СЛ Рубенштейн. С. Л. Рубинштейн основы общей психологии составители, авторы комментариев и послесловия
 Скачать 3.24 Mb.
|
|
http://www.koob.ru действованию, что в некоторых случаях воздержание от участия в каком-нибудь действии само может быть поступком со значительным резонансом, если оно выявляет позицию, отношение человека к окружающему. В поступках, в действиях людей их отношение к окружающему не только выражается, но и формируется действие выражает отношение, но и обратно – действие формирует отношение. Когда я действенно участвую в каком-нибудь деле, включаясь в его осуществление собственными делами, оно становится моим, его идейное содержание входе этой деятельности включается определяющим началом в мое сознание это изменяет мое отношение к нему ив каком-то отношении меня самого. В этом источник огромного воспитательного значения действенного включения человека вдело, имеющее идейное содержание. Когда советские колхозники включались в сбор средств на оборону страны их организованное включение в это народное дело явилось мероприятием не только финансовым, но и идейно-воспитательным: дело обороны страны для всех добровольно включившихся в сборы стало в результате этого включения их собственным делом в значительно большей мере, чем это было до того. Учет формирующего, воспитательного воздействия на человека, включения его в общественное дело – существенный момент педагогики высокого стиля и государственного масштаба. В организованном обществе общественная мораль и право обычно нормируют поведение людей, их поступки, исходя из общественного значения их объективного содержания. Общественные нормы фиксируют поступки в их внешнем объективном проявлении, потому что именно с предметным результатом действия связано обычно его объективное моральное значение. Но внутреннее отношение индивида к так фиксированному поступку может быть различным даже тогда, когда индивид совершает этот поступок, а не уклоняется от него под влиянием каких-либо узколичностных мотивов. Человек может, во-первых, совершить моральный по своему объективному значению поступок вовсе не по моральным мотивам, а в каких-либо иных целях (также как, с другой стороны, иногда движимый субъективно моральными мотивами человек может совершить и объективно не нравственный поступок, ошибочно придавая субъективно моральный смысл поступку, который лишен морального значения. Во-вторых, совершая объективно моральный поступок, человек может сделать это, подчиняясь тому, что общественно признано как должное, но вопреки основным своим личным устремлениям. Он в данном случае склоняется перед моральной нормой, ноне возвышается до нее. Она выступает по отношению к нему как чужая внешняя сила, которой он покорно подчиняет свои влечения, а не как самое глубокое и интимное выражение его собственного существа. Здесь в мотивации человека господствует крайнее расщепление человек выполняет свой долг, но действует вопреки своему влечению. Наконец, осуществление поступка, заключающее в себе определенное моральное содержание, может быть для человека и осознаваемым им долгом, и вместе стем непосредственно испытываемой потребностью – когда общественно значимое становится для него и личностно значимым. Собственно, уже тогда, когда человек переживает нечто как свой долг, как должное, даже если он при этом испытывает его как нечто противоречащее тому, что его влечет и чего ему хочется, должное в какой-то мере уже определяет его волю, ион этого уже в какой-то мере хочет, даже если ему и хочется чего-то другого. Должное противостоит воле, не включаясь в нее, лишь поскольку общественно значимое не стало для индивида вместе стем и личностно значимыми в самой воле первое противостоит второму. Противопоставление общественно и личностно значимого, фактически в тех или иных Онлайн Библиотека http://www.koob.ru случаях имеющее место, совсем, однако, не вытекает из их существа и никак необязательно. Оно имеет место только там, где личностное сведено к одному лишь партикулярно-личностному. Но общественно значимое, отнюдь не растворяясь в партикулярно-личностном, может статьи фактически сплошь и рядом становится вместе стем личностно значимым для индивида. Там, где это осуществляется в результате того, что индивид в своем моральном развитии поднимается над одними лишь партикулярно- личностными интересами и общественно значимое