной Слободы. Мощеные широкие улицы, такие, что людей на них казалось меньше, чем их было на самом деле, пересекались под прямыми углами. Как и в Тремонсине, холмы были спрямлены и разделены на террасы, и все – по прямым линиям. С неспешностью двигались закрытые портшезы, на некоторых трепетали маленькие вымпелы со знаками Домов, и медленно катили по улицам экипажи. Молча шли люди в темных одеждах, ярких цветов не было, если не считать попадающиеся тут и там разрезы и нашивки на груди куртки или платья. Чем больше нашивок, тем с большей гордостью вышагивал их носитель, но никто не смеялся, даже не улыбался. Здания на террасах все сплошь из камня, в их декоре доминировали прямые линии и острые углы. На улицах не было ни лоточников, ни торговцев, и даже лавки казались какими– то придавленными, снаружи – никаких выставленных товаров, а вывески – совсем маленькие. Теперь Ранд разглядел яснее те высокие башни. Их окружали подмостки на столбах, и по лесам карабкались рабочие, укладывая новые камни, вытягивая башни все выше. – Поднебесные Башни Кайриэна, – с грустью тихо произнес Лойал. – Да-а, когда-то они были настолько высоки, что оправдывали это название. Когда айилы взяли Кайриэн – как раз в то время, когда ты родился, – башни сгорели, потрескались, обрушились. Среди каменщиков я огир не вижу. Здесь огир не понравилось бы работать – кайриэнцы требуют то, что хотят, украшений им не нужно, – но когда я был тут раньше, огир здесь были. Вышел Таволин, следом – еще один офицер и два писаря, один тащил с собой большую, в деревянном переплете, канцелярскую книгу, второй нес поднос с письменными принадлежностями. Темя второго офицера было выбрито так же, как и голова Таволина, хотя наступающая лысина, по-видимому, оттяпала волос больше, чем бритва. Оба офицера посмотрели на Ранда, потом на скрытый полосатым одеялом Лойала ларец, и опять на Ранда. Что под одеялом, никто не спросил. Таволин по пути из Тремонсин частенько поглядывал на непонятный груз, но и тогда не спрашивал об этом. Лысеющий мужчина посмотрел на меч Ранда и пожевал губами. Таволин сказал, что второго офицера зовут Асан Сан-дайр, и громко объявил: – Лорд Ранд из Дома ал'Тор, из Андора, и его слуга, прозываемый Хурин, вместе с Лойалом, огир из Стеддинга Шангтай. Писарь открыл гроссбух, держа двумя руками, и Сандайр округлым почерком вписал туда названные имена. – Завтра в этот же час, милорд, вам нужно вернуться в эту караулку, – сказал Сандайр, оставив второму писарю посыпать лист песком, – и назвать гостиницу, где вы остановились. Ранд глянул на степенные улицы Кайриэна, потом – на полную жизни Слободу. – Можете мне посоветовать приличную гостиницу вон там? – Юноша кивнул на Слободу. Хурин издал отчаянное "тс-с-с" и нагнулся ближе. – Это было бы вам не приличествующе. Лорд Ранд, – прошептал он. – Если вы, лорд и все такое, остановитесь в Слободе, они точно решат, что у вас что-то на уме. Ранд понял, что нюхач прав. Услышав такой вопрос, Сандайр отвалил челюсть, а Таволин вздернул вверх брови, и оба офицера неотрывно смотрели на юношу. Ему хотелось заявить им, что он не играет в их Великую Игру, но вместо этого сказал: – Мы будем жить в городе. Теперь мы можем идти? – Разумеется, милорд Ранд. – Сандайр отвесил по-он. – Но… э-э… гостиница? – Когда мы найдем гостиницу, я дам вам знать. – Ранд повернул Рыжего, потом помедлил. В кармане зашуршала записка Селин. – Мне нужно найти одну молодую женщину из Кайриэна. Леди Селин. Она моих лет и красивая. Я не знаю, из какого она Дома. Сандайр и Таволин переглянулись, затем Сандайр сказал: – Я наведу справки, милорд. Наверное, когда вы завтра вернетесь, я буду в состоянии что-нибудь сообщить. Ранд кивнул и поехал впереди Лойала и Хурина в город. Внимания их троица привлекала мало, хотя всадников на улицах было немного. Даже на Лойала почти не смотрели. Казалось, будто люди нарочно показывают, что их занимают только собственные дела. – Они могут неправильно понять то, что я спрашивал о Селин? – спросил Ранд у Хурина. – Кто скажет, что на уме у кайриэнца, Лорд Ранд? Они, видно, считают, что все на свете