Церковный раскол. Российский государственный социальный университет практическое задание 4 по дисциплине История государства и права России
 Скачать 134.5 Kb.
|
8. Отречение патриарха Никона от патриаршества.Реформы, проводимые Никоном, порождали смуту в обществе, вызывали противодействие Никону. Его крутой нрав создавал ему много противников. Произошел у него разрыв и с царем. Патриарх вторгался в дела государства, возмечтал даже стать выше царя и полностью подчинить его своей воле. Алексей Михайлович стал тяготиться своим «собинным другом», охладел к нему. Началось все вроде бы с мелочей. В 1658 г., во время очередного праздника, царский окольничий, прокладывая, по обычаю, дорогу для государя, ударил палкой патриаршего человека. Тот начал возмущаться, называя себя «патриаршим боярским сыном», и тут же получил еще один удар палкой. Никон, узнав об этом случае, пришел в крайнее негодование и потребовал у Алексея Михайловича расследования и наказания виновного боярина. Но расследование не было начато, а виновный остался безнаказанным. Затем, Никон получил письмо от царя, в котором государь запрещал ему впредь именоваться великим государем. Видя изменившееся отношение к себе государя, Никон задумал воздействовать на царя угрозой, что ему раньше удавалось. Он решил публично отречься от патриаршества, рассчитывая на то, что царь будет тронут его отречением и станет упрашивать не покидать первосвятительский престол. Это стало бы хорошим поводом восстановить и усилить свое влияние на царя. На торжественной литургии в Успенском соборе в Кремле 10 июля 1658 г. он объявил с амвона, обращаясь к духовенству и народу: «От лени я окоростовел, и вы окоростовели от меня. От сего времени не буду вам патриарх; если же помыслю быть патриархом, то буду анафема». Тут же на амвоне Никон снял с себя архиерейское облачение, надел черную мантию и монашеский клобук, взял простую клюку и вышел из собора. Сразу после отречения Никона от патриаршества царь Алексей Михайлович указал переписать всю домовую и келейную патриаршую казну "после великого господина, бывшего патриарха Никона", т. е. все имущество, принадлежавшее как патриаршему дому, или кафедре, так и лично, или келейно, патриарху Никону (такая перепись делалась и прежде - после патриархов Филарета Никитича, Иоасафа и Иосифа). При этом подробно описаны были: а) церковные вещи: образа, кресты, панагии, сосуды церковные и облачения, богослужебные книги и разная церковная утварь; б) домашние вещи: рясы, клобуки, камилавки, шубы, серебряные кубки, братины, ковши, тарелки и пр., бархаты, атласы, соболи, сукна, ковры и пр.; в) наличные деньги, поступившие в патриаршую казну с духовенства, с патриарших монастырей и вотчин и из других источников; г) жалованные грамоты и другие многочисленные документы на разные патриаршие имения; д) книги, рукописные и печатные, славянские и греческие и на иных языках, отчасти находившиеся в палатах патриарха, каменных и деревянных, а преимущественно помещавшиеся под Крестовою церковью трех святителей - Петра, Алексия и Ионы, Московских чудотворцев. По окончании переписи патриаршего имущества все, что оказалось в нем "келейного", т. е. все вещи, принадлежавшие собственно патриарху Никону, какого бы рода они ни были, по приказанию государя были отделены и отправлены в Воскресенский монастырь к бывшему патриарху. Внимание и милость Алексея Михайловича к бывшему патриарху простерлись еще далее. Царь оставил за Никоном все три монастыря его строения: Крестный, Иверский и Воскресенский со всеми приписанными к ним четырнадцатью монастырями и со всеми их вотчинами. Таким образом, Никону оставлена была довольно значительная область, церковная и владельческая, в которой он мог самостоятельно действовать как иерарх и как владелец. Он независимо правил всеми этими монастырями, церквами и вотчинами, творил в них суд и расправу, сам посвящал для них священников, диаконов, причетников, а для монастырей сам ставил и настоятелей и другие власти и по своему усмотрению распоряжался всеми доходами с монастырских вотчин и угодий. К этим доходам прибавлялось еще ежегодно по две тысячи рублей, которые высылал царь за взятые им у Воскресенского монастыря камские соляные варницы5. Но еще в то же лето, когда Никон оставил свою кафедру, один из близких к нему бояр, Никита Алексеевич Зюзин, много раз, как сам свидетельствует, посылал к нему дьяка Федора Торопова со словами: "Что, государь, оставил престол свой? Оставь свое упорство и возвратись". И Никон каждый раз через того же дьяка присылал ответ: "Будет-де тому время, возвращусь". Значит, перед близкими своими он вовсе не скрывал, что имеет желание и надежду возвратиться на свою кафедру. Он только не хотел сам проситься, а ожидал времени, когда его позовут, и он возвратится