Реферат любовь и зависимость. Любовь и зависимость_часть_1. С. Пил, А. Бродски "Любовь и зависимость" часть 1
 Скачать 336.86 Kb.
|
|
ГЛАВА 3 ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ЗАВИСИМОСТИ Имея в виду нашу новую модель зависимости, мы больше не имеем необходимости думать об зависимости исключительно в связи с наркотиками. Нас интересует более широкий вопрос о том, почему некоторые люди ограничивают свои опыт утешительными, но неестественными и приводящими к истощению отношениями с чем-то внешним по отношению к себе. Сам по себе выбор объекта не так уж важен для универсального процесса становления зависимости. Все, что люди используют для уменьшения сознательности, может быть объектом зависимого злоупотребления. Личностные характеристики зависимых Психологические проблемы зависимых существовали до начала зависимости, обычно от наркотиков получают приятное ощущение облегчения от реальностей жизни, которого нормальные личности не получают, потому что жизнь не является особенным бременем для них". Прием наркотиков может дать возможность избежать, замаскировать или отложить выражение потребностей и принятие решений касающихся отношений, агрессии, призвания, финансовой независимости и поддержки других. Статус-наркомана в период ранней взрослости позволяет зависимыйу избежать многих решений. Недостаток уверенности в себе и связанная с этим потребность в зависимости определяет паттерн зависимости. Когда зависимый как-то разрешает свои проблемы (приняв ли другую постоянную зависимую социальную роль, или все же найдя эмоциональные ресурсы для достижения зрелости), его пристрастие к объекту зависимости проходит. Она больше не играет роли в его жизни. Лица, предрасположенные к зависимости, не разрешили свои детские конфликты, касающиеся автономии и зависимости, чтобы развиться в зрелую личность. Кто, таким образом, является зависимым? Мы можем сказать, что это некто, кому недостает желания или уверенности в своей способности — независимо вступить в схватку с жизнью. Его взгляд на жизнь не является позитивным, предвидящим шансы на удовольствие и осуществление желаний. Он боится мира и людей, видя в них угрозу для себя. Когда такой человек встречается с требованиями или проблемами, он ищет поддержки во внешнем источнике, который, по ощущению, является более сильным, чем он сам, и может его защитить. Зависимый не является подлинным мятежником. Он скорее робок. Он страстно желает положиться на наркотики (или лекарства), на людей, на 18 организации (типа тюрем и больниц). Вручив себя этим большим силам, он становится пожизненным инвалидом. Эта готовность к подчинению — зависимости. Не веря в собственную адекватность, испытывая ужас перед жизненными вызовами, зависимый приветствует внешний контроль как идеальное состояние дел. Социально-психологический подход к зависимости Отталкиваясь от этого акцента на субъективном, персональном опыте, мы можем теперь попытаться определить зависимость. Определение, к которому мы движемся, является социально-психологическим, поскольку оно фокусируется на эмоциональных состояниях человека и его отношениях со своим окружением. Это Должно быть, в свою очередь, понято с точки зрения воздействия, которое социальные институции оказали на его взгляды. Вместо того, чтобы работать с биологическими или даже психологическими абсолютами, социально-психологический подход пытается извлечь смысл из человеческих переживаний, спрашивая, каковы люди, какие мысли или чувства стоят за их поведением, как они стали такими, какие есть, и с каким давлением со стороны окружения они сталкиваются в текущей жизни. С этой точки зрения, зависимость существует, когда привязанность человека к ощущению, объекту или другому человеку такова, что уменьшает его оценку других вещей в его окружении или в нем самом (и способность обращаться с ними), так что он становится во все возрастающей степени зависимым от этого переживания, как от своего единственного источника удовлетворения. Субъект будет предрасположен к зависимости в той степени, в какой не сможет установить осмысленные отношения со своим окружением в целом, и, таким образом, не сможет вести полностью развитую жизнь. В этом случае он будет склонен к бездумному погружению во что-то внешнее по отношению к себе, и эта склонность растет с каждой новой встречей с объектом зависимости. Наш анализ зависимости начинается с низкого