связано с Даэсс Дей'мар. Ранд пожал плечами. У него было такое ощущение, будто люди смотрят на него. Он дождаться не мог момента, когда наденет вновь добротную простую куртку и покончит с этой глупостью – прикидываться тем, кем он вовсе не является. В городе Хурин знал несколько гостиниц, хотя в прошлый приезд в Кайриэн он большую часть времени провел в Слободе. Нюхач привел спутников к гостинице под названием "Защитник Драконовой Стены". На вывеске красовался мужчина в короне, поставивший ногу на грудь другому мужчине и приставивший меч к его горлу. У распростертого на спине человека были рыжие волосы. Поводья лошадей принял конюх, который, думая, что за ним не смотрят, бросал быстрые взгляды на Ранда и Лойала. Ранд заставлял себя унять разгулявшееся воображение; не каждый же в этом городе играет в эту их Игру. А коли и так, сам он все равно в нее играть не станет. Общая зала оказалась аккуратно прибранной, столы расставлены так же строго, что и распланирован сам город, и людей за ними сидело немного. Посетители глянули на вошедших и тут же вновь уткнулись в свое вино; у Ранда появилось чувство, что они все равно наблюдают и прислушиваются. Хотя день был погожим, в большом очаге горел маленький огонь. Хозяин гостиницы – пухлый, елейного вида мужчина, поперек его темно-серой куртки проходил единственный зеленый разрез, – завидев новых гостей, вздрогнул, чему Ранд не удивился. Входя в дверь, Лойалу, несущему в руках под полосатым одеялом ларец, пришлось пригнуть голову, на Хурина были навьючены все их седельные сумки и узлы, а красная куртка самого Ранда ярким пятном выделялась на фоне унылых цветов одежд сидящих за столами. Содержатель ухватил взглядом Рандову куртку и его меч" и льстивая улыбка вернулась на его лицо. Он поклонился, угодливо потирая руки: – Простите меня, милорд. Всего на мгновение я принял вас… Простите меня. Разум у меня уже не тот, что был. Вам нужны комнаты, милорд? – Он отвесил еще один поклон, не такой низкий, Лойалу. – Меня зовут Куале, милорд. Он решил, что я – айил, сумрачно подумал Ранд. Ему уже хотелось уехать из Кайриэна. Но этот город – единственное место, где Ингтар может их отыскать. И Селин говорила, что будет ждать Ранда в Кайриэне. Придется немного обождать, пока комнаты будут готовы", объяснял Куале, расточая улыбки и поминутно кланяясь, ведь необходимо разместить кровать для Лойала. Ранд хотел, чтобы они втроем вновь заняли одну комнату. Но под давлением шокированных взглядов хозяина и настойчивого шепота Хурина: "Лорд Ранд, мы должны показать этим кайриэнцам, что нам тоже, и не меньше, чем им, известно, что правильно и прилично", – он уступил, и они с Куале сошлись на двух: одна для самого Ранда, вторая – смежная, соединенная с первой дверью, для его спутников. Комнаты во многом походили друг на друга, только в первой стояли две кровати, одна из них – под рост огир. а в комнате Ранда кровать была одна, и большая, как обе кровати из соседней комнаты вместе взятые, – с массивными квадратными столбиками, доходящими почти до потолка. Квадратными и массивными оказались и мягкое кресло с высокой спинкой, и умывальник, а стоящий у стены платяной шкаф был вырезан в тяжеловесном суровом стиле, отчего казалось, будто сей предмет обстановки готов в любой момент опрокинуться на постояльца. Пара окон, пообочь от кровати, выходили на улицу, что была Двумя этажами ниже. Едва содержатель гостиницы ушел. Ранд распахнул дверь и впустил Лойала и Хурина в свою комнату. – Что-то тут у меня кошки на душе скребут. Жутко неуютно, – сказал он им. – Каждый смотрит на тебя так, словно думает, что ты что-то такое делаешь. Я схожу в Слободу, где-то на часок. Там хоть люди смеются. Кто из вас будет первым охранять Рог? – Я останусь, – быстро сказал Лойал. – Я бы не прочь почитать немножко. Только потому, что я не заметил огир, еще не следует, что здесь нет каменщиков из Стеддинга Тсофу. Он неподалеку от города. – А мне казалось, ты захочешь с ними встретиться. – Э-э… нет. Ранд. В прошлый раз они и так много расспрашивали, почему я один в большом мире. Если до них дошли вести из Стеддинга