ПВЛ. Се повсть временныхъ лтъ черноризца Федосьева манастыря Печерьскаго, откуду есть пошла Руская земля и хто в ней почалъ прве княжити и откуду Руская земля стала есть
 Скачать 211.56 Kb.
|
|
В лѣто 6580. Принесоша святая страстотерпца Бориса и Глѣба. Совокупившеся Ярославличи — Изяславь, Святъславъ и Всеволодъ, митрополитъ же бѣ тогда Георгий, епископъ Петръ Переяславьскый, Михаилъ Юрьевьскый, Федосий же игуменъ Печерьскый, Софроний же святаго Михаила игуменъ, Герьманъ святаго Спаса игуменъ и Никола, игумень Переяславьский, и прочии игумени вси, створивше праздникъ свѣтелъ и преложиша я в новую церковь, юже здѣла Изяславъ, яже стоить и <...> нынѣ. Вземше бо первое Бориса в деревяний ракѣ Изяславъ, и Святославъ и Всеволодъ, вземше на плещи своя и понесоша и, предъидущимъ черноризьцемъ, свѣща держаще в рукахъ, и по нихъ дьякони с кандилы, и по семь прозвутери, и по нихъ епископи с митрополитомъ, и по нихъ с ракою идяхуть. И принесъше ̀и в новую церковь, отверзоша раку, исполнися церкви благоухания, вонѣ благы; видивше се, прославиша Бога. И митрополита ужасъ обииде, бяше бо не твердо вѣруя к нима; и падъ ниць, прося прощения. И цѣловавше мощи его, вложиша и в раку камену. По сем же вземше Глѣба в рацѣ камени, и вьставиша ̀и на сани и, емше за вужа, везоша ̀и. Яко быша въ двѣрехъ, ста рака, не поидущи. И повелѣша народу звати: «Господи помилуй», и повезоша. И положиша я мѣсяца мая въ 20. И отпѣвше литургию, обѣдаша братья си вся накупь, когождо с бояры своими и с любовью великою. Бѣ бо тогда держа Вышегородъ Чюдинъ, а церковь Лазорь. И по семь разиидошася вьсвояси. В лѣто 6581. Вьздвиже дьяволъ котору въ братьи сей Ярославличихъ. И бывши распре межи ими, быста сь себе Святославъ со Всеволодомъ на Изяслава. И изииде Изяславъ ись Кыева. Святослав же и Всеволодъ внидоста в Кыевъ мѣсяца марта въ 22 и сѣдоста на столѣ на Берестовомъ, преступивша заповѣдь отню. Святослав же бѣ начало выгнанию братню, желая болшая власти, Всеволода бо прельсти и глаголя, яко «Изяславь сватается сь Всеславомъ, мысля на наю; да аще его не варивѣ, имать насъ прогнати». И тако взостри Всеволода на Изяслава. Изяслав же иде в Ляхы со имѣниемь многимъ и сь женою, уповая богатьствомъ многымь, глаголя, яко «Симь налѣзу воя». Еже взяша у него ляхове, показаша ему путь от себе. А Святославъ сѣде в Кыевѣ, прогнавъ брата своего, преступивъ заповѣдь отьню, паче же и Божию. Великъ бо есть грѣхъ преступати заповѣдь отца своего: ибо исперва преступиша сынове Хамовѣ на землю Сифову, по 400 лѣт отмьщение прияша от Бога; от племени бо Сифова суть еврѣи, иже избиша хананейско племя, вьсприяша свой жребий и свою землю. И пакы преступи заповѣдь Исавъ отца своего и прия убийство; не добро есть преступати придѣла чюжаго. Того же лѣта основана бысть церковь Печерьская Святославомъ княземь, сыномь Ярославлимь, игуменомъ Федосьемь, епископомъ Михаиломъ, митрополиту Георгиеви тогда сущю въ Грѣцѣхъ, а Святославу в Кыевѣ сѣдящю. В лѣто 6582. Федоси, игуменъ Печерьскый, преставися. Скажемь о успении его мало. Федосий бо обычай имяше, приходящю бо постьному времени, в недѣлю масленую, вечеръ, бо по обычаю целовавъ братью и поучивъ ихъ, како проводити постьное время, въ молитвахъ нощьных и дневныхъ, и блюстися от помыслъ скверныхъ, и от бѣсовьскаго насѣянья. «Бѣси бо, — рече, — всѣвають черноризьцемь помышлениа, похотѣния лукава, вжагающе имъ помыслы, тѣмьже врежаеми бывають имъ молитвы. Да приходящая таковыя мысли вьзбраняти <...