с честью. Однако Никон жестоко ошибся в своих расчетах. Царь не звал его обратно. Напрасное ожидание настолько ожесточило Никона, что он даже предал проклятию царя со всем его семейством. Примириться со своим новым положением в качестве только монастырского обитателя он, разумеется, не мог. Никон попытался снова вернуться к патриаршей власти. Однажды ночью он внезапно приехал в Москву в Успенский собор во время богослужения и послал уведомить царя о своем приезде. Но царь к нему не вышел. Раздосадованный Никон вернулся в монастырь. Бегство Никона с патриаршего престола внесло новое расстройство в церковную жизнь. Царь по этому случаю в 1660 г. созвал собор в Москве Собор решил избрать нового патриарха. Но Никон на этом соборе разразился бранью, обозвал его «бесовским сонмищем». Этот собор не дал конкретного результата. Церковь по-прежнему оставалась без первосвятителя. Время междупатриаршества по оставлении Никоном патриаршей кафедры принадлежало к числу самых смутных времен, какие только известны в нашей церковной истории. Смуты и нестроения, происходившие тогда в Русской Церкви, были троякого рода: одни происходили преимущественно в Москве от бывшего патриарха Никона и из-за Никона; другие - в Киевской митрополии, едва только начавшей присоединяться к Московскому патриархату, но еще отстаивавшей свои прежние права; третьи - более или менее во всей Великой России от вновь появившегося русского раскола. Смуты и волнения, особенно первого и последнего рода, достигли такой степени, что для прекращения их и усмирения Русской Церкви потребовался большой Собор, какого ни прежде, ни после у нас не бывало. 9. Собор 1666г. по делу Никона. Низложение Никона. На Соборе 1666г., состоявшемся в Москве, присутствовали два Восточных патриарха: Александрийский Паисий и Антиохийский Макарий. Они не случайно прибыли в Россию для своих целей, а были нарочно приглашенные в Москву для Собора. И если не было здесь лично двух других Восточных патриархов, Константинопольского и Иерусалимского, зато находились от Константинопольского патриархата пять митрополитов: Никейский Григорий, Амасийский Козьма, Иконийский Афанасий, Трапезундский Филофей, Варнский Даниил и один архиепископ - Погонианский Даниил; а из Иерусалимского патриархата и Палестины - Газский митрополит Паисий и самостоятельный архиепископ Синайской горы Анания, и, кроме того, находились из Грузии митрополит Епифаний и из Сербии епископ Иоаким Дьякович. Всего же иностранных архиереев присутствовало на Соборе двенадцать, чего прежде никогда не бывало. Все семнадцать русских архипастырей принимали участие в Соборе, митрополиты: Новгородский Питирим, Казанский Лаврентий, Ростовский Иона, Сарский Павел, архиепископы: Вологодский Симон, Смоленский Филарет, Суздальский Стефан, Рязанский Илларион, Тверской Иоасаф, Астраханский Иосиф, Псковский Арсений; епископы: Вятский Александр и из Малороссии Черниговский Лазарь Баранович и Мстиславский Мефодий, блюститель Киевской митрополии; а вскоре к ним присоединились вновь избранный Московский патриарх Иоасаф II и архиереи двух новооткрытых епархий: Белогородский: митрополит Феодосий и Коломенский епископ Мисаил. Таким образом, на Московском Соборе 1666 - 1667 гг. присутствовали сначала два, потом три патриарха (Александрийский, Антиохийский и Московский), двенадцать митрополитов (5 русских и 7 иноземных), девять архиепископов (7 русских и 2 иноземных) и пять епископов (4 русских и 1 иноземный) - всего 29 иерархов (хотя, надобно заметить, не на всех заседаниях присутствовали все). В числе этих иерархов находились представители от всех главных самостоятельных церквей православного Востока, не говоря уже о множестве архимандритов, игуменов и других духовных лиц не только русских, но и иноземцев. Очень естественно, что такой Собор в сравнении со всеми прежними называется Большим Собором2. Особое значение он имел по отношению к тем Соборам, которые происходили в Москве в последние двенадцать лет и рассуждали то об исправлении церковных книг, то об оставлении Никоном патриаршей кафедры, то о появившемся в Церкви расколе. Все эти Соборы нашли для себя в Большом Соборе не только подкрепление, но и разъяснение, дополнение, как бы завершение. Он окончательно решил вопросы и о патриархе Никоне, и о новоисправленных при нем книгах, и о появившемся вследствие исправления книг расколе, а вместе решил и некоторые другие вопросы для исправления разных противоречий и недостатков в Русской Церкви, и для ее дальнейшего благоустройства. Главная цель, для которой приглашены были в Москву Восточные патриархи, состояла в соборном суде над патриархом Никоном. Всего собраний Собора для суда над Никоном было восемь: три - предварительных, или подготовительных, четыре - посвященных самому суду над Никоном (два - суду заочному и два - суду в присутствии подсудимого) и одно - заключительное, на котором происходило только объявление и исполнение судебного приговора. О соборном суде над Никоном сохранилась современная запись, составленная царскими дьяками: о первых заседаниях Собора только краткая, а о последующих и краткая и довольно подробная. Дополнениями к этой записи, и как бы пояснениями ее, могут служить, с одной стороны, сказания одного из присутствовавших на Соборе - Паисия Лигарида, хотя, к сожалению, о двух из первых заседаний он говорит смешанно, без соблюдения хронологии; а с другой - сказания дьяка Шушерина, который хотя и не присутствовал на Соборе, писал о нем только по слухам, спустя около пятнадцати лет, и не скрывает своего пристрастия к Никону, но также сообщает некоторые любопытные подробности. Сохранились еще некоторые подлинные документы, относящиеся к судебному делу Никона, и краткие современные сказания и заметки о нем. Собор 1666 г. осудил Никона по правилам св. апостолов, лишил святительского сана, сделал простым монахом и сослал в Белозерский Ферапонтов монастырь. Никон был признан виновным по следующим обвинениям: а) "патриаршеского престола отрекся с клятвою и отошел без всякой правильной вины, сердитуя на великого государя"; б) " писал ко Вселенскому Константинопольскому патриарху Дионисию, что на Руси престало соединение с св. Восточною Церковию, и от благословения святейших Вселенских патриархов отлучились, и приложились к Западному Костелу, и тем святую православную (Русскую) Церковь обругал, и благочестивого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всея Великия, и Малыя, и Белыя России самодержца, и весь священный Собор, и всех православных христиан обесчестил, и назвал всех еретиками"; в) "истинных православных патриархов бесчестил, называл не патриархами и правила соборные Церкви называл ложными, и враками, и будто еретики их печатали"; г) "Коломенского епископа Павла без Собора, вопреки правил изверг, и обругал, и сослал в ссылку, и там его мучил, и он пропал безвестно - и то извержение вменится в убийство". Объявив Никону его вины, патриархи, замечает современная запись, "велели ему идти на подворье и быть там до указу". Приговор, произнесенный над Никоном, был только словесный и указывал лишь главные его вины. Необходимо было, чтобы приговор был изложен в письменном виде, с возможной полнотой определял виновность Никона и подписан был всеми членами Собора. И патриархи еще перед выходом с последнего заседания дали приказ написать соборный приговор этот на двух языках, греческом и русском. Когда приговор был написан по-гречески и по-русски, 12 декабря, состоялось восьмое, и последнее, собрание Собора. Все архиереи и прочие духовные особы собрались не в столовой избе государя, а в кельях патриархов, в Чудовом монастыре, куда переехали они с прежней своей квартиры, с Кирилловского подворья, еще 25 ноября. Царь уже не присутствовал на этом собрании. Патриархи послали позвать Никона, а сами со всеми духовными и светскими лицами отправились в церковь Благовещения Пресвятой Богородицы. Здесь все архиереи, уже одетые в мантии, возложили на себя епитрахили, омофоры и митры, а архимандриты и игумены облачились в свои священные одежды. Как только вошел Никон в церковь, сделал поклонение иконам и по обычаю присутствующим в церкви, патриархи, совершив со всем духовенством краткое молебствие, приказали читать соборный приговор, или "Объявление о низложении Никона". Сначала приговор прочитан был по-гречески пресвитером и экономом великой Церкви Антиохийской Иоанном, а потом прочитан был громогласно по-русски Рязанским архиепископом Иларионом. Слушая последнее чтение, Никон, замечает Лигарид, по временам ворчал и подсмеивался. В этом письменном приговоре вины Никона указаны были подробнее и обстоятельнее, нежели прежде в приговоре словесном, и именно следующие: 1) Никон сам сложил с себя все архиерейское облачение среди великой Церкви, вопя: "Я более не патриарх Московский и не пастырь, а пасомый и недостойный грешник"; потом с великим гневом и поспешностью отошел и оставил свою кафедру и вверенную ему паству самовольно, без всякого понуждения и нужды, увлекаясь только человеческою страстью и чувством мщения к некоему члену синклита, ударившему его патриаршего слугу и прогнавшему от царской трапезы. 2) Никон, хотя с притворным смирением удалился в созданный им монастырь будто бы на безмолвие, на покаяние и оплакивание своих грехов, но и там (вопреки 2-му правилу Собора, бывшего во храме святой Софии) совершал все архиерейское и рукополагал невозбранно и назвал тот свой монастырь Новым Иерусалимом и разные места в нем Голгофою, Вифлеемом, Иорданом, как бы глумясь над священными названиями, а себя хищнически величал патриархом Нового Иерусалима. 