Шангтай… Так что, по-моему, я лучше тут отдохну и почитаю. Ранд покачал головой. Подчас он забывал, что Лойал, в сущности, убежал из дома, решив посмотреть на мир. – А ты, Хурин? В Слободе музыка и люди смеются. Готов поспорить, там никто не играет в Даэсс ДеУмар. – Лично я. Лорд Ранд, далеко не так в этом уверен. Все равно спасибо, что позвали. Но я не пойду. Там слишком много драк – и убийств тоже, да и запах там, в Слободе, если вы понимаете, что я хочу сказать. Нет навряд ли они решат докучать лорду, конечно; начни они задираться, солдаты быстро с ними разберутся. Но я, если вы не против, посидел бы в общей зале, пропустил кружечку-другую. – Хурин, тебе незачем просить у меня разрешения что-нибудь делать. Тебе же это известно. – Как скажете, милорд. – Нюхач изобразил нечто вроде слабого поклона. Ранд тяжело вздохнул. Если они вскоре не уберутся из Кайриэна, Хурин, того и гляди, начнет раскланиваться и расшаркиваться. А увидев такую сцену, Мэт и Перрин никогда не дадут Ранду об этом забыть. – Надеюсь, Ингтара ничто не задержит. Если в скором времени он не появится, мы сами доставим Рог в Фал Дара. – Он тронул записку Селин через ткань куртки. – Должны будем доставить… Лойал, я скоро вернусь, и вы сможете посмотреть на город. – Я предпочел бы не рисковать, – заметил Лойал. Хурин проводил Ранда вниз по лестнице. Когда они оказались в общей зале, перед Рандом возник Куале, с поклоном протянув поднос. На подносе лежали три сложенных и скрепленных печатями пергамента. Ранд взял их – чего, видимо, и ожидал хозяин гостиницы. Пергамент был превосходного качества, мягкий и гладкий на ощупь. Дорогой. – Что это такое? – спросил Ранд. Куале опять поклонился: – Разумеется, приглашения, милорд. От трех особ из благородных Домов. – Вновь поклонившись, он удалился. – Кто бы мог прислать мне приглашения? – Ранд вертел их в руках. Никто из сидящих не поднял на него взора, но у него было ощущение, что они в то же время наблюдают за ним. Печати ни о чем не сказали Ранду. Ни на одной не было полумесяца и звезд, которыми была запечатана записка Селин. – Кто бы мог узнать, что я тут? – К этому моменту. Лорд Ранд, – кто угодно, – тихо произнес Хурин. Похоже, он тоже чувствовал, что за ними наблюдают. – Стражники у ворот не станут держать рот на замке, сразу разболтают о чужеземном лорде, прибывшем в Кайриэн. Конюх, хозяин гостиницы… всякий выложит, что знает, там, где, как полагает, ему из такого рассказа будет наибольшая выгода, милорд. Морщась, Ранд сделал два шага и швырнул приглашения в камин. Пергамент вспыхнул моментально. – Я не играю в Даэсс Деймар – сказал он громко, чтобы услышали все. Но на него даже Куале не взглянул. – Мне дела нет до вашей Великой Игры. Здесь я просто жду друзей. Хурин схватил Ранда за руку: – Прошу, Лорд Ранд, – настойчиво шептал он, – пожалуйста, не делайте больше так. – Ты что, и в самом деле считаешь, что я получу еще? – Уверен. Свет, вы напомнили мне один случай, когда Тева совсем обезумел от осы, жужжащей в уши. Тогда он наподдал по ее гнезду. Скорей всего, вы убедили всех в этой зале, что вы замыслили что-то глубоко скрытое. Должно быть, вы участвуете в тайной части Игры, раз вы вообще отрицаете свое участие, – так они решат. В Кайриэне в нее играют все лорды и леди. – Нюхач посмотрел на приглашения, чернеющие и сворачивающиеся в жарком огне, и скривился: – И наверняка у вас появились враги в трех Домах. В Домах не из великих, иначе они не стали бы так спешно действовать, но все-таки из благородных. Милорд, вам надо отвечать на любое приглашение, которое еще получите. Отклоните его, если вам угодно, – но они что-то прочтут в том, чьи приглашения вы отклонили. И в том, чьи примете. Конечно, если вы откажетесь ото всех или примете все… – Я не стану в этом участвовать, – тихо сказал Ранд. – Как можно скорее мы уезжаем из Кайриэна. – Он сунул в карманы куртки сжатые кулаки и почувствовал смявшуюся записку Селин. Вытащив ее из кармана, он разгладил записку на груди. – Так скоро, как сумеем, – " произнес негромко он, пряча ее обратно в карман. – Закажи себе выпить, Хурин. Кипя от