> знамениемь крестнымь, глаголюще сице: „Господи Иисусе Христе, Боже нашь, помилуй насъ, аминъ“. И к симъ вьздержание имѣти от многаго брашна; въ ѣденьи бо мьнозѣ и въ питьи безмернѣ вьзрастають помысли лукавии, помысломъ же вьзьрастьшимь стваряеться грѣхъ». «Тѣмже, — рече, — противитися бѣсовьскому дѣйству и пронырьству ихъ, и блюстися от лѣности и от многаго сна, и бодру быти на пѣние церковьное, и на предания отецьская и на почитания книжная. Паче же имѣти во устѣхъ псаломъ Давидовъ подабаеть черноризьцемь — симь бо прогонити бѣсовьское уныние. Паче же всего имѣти любовь в себе к мѣншимь и кь старѣйшимъ покорение и послушание, <...> старѣйшимь же <...> кь мѣншимь любовь и наказание. Образъ бывати собою вьздержаниемь и бдѣньемь, и хожениемь смиренымь, и тако наказывати и мѣньшая, утѣшивати я, и тако проводити постъ». Глаголашеть бо сице, яко «Богъ далъ есть намъ сию 40 дний на очищение души; се бо есть десятина, от лѣта даема Богу: дний бо есть от года до года 300 и 60 и 5 дний, и от сихъ дний десятый день вьздаяти Богу — десятину, еже есть постъ си четырѣдесятный, в ня же дни очистившися душа, празнуеть свѣтло вьскресение Господне, веселящеся о Бозѣ. Постьное бо время очищаеть убо умъ человѣку. Пощение бо исперва проображено бысть: Адаму не вкусити от древа единого; пости бо ся Моисѣй дний 40, сподоби бо ся прияти законъ на горѣ Синайстѣй и вѣдѣвъ славу Божию; постомъ Самуила мати роди; постивьшеся ниневгитянѣ гнѣва Божия избыша; постився, Данилъ видѣнья сподобися великаго; постився Илья акы на небо взятъ бысть и в пищю породную; постившеся трие отроци угасиша силу огненую; постивься Господь дний 40, намъ показа постное время». Постомъ апостоли искорениша бѣсовьское учение; постомъ явишася отци наши акы свѣтила в мирѣ и сияють и по смерти, показавше труды великыя и вьздьрьжания, яко сей великий Антоний, и Евьфимий, и Сава и прочии отци, ихже и мы поревнуемь, братье». Сице поучивъ братью и цѣловавъ вся по имени, и тако изиидяше из манастыря, возмя мало коврижекъ. И вшедъ в пещеру, и затворяше двери пещеры и засыпаше пьрьстью, и не глаголаше никомуже. Аще ли будяше нужное орудье, то оконцемь мало бѣсѣдоваше в суботу или в недѣлю, а по иныи дни пребываше в постѣ и въ молитвѣ, и вьздержашеся крѣпко. И прихожаше в манастырь в пятокъ на канунъ Лазоревъ, в сий бо день кончаеться постъ 40-ный, начинаеться от перваго понедѣлника наставшии Федоровѣ недѣлѣ, кончаеть же ся в пятокъ Лазоревъ; а Страстная недѣля уставлена есть поститися страсти ради Господня. Федосьеви же пришедшю по обычаю, цѣлова братью и празнова сь ними недѣлю Цвѣтную, и дошедъ великаго дни Вьскресениа, по обычаю празновавъ свѣтло, впаде в болезнь. И разболѣвшюся ему и болѣвшю ему дний 5, по семь, бывшу вечеру, и повелѣ изьнести