становится вместе стем и личностно значимым для него, тип и содержание мотивации существенно изменяются, изменяется внутреннее смысловое содержание поступка. Смыслили значение, которое поступок имеет для действующего лица, и объективное общественное значение сходятся или расходятся в зависимости оттого, становится ли общественно значимое значимым для личности или противопоставляется личностно значимому для него. Различное внутреннее отношение индивида к совершаемому им поступку является всегда и различным отношением индивида к нормам, фиксирующим объективное моральное содержание поведения. В одних случаях индивид, совершая моральный поступок, может подчинять свое поведение нормам общественной морали и права как некоей силе, которая как долг противостоит его личному влечению долг осуществляется вопреки личным влечениями мотивам. Для И.Канта именно такое отношение характеризует моральное сознание и моральное поведение как таковое. Между тем выполнять должное только потому, что это долг, независимо оттого, что это в своем конкретном содержании, – как того требует кантовская мораль, – значит, собственно, обнаружить полное равнодушие, совершенное безразличие к тому, что морально. Такой моральный формализм встречается иногда в жизни. Но это отнюдь не единственная форма морального сознания. В действительности это лишь один из возможных случаев, ипритом такой, который выражает крайнее несовершенство морального сознания личности, склоняющейся перед нравственностью как некоей чуждой ей силой, ноне поднимающейся до нее. Общественно значимое противостоит при этом личностно значимому личностное – это только личное, лишь партикулярно-личностное. В таком случае моральный поступок – это поступок, извне предписанный и лишь принятый к исполнению, не исходящий собственно от личности и не выражающий ее существа, а совершаемый, скорее, вопреки влечениям ее природы поступками, выражающими само существо индивида, представляются лишь те, которые исходят из узколичностных мотивов индивида. Получившее философское оформление в этике Канта, традиционное внешнее противопоставление общественно и личностно значимого, морального и природного которое уходит корнями в христианское представление о радикальном зле человеческой природы) получило своеобразное преломление в психологически трактовке мотивации человеческого поведения. Когда, преодолевая созерцательно-интеллектуалистическую трактовку человеческой психики как совокупности ощущений, представлений, идей, психология вначале в. выдвинула динамические тенденции как движущие силы, как мотивы поведения, она признала таковыми лишь элементарные органические потребности и чувственные влечения. Моральные факторы, превращенные в трансцендентные по отношению к индивиду нормы, в ирреальные ценности, противостоящие процессу реально совершающегося, неизбежно должны были выпасть из сферы реальных мотивов индивида. Эти две внешне друг другу противостоящие концепции, теории, усматривающие реальные мотивы человеческого поведения лишь в чувственных влечениях и органических потребностях, являются друг друга дополняющими коррелятами, исходящими из одной и той же противоположности общественно и личностно значимого. Между тем в действительности общественно и личностно значимое не остается в такой внешней противопоставленности. Общественно значимое может превратиться и сплошь и рядом превращается в личностно значимое для индивида, не Онлайн Библиотека http://www.koob.ru переставая от этого быть общественно значимым. Становясь личностно значимым для индивида, общественно значимое порождает в нем динамические тенденции более или менее значительной силы, которыми психология не вправе пренебречь. Не учтя их, нельзя адекватно отразить действительную мотивацию человеческого поведения, понять его подлинную природу. Действенная сила этих тенденций долженствования, возникающих у человека, когда общественно значимое становится и личностно значимым для него, проявилась с изумительной мощью внесметных героических делах советских людей на фронтах Великой Отечественной войны. Подвиг Н.Гастелло, который бросил свой загоревшийся самолет на вражеские цистерны, чтобы уничтожить их, и последовавшие его примеру Шевчук и И.Черных, 28 панфиловцев, 16 гвардейцев во главе с В.Д.Кочетковым, 12 краснофлотцев во главе с Трушкиным, краснофлотец М.А.