Сан Тери Отпусти это всего лишь слово
 Скачать 6.72 Mb.
|
|
типо с хуя ли помощь оказал, бля, меценат хренов, благотворительностью решил заняться для уебана Никитоса, развернулся ко мне и положил передо мной тетрадь. Мальвина и Буратино бля. - Пиши. Число и дату. Я буду помогать. - Сан положил линейку на верхний колонитур тетради. Одной из моих проблем была невнимательность. И Сан решил её, попросту отметив линейкой, то что следовало переписать и закрывая всё несущественное. - Мы успеем. Я молча закрыл свою тетрадь, оттолкнул его руку и поднялся. Я не мог выйти, потому что Сашка сидел с краю скамейки, загораживая проход, и мне пришлось бы попросить его отодвинуться, не через него же перелезать. Сащка тоже это понимал, смотрел выжидательно, ждал наверное, когда у меня язык отвалиться. Я молча сел обратно, отвернулся и принялся смотреть в окно. - Партизан? - со злостью поинтересовался Саня. Я не ответил, бросив на него косой взгляд. Сан расправил смятую выдранную страницу, пригладил её ладонями, потом жёстко хлопнул передо мной на стол, поднялся и ушёл, забрав рюкзак. Свою тетрадь он демонстративно оставил на столе. Я не стал списывать, даже закрыл, чтобы не возникло искушения подсмотреть. Это было неправильно. Всё внутри меня противилось этому. Хотя очень хотелось. Я успел переписать заново, понаделав кучу ошибок и получил три с минусом. Сам. Это была моя победа над Сашкой. Глупо наверное. Но я реально гордился собой. Сан к этому больше не возвращался, я тоже. Но в его глазах жалости я больше никогда не наблюдал, только искреннее такое восхищение чужим ослиным долбаёбством. И вновь это негласное уважение и признание, похожее на тонкую, ощутимую нить энергетики. Сан после этого часто помогал мне с английским, но перед тем как помочь, всегда смотрел, словно спрашивая разрешения: "Помощь нужна?" Я не отвечал, но очевидно давал понять глазами "Да бля, ещё как нужна". И Сан ненавязчиво помогал, подсказывая, иногда мог просто написать нужное слово или предложение на бумаге. Иногда, когда я читал и сбивался, он начинал проговаривать словно бы про себя, и всегда приходя на английский, открывал учебник и прочитывал текст вслух, "типо готовился к уроку", но мы оба знали, что он делает это для меня, что бы я мог понять произношение. И эта была та негласная помощь, которую я мог от него принять, и был за неё благодарен. Это была помощь друга, а не демонстративное покровительственное превосходство одолжения, которым он сам того не понимая меня оскорбил. Мы никогда не говорили с ним на эти темы, не обсуждали, просто между нами существовало что - то особое на двоих - молчаливое признание авторитета друг друга. Я учился через жопу, и вполовину не был таким как Сан, но одно, понимал очень чётко. Мы с ним равны. Абсолютно, исключительно равны. Ни Зидан, ни Лён, ни Мурзик с Родригесом считающиеся лучшими Саниными друзьями, не имели того, что имел я. Я смотрел Сашке в глаза, не пригнув голову, не льстиво заискивая и улыбаясь, а именно в глаза, как и всем остальным людям, даже несмотря на то, что в общении с Малиным мне приходилось задирать подбородок. И встречая мой взгляд Сашка неуловимо кивал. Признавая. Уважая. Зная. Существует то, что мы с ним очень оба ценим по своему, даже если никогда не озвучим вслух. Поэтому нам никогда не стать друзьями. Я просто не дам этому произойти. Я не хотел становиться для него таким же как Зидан или Лён. Утратить это особое светлое выражение которое появлялось в его глазах, в моменты нашего обоюдного пересечения. Когда мы сидели на уроках английского и Сан вопросительно приподнимал бровь: "Помочь?" Потому что я был единственным, кто