мнения зависимого о себе и с недостаточности его подлинного вовлечения в жизнь, и исследует, как эта болезнь прогрессирует, превращаясь в нисходящую спираль, расположенную в центре психологии зависимого. Человек, ставший зависимым, не научился совершать того, что сам мог бы счесть стоящим, или просто наслаждаться жизнью. Ощущая свою неспособность совершить действие, которое он находил бы осмысленным, он, естественно, отворачивается от любых возможностей сделать это. Отсутствие самоуважения является причиной этого пессимизма. Результатом низкой самооценки зависимого является также его вера в то, что он не может остаться один, что ему нужно иметь внешнюю поддержку, чтобы выжить. Таким образом, его жизнь становится серией зависимостей, как одобряемых (таких, как семья, школа или работа), так и неодобряемых (как наркотики, тюрьмы или психлечебницы). Такое состояние дел неприятно. Он встревожен перед лицом мира, которого боится, и чувствует себя несчастным. Стараясь избежать ужасного осознавания своей жизни и не имея постоянной цели, ради которой стоило бы сдерживать свое стремление к бессознательности, зависимый приветствует забвение. Он находит его в любом переживании, которое может на время отдалить его от болезненного осознания себя и своей ситуации. Опиаты и другие сильные депрессанты выполняют эту функцию напрямую, порождая всеобъемлющее 19 утешающее и успокаивающее ощущение. Их обезболивающее действие и порождаемое ими чувство, что употребляющему не нужно больше ничего делать для устройства своей жизни, делает опиаты выдающимися в качестве объектов зависимости. Проиведем цитату зависимого, который, после первого укола героина, стал регулярно употреблять его: "Я стал действительно сонным. Я пошел, чтобы лечь в кровать... Я подумал: вот это для меня! И я не пропустил ни дня с тех пор, до нынешнего времени". Любое переживание, в котором человек может потерять себя — если это то, чего он хочет — может выполнять такую же зависимую функцию. Но, однако, существует парадоксальная цена, которую надо заплатить за это освобождение от сознательности. Отворачиваясь от своего мира к зависимому объекту, который он оценивает все выше за его безопасный, предсказуемый эффект, зависимый перестает справляться с миром. Становясь все более увлеченным наркотическим или другим зависимым переживанием, он становится все менее и менее способен иметь дело с тревогами и неопределенностью, которые в первую очередь довели его до этого. Он это понимает, а то, что было призвано служить для спасения - интоксикация - только усугубляет его сомнения в себе. Когда человек, реагируя на свою тревогу, делает что-то, к чему сам не чувствует уважения (напивается или переедает, к примеру), то его отвращение к себе приводит к новому возрастанию тревоги. В результате, и теперь уже имея дело с более мрачной ситуацией, он даже больше нуждается в утешении, которое предлагает ему зависимое переживание. Таков зависимый цикл. В конце концов, человек становится тотально зависимым и ничто другое не может его заинтересовать. Он оставил надежду управлять своим существованием; забвение - единственная цель, которую он способен от всего сердца преследовать. Симптомы отнятия возникают потому; что человек не может быть лишен своего единственного источника удовлетворения в мире — мире, от которого он все больше отчуждается - без соответствующей травмы. Проблемы, с которыми он изначально столкнулся, теперь увеличились, и он привык постоянно убаюкивать свое осознавание. В этой точке ужасающего нового столкновения с миром, худшего, чем все предыдущие, он сделает все возможное, чтобы сохранить свою защищенность. Это — осложнение зависимого процесса. Опять в игру вступает низкая самооценка зависимого. Она породила его чувство беспомощности не только против остального мира, но также и против зависимого объекта, так что он теперь верит, что не может ни жить без него, ни освободиться от его хватки. Это естественный конец для того, кто тренировался в беспомощности всю свою жизнь. Критерии зависимости Существуют и зависимые и независимые способы делать что-либо вообще. Когда человек сильно предрасположен к зависимости, все, что бы он ни делал, может соответствовать зависимому психологическому паттерну. Пока он не будет иметь дела со своими слабостями, его величайшие эмоциональные увлечения будут зависимы по своей сути, и его жизнь будет состоять