Паниках, который, превратившись в пылающий факел, сжег в объявшем его пламени немецкий танк, красноармеец Гладкобородов, собственным телом закрывший амбразуру вражеского дзота, огонь которого не давал двигаться вперед нашей пехоте, и столько других всем памятны. Их подвиги войдут в историю более славные, чем подвиг Винкельрида.157 Они станут легендарными. Внутренние истоки героического поведения людей раскрываются с потрясающей силой в некоторых из эпизодов, которыми так богата история Великой Отечественной войны. Таков, например, один эпизод Сталинградской эпопеи. Это было в самые трудные дни обороны Сталинграда Волга насквозь простреливалась немцами. Доставка продовольствия и боеприпасов зажатой тогда в тиски й армии Сталинграда была сопряжена с исключительными трудностями "Однажды утром в Бекетовку – Кировский район Сталинграда – приплыл плот. Его прибило к берегу, ион спокойно остановился. Жители и красноармейцы бросились к нему и застыли в тяжком молчании на плоту лежали четыре человека – лейтенант и три бойца. Люди и плот иссечены пулями. Один из четырех был еще жив. Не открывая глаз и не шевелясь, он спросил – Который берег. Правый ? – Правый, – хором ответили красноармейцы. – Стало быть, плотна месте, – сказал боец и умер. (Майор В.Величко. Шестьдесят вторая армия. "Правда" 1943. 31 янв.) Вот человек жизнь уже покидает его, обескровленный мозг затухает сознание его мутнеет, он не осознает уже самых элементарных вещей – стоял ли он с плотом на месте или двигался, и если двигался, тов каком направлении его несло но одна мысль, единственная освещенная точка среди все уже заволакивающей тьмы, держится несокрушимо до самого конца "Разрешил ли я возложенную на меня задачу Выполнил ли я свой долг" И на этой мысли – силой исходящего от нее напряжения – держится и с нею кончается жизнь. Этот случай не единичный. В эпизодах Великой Отечественной войны имеются и другие, аналогичные. Таков, например, случай с капитаном Яницким. Осколком снаряда ему отрывает левую руку, когда он ведет группу наших самолетов на выполнение ответственного боевого задания. Он продолжает вести самолет одной рукой. Лишь выполнив боевое задание и положив машину на обратный курс, он передает управление штурману и, уже лишаясь сознания, говорит "Сажать буду сам. Слышишь" Мысль об ответственности за жизнь товарищей не покидает его ив этот момент. Когда самолет стал Онлайн Библиотека http://www.koob.ru делать вираж над аэродромом, летчик, которого штурман не хотел тревожить (он был без сознания, очнулся. "Товарищ Кочетов, почему вы не выполнили приказание" – тихо, но раздельно сказал они снова взялся за управление. Группа, как всегда, села образцово. Яницкого без сознания вынесли из кабинки. (Б.Полевой. Небо Сталинграда. "Правда. 1942. 8 окт.) И тут, как и там, мысль о долге, об ответственности, о задании – самая прочная мысль в сознании, с нею оно пробуждается и гаснет. Само единство общественно и личностно значимого, в силу которого нормы общественной морали входят определяющим началом в мотивацию поведения, порождая в психике человека реальные динамические тенденции более или менее значительной действенной силы, может принимать различные формы и разную степень взаимопроникновения. Именно на этом основывается то различие, которое Г.В.Ф.Гегель усматривал между добродетелью греков и римлян, между α ρετη и virtus. Для римлянина, являющегося прежде всего гражданином своего великого города, общественные нормы поведения возвышаются над ним, но их содержание все жене противостоит ему, поскольку он сам осознает себя и выступает как представитель римской государственности. Ее идеологическое содержание, служащее мотивом его поведения, осознавалось им как его достояние, но все жене как непосредственное выражение его индивидуальности, а лишь постольку, поскольку сам он является представителем римской государственности. Добродетель же грека (α ρετη) в героический период греческой истории заключалась в том, что всеобщее моральное и личностное переживалось как непосредственное единство, как целостное и единое выражение его собственной индивидуальности. Усматривая в таком типе мотивации существенную особенность героического характера, Гегель, правильно в принципе отмечая историческую обусловленность внутреннего строя личности общественными отношениями, относил такой героический характер к породившему эпос догражданскому периоду