мог ему ответить: "А не пойти бы тебе нахуй, Саня". И я неуловимо кивал "Помочь Сан, ещё как помочь". Самое парадоскальное заключалось в том, что мы, практически не разговаривали. Не считая редких уроков английского, в общем - то и не общались. Да и о чём нам было общаться? Я не переваривал его кодлу. Ладил с ними по возможности мирно сосуществуя, и возможно с их стороны, считался другом и своим в доску парнем. Но большинство поступков Зидана, Лёна и Мурзика с Родригесом оказывались для меня неприемлемы. И когда они окружали Саню, (а они тусили вместе постоянно ) Сан словно одевал маску, становясь развязанным, позволяя себе пахабные шуточки. Мне это было противно. Я знал, что Сан носит маску. И Саня знал, что я знаю какой он, на самом деле. Это тоже было нашим с ним признанием. Как и то, что при мне Саня старался сдерживаться, одевая полумаску, позволяя мне видеть краешек хорошей своей стороны, потому что существовала и другая сторона. И эта сторона казалась мне глубоко неприятной. И вот в очередное наше заседание на перемене английского, в класс ввалилась явление Христа народу из соседнего А. Симпатичная девчонка уселась на парту прямо напротив Сани, расположив ногу на ногу, практически упираясь коленями ему в лицо, и задрала юбку. Не то что бы совсем уж на весь сервиз, но стало понятно, что на девушке чулки. И мы офанорев от такого поведения и заявленица, плавно выпали в осадок, не говоря о дружной тесноте в штанах. - Всех приглашают? - ляпнул я жизнерадостно, пытаясь отвлечь внимание девушки от Сани, потому что по моему мнению некрасиво было, когда девушка приходит к тебе, садиться на парту, выставляя колени перед лицом, предлагая себя, а Саня...Саня отвернулся к окну и начал ржать в кулак, старательно маскируясь. Но и ежу понятно было, что ржёт скотина. Девчонка плавно развернулась, и меня окинули взглядом голубых заинтересованных глаз, пройдясь сверху донизу, особенно снизу. - Пожалуй, для тебя у нас найдётся местечко. Я могу всё лично - она выделила это слово - тебе показать. Я покраснел и кажется, реально возбудился от перспектив. Потому что ну бля, это был даже не намёк, а открытый текст. Но Зидан придушил меня за шею, отдирая назад и стаскивая с парты. - Никитос, ещё маленький, Ларочка, - сказал он многозначительно, вопросительно посмотрев на Саню. Саня повернулся и в его глазах...Это была Брезгливость? Ярость? Отвращение? - Пошла прочь, шлюха! - тихо сказал он. Я окаменел и даже перестал вырываться от Зидана. Но кажется это послужило негласным сигналом. Девушка безопасно пришедшая в наш класс, находилась с Саней в каких - то отношениях, и явно со всей компанией, вот только я не понимал, что именно там было. Но... - Не слышала, что тебе сказали? - губы Зидана растянулись в очень нехорошей усмешке. - Шлюха! - выделил он. Лён сложил ладони и начал тихо скандировать стуча по парте ритм - Шлюха - Шлюха - Шлюха Меня поразило поведение девушки. Она очень спокойно слезла с парты, и в её глазах читалось превосходство над нами дебилами. - Не хочешь, как хочешь, - спокойно ответила она и отвернулась, покидая класс. - Приглашение остаётся в силе. А для тебя в особенности, лапусик. Девушка наклонилась ко мне, выдыхая почти в губы, и провела маникюром по моментально покрасневшей щеке. У меня разве что в штаны не потекло. В руках Сани с отчётливым хрустом сломался карандаш. - Фуууу!