гнева. Ранд широким шагом вышел на улицу, не совсем уверенный, на что сердится больше: на самого себя, на Кайриэн и его Великую Игру, или на Селин за ее исчезновение, или на Морейн. Это она всему виной, она стащила его куртку и подсунула взамен одежку лорда. Даже сейчас, когда он утверждал, что свободен от их влияния, Айз Седай тем не менее умудряются вмешиваться в его жизнь, даже и не будучи рядом с ним. Ранд прошел через те же ворота, в которые он входил в город, так как другой дороги не знал. Солдат, стоящий перед караулкой, сделал пометку – яркой курткой, как и ростом. Ранд выделялся среди кайриэнцев – и торопливо скрылся в помещении, но Ранд этого не заметил. Его влекли смех и музыка, несущиеся из Слободы. Если внутри городских стен своей вышитой золотом курткой Ранд бросался всем в глаза, то в Слободе она казалась в самый раз. Многие люди, кружащие по запруженным толпами улицам, были одеты столь же мрачно, как и в городе, но не меньше народу носило куртки красного, или синего, или зеленого, или золотистого цветов – некоторые пестротой нарядов напоминали Лудильщиков, – и намного больше женщин щеголяли в платьях с вышивкой, с многоцветными шарфиками или шалями. Большая часть нарядов была потрепанной, поношенной, плохо сидела, словно первоначально была сшита для кого-то другого, но если кто из обладателей великолепных лохмотьев и разглядывал расшитую золотом куртку Ранда, то, по– видимому, не воспринимал ее как-то превратно. Раз юноше пришлось остановиться, пропуская процессию гигантских кукол. Барабанщики стучали по барабанам, кривлялись, прыгая и дурачась, свиномордый троллок с клыками сражался с мужчиной в короне. После трех-четырех беспорядочных ударов троллок рухнул под смех и одобрительные возгласы зрителей. Ранд хмыкнул. Так легко они не умирают. Остановившись у дверей одного большого, без окон, здания, он заглянул вовнутрь. Его удивленному взору предстала, видимо, одна-единственная огромная комната: в одном конце – возвышение, вдоль стен – балконы, а в центре зал был открыт небу. Ни о чем подобном Ранд не слышал, не говоря уже о том, что ничего похожего не видывал. На балконах и на полу самой комнаты – битком набито людей, смотрящих за представлением на помосте. Проходя мимо других таких же зданий. Ранд заглядывал в них и видел жонглеров, музыкантов, разных акробатов, и даже менестреля в плаще из лоскутных заплаток, который декламировал отрывок из "Великой Охоты за Рогом" торжественно-звучным голосом, исполняя поэму Высоким Слогом. Это навело Ранда на мысли о Томе Меррилине, и он заторопился дальше. Воспоминания о Томе всегда вызывали печаль. Том был другом. Другом, который погиб за него. А я убежал и бросил его погибать. В другом большом здании женщина в свободном белом одеянии заставляла предметы исчезать в одной корзине и появляться в другой, потом они пропадали из ее рук в густых клубах дыма. Толпа жадно смотрела за ее действиями, громко ахая и охая. – Две медных монетки, добрый господин, – обратился к нему крысиной наружности человечек в дверях. – Два медяка, чтобы увидеть Айз Седай. – Что-то не похоже. – Ранд оглянулся на женщину. У нее в руках захлопал крыльями появившийся ниоткуда белый голубь. Айз Седай Р – Нет. – Он чуть поклонился коротышке и пошел дальше. Юноша с трудом пробивался сквозь толпу, гадая, что увидит здесь еще, когда из дверей, под которыми была прибита вывеска с нарисованным жонглером, до его слуха донесся глубокий, звучный голос, в сопровождении переборов на арфе. – … холодный задувал ветер с Перевала Шара; холодными лежали безымянные могилы. Но каждый год в День Солнца на этих грудах камня появляется одинокая роза, она. как хрустальная слезинка, блестит, будто капля росы на лепестках, возложенная прекрасной рукой Дунси-нин, ибо она твердо держит слово, данное Рогошем Орлиным Глазом. От этого голоса Ранд встал как вкопанный, его будто на скаку осадили. Он развернулся и протолкался через дверь, когда раздались аплодисменты. – Две медные монетки, добрый господин, – сказал крысинолицый мужчина, верно близнец того, уже встреченного Рандом. – Два медяка, чтобы