ся на дворъ. Братья же, вземше ̀и на санехъ, и поставиша ̀и прямо церкви. Онъ же повелѣ братью собрати всю. Братья же удариша в било, и собравшеся вси. Онъ же рече имъ: «Братье моя, и отци мои, и чада моя! Се азъ отхожю от васъ, якоже яви ми Господь в постьное время, в пещерѣ ми сущю, изыити от свѣта сего. Вы же кого хощете игуменомь поставити себѣ; да и азъ благословение подалъ быхъ ему?» Они же рекоша ему: «Ты еси отець намъ всѣмъ, да его же изволиши самъ, то намъ будеть отець и игуменъ, и послушаемь его, яко и тебе». Отець же нашь Федосий рече: «Шедше кромѣ мене, наречете, егоже хощете, кромѣ двою брату, Николы и Игната; въ прочихъ кого хощете, от старѣйшихъ даже и до меншихъ». Они же, послушавъше его, отступивше мало кь церкви, сдумавьше, и послаша два брата, глаголюще сице: «Егоже изволить Богъ и твоя честная молитва, егоже тобѣ любо, того нарци». Федосий же рече имъ: «Да аще от мене хощете игумена прияти, то азъ створю вамъ, но не по своему изволению, но по Божию строенью». И нарече имъ Якова прозвутера. Братьи же нелюбо бысть, глаголюще, яко «Не здѣ есть постригълъся»; бѣ бо Ияковъ пришелъ сь Летьца с братомъ своимъ Павломъ. И начаша братья просити Стефана деместника, суща тогда ученика Федосьева, глаголюще, яко «Се сь есть вьздраслъ подъ рукою твоею и <...> тебе послужилъ есть, сего нынѣ вдай». Рече же имъ Федосий: «Се азъ по Божию повелению нареклъ бѣхъ вам Якова; се же вы своею волею створити хощете». И послушавъ ихъ, и предасть имъ Стефана, да будеть имъ игуменъ. И благослови Стефана и рече ему: «Чадо! Се предаю ти манастырь, блюди с опасением его, якоже устроихъ и въ службахъ, то держи. Преданья манастырьская и устава не измѣняй, но твори вся по закону и по чину манастырьскому». И по семь вземше ̀и братья, и несоша ̀и в кѣлью и положиша ̀и на одрѣ. И шестому дни наставшю, и болну сущю велми, приде к нему Святославъ сь сыномъ своимъ Глѣбомъ. И сѣдящима има у него, рече ему Федосий: «Се отхожю свѣта сего и се предаю ти манастырь на сблюденье, еда будеть что смятение в немь. Се поручаю Стефану игуменьство, не давай его въ обиду». И князь, цѣловавъ его, и обѣщася пещися манастыремь, и отиде от него. Семому же дни пришедшю, изнемогающю Федосьеви, и призва Стефана и братью и нача имъ глаголати сице: «Аще по моемь отшествии свѣта сего, аще буду Богу угодилъ, и приялъ мя будеть Богъ, то по моемь отшествии манастырь ся начнеть строити и прибывати в немь, то вѣжьте, яко приялъ мя есть Богъ. Аще ли по моемь животѣ оскудѣвати начнетьь манастырь <...> черноризьци, потребами манастырьскыми, то вѣдуще будете, яко не угодилъ буду Богу». И се ему глаголющю, плакахуся братья, глаголюще: «Отче! Моли за ны Господа; вѣмы бо, яко Богъ труда твоего не презрѣ». И прѣсѣдѣша братья у него ту нощь всю, и наставшю дни осмому, въ вторую суботу по Пасцѣ въ 2 час дни, и предасть душю в руцѣ Божии мѣсяца мая въ 3 день, индикта въ 11 лѣто. И плакашася по немь братья. Бѣ же Федосий заповѣдалъ братьи положити ся в пещерѣ, идѣже показа труды многы, и рекъ сице: «В нощи похраните тѣло мое», якоже и створиша. Вечеру бо приспѣвшю, вся братья вземше тѣло