- завыл Лён, но мне кажется, он завидовал. - Заткнись! - Я размахнувшись двинул ему в челюсть, но не смог попасть, потому что сзади меня придержал Зидан. - Вы уроды, бля! Нельзя так с девочками... И тогда Саня повернувшись сказал эти слова. - Есть люди, которые не стоят внимания, Никитос. Мне кажется, наш Саня был каким - то "не от мира сего". Очень умным, просветлённым что - ли. Но мне ли судить о чужих тараканах? Я сам по жизни считался ударенным во всю голову. Так вот, о чём я. В нашем классе, Дёму Кирсана не тронули. Сан приказал не пачкаться об него. Но это отношение: насмешки, тайные и явные, пренебрежительное неуважение, вечное обращение к Дёме как к недочеловеку, какой - то гнили или швали. Оно запомнилось мне на всю жизнь. Оно было негласным, но очень ядовитым, тлетворным. Ощущение, что Дёма был грязным, несмотря на то, что мылся он наверное по два раза в день, в то время как мы красавцы, дай бог знакомились с ванной раз в неделю. Настоящий мужчина не должен мыться и смывать своё счастье. В общем, когда я ощутил, где меня трогает Вольх, мне стало противно. И возбуждение как рукой сняло. Я ёбнул ему коленом, вывернулся и... Я обозвал его пидором. Где моё чувство вселенской справедливости интересно было в тот момент? Я назвал Вольха гомиком, а у самого стояло так, что было даже смешно, если бы не было противно. Крепко так стояло. Чётко. До боли. И сам я себе казался противным в эту секунду. От того, что отталкиваю, то, что находиться выше моего понимания. Нечто, что нельзя вместить в это грязное оскорбительное слово. "Пидор". Я отталкивал что - то очень большое...Самое паскудное заключалось в том, что я это понимал. Что это не секс. Не желание подрочить. Я понимал, что делаю Вольху больно. И нельзя было, по человечески, ни в коем случае нельзя было говорить такое, светлому взгляду который подарили мне, уроду и отморозку. Я вывернулся, торопливо натягивая штаны. Трусы сбились и резинка давила на задницу и стоящий торчком член, который в отличие от меня оказался более честным. А Вольх сидел окаменевший, одеревеневший, смотрел. А потом когда я матерясь доскакал до двери, он поднялся. Боже, это напоминало волну. Чужая человеческая энергетика, давящая, убивающая, Вольх начал подниматься, и в этом было что - то очень страшное, неотвратимое. Я даже не знаю, с чего я так испугался. Но я испугался до дрожи в коленях, буквально присел от страха, ощущая чужое желание убить. Тогда я не знал, чем занимается Вольх. По сути, я ничего о нём не знал. Не знал, что он связан с криминалом. Спустя время я не буду желать узнать о его жизни, о том чем он зарабатывает, и он не будет стремиться рассказать о том, куда срываясь уезжает по ночам. Он не станет посвящать меня в свои дела, и всегда будет уберегать от этой стороны, но в тот момент я увидел его лицо. Оскал, гримасу, маску, на которой горели яростные глаза, и скалились клыки. Я думал, что он меня убъёт сейчас. Я просто рухнул на дверь, вывалился задницей в коридор, в страхе понимая, что всё пиздец котёнку. Не будет больше наших отношений, не будет дружеских посиделок, безобидных подначек и трёпа вперемешку со стёбом. Не будет прогулок по ночам и обещанных безумных гонок по трассе, когда Вольх будет выжимать под триста не боясь ни чёрта ни бога, ни ментов от которых имея друзей байкеров, мне не раз приходилось удирать, что бы потом хлестать пиво и хвастаться как реально мы их поимели. А чем ещё подросткам хвастаться? Не будет посиделок у костра и обещанной совместной поездки на майские праздники. И ещё множества вещей, которые мы могли с ним создать, если бы остались друзьями. Не будет. Ничего не будет. Как не было у нас с Вольхом ничего общего. Даже общих друзей не было, а те что были не подходили Вольху, потому что он был среди них как волк среди безобидных, но очень желающих показаться крутыми щенками. - Боишься? - хмыкнул Вольх глядя на меня сверху вниз. Он не был