эй. Сборник статей по аналитической психологии К. Г. Юнга и книга Алексиса Карреля Человек6 неизвестное
 Скачать 386 Kb.
|
Кольца времениПосвящение Всем, кто в месиве тел полощется. В скопе живущим присно и днесь. Я – охрипший певец одиночества, воскрешаю добрую весть. Дождь, Дождь, дождь... По городу кружит, кружит, кружит, обиженный, ненужный никому, как одинокий, пьяный человек. То в дом ворвётся через черный вход, то в форточку к кому-нибудь залезет, то на крыльце простуженном сидит. Холодный дождь. И всё-таки весна, и одиноко сознавать, что ты не нужен. А может быть, и ты необходим, как вера, как забытое родство. Так труженику нужен пот, когда он, забывая всех и вся, свои мечты в реальность воплощает. Иди туда, где поросли поля, где, задыхаясь, корчится природа от вечной жажды. Иди и жертвуй суть свою и плоть во имя будущего. Здесь ты человек — лишний. Я меряю лоснящийся асфальт неровным шагом собственной души. Рябит в глазах от праздничных реклам, и я с дождём не попадаю в ритм. Две капли прыгнули в мои ладони, как два бездомных маленьких щенка, и вдруг у от теплоты промокших рук они мгновенно начали расти. Крупней, крупней, уже в саженный рост, уже давно меня переросли. И, приняв одиночества размер, на ломаном наречии дождя они о непонятном говорят. Какие праздничные дни, Какие розничные будни! Я поднимаю воротник, Оберегаясь от простуды. Иду к забытым сквознякам В застенчивые подворотни. Ложится на руку рука Осиротевшей, старой сводни. Ей деньги, поцелуи — мне, Всё, как положено на торгах... На мятой, грязной простыне Я оставляю свой автограф. Потом — испариною пот. И полтаблетки валидола. Ни подо мной, ни просто под, Всё так простуженно и голо. Как будто сдёрнули живьём С души шагреневую кожу, Но до рассвета доживём, Потом до вечера, быть может. Потом всю ночь один, один По подворотням шляться буду... Я поднимаю воротник, Оберегаясь от простуды. ...И мы, Всего лишь навсего, Игрушки. И маленькая жизнь Играет нами. Жизнь маленькая Вырастет В большую, И мы узнаем Тесноту чуланов. И превратятся дни В сплошные ночи, И будут ночи Тише и безмолвней. И только писк Слепой и старой крысы Казаться будет Бесконечным вальсом. И будем мы Испуганно кружиться По тесному колечку Постоянства... Язычница. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Заиграла осень на свирели, Аиста вспугнула из гнезда. Канут в неизвестность каравеллы, Лёгкие расправив паруса. И тоска дорожная, глухая Непогодой окольцует даль. Аистовы семьи улетают, Юность улетает навсегда. Последним солнечным прелюдом Ласкает землю листопад, А бабье лето невпопад Чуть свет заводит пересуды. Еще тепло, но вечер, ах! Морозный запах на губах... И ты идёшь. Смешались улицы, дома, Мосты, заборы, подворотни. Египет пал, рассвет холодный Хохочет, сводит нас с ума. Осенний, удалой размах, Морозный запах на губах... И ты пришла. Жрица долгих ночей, Азиатка с потерянным именем, Распусти над землёю туманный свой шлейф. Окольцуют дороги напевы твои одержимые Междометьем дождей. Окольцуют тоской и щемящей усталостью, Голубые поля позади... Непогода пьянит, и у берега старости Я кричу в тишину: «Приходи!» И стучишься ты в дверь. Хочешь, построю из ветра корабль, Осень на реях натянется парусом. Ласково манят чужие края. О, как волна в твои косы вплетается. День на ладонях уносит корабль. Осень на реях загадочным парусом... Меряет даль... ...Нам в жизни всем проигрывать дано. Осенний день клюкой стучит в окно. Мой путь в клубок смотала ты давно. Тебя ещё не раз вернут назад В мою страну оборванных обой. Откроешь дверь — и сбросишь паруса, И будем чай мы допивать с тобой. Хранить не будем больше паруса... Но и когда закроются глаза, Одно и то же видится двоим — Гуляют в море чьи-то паруса. Заговор вещей1 Угадываю заговор вещей, их бунт капризом века обусловлен. Безумный человек, замри безмолвно! Живи покорно и умри в нужде. За рядом ряд в бесформенном строю шагают вещи, распустив знамёна. Так шли вперёд полки Наполеона, непогрешимость чувствуя свою. Участники кровавых мятежей, вы только жертва будущей измены. Копайте ямы и взрывайте стены. Угадываю заговор вещей. 