его и положиша ̀и в пещерѣ, проводивьше сь пѣсньми, и сь свѣщами, честьно, на хвалу Господу нашему Иисусу Христу. Стефану же предержащю манастырь и блаженое стадо, яже бѣ совокупилъ Феодосий... Таки черноризьци, аки свѣтила в Руськой земли сияху: ово бо бяху постьници, овии же на бдѣние, овии же на кланяние коленьное, овии на пощение чересъ день и чересъ два дни, овии же ядяху хлѣбъ с водою, инии же зелье варено, и друзии сыро. В любви пребывающе, мѣншии покоряющеся старѣйшимъ, не смѣюще пред ними глаголати, но все с покорениемь и с послушаниемь великомъ. И тако же и старѣйшии имяху любовь к меншимъ, наказаху и утѣшающе аки чада вьзлюбленая. Аще который братъ впадеть в кое любо согрѣшение, и утѣшаху ̀и, и епитемью единого брата раздѣляху 3-е или 4 за великую любовь. Такова бо бяше любовь в братьи той и вьздержание велико. Аще братъ етеръ вънъ идяше изь манастыря, и вся братья имяху о томъ печаль велику и посылають по нь, приводяху брата кь манастырю и, шедше, вси покланяхуся игумену, и умолять игумена и приимаху в манастырь брата с радостью. Таци бо бѣша любовници, и вьздѣрьжници. От нихъ же намѣню нѣколико мужь чюдьныхъ. Первый Дѣмьань прозвутерь, бяше постьникъ и вьздерьжьник, яко развѣе хлѣба и воды ясти ему до смерти своей. Аще бо коли кто принесяше дѣтищь боленъ, кацимъ любо недугомъ одерьжимъ, приношаху в манастырь, или свѣршенъ человѣкъ, кацимъ любо недугомъ одръжим, прихожаше в манастырь кь блаженому Федосьеви, и повелѣваше сему Дѣмьяну молитву творити над болящимъ. И абье творяше молитву и масломъ святымъ помазаше, и абье исцѣлѣваху приходящии к нему. Единою же ему разболѣвшюся, и конѣць прияти лежащю ему в болести, и приде к нему ангелъ въ образѣ Федосьевѣ, даруя ему царство небесное за труды его. По семь же приде Федосий съ братьею, и сѣдоша у него, оному же изнемогающю, вьзрѣвъ на игумена и рече: «Не забывай, игумене, еже ми еси ночесь обѣщалъ». И разумѣ Федосий великий, яко видѣние видѣ, и рече ему: «Брате Дѣмьяне! Еже ти есмь обѣщалъ, то ти буди». Онь же смѣживъ очи и предасть духъ в руцѣ Божии. Игумен же и братья похоронивше тѣло его. Тако же и другый братъ, именемъ Еремѣй, иже помняше крещение земли Руськой. Сему даръ данъ от Бога: проповѣдаше, провидѣ будущая. И аще кого видяше в помышлении, обличаше втайнѣ и наказаше блюстися от дьявола. Аще который братъ мысляше изыити из манастыря, узряше и, пришедъ к нему, и обличаше мысль его и утѣшаше брата. И аще кому речаше, любо добро, любо зло, сбывашеться старцево слово. Бѣ же и другий братъ, именемь Матфѣй, той бѣ прозорливъ. Единою ему стоящю въ церкви на мѣстѣ своемь, и вьзведе очи свои, и позрѣ по братьи, иже стоять, поюще, по обѣими сторонама, и видѣ обьходяща бѣса въ образѣ ляха в лудѣ, носяща въ приполѣ цтвѣтокъ, еже глаголеться лѣпокъ. И обьходя подлѣ братью, взимая из лона цьвѣтокъ и вѣржаше на кого любо. Аще прилпяше кьму цтвѣтокъ поющих от братья, и тъ, мало стоявъ и раслабевъ умомъ, вину створивъ каку любо, исходяше изь церкви, и шедъ в кѣлью и спаше, и не възвратяшеся въ церковь до отпѣтья. Аще ли верже на другаго, и не прилпяше к нему цтвѣтокъ, стояше бо