Российская Федерация как правовое государство. РФ как правовое государство. Российская Федерация как правовое государство Содержание
 Скачать 228.5 Kb.
|
2.2 Современная Россия как правовое государство: качественно новый уровень развития государственности или декларативная норма?Есть мнение, что закрепленное Конституцией положение часто понимается не как государство права, а как государство законности даже на правительственном уровне, что берет своё начало с речи М.С. Горбачёва на XIX Всесоюзной партийной конференции КПСС 1988 года1. Впрочем, это понимание эксплуатировалось и задолго до перестройки, когда все фундаментальные положения оставались нереализованной теорией2, тогда как употребляемое выражение генерального секретаря стоит расценивать как предпосылку возвращения истинного смысла. Эта неопределённость может являться одной из причин несколько затянувшегося процесса выстраивания курса на достижение заявленного состояния в России. Содержание второй статьи основного закона, однако же, должно устранять неопределенность и некоторые проблемы реализации, подтверждая, что право должно стоять выше законности. Тем не менее, интерпретация не должна менять основных положений теории. Любое правовое государство будет государством законности, но не всякое государство, где есть законность, можно считать правовым. Объясняется это положение прежде всего тем, что законотворчество в режимах не истинно демократических работает в интересах преобладающего, «правящего» класса. В правовом государстве же, «право перестало быть средством воплощения воли правящей элиты, а стало мерилом жизни не только для граждан, но и для нее самой»3. Отвечает ли Россия этому требованию, сказать сложно. Во-первых, существует проблема, высказанная В.М. Сырых, что «ни одна из концепций правопонимания не способна назвать критерии, позволяющие сколько-нибудь удовлетворительно отличить подлинно правовой закон от неправового»4. Во-вторых, налицо явный перекос в сторону обязанностей граждан по отношению к государству (соответственно, к исполнению его законов), нежели сугубая ориентированность последнего на интересы первых на практике. Даже при скидке на отсутствие условий для создания равноправного партнёрства государственной власти и права в ситуации построения нового режима возникает вопрос, почему процесс перенаправленности курса так затянулся и почему впечатление, оказываемое трудоёмким механизмом принятия нормативно-правовых актов, складывается усиления государственной власти, нежели истинно правовой. Можно, в частности, вспомнить последнюю поправку к Конституции (гл.4 ст. 83, гл.5 ст. 95) от 21 июля 2014 года о введении в Совет Федерации Федерального Собрания РФ до 10% от общего числа членов палаты представителей Президента, а соответственно, государства, получающего дополнительные возможности делегирования своих интересов на высоком уровне. Отсюда же и вытекает обратная сторона медали – подчинение закону и праву всех субъектов, не выход за рамки, им определёнными. Ещё дореволюционные юристы выделили обязанность государства, называющего себя правовым, принимать такие меры, что «ни на волос не должны выходить из границ строгой законности», должны быть «обставлены всеми надлежащими гарантиями» и, наконец, должны применяться «для охраны юридических норм в настоящем, высоком смысле этого слова, так как «правовое государство в своей деятельности, в осуществлении своих правительственных и судебных функций связано и ограничено правом, стоит под правом, а не вне и над ним»1. Однако среди ученых бытует и мнение, что руководствоваться необходимо в большую очередь нравственными, чем правовыми началами. В пример приводится случай с проверкой конституционности Указа Президента России Б.Ельцина «О начале военных действий в Чеченской Республике» в порядке очередности, нарушение которой могло бы спасти жизни многих погибших за период ожидания. Однако это говорит только о еще одной проблеме России – недостаточно развитом законодательстве и неурегулированности многих важных вопросов.2 Решение её, как и установление механизма ответственности всех институтов государственности перед народом (в данный момент, слабо выраженный), за нарушение закона – только цели, слишком далекие до достижения на данный момент. На практике система законодательства высокого уровня как элемент концепции правового государства обусловит вышеохарактеризованные, будучи