из ряда зависимостей. Не существует ни единой вещи, которую человеческое существо может делать, чувствовать или думать — ест ли оно, спит или пьет, борется или убивает, ненавидит или любит, горюет или ликует, работает или играет, рисует или изобретает — которая не может быть и болезненной, и здоровой... Мерой 20 здоровья является гибкость, свобода учиться на опыте, свобода изменяться вместе с изменением внутренних и внешних обстоятельств... свобода отвечать соответствующим образом на стимулы в виде наград и наказаний, и особенно свобода остановиться, когда сыт. Если человек не может остановиться после того, как насытился, если он не может насытиться, то он — зависим. Страх и чувство неадекватности заставляют зависимого искать скорее постоянства стимуляции и окружения, чем риска и опасностей нового или непредсказуемого опыта. Психологическая безопасность — это то, чего он хочет больше всего. Он ищет ее вне себя, пока не обнаружит, что зависимое переживание -полностью предсказуемое. В этом пункте насыщение невозможно — потому что это подобие ощущения, к которому он стремится. По мере развития зависимости все, новое и любое изменение становятся тем, что он еще менее способен выносить. Каковы ключевые психологические измерения зависимости в противовес свободе и росту? Главная теория в психологии — мотивации достижения, резюмированная Джоном Аткинсоном в книге "Введении в мотивацию". Мотив чего-то достичь связан с позитивным желанием выполнить задание и с удовлетворением, которое человек получает от того, что успешно завершил его. Противоположность мотивации достижения - то, что называется "страхом неудачи". Это подход, который заставляет человека реагировать на вызов скорее тревогой, чем позитивным ожиданием. Это случается из-за того, что человек не рассматривает новую ситуацию как возможность для исследования, удовлетворения или достижения. Для него она только содержит угрозу позора неудачи, которая, как он верит, очень вероятна. Человек с сильным страхом провала избегает любых новых вещей, консервативен и склонен сводить жизнь к безопасной рутине и ритуалам. Фундаментальное отличие здесь — и в зависимости тоже — это разница между желанием роста и нового опыта и желанием застоя и незатронутости. Разница между зависимым и независимым — это разница между восприятием мира как своей сцены или как своей тюрьмы. Эти противоположные ориентации можно использовать как стандарт для определения того, является ли субстанция или деятельность зависимой для определенного человека. Если то, чем он занимается, увеличивает его способность жить - дает ему возможность работать эффективнее, любить прекраснее, больше ценить вещи вокруг себя и, наконец, если это позволяет ему расти, изменяться и развиваться тогда это независимость. Если, с другой стороны, это уменьшает жизненность — делает его менее привлекательным, менее способным, менее чувствительным, если оно ограничивает его, подавляет и вредит ему, тогда это — зависимость. Этот критерий не означает, что занятие обязательно носит зависимый характер, если оно сильно поглощает субъекта. Когда он может действительно занять себя чем-то серьезно, в противоположность поиску самых общих, поверхностных качеств, - он независим. С этой точки зрения, хотя мы можем чувствовать искушение назвать посвятившего себя своему делу художника или ученого зависимо приверженным работе, определение зависимости к ним не подходит. Могут быть элементы зависимости в погружении в уединенную творческую работу, когда это вызвано неспособностью иметь нормальные отношения с людьми, но 21 великие достижения часто требуют сужения фокуса. Что отличает такую концентрацию от зависимости, так это то, что художник или ученый не спасается от нового и неопределенного в предсказуемом, успокаивающем состоянии дел. Он получает удовольствие от творчества и открытий в своей деятельности, удовольствие, которое иногда надолго откладывается. Он движется к новым проблемам, оттачивая свои умения, идя на риски, встречая сопротивление и фрустрацию, и всегда испытывая себя. Поступать по-другому это конец его творческой карьеры. Каким бы ни было его личностное несовершенство, его вовлечение в работу не уменьшает его целостности и способности жить, и, таким образом, не подвигает его к желанию убежать от себя. Он соприкасается с трудной и требовательной реальностью, и его достижения открыты для обсуждения