крѣпко въ пѣньи, дондеже отпояху утренюю, и тогда идяше в кѣлью свою. И се видя, старѣць повѣда братьи своей. И пакы же сий старѣць виде се: по обычаю бо сему старцю отстоявшю утренюю, братьи отпѣвши заутрѣнюю, предъ зорями идоша по кѣльямь своимъ, сий же старѣць послѣди исхожаше ись церкви. Идущю же ему единою, и сѣде, почивая, подъ биломъ, бѣ бо кѣлья его подале церкви, и види се, акы толпа поиде от врать. И вьзведе очи свои, видѣ единого сѣдяіда на свиньи, а другыя текуща около его. И рече имь старѣць: «Камо идете?» И рече бѣсъ, сѣдя на свиньи: «По Михаля по Толбоковича». Старѣць знаменася крестьнымъ знаменьемь и приде в кѣлью свою. И бысть свѣт, и разумѣ старѣць и рече кѣлѣйнику: «Иди, вьспроси, есть ли Михаль в кельи?» И рѣша ему, яко «Выскочилъ есть чресъ столпъе по заутрени». И повѣда старѣць видѣние се игумену и всей братьи. При семь бо старьци Федосий преставилъся, и бысть Стефанъ игуменъ, и по Стефани Никонъ, и сему старцю и еще сущю. Единою ему стоящю на заутрѣнии, вьзведе очи, хотя видити игумена Никона, и видѣ осла, стояща на игумени мѣстѣ, и разумѣ, яко не вьсталъ есть игуменъ. Тако же ина многа видѣния провидяше старѣць сь, и почи въ старости добрѣ в манастырѣ семь. Яко се бысть другый черноризець, именемь Исакий, яко еще сущю в мирьскомъ житьи и богату сущю ему, бѣ бо купець, родомъ торопчанинъ, и помысли быти мнихомъ, и раздая имѣние свое трѣбующимъ и по манастыремь, иде кь великому Антонию в пещеру, моляшеся ему, дабы створилъ черьноризьцемь. И приятъ ̀и Антоний, и возложи на нь порты чернѣцькиѣ и нарече имя ему Исакий, бѣ бо имя ему мирьское Чернь. Сий же Исакий вьсприя житье крепко: облѣчеся въ власяницю, и повелѣ купити собѣ козелъ и одерти мѣшькомь козелъ, и возьвлече ̀и на власяницю, и осъше около его кожа сыра. И затворися в пещерѣ, въ единой улици, въ кѣльицѣ малѣ, яко 4 лакотъ, и ту моляше Бога беспрестани день и нощь со слезами. Бѣ же ядение его проскура одина, и та же чресъ день, и воды в мѣру пьяше. Приношаше же ему великий Антоний и подаваше оконьцемь ему, яко ся вмѣстяше рука, и тако приимаше пищю. И того створи лѣт 7, на свѣтъ не вылазя, ни на ребрехъ лежа, но, сѣдя, мало приимаше сна. И единою, по обычаю, наставшю вечерю, и поча кланятися, поя псалмы оли до полунощи, и яко трудяшеться, сѣдяше же на сѣдалѣ своемь. И единою же ему сѣдящю по обычаю и свѣщю угасившю, и внезапу свѣтъ восия, яко солнце, въ пещерѣ, яко зрак вынимаа человѣку. И поидоста двѣ уноши к нему прекрасьна, и блистася лице има, яко и солнце, и глаголаста к нему: «Исакье! Вѣ есвѣ ангела, а се идеть к тобѣ Христосъ, сь ангелы». И, вьставъ, Исакий видѣ толпу, и лица ихъ паче солнца, и единъ посредѣ ихъ и сьяху от лица его паче всихъ. И глаголаста ему: «Исакье, то ти Христосъ, падъ, поклонися ему». Онь же не разумѣ бѣсовьскаго дѣйства, ни памяти прекреститися, выступя поклонися, акы Христу, бѣсовьскому дѣйству. Бѣси же кликнуша и рѣкоша: «Нашь еси уже, Исакье», и вьведоша ̀и в кѣльицю, и посадиша ̀и, и начаша садитися около его — полна келья и улица печерьская. И рече единъ от бѣсовъ, глаголемый Христосъ: «Возмите сопѣли и бубны и