2 Вот вещи, в них звериная тоска и яростная ненависть рожденья. И жажда своего освобожденья переросла в предательский оскал. Ещё мгновенье — движется стена, пойдет на штурм домашнего устоя. И шифоньер гнилою пустотою тряхнёт, и все стекляшки зазвенят. Столы еду смердящую стряхнут. Влюблённых разом скинут все кушетки. И даже самовар — седой отшельник, пыхтя, отдаст мятежникам салют. 3 Ты на юге, а я здесь. Вымела вьюга снежный крест. Я распят на этом кресте. Люди спят. Сновиденья — степь. Жажда встать, окатиться водой, жажда стакана небесной влаги. Жажда новой встречи с тобой. Платит вьюга монетой лжи... Казнь — это тоже жизнь! 4 Меня казнят и не воскресну, не вознесусь. Останутся чужие песни и чья-то грусть. И месяц старой приживалкой войдёт в покой, вздохнет и вымолвит устало — мол, был такой. И вьюги белое свеченье взорвёт чердак. И будет чёрный крест и череп. И кость желта. 5 Бегите в пустыню. Покой степей спасёт и ныне мешок костей. От наваждения, от бунта стен одно спасение — глухая степь. Сколько крестов, столько могил. Что ни могила — щель. А по дорогам — шаги, шаги говорящих вещей. Каждая вещь — душа, душа, что ни душа — бунт. По откровению шаг, шаг... Вещи идут... 6 ...Идёт метель по безлюдному миру, распустив искрящийся саван. Слава, слава Деве Марии! Деве Марии — слава! В тёмном хлеву под коровье мычанье свершилось рожденье. Усталая вьюга В стены стучала в изнеможеньи. И Он явился, тихий, маленький, ещё не гоним, и, уткнувшись в теплое, мамино, нимб уронил. Слава, слава. Тебе, Непорочной, слава тысячи лет, слава Чистой, еще необросшей щетиной легенд! 7 И нет тебя. Рассвет ещё страшней. Ползут зари кровавые подтёки... И видится мне заговор вещей. И рукоплещут спятившие строки. Поэма прозы. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . До дома твоего трамваем пять минут. Я болен. Я хромой и старый кот. Мне до дверей твоих не дохромать. А улица всё ниже, ниже, вниз. Без слов, без сновидений, без утрат. Не подобраться к солнцу, не солгать, не объяснить значения угла. Мы немы. Нам не хватает времени обидное сказать: любовь — обман... Нас ночь свела, и ночь разлучит нас. Тем лучше. Хуже разлучаться днём. Во тьме не видно, как горит душа, не слышно лжи, и сердцем не понять, что между нами долго жил обман. Как много для двоих ненужных слов: ты — не моя любовь, ты — мой обман, ты каждого, кто руку протянул, но ты — ничья, ты — ночь... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ...И ты — мой шторм. Я — тонущий корабль. На гребнях волн виднее горизонт. С тобой, пожалуй, легче умереть. Во всяком случае, смерть искренней любви... Ночь горожан в квартиры загнала, закрыла двери и задула свет. У города не выпросить огня. Не прикурить. Ночь. Сила бытия смертельной хваткой стиснула бока. Мне кажется, что снова рядом ты. Сильнее обнимай. Я задыхаюсь от любви, от боли. Ты — боль моя, но ты ничья, ты — ночь. Всё чаще от бессонницы лечусь, а лекарь — вечность. И не хватает слов. Всё чаще мы молчим. У рыб — любовь без слов. У кораблей — сигнальные огни, у нас — обида... У каждого — у мужа, у жены — прописка, паспорт, проездной билет и постоянный. И в постоянстве сила их и дух. Они неповторимы в своём нелепом скучном повторенье. А мы с тобою врозь... Мне кажется, весь мир у наших ног, и мы — весь мир, и мы лежим у ног незримых завтра. Пусть в каждом взгляде будет осужденье. Мы — вечность, мы же — миг. Мы — вспышка спичек, гаснущих от ветра. Не