высоким, да и старше то всего на тройку лет. Но сейчас он казался огромным, страшным, с безумным взглядом и ощеренной пастью. Разве что слюна не капала. - Правильно боишься. Сука! - Вольх подхватил меня с пола, рывком, швырнул вперёд, мордой в диван, в секунду скручивая руки, очень больно, жёстко. Я просто задохнулся от боли, от страха, от понимания. Вольх сдёрнул с меня штаны, отлетела пряжка разорванного ремня. Думаю, если бы я в тот момент сопротивлялся, он бы меня изнасиловал. Но я и сам не понял, что на меня нашло. Почему вместо того чтобы драться, я стиснул зубы и уткнулся лицом в диван, позволяя ему сминать своё тело, причинять боль. Джинсы и трусы валялись на полу. Колено Вольха жёстко вклинилось между раздвинутых ног. Я лежал и не дёргался, просто закрыл глаза, стараясь дышать через рот, думая о том, что наверное будет очень больно, но кричать, не стану. Не доставлю ему такого удовольствия слушать как я ору под ним. Может мной двигало чувство вины? Не знаю. Просто не помню. Чужая рука исступлённо гладила тело, мяла задницу, выкручивала яйца, проходясь по упавшему члену. А я лежал и представлял себя где - то очень далеко, не здесь. Если закрыть глаза и позволить своему сознанию улететь, ломая перегородки привычного восприятия, то можно отключиться, находясь одновременно здесь и не здесь. Вольх упал на меня сверху. Обнял, стискивая двумя руками. Он больше не держал меня, только содрогался, и плечи его тряслись. - Не могу так, бля. Не могу! - повторял он как заведённый. - Сука. Сука, ты, Никитос. Вольх матерился так, что половину слов я просто не понимал. В какой - то момент он развернул меня к себе лицом, кусая в губы и я понял, что он плачет. - Проиграл я, да?! Проиграаал! - Вольх вздрагивал, растягивая слова, издавая гортанные звуки, тряс меня за плечи, укачивая, обнимая, прижимая и отталкивая одновременно, заглядывая в лицо. - Что с тобой делать? - спрашивал, почти выл он. - Что для тебя сделать? Скажи, что надо сделать, что бы ты, стал моим? А? Скажи Ник, вот чего ты хочешь? Я же без тебя бля, нахуй жить не могу, сволота. Болею тобой. Твою мать. Думаю только о тебе. Спать не могу, член нахуй до пупа стёр. Я же не пидор, Никит. Не гомик, никогда не был, но бляя, ты как наваждение...24 часа в сутки ....Ты...Ты...Только ты в голове!!!!! Почему ты? Почему так? Забыть не могу, избавиться не могу. Из бошки тебя блядь, выбросить . Не видеть тебя не могу. Ничего не могу!!!! Я жить без тебя, сука не могу!!!!! Понимаешь? !!! Ты хоть понимаешь, как меня скрутило ?!!!! Что ты сделал со мной?!!!.....Что же ты со мной сделал? - последние слова он уже не кричал, прошептал хрипло, зарываясь лицом в моё плечо, сгребая в охапку, размазывая слёзы, баюкая, стискивая пальцами до боли. - Я люблю тебя. Люблю... Почему ты этого нихуя не понимаешь? Нихуя не чувствуешь ко мне...Почему? Нихуя не справедливо. Я ощущал его кожу, сквозь сбившуюся на животе толстовку. Вольх был в рубашке, а теперь она оказалась распахнутой, и ничто не мешало нам соприкасаться друг с другом. Это прикосновение обжигало как кипяток и одновременно леденило, словно живот Вольха превратился в криоген. - Убирайся, нахуй! - устало сказал Вольх отталкивая меня в какой - то момент. Кажется, он просто выдохся. Провёл по лицу рукавом, стыдясь своей слабости. - Вали нахуй, отсюда, живо! - прибавил он снова повышая голос и начиная заводиться. - Съебись. Из моей жизни, из моей памяти...