гусли, и ударяйте, ать ны Исакье сьпляшеть». И удариша в сопѣли и въ гусли и въ бубни и начаша имъ играти. И утомивше ̀и, оставиша ̀и еле жива сущи, и отъидоша, поругавшеся ему. Заутра же бывши свѣту и приспѣвшю вкушению хлѣба, и приде Антоний кь оконцю по обычаю и глагола: «Благослови, отче Исакье!» И не бысть гласа, ни послушания. И многажды глагола Аньтоний, и не бысть отвѣта. И глагола Антоний: «Се уже яко преставилъся есть». И посла в манастырь по Федосья и по братью. И откопавше, гдѣ бѣ загражено устье, и пришедше и взяша ̀и, мняще ̀и мертваго, и вынесьше, положиша ̀и предъ пещерою. И узрѣша, яко живъ есть. И рече игуменъ Федосий, яко «Се имать от бѣсовьскаго дѣйства». И положиша ̀и на одрѣ, и служаше около его Антоний. В то же время приключися Изяславу прити из Ляховъ, и нача гнѣватися Изяславъ на Антония изо Всеслава. И приславъ Святьславъ нощью, поя Антония к Чернигову. Антоний же, пришедъ кь Чернигову, и вьзлюби Болъдину гору, и ископавъ пещеру, и ту вселися. И есть манастырь святоі Богородицѣ на Болдинахъ горахъ и до сихъ дний. Федосий же, увѣда, яко Антоний шелъ кь Чернигову, и, шедъ с братьею, вьзя Исакья и принесе кь собѣ в кѣлью, и служаше около его. Бѣ бо раслабленъ тѣломъ и умомъ, яко не мощи ему обратитися на другую страну, ни вьстати и ни сѣдити, но лежа на единой странѣ и подъ ся поливаше многажды, и червье кыняхуся подъ бедру ему с мочения. Федосий же самъ своима рукама омываше и спряташе ̀и, за 2 лѣтѣ створи се около его. Се же бысть чюдно и дивно, яко, за двѣ лѣтѣ лежа, сий ни хлѣба вькуси, ни воды, ни от какаго брашна, ни от овоща, ни языкомъ проглагола, но нѣмъ и глухъ лежа за 2 лѣтѣ. Федосий моляшеть Бога за нь и молитву творяшеть над нимь нощь и день, дондеже на 3-ее лѣто проглаголавъ и слыша, и на ногы нача вьставати акы младенѣць, и нача ходити. И не брежаше кь церкви ити, но нужею привлечахуть его кь церкви, и тако по малу научиша ̀и. И по семь научися и на тряпезницю ходити, и посажаше ̀и кромѣ братья и положаху пред нимь хлѣбъ, и не взимаше его, олны вложити будяше в руцѣ ему. Федосий же рече: «Положите хлѣбъ пред нимь и не вькладайте в руцѣ ему, ать самъ ясть», и не бреже за недѣлю ясти и, помалу оглядавься, кушавше хлѣба, и тако научися ѣсти, и тако избави ̀и Федосий от козни дьяволя и от прелѣсти. Исакий же вьсприя дерьзновение и вьздержание жестоко. Федосью же преставившюся и Стефану в него мѣсто бывшю, Исакий же рече: «Се уже прельстилъ мя еси, дьяволе, сѣдяща на единомъ мѣстѣ, а уже не имамъ затворитися в пещерѣ, но имамъ тя побѣдити, ходя в манастырѣ». И облечеся въ власяницю, и на власяницю свиту вотоляну, и нача уродьство творити, и помагати нача поваромъ и варити на братью. И на заутренюю ходя преже всихъ, и стояше крѣпко и неподвижно. Егда же приспѣяше зима и мрази лютии, и сьтояше въ прабошняхъ, въ черевьихъ и въ протоптаныхъ, яко примѣрьзняше нози его кь камени, и не двигняше ногами, дондеже отпояху заутренюю. И по заутрени идяше в поварницю и приготоваше огнь, и воду, и дрова, и приходяху прочии повари от братья. Единъ же поваръ, такоже бѣ именемь Исакий, и рече, посмихаяся: «Исакьи! Оно