3) Хотя совершенно оставил свою кафедру, но коварно не допускал быть на ней иному патриарху, и государь, архиереи и синклит, понимая это лукавство, не осмеливались возвести на Московский престол иного патриарха, да не будут разом два патриарха, один вне столицы, другой внутри, и да не явится сугубое разноначалие, что и заставило государя пригласить в Москву Восточных патриархов для суда над Никоном. 4) Анафематствовал в неделю православия местных архиереев без всякого расследования и соборного решения и двух архиереев, присланных к нему от царя, назвал одного Анною, другого Каиафою, а двух бывших с ними царских бояр - одного Иродом, другого Пилатом. 5) Когда был позван нами, патриархами, на Собор дать ответ против обвинений, то пришел не смиренным образом и не переставал осуждать нас, говоря, что мы не имеем своих древних престолов, а обитаем и скитаемся, один в Египте, другой в Дамаске. 6) Наши суждения, изложенные в свитке четырех патриархов против его проступков, и приведенные там святые правила называл баснями и враками; отвергал вообще вопреки архиерейской присяге правила всех Поместных Соборов, бывших в православной Церкви после Седьмого Вселенского Собора, а наши греческие правила с великим бесстыдством именовал еретическими потому только, что они напечатаны в западных странах. 7) В грамотах своих к четырем Восточным патриархам, попавших в руки царя, писал, будто христианнейший самодержец Алексей Михайлович есть латиномудреник, мучитель, обидчик, Иеровоам и Озия. 8) В тех же грамотах писал, будто вся Русская Церковь впала в латинские догматы и учения, а особенно говорил это о Газском митрополите Паисии, увлекаясь чувством зависти. 9) Низверг один, без Собора, Коломенского епископа Павла и, рассвирепев, совлек с него мантию и предал его тягчайшему наказанию и биению, от чего архиерею тому случилось быть как бы вне разума, и никто не видел, как погиб бедный, зверями ли растерзан или впал в реку и утонул. 10) Даже своего отца духовного велел безжалостно бить и мучить целые два года, вследствие чего он сделался совершенно расслабленным, как то мы сами видели своими глазами, и, живя в Воскресенском монастыре, многих людей, иноков и бельцев, наказывал градскими казнями, приказывая одних бить без милости кнутами, других палками, третьих жечь на пытке, и многие от того умерли, как свидетельствуют достоверные свидетели. "Узнав из всего этого, - продолжали патриархи вместе со всем Собором в своем приговоре, - что Никон действовал не по-архиерейски и с кротостию, а неправедно и тиранически, мы на основании канонов святых апостолов и святых Соборов, Вселенских и Поместных, совершенно низвергли его от архиерейского сана и лишили священства, да вменяется и именуется он отныне простым монахом Никоном, а не патриархом Московским, и определили назначить ему местопребывание до конца его жизни в какой-либо древней обители, чтобы он там мог в совершенном безмолвии оплакивать грехи свои". По прочтении приговора патриархи велели через переводчика Никону, чтобы он снял с себя клобук с жемчужным серафимом, но Никон не согласился. Тогда Александрийский патриарх как судья вселенский тихо подошел к Никону и сам снял с головы его патриарший клобук, а надел на нее простой клобук, который снял с находившегося вблизи греческого монаха. Потом сняли патриархи с Никона и «сребропозлащенную» панагию, украшенную жемчугом и другими драгоценными камнями, и Никон сказал: "Возьмите все это себе, бедные пришельцы, и разделите на ваши нужды". Но патриархи не взяли, а передали как клобук, так и панагию Никона стоявшему при нем монаху Марку. "Возьмите и мою мантию, если желаете", - сказал Никон. "Следовало бы, - отвечали ему, - снять с тебя теперь же и архиерейскую мантию, но по сильному ходатайству великого государя дозволяем тебе носить ее, пока не прибудешь в назначенную тебе для жительства обитель". Т. е. мантии и посоха не взяли у Никона, "страха ради всенародного". жительства обитель". Т. е. мантии и посоха не взяли у Никона, "страха ради всенародного". Наконец, объявив ему, что он уже не патриарх, а простой инок и должен идти на место своего покаяния в Ферапонтову обитель в Белозерских пределах, отпустили его из церкви. Выходя из церкви, в которой выслушал соборный приговор над собою, Никон говорил вслух народа, толпившегося вокруг: "Погибла ты, правда, господствует ложь; не следовало тебе, Никон, так смело говорить правду царю и боярам, а льстить бы им и угождать, и ты не дожил бы до такого осуждения". Собор 1666 – 1667 годов, осудив патриарха Никона, утвердил его реформы, в том числе реформу духовного суда. После долгих лет ссылки, патриарх Никон скончался в 1681 году2. С него было снято восточными патриархами запрещение, и он был погребен архиерейским чином в присутствии царя. |