прикурить от звёзд, не прикурить от спичек. Ветер. На всех людей единая кровать — небытие. И смертных всех укачивает вечность. Условность времени, и мы с тобой — условно. На тысячи вопросов есть ответ: ни да, ни нет, ни завтра, никогда... На ветренном углу стою и набираю номер. Твой телефон: 03 и 01. После коротких и длинных позывных я слышу голос твой далёкий и глухой: «Сейчас нельзя, я занята, друзья...» Я прикурил у звёзд, повесил трубку, кончено. Конец... Обманываю друзей, обманываю время, обманываю себя, прикидываясь бездомным... А в запасе комната и много пыльных книг, хороших, умных, маленьких, больших... Две женщины по комнате снуют. Справляясь о погоде, подают мне чай. Да, холодно: на улице зима, да, ветрено: ужасная метель. Такая заметёт легко следы, заглушит голос. И не один на свете телефон не вылечит и не помирит нас. Любимая, он нас разъединил. Мы — разные... Я — каторжник дороги роковой, а время — суд… Я открываю пачку сигарет, хозяйка подаёт мне прикурить... Курю. Веду непринужденный разговор. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Я наполняю комнату тайгой, оленями, теченьем горных рек. Гуляет свежий ветер по углам, и эхо выстрелов туманит зеркала. От темноты, слипаются глаза, а я всё говорю и говорю. И стрелки на часах сомкнули круг, и полночь скачет на одной ноге, и много слов хороших, умных слов, и глупых .слов, и равнодушных слов. И я не в силах даже отдохнуть. Меня схватила тёплая кровать, укутала прибоем одеял и унесла в заученные сны. До дома твоего трамваем пять минут... И не хватает слов... Поэма мостаФрагменты 1 Живу в средневековом замке, В поместье старого безумья Пронзительно визжит шарманка, По кругу мечется плясунья Колдуньей, дочерью насилья На раскалённой сковородке: То машет огненной косынкой, То сыплет мелкою чечёткой. Роднятся в бешенном круженье Мои глаза с её глазами. Весельем правит красный демон, Качается старинный замок. Ни половиц, ни стен, ни потолка — Сжимают душу каменные челюсти. Не вырваться, видения рука Плевком свинцовым прямо в душу целится. 2 Замок, замок. Выстрел умолк. Пальцами рук Душится звук. Клякса — гуашь, Пляска теней. Сытая блажь — Жить в тишине. Тихо кругом, Только движенье. Вижу погром Жизни: блаженной. Бисером пот, Не отдышаться. Тихо живёт Сытое братство. Только в бреду Просят простора. Грозный редут — Пасть коридора. В каждом окне Выставлен пост. Выхода нет — Огненный мост. В сторону шаг — Мост без перил... Не убежать, Ночь — конвоир. Выстрелом глушит Звонкую песнь. Воздух насущный Дашь нам днесь, Господи... Господи! Скоро рассвет. На горизонте звезда угасла. Ночь отступила, кончился бред. Замка безумья в помине нет... Господи, здравствуй! Издатели выражают особую благодарность С.Л. Яновицкому за предоставление материалов для настоящего сборника. Літературно-художнє видання МОТРИЧ Володимир Михайлович Вірші та поеми Російською мовою Технічний редактор Н.В.Зубар Коректор О.М.Коцько Здано на виробництво 16.08.93 Підписано до друку IX Формат 60/90 1/16 Папір № 1 Гарнітура Кудряшовская Друк офсетний. Умовн. друк. арк. 13,5 Тираж 5000 прим. Зам. № 1674 Ціна договірна. Видавництво «Енграм». 310057, Харків-57, вул. Пушкінська, 25-6. Комп’ютерний набір, верстка та макетування: Інформаційна фірма. «Край». 312040, м. Дергачі, Харківської обл., пров. Харківський, 1. Харківська міська друкарня № 16. 310003, Харків-3, вул. Університетська, 16. Мотрич В. Вірші та поеми. — Х: М85 Видавництво «Енграм», 1993. — 216 с. ISBN 5-7707-4380-8 Ім'я Володимира Мотрича мало відоме широкому колу читачів, але справжні любителі поезії пам'ятають його вірші, які передавалися з осторогою з рук в руки на зламі шестидесятих і семидесятих років. Нині вірші опального поета з розкритих рук, як птахи, вихопилися на вільний простір. |