раз и навсегда. Съеби нахуй. Будь оно проклято!! Вольх поднялся, швыряя в меня моими джинсами, заматерился выдёргивая и пытаясь приделать пряжку ремня обратно. Ладони его дрожали, пряжка в руках ходила ходуном и никак не желала вставляться на место. Кажется, он принял решение и теперь изо всех сил, старался удержать себя в руках, не дать слабости снова вырваться на поверхность сознания. Потому что в этот раз, он уже не будет умолять. Он придёт и возьмёт. Почему то я понимал это очень чётко. Но сидел и не двигался. - Хуй ли, смотришь? - от моего безучастного вида, Вольх снова начал орать. - Хочешь, что бы я тебе по самые гланды засадил? Съебись отсюда к хуям собачим, мать в бога душу красну армию... я за себя не отвечаю. ... Я продолжал сидеть и смотреть. Все его слова проходили мимо меня, не достигая сознания смыслом. Жалко наверное смотрелся. С распухшей мордой, на которой ещё оставалась засохшая кровь, с растрёпанными волосами и сбившейся наверх одеждой. Голая жопа, худые ноги с острыми выпирающими чашечками коленей.Интересно, что Вольх в этом нашёл? Прикрытый только джинсами. Вольх снова принялся материться и угрожать, черпая силу в ярости. Кажется, он готов был надвинуться на меня с твёрдым намерением запихать в джинсы и выбросить из собственной квартиры, жизни или что он там планировал. Я молча отбросил штаны в сторону, посмотрел как они летят приземляясь на тубаретку и соскальзывая по ней. Вольх заткнулся, будто кто - то разом вырубил питание от сети. И на секунду стал маленьким и жалким. Напоминая не взрослого самостоятельного парня, а обозлённого пацанчика, подростка лет четырнадцати, а может младше. Лицо очень детское, беспомощное по мальчишески, напуганное. А я ощутил себя каким - то взрослым, мудрым, всезнающим. Нихуя я на самом деле не ощутил. Думал бы я мозгами, всё бы закончилось уже тогда, а я поддался чувствам, которые не смог ни проанализировать, ни даже обосновать. Это был просто порыв. Потом я не раз буду сожалеть о нём. Я протянул Вольху ладонь, расставил пальцы. Ещё бы секунда и я бы поднялся к нему сам. Но я просто позвал. Мягко, успокаивающе. Кажется, эта способность укрощать ярость Вольха в одну секунду, родилась у меня именно тогда. - Иди ко мне. И Вольх пошёл, словно загипнотизированный, как на ниточке, встал на колени перед диваном, обхватывая за запястье, целую ладонь, зарываясь в неё лицом, касаясь губами. - Ник. Что ты со мной делаешь, малыш? Наизнанку выворачиваешь. Я погладил его по волосам, жёстким, стоящим ёжиком, и зарывшись пальцами в короткие прядки, с силой потянул на себя. Я не целовался с парнями, раньше, и не представлял, что с ними делать, мне вообще ничего подобного в голову не приходило. Один раз в школе, перед выпуском, Зидан затащил меня к себе домой. Мы смотрели порно, а потом он предложил погонять шкурку напару. Я стремался, но он меня развёл на слабо. Мы дрочили, сначала сами, потом друг другу. Я смущался, но Зидан уговаривая, что ничего такого в этом нет, уломал на эксперимент от которого нам обоим было по кайфу. Это запретное удовольствие не оставило никакого следа в душе, точно также как и осадка. Мы развлеклись типо, не особо заморачиваясь составляющей этого действа. Все в детстве играют в доктора, и никто об этом не говорит. Иногда парни могут подрочить вместе, а иногда друг другу и не только подрочить - и это тоже остаётся тайной за семью печатями, которая не обсуждается вслух. Это было нормой. Немного выходящей за неё, но такое же бывает. Зидан втолковывал мне это, предлагая очередную встречу, уговаривая согласиться. На самом деле мне понравилось, то что мы делали. Да и Зидан, неделю ходил и пыхтел за мной как паравоз, с таким многозначительно загадочным видом, словно у нас есть общий секрет на двоих. Саня поинтересовался у меня, что мы не поделили или наоборот поделили с Зиданом. Я разумеется не