истории. В гражданском обществе, в "благоустроенном правовом государстве, по мнению Гегеля, для него не остается места, поскольку здесь нормы, регулирующие поведение индивида, даны индивиду извне. Гегель, правда, вносит в это положение один корректив, замечая, что в эпохи революций, когда рушатся установившиеся устои, снова открывается простор для героической индивидуальности, в которой всеобщее и личностное находятся в непосредственном единстве. Гегель со свойственной ему абсолютизацией государства изменяет здесь своей диалектике. Он недооценивает того, что борьба между передовым, только еще нарождающимся в общественном сознании индивида и по существу уже отжившими отмирающим, хотя и прочно укоренившимся в позитивном праве и расхожей морали, проходит через всю историю общества, принимая лишь более открытые и острые формы в периоды общественных кризисов – гражданских войн и революции. То обстоятельство, что нормы поведения индивида даны ему как закрепленные вовне положения и силы, с которыми он должен считаться, с одной стороны, ограничивает непосредственность и спонтанность его морального сознания и поведения. Но вместе стем оно открывает для этой непосредственности и спонтанности нравственного сознания личности новую сферу действия. Поскольку в борьбе с так называемым позитивным правом и расхожей моралью опережающий общество индивид иногда прокладывает дорогу для нового права и новой, передовой нравственности, отжившее уже государство оказывается чем-то партикулярным, связанным с особенностями отжившего строя, пришедшим вразлад с истинным, передовым, моральным, всеобщим, а индивид, отдельная личность выступает как единство личностного и всеобщего. (Здесь с особенной отчетливостью выявляется неправомерность противопоставления личностного и всеобщего) Поэтому ив "благоустроенном правовом государстве" остается место – и дело – для "героической индивидуальности, у которой всеобщее моральное содержание является Онлайн Библиотека http://www.koob.ru непосредственным источником (мотивом) личного поведения, и мотивы личности имеют всеобщее, а не партикулярно-личностное значение. Поэтому то, что Гегель внешне противопоставлял, относя к различным эпохам истории, выступает в борьбе противоречивых тенденций ив рамках одной и той же эпохи. Психология обычно проходит мимо всех этих вопросов. Но понять мотивацию человеческого поведения вне этих сложных взаимоотношений личности, ее сознания и идеологии невозможно. Поэтому психология при рассмотрении мотивации поведения должна включить их в это рассмотрение. Глава XIV ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Задачи и мотивы деятельности Действие, совершаемое человеком, не является совершенно изолированным актом оно включается в более обширное целое деятельности данной личности и лишь в связи с ней может быть понято. Общественная организация человеческой деятельности, объективный факт разделение труда порождают своеобразный характер ее мотивации. Поскольку деятельность человека и входящие в ее состав действия служат при разделении труда непосредственно для удовлетворения не личных, а общественных потребностей, действия человека, направляясь не на предметы, служащие для удовлетворения его потребностей, не могут возникнуть инстинктивно, а лишь в силу осознания зависимости удовлетворения личных потребностей от выполнения действий, направленных на удовлетворение общественных потребностей в силу общественного характера человеческой деятельности она из инстинктивной – какой была у животных – становится сознательной. Вместе стем создается возможность как схождения, таки расхождения между мотивом и целью деятельности. Прямой целью общественно организованной человеческой деятельности является выполнение определенной общественной функции мотивом же ее для индивида может оказаться удовлетворение личных потребностей. В меру того как общественные и личностные интересы и мотивы расходятся у индивида, расходятся также мотивы и цели его собственной деятельности в меру того как они сходятся, сходятся также мотивы и цели деятельности человека. Единство исходных мотивов и конечных целей у сложившейся и осознавшей свои пути личности может охватить всю сознательную жизнь человека и провести через нее четкую, изменяющуюся применительно к обстоятельствами в зависимости от изменений самой личности и все же единую жизненную линию – генеральную линию в жизни данной личности. На жизненном пути человека бывают и такие узловые моменты, в которые более или менее резко меняется все направление его жизненного пути. Оно зависит и от личности, и от обстоятельств, не всегда подвластных человеку. Умелый художник, чтобы выявить и очертить облик действующих лиц художественного произведения и их характер, обычно специально подбирает те ситуации, в которые он их последовательно вводит так, чтобы в многообразии различных проявлений, свойственных реальной, живой личности, выявить стержневую ее линию. Искусство композиции, собственно, в том главным образом и заключается, чтобы подобрать ситуации, адекватные для выявления основного стержня личности действующего лица. Онлайн Библиотека http://www.koob.ru В жизни никто специально не подбирает для человека таких ситуаций. Он должен сам проложить путь сквозь различные ситуации и обстоятельства, часто идущие вразрез сего линией и толкающие его на другие пути. Единство деятельности конкретно выступает как единство тех целей, на которые она направляется, и мотивов, из которых она исходит. Мотивы и цели деятельности как таковой, в отличие от мотивов и целей отдельных действий, носят обычно обобщенный, интегрированный характер, выражая общую направленность личности, которая входе деятельности не только проявляется, но и формируется. Ход человеческой деятельности обусловлен прежде всего объективной логикой задач, в разрешение которых включается человека ее строение – соотношением этих задач. Единство деятельности создается прежде всего наличием больших задач, подчиняющих себе ряд более мелких, частных задач, входящих в них в качестве звеньев. Поскольку конечная цель деятельности достигается в целом ряде действий, результат каждого из этих действий, будучи по отношению к конечной цели средством, является вместе стем для данного частного действия целью. Будучи объективно и средством, и целью, частичной целью и средством, результат отдельного действия субъективно может переживаться или осознаваться субъектом по-разному. Преломляясь в переживании субъекта, эта диалектика целей и средств может принять входе действий разнообразные формы в тех случаях, когда субъект как бы застревает на какой-нибудь частной цели, превращающейся для него в самоцель, деятельность его дробится, мельчает и распыляется по мере того как он, сохраняя в поле своего зрения более крупные задачи, которые как бы вбирают в себя более частные, мелкие задачи, передвигает свою конечную цель все дальше и дальше, деятельность его становится все собраннее и целеустремленнее. Включение действия в новый, более обширный, контекст придает ему новый смысли большую внутреннюю содержательность, а его мотивации – большую насыщенность. Действие, становясь способом разрешения более общей задачи, теряет специально к нему относящуюся преднамеренность и приобретает особую легкость и естественность. Даже в тех случаях, когда человеку походу его деятельности приходится разрешать различные задачи, несвязанные между собой как часть и целое, деятельность человека приобретает все же единство и целеустремленность, в каждом его действии имеется выходящая за пределы непосредственно разрешаемой этим действием задачи общая цель, – одновременно обобщенная и личностно значимая, ради которой в конечном счете человек что-либо предпринимает. В таком образе жизни человека и проявляется, и формируется цельная человеческая личность. Решающее значение целей и задач сказывается и на мотивах. Они определяются задачами, в которые включается человек, во всяком случае не в меньшей мере, чем эти задачи – мотивами. Мотив для данного действия заключается именно в отношении к задачек цели и обстоятельствам – условиям, при которых действие возникает. Мотив как осознанное побуждение для определенного действия, собственно, и формируется по мере того, как человек учитывает, оценивает, взвешивает обстоятельства, в которых он находится, и осознает цель, которая передним встает из отношения к ними рождается мотив в его конкретной содержательности, необходимой для реального жизненного действия. Мотив – как побуждение – это источник действия, его порождающий но, чтобы стать таковым, он должен сам сформироваться. Поэтому никак не приходится превращать мотивы в некое абсолютное начало. Подчинение действий, которыми человек разрешает встающие перед |