тех, кто занимается тем же, и кто решит, какое место он займет в истории своей дисциплины. Наконец, его работа может быть оценена по тем преимуществам и удовольствиям, которые она приносит человечеству в целом. Работа, социализация, еда, питье, молитва - любая регулярная часть жизни человека может быть оценена с точки зрения вклада (позитивного или негативного), который она вносит в качество его опыта. Или, в другом ракурсе, природа общего отношения человека к жизни будет определять характер любого из его привычных занятий. Такие принципы могут быть применимы к любым вещам или действиям, вот почему многие занятия, не связанные с наркотиками, отвечают критериям зависимости. Способность извлекать позитивное чувство наслаждения из чего-то, делать нечто, потому что оно приносит радость — это, фактически, принципиальный критерий независимости. За этим следует неизбежное возражение, что люди принимают наркотики для наслаждения, однако, для зависимых это не так. Сигаретный зависимый или алкоголик мог однажды наслаждаться курением или выпивкой, но к тому времени, когда он становится зависимым, он вынужден использовать вещество только для поддержания себя на переносимом уровне существования. Это процесс толерантности, через который зависимый приходит к принятию объекта зависимости в качестве чего-то, необходимого для своего психологического выживания. То, что могло быть когда-то позитивной мотивацией, превращается в негативную. Теперь это — скорее вопрос необходимости, чем желания. Следующий (и связанный с этим) признак зависимости — это то, что исключительная тяга к чему-то сопровождается потерей разборчивости по отношению к объекту, который эту тягу удовлетворяет. На ранних стадиях отношений зависимого с веществом он мог желать особого качества приносимого им переживания. Он надеется на определенную реакцию и, если она не наступает, не удовлетворен. Но после определенной точки зависимый уже не может отличить хорошую от плохой версии такого переживания. Все, о чем он заботится — это что он хочет чего-то и добивается этого. Алкоголик не интересуется вкусом доступного ему напитка, так же и компульсивный обжора не очень разборчив в том, что бы такого съесть, если поблизости есть еда. Группы и приватный мир Зависимость, будучи избеганием реальности, равносильна подмене личной системы смыслов и ценностей публично принятыми стандартами. Чтобы 22 поддерживать такой отчужденный взгляд на мир, естественно желание разделить его с другими; фактически, этот взгляд часто и перенимается от других. Понимание процесса объединения группы вокруг особых навязчивых действий и систем убеждений - важный шаг в исследовании того, как группы (включая влюбленные пары) могут сами содержать в себе зависимость. Рассматривая способы, которыми группы зависимыйов строят свои собственные миры, мы получим существенные открытия в социальных аспектах зависимости, и - что прямо из этого следует - в социальных зависимостях. Задача, которую выполняет группа для своих членов — усиление самопринятия через поддержку искаженного, но разделяемого другими взгляда на мир. Другие люди, которые тоже участвуют в своеобразном групповом взгляде, или тоже подвергшиеся излюбленной ими интоксикации, могут понять точку зрения зависимого, а другие — нет. Другой пьяный не критикует пьяное поведение. Тот, кто попрошайничает или ворует деньги на героин, вряд ли будет критиковать другого, занятого тем же. Такое группирование зависимых не основывается на истинных человеческих чувствах, на признании и понимании; другие члены группы сами по себе не являются объектом интереса зависимого. Скорее, его интересует его собственная зависимость, и те из других людей, которые могут выносить ее и даже помогать ему в чем-то, просто являются дополнением к его единственному занятию в жизни. Такая же целесообразность формирования связей характерна и для тех, кто любит зависимым способом. Здесь другой человек используется для того, чтобы служить подпоркой осаждаемому со всех сторон ощущению себя, для получения от него принятия, в то время как остальной мир кажется пугающим и запрещающим. Любовники радостно не замечают того, каким отличным от других и своеобразным становится их поведение при создании ими своего отдельного мира, пока не наступает время, когда они могут быть вынуждены вернуться в реальность. В одном отношении изоляция зависимых любовников от мира даже