сказал, скорее попытался выведать нужную мне информацию окольными путями, но очевидно дипломатия не моя стезя, Сашка заинтересовался, плавно раскручивая на разговор, и в какой - то момент я сел в лужу, как неуклюжий бегемот, проболтавшись, что мы с Зиданом погоняли шкурку на пару. Ничего такого, но ошарашенное выражение Саниных глаз мне запомнилось надолго. Странное такое выражение. Как будто серое озеро затянуло морозным стеклом, а затем оно внезапно треснуло, и во все стороны посыпались осколки. Кажется, Саня мог представить, всё что угодно, но вот оказался таким наивным, что ему даже в голову не приходило, что парни могут делать ЭТО. Но может быть, это было правильным. Сан...Он просто не мог быть другим. И когда Зидан после уроков предложил мне завалить к нему с домашкой, Саня посмотрел на Зидана и сказал, что свою домашку Зидан, будет делать сам. Он сказал это вроде бы в шутку, но таким тоном, что всех, кто сидел рядом покорёбило. И пацаны долго не могли врубиться: Саня и Зидан поцапались что ли? А потом Сашка увёл Зидана в курилку, и у меня было мерзкое ощущение, что во время перекура они говорят обо мне. И возможно говорят о чём - то гадком, что - то вроде того, как мы обсуждали Дёму. Мне было очень стыдно. Может это тоже, было причиной, по которой я упорно доказывал, что я не такой. Я даже не знаю, о чём они говорили. Ничего ведь не изменилось после этого. Но Зидан стал держаться от меня за километр, старательно избегая под всяческим предлогом любых совместных похождений куда либо. Я в общем - то и не настаивал. Хотя подозревал, что Сан наговорил гадостей. И это было неприятно. Мне то за что? Не я это начал между прочим. - Не заморачивайся. Я ему сказал, что бы он к тебе не лез, - безмятежно поведал Саня, когда измучившись, чем же он меня так опустил, я поинтересовался у него прямо. Я вообще способен прямо спросить о самых нетривиальных вещах. - Или славу Дёмы я ему лично обеспечу! - Саня посмотрел на свой сжатый кулак, потом на меня. Недавно Саня болел, его не было почти три недели, а когда появился, на руках образовались эластичные повязки, которые со временем заменили браслеты. Очень круто смотрелось. - Потянул мышцы на треньке. Ничего серьёзного. - Так он сказал. Сейчас Саня задумчиво смотрел на повязку, стягивающую широкое запястье, потом улыбнулся непринуждённо, дружески. - Расслабься Ник. За мной тебе должок, вот я и вернул его. За несколько месяцев до этого, мы с Сашкой случайно столкнулись в магазине. Пока я закупался продуктами на соседнем прилавке, до Сани доеблись три солдатика. Было в Сане что - то такое, от чего его нельзя было не заметить. Красивый парень. Реально красивый. Непонятно было, что сказал им Саня. Кажется, вклинился в разговор, когда они словесно домогались до запаренной молоденькой продавщицы. Но в общем Сане предложили прогуляться и Саня, расплатившись, пошёл. Против них у Сани ясень пень не было ни шанса. И похеру, что Сан ходил на таэквондо и даже имел какой - то там пояс. В драке обычно это мало помогает непрофессионалу. В уличной драке киношные приёмы бесполезны, особенно когда давят массой. Я мог бы уйти. Сделать вид, что не заметил. Саня бы даже не обиделся, потому что занятый отморозками и продавщицей он меня походу и не видел даже. Мы просто кивнули друг другу когда встретились, и разошлись. Желания подходить и трепаться о жизни не было, даже несмотря на то, что учились в одном классе. Это от Зидана мне обычно было не отъебаться, Сан же считал ниже своего достоинства подходить ко мне первым, точно так же как мне не приходило в голову общаться с ним. Если честно. Я бы хотел, что бы меня там не было. |