посмотреть… Ранд выудил две монеты и сунул их человечку. Изумленный юноша вошел в зал, неотрывно глядя на мужчину на возвышении; тот кланялся в ответ на аплодисменты слушателей, одной рукой прижимая к груди арфу, а другой взмахивая плащом в многоцветных лоскутах, будто ловя им радостные вопли зрителей. Высокий мужчина, долговязый и немолодой, с длинными усами, такими же белыми, как и волосы на голове. И когда он выпрямился и увидел Ранда, широко раскрывшиеся глаза сверкнули пронзительной голубизной. – Том. – Шепот Ранда потерялся в гомоне толпы. Смотря Ранду в глаза. Том Меррилин медленно кивнул на небольшую дверь возле помоста. Затем вновь поклонился, улыбаясь и купаясь в аплодисментах. Ранд пробился к двери и прошел в нее. Здесь оказался маленький коридорчик, с тремя ступенями, ведущими на подмостки. В дальнем конце коридорчика разминались шесть акробатов и тренировался с цветными шариками жонглер. На ступенях появился Том, он прихрамывал, как будто его правая нога не сгибалась так, как раньше. Том глянул на жонглера и акробатов, дунул пренебрежительно в усы и повернулся к Ранду: – Они хотят слушать только одно, подавай им "Великую Охоту за Рогом". Если они вспоминают про вести из Хаддонского Сумрачья и Салдэйи, то кто-нибудь просит еще исполнить "Кариатонский Цикл". А если и не попросят, то я сам заплачу, лишь бы рассказать что-то иное. – Пронзительным взглядом он окинул Ранда с головы до ног: – Парень, да ты выглядишь так, будто дела у тебя идут распрекрасно! – Он потрогал пальцем воротник Ранда и поджал губы. – Прекрасней некуда. Ранд не удержался от смеха: – Я уходил из Беломостья в полной уверенности, что ты погиб. Морейн говорила, что ты по-прежнему жив, но я… Свет, Том, я так рад тебя видеть! Надо было мне вернуться тебе помочь. – Парень, если б ты вернулся, то большей дурости не придумаешь. Тот Исчезающий… – Том огляделся вокруг; никого, кто мог бы услышать, рядом не было, но он все равно понизил голос, – я ему был совсем не нужен. Он оставил мне маленький подарочек – нога теперь плохо сгибается, – и побежал за тобой и Мэтом. Ты бы ничего не сумел, только погиб бы. – Он помолчал, задумчиво глядя на Ранда. – Морейн сказала, что я все еще жив, верно? Значит, она с тобой? Ранд замотал головой. К его удивлению, Том выглядел разочарованным. – – Где-то в чем-то это совсем плохо. Она – прекрасная женщина, пусть даже и… – Он не договорил. – Значит, ей нужен был Мэт или Перрин. Не хочу спрашивать, кто именно. Они хорошие ребята, поэтому и знать я не хочу. – Ранд беспокойно повел плечами и вздрогнул, когда Том упер в него костлявый палец. – Вот что я хочу знать, так это у тебя ли по-прежнему мои арфа и флейта? Парень, они мне нужны. На тех, что у меня сейчас, и поросенок играть постесняется. – Они у меня. Том. Я их принесу тебе, обещаю. Поверить не могу, что ты жив. И не могу поверить, что ты не в Иллиане. Скоро выступает Великая Охота. Приз за лучшее исполнение "Великой Охоты за Рогом". Ты же так хотел туда отправиться? Том фыркнул: – После Беломостья? Если бы я так поступил, я бы наверняка погиб. Даже если бы я добрался до корабля раньше, чем он отчалил, Домон и весь его экипаж по всему Иллиану растрезвонили бы, как за мной гнались троллоки. Если они видели Исчезающего, или слыхали о нем до того, как Домон обрубил швартовы… Иллианцы считают Исчезающих и троллоков небылицами, но кое-кого может заинтересовать, с какой стати эти "небылицы" кого-то преследуют, так что Иллиан для бедолаги станет не очень уютным местом. – Том, мне так много нужно тебе рассказать! Менестрель оборвал его: Позже, парень. – Он переглянулся через весь зал с узколицым мужчиной у двери. – Если я не вернусь и не расскажу еще, он, вне всяких сомнений, выпустит на сцену жонглера, и тогда вся эта компания разнесет тут все по бревнышку, и нам достанется. Приходи в "Виноградную гроздь", это сразу у Джангайских Ворот. У меня там комната. Спроси – и всякий тебе покажет, где это. Через часок-другой я приду. Еще одна история, и они будут довольны. – Он зашагал по ступеням, бросив через плечо: – И не забудь принести мою арфу и мою флейту! |