более абсолютна, чем у других зависимых групп. В то время как потребители наркотиков и идеологий поддерживают друг друга для сохранения некоей веры или поведения, приватное сообщество межличностного зависимого организовано вокруг отношений как единственной ценности. Наркотики — тема для группы героиновых зависимых, отношения — тема для группы любовников; группа сама по себе — объект зависимости ее членов. И поэтому зависимые любовные отношения — самая тесная группа из всех возможных. Ты "свой" сейчас только для одного человека — или навеки для одного человека. ГЛАВА 4 "ЛЮБОВЬ" КАК ЗАВИСИМОСТЬ Существует понятное сопротивление идее, что человеческие отношения могут быть психологическим эквивалентом наркотической зависимости. Однако, вполне разумно искать зависимость между любовниками, если психологи находят корни наркотической зависимости в детской потребности в зависимости и в препятствующих росту семейных отношениях. Почти каждый из нас знает людей, которые заменяют романтические отношения другими видами бегства, включая наркотическое, по крайней мере до тех пор, пока не возникнут другие отношения. Непосредственно после или непосредственно перед любовным приключением такие индивиды глубоко погружаются в психиатрию, религию, алкоголь, марихуану или что-то 23 подобное. Как некоторые зависимые переключаются с опиатов на алкоголь или барбитураты, так же мы находим и других, которые употребляют наркотики, чередуя их со всеобъемлющими системами верований или социальными увлечениями. Рассмотрим утверждение члена фанатической религиозной коммуны: "Я обычно употреблял кислоту, и еще кое-что. Я думал, что это было ответом. Но это меня не удовлетворяло, так же как и все остальное. Я ходил к психоаналитику... Ничто не удовлетворяло, пока я не пришел к Иисусу". Он мог бы добавить: "Вместе с девчонками", поскольку другие новообращенные - брошенные любовницы, которые в предыдущую эпоху ушли бы в монастырь. Я знаю о мужчине, который начал сильно пить после того, как давняя подруга покинула его. Он описал свои реакции на разрыв: "С тех пор, как Линда ушла, я в основном лежу в кровати. Я слишком слаб, чтобы двигаться, и я все время простужен... Я много плакал... Я пытаюсь успокоить себя скотчем, который оставила моя сестра... Я чувствую себя так ужасно, настолько не владею собой — как будто реального меня больше нет". Он не мог спать, и его сердцебиение периодически пугающе ускорялось, когда он ничего не делал. Таковы симптомы острой отмены. Мы знаем, что они могут проявляться — возможно, достаточно часто у определенных групп и в определенном возрасте — в ответ на лишение любовника. Популярная музыка поет гимны этому переживанию, как отличительному признаку настоящей любви: "Когда я потерял мою детку, я почти обезумел... С тех пор, как ты ушла, детка, моя жизнь кончена". Как насчет любви, которая порождает симптомы похмелья у людей, которых мы все знаем, а может быть, и у нас самих? Можем ли мы представить любовь, которая не оставляет за собой такого опустошения? Давайте посмотрим поближе, как "любовь" может быть зависимостью, и чем зависимая любовь отличается от истинной любви. Любовь — идеальный двигатель зависимости, потому что она может исключительно претендовать на человеческое сознание. Если для того, чтобы служить зависимостью, нечто должно быть одновременно утешающим и пожирающим, тогда сексуальные или любовные отношения наилучшим образом соответствуют этой задаче. Если оно также должно быть повторяемым, предсказуемым и изолированным, тогда опять же отношения могут быть идеально приспособлены для зависимых целей. Тот, кто не удовлетворен собой или своей жизненной ситуацией, может найти в таких отношениях самую содержательную замену довольства собой и тех усилий, которые требуются для его достижения. Когда человек приходит к другому с целью заполнить пустоту в себе, отношения быстро становятся центром его жизни. Они предлагают ему утешение, которое резко контрастирует с тем, что он находит в других местах, так что он обращается к ним больше и больше, пока не станет нуждаться в них для того, чтобы прожить каждый день своего наполненного стрессами и неприятностями существования. Когда постоянный прием чего-то настолько необходим, чтобы жизнь была переносимой, то речь идет об зависимости, как бы романтично она ни была украшена. Всегда имеющаяся опасность отнятия порождает постоянную тягу. |