сѣдить вранъ черьный, иди, ими его». Онъ же, поклонився ему до земли и, шедъ, я врана и принесе ему предо всими повары. И ужасошася и повѣдаша игумену и братьи. И начаша ̀и братья чтити. Онъ же, не хотя славы человѣчскыя, и нача уродьствовати и пакостити нача ово игумену, ово братьи, ово мирьскымь человѣкомъ, друзии же раны ему даяху. И поча по миру ходити, тако же уродомъ ся творя. И вселися в пещеру, в нейже преже былъ, уже бо бѣ Аньтоний преставилъся, и совокупи собѣ уныхъ и вьскладаше на нь порты чернѣцькыя, да ово от игумена Никона раны приимаше, ово ли от родитель дѣтьскыхъ. Се сь же то все терпяше и подъимаше раны и наготу, и студень день и нощь. Въ едину бо нощь вьжегъ пещь во истопцѣ у пещеры, и яко разгорѣся пещь, бѣ бо утла, и нача палати пламень утлизнами. Оному же нѣчимь заложити, и вьступле на пламень ногама босыма, ста на пламени, дондеже изгорѣ пещь, и слезе. Ина много повѣдаху о немь, а другому и самовидци быхомъ. И тако взя побѣду на бѣсовьскыя силы, яко и мухъ ни во что же имяше устрашения ихъ и мечтания ихъ, глаголашеть бо к нимъ: «Аще бо мя бѣсте первое прельстилѣ, понеже не вѣдахъ козний вашихъ и лукавьства. Нынѣ же имамъ Господа Иисуса Христа, Бога нашего, и молитву отца нашего Федосья, надѣюся на Христа, имамъ побѣдити васъ». И многажды бѣси пакости дѣаху и глаголаху ему <...>: «Нашь еси, поклонилъся еси нашему старѣйшины и намъ». Онъ же глагола имъ: «Вашь старѣйшина есть антихрьсть, а вы бѣси есте». И перекрѣстися, и тако ищезняху. Овогда же ли пакы в нощи прихожаху к нему, и страхъ ему творяще ово въ мечтѣ, яко се многъ народъ с мотыками и с лыскари, глаголюще: «Раскопаемы пещеру сию и се здѣ загребемь». Инии же глаголаху: «Бѣжи, Исакье, хотять тя загрести». Онъ же глаголаше к нимъ: «Аще бысте человѣцѣ былѣ, то въ день бысте ходили, а вы есте тма, во тмѣ ходите». И знаменася крестнымь знамениемь, они же ищезняху. А другоичи страшахуть ̀и во образѣ медвѣжьи, овогда же лютомь звѣремь, овогда же воломь, ово ли змия ползаху к нему, ово ли жабы, и мыши и всякъ гадъ. И не возмогоша ему ничьтоже створити. И рекоша ему: «Исакий! Побѣдилъ ны еси». Онъ же рече: «Якоже и вы первѣе мене побѣдили есте въ образѣ Исусъ Христовѣ и въ ангелскомъ, недостойнѣ суще того видѣния, топервое являстеся въ образѣ звѣриномъ и скотьемь, змиями и гадомь, аци же и сами бысте сквѣрни, зли въ видѣньи. И абье погыбоша бѣси от него, и оттолѣ не бысть ему пакости от бѣсовъ, якоже самъ повѣдаше, яко «Се бысть ми за три лѣта брань си». И потомь нача крѣплѣе жити и вьздержание имѣти, пощенье и бдѣние. И тако живущу ему, сконча житье свое. И разболѣся в пещерѣ, и несоша ̀и болна в манастырь, и до осмога дни скончася о Господѣ. Игумен же Иванъ и братья спрятавше тѣло его и погребоша ̀и. Таци же бѣша чернорисци Федосьева манастыря, иже сияють и по смерти, яко свѣтила, и молять Бога за здѣ сущюю братью, и за приносящия в манастырь, и за мирьскую братью. Въ нем же и нынѣ добродѣтельно житье живуть и обыце вкупѣ, въ пѣньихъ, и въ молитвахъ и в послушаньихъ на славу Богу всемогущому, и Федосьевами молитвами сблюдаеми, ему же слава въ вѣкы, аминь. |