способной обеспечить его формально и организационно. В постсоветской России этот вопрос стоит достаточно остро: в ситуации, требующей реорганизации органов государственной власти, пересмотра и замены львиной доли нормативно-правовых актов, образовалось множество пробелов и связанных с ними правовых коллизий, устранение которых ведется до сих пор не всегда эффективными, впрочем, методами. Стоит обратить внимание хотя бы на отсутствие федерального конституционного закона о Конституционном Собрании, на возможный чрезвычайный созыв которого указывает сама Конституция (гл.9 ст. 135) или на явно нелегальный характер моратория на смертную казнь (норма такого значения не может выражаться подзаконным актом, а Постановления Пленума Верховного Суда также не признаются актами законотворчества). Немалый срок занимает и приведение законодательств РФ и недавно принятых в её состав двух новых субъектов – Республики Крым и города федерального значения Севастополя в единую согласованную систему. Проблема единого понимания права государством в целом и субъектами не в числе последних стоит в современной России. При обозначенном разделении предметов ведения противоречия, связанные с превышением компетенции субъектов, не редкость. Е.И. Махрова, например, называет подобные прецеденты: в Конституции Республики Тыва – право сецессии и решения вопросов войны и мира; в Конституции Республики Башкортостан, где проживает более половины населения русских и других «некоренных» национальностей, говорится об образовании республики как о реализации права башкирской нации на самоопределение (фактически закрепляя дискриминацию других народов). Еще дальше в «суверенизации» пошли законодатели Республики Татарстан, которые в ст. 59 своей конституции записали: «Законы Республики Татарстан обладают верховенством на всей территории, если они не противоречат международным обязательствам Республики Татарстан»1. Для пресечения подобных ситуаций на корню необходимо понимание изменчивости ситуации, своевременный и компетентный выбор политико-правовой доктрины, который пока отстаёт от потребностей практики, и строжайший надзор за всеми принимаемыми и применяемыми актами и предпринимающимися действиями, связанными с осуществлением государственной власти. Одним из важнейших условий функционирования правового государства является применение принципа разделения властей, поддержания баланса между ними, создание реального механизма предотвращения злоупотребления властью. Особенное внимание при этом ученые считают необходимым уделять предотвращению попыток узурпации всей государственной власти её исполнительной ветвью. Соответственно, должен существовать механизм санкций. Если на более низком уровне за нарушениями законности надзор осуществляет Прокуратура РФ, деятельность высших органов и должностных лиц куда не так подконтрольна. Особенно это касается института президентства. При настоящей расстановке политических сил в Парламенте (в частности, 6-ой созыв Государственной Думы Федерального Собрания РФ на 52,88% состоит из представителей одной партии, поддерживающей президента), процедуре назначения членов Правительства, судей высших судов маловозможны роспуск Государственной Думы, вынесение импичмента Президенту либо иные санкции и меры неодобрения при проведении не проправительственного в широком смысле (читать пропрезидентского) курса. Наметилось если не сращивание ветвей власти, то несомненная единонаправленность. Эти и иные на практике недостатки (в теории достоинства) Конституции не только не исправляются, но и подкрепляются, что не свидетельствует о движении страны по пути реальной демократии1. Касательно характеристики аппарата управления, вызывает сомнения соответствие современных российских реалий таким признакам как безликость власти, открытость государственных органов и борьба с возможностью злоупотребления властью. Не секрет, что наши органы власти, должностные лица высокого уровня довольно персонифицированы, и одно уже нахождение на своих постах В.Путина, С.Шойгу, В.Чуркина и др. вне зависимости от деятельности, проводимой органами, которые они возглавляют или функции которых исполняют, совместно с которыми вырабатывается курс, вызывает однозначные реакции у выработавшего своё отношение населения. При этом определенный процент должностных лиц назначаем, следовательно, выбор зависит от вышестоящего субъекта. Тем больше вероятность профессиональной деформации: заочная и порой безоговорочная поддержка и доверие, помноженные на отдельные привилегии (как не совсем обусловленная депутатская неприкосновенность и невозможность влияния на президента кроме как путем выдвижения обвинения) и ежедневный доступ к определенным ресурсам способны вызвать чувство безнаказанности. Коррупция – бич российской государственности с отправной её точки. Несмотря на кажущуюся динамику сокращения коррупционных преступлений, либерализация в сфере наказания плодов не приносит: в 2013 году за взятки в тюрьму «попали» только 8%, а за первое полугодие реально выплачено 0,1% штрафов, по заявлению главы кремлёвской администрации Сергея Иванова на заседании Совета при Президенте по противостоянию коррупции1. До сих пор гремит эхо дела «Оборонсервиса». Есть свидетельства возможного злоупотребления даже самим Президентом РФ, в собственности и пользовании которого, по материалам Б.Немцова и Л. Мартынюка2, находятся предметы роскоши (как часы на сумму 22 млн. рублей), средства передвижения и недвижимость (20 резиденций, дворцов), которые, согласно декларации о доходах, Президент иметь не в состоянии. А так ли равно и полно обеспечены права и свободы человека и гражданина, ключевой сущностный момент концепции правового государства? На практике неизменно на первый план всегда выступали интересы и суждения не общечеловеческие, а власть имущих. Эффективность работы судов – вопрос довольно спорный также. Так, Россия лидировала по числу обвинительных вердиктов Европейского суда по правам человека3. С 2015-го года решения ЕСПЧ и вовсе почти потеряли свою силу при противоречии российской Конституции. Вычленим также и суверенитет народа, т.е. реальную возможность правовой организации населения полно использовать собственную, самостоятельную, первичную власть4. В России это представлено прежде всего механизмами делегирования интересов в политических партиях, борющихся за место в Государственной Думе, выборов Президента РФ и других, участия в референдумах и пр. Остановимся на первом моменте, который раскрывает сущность многих проблем, связанных с реализацией. Создание многопартийной системы осуществлялось «сверху», что привело к образованию партии власти, поддерживающей свою монополию1. При численном же составе депутатов правительственной фракции маловероятен реальный исход права от народа, а не государства. А российский тип представительной демократии делает почти невозможным контроль государственной деятельности гражданским обществом, что создаёт ассиметричность в отношениях обязанностей субъектов «государство-народ». Своими методами принуждения государство обеспечивает если не исполнение обязанностей по отношению к нему, так санкционированность возможного уклоняющегося поведения. Зато в отношении проводимой политики оно практически неподконтрольно. И тем острее стоит вопрос о состоянии гражданского общества, гаранта правового государства (которое есть форма ГО), возможностью следить за конституционностью и законностью его действий. Главная задача государства – обслуживание интересов гражданского общества, и налаживание канала взаимодействия здесь имеет ключевое значение. Плюрализм социальных интересов различных общностей требует различных механизмов их выявления, формулирования и учёта. Истинно правовым государство будет только при выработке компромиссного курса, общепринимаемых норм и правил, соблюдение которых будет обеспечено мотивацией членов общества. Кажется алогичным тогда неприсутствие ни граждан, ни групп граждан в перечне субъектов законодательной инициативы в РФ. Только в 2013 году появляется ресурс (www.roi.ru – проект «Российская общественная инициатива»), позволяющий выдвигать гражданские инициативы и голосовать за них2. Набравшие определенное число голосов проекты рассматриваются экспертными группами, наделёнными правом рекомендовать (и только!) их для рассмотрения Госдумой. Наиболее общевыраженным интересом россиян является социальная поддержка государства, которая обещается на всех уровнях, но не предоставляется должным образом. Неудовлетворенность этим и другими положениями вызывает недоверие к власти. Против правового государства в России играет и низкая правовая культура – незнание своих прав, вера в собственную возможность трактовать различные акты. В стране еще нет той почвы, на которую могло бы опираться крепкое гражданское общество. |