Серия Разыскиваемые #1 Перевод Евгения Гладыщева Редактор и оформитель

• Название: Серия Разыскиваемые #1 Перевод Евгения Гладыщева Редактор и оформитель
• Дата: 11.04.2023
• Размер: 1.54 Mb.
• Имя файла: Havilend_Nensi_Lubov_mstitelya_(LP)_LitLife.club_317997_c393a.doc
• Тип: Документы; #1053689
• страница: 2 из 25

Глава 2

НАШИ ДНИ
Ева Якобс захлопнула коленом дверь машины, балансируя с неудобной коробкой с вещами друга.

— Буду через минуту. Подождете, ладно? — спросила она, думая о чемодане и сумке в багажнике.

Худой египтянин нетерпеливо кивнул.

— В аэропорт, да?

— Да. Сейчас вернусь.

Когда она отвернулась и пересекла оживленный тротуар Вашингтон-Хайтс, зазвонил телефон. Ева быстро вытащила его из кармана, входя в дом Калеба.

— Хэй, — поприветствовала она лучшую подругу. Экран показал фото с Никой, где они сидели в «Старбакс» прошлым летом. Девушка локтем нажала разбитую кнопку лифта и подождала, плечом прижимая телефон к уху.

— Привет. У меня плохие новости.

Приглушенный голос Ники погасил улыбку Евы.

— Ты не сможешь прийти, — предположила она, опустив плечи.

— Нет. Кевин сказал, что у него есть для нас планы, и он не может их изменить. Он не сказал какие, но, видимо, чем бы мы ни занимались завтрашней ночью, начало в то же время, что и у приема.

Сколько Ева себя помнила, мама всегда помогала организовывать ежегодный благотворительный прием для фонда помощи детям, больным раком. В этот раз изменились две вещи. Во-первых, вместо Конференц-центра Вашингтона прием пройдет в «Кроун Джевел» — одном из самых эксклюзивных отелей Сиэтла. Во-вторых, теперь Ева пойдет на него одна. И она надеялась, что Ника поможет ей этого избежать.

Она проглотила волну эмоций и, войдя в лифт, заставила голос звучать легко:

— Не волнуйся. Я понимаю. — Она понимала, что виноват Кевин и его привычка строить внезапные планы на Нику. Но только тогда, когда эти планы мешали Нике делать что-то не в его интересах.

Поэтому Ева не пригласила Кевина на вечер.

Она изо всех сил старалась понять их брак. С того самого момента, когда Калеб, брат Ники, их познакомил, девушка считала Кевина Ноллана каким-то жутким. Он был слишком тихий, словно всегда наблюдал. Или зло смотрел в ее сторону, что заставляло волосы вставать дыбом и гадать о его мыслях. Не помогло и то, что темные глаза впились в Нику сразу, как та вошла в комнату, и не отрывались до ухода. Но, по-видимому, ее лучшая подруга увидела в Кевине то, чего не видел больше никто. И ей это понравилось, потому что восемь месяцев назад Ника позвонила и объявила, что они с Кевином поженились в Вегасе. Ева была в шоке. После показного энтузиазма подруги она повесила трубку и позвонила Калебу. Девушка не была уверена в реакции на новость, когда он разговаривал с Никой, но стоило Еве спросить, что за хрень происходит, тот взбесился. А когда почти двухметровый байкер, ревнивый до чертиков, психует, разумнее всего попытаться быстрее его успокоить. По сей день они с Калебом с трудом говорили об этой паре, и разговор всегда заканчивался разочарованием.

— Я хотела бы пойти. Знаю, как это тяжело для тебя.

Раскаяние в голосе Ники вернуло Еву обратно к их разговору.

— Эй, я же сказала, не беспокойся. Схожу, проведу немного времени с мамиными друзьями, сделаю пожертвование от ее имени и пойду домой. Да и скорее всего я слишком устану для чего-то еще, завтра ведь почти весь день буду распаковывать вещи. — Не далеко от истины. — Рада, что вы, ребята, выходите в люди, — заставила себя добавить Ева. Хотя и «выход», вероятно, означал поход до мусоропровода в подъезде дома, но тем не менее.

— Ага, — сказала Ника без энтузиазма. — Ты в аэропорту?

— Пока нет. Иду к Калебу, чтобы отдать кое-какие вещи, которые он оставил у меня. Должен был забрать их прошлым вечером, но так и не объявился. — Итак, она здесь, доставляет всякое дерьмо брату Ники, когда должна бы устроить что-то вроде церемонии закрытия в знак окончания своей жизни в Нью-Йорке перед переездом домой в Сиэтл.

— На него не похоже. Что-то, наверно, произошло.

Ева усмехнулась.

— Вероятно, одна из их байкерских группировок прижала его к стенке, и он потерял счет времени.

Калеб Пейн никогда не испытывал недостатка женского внимания. Он великолепно выглядел: короткие темные волосы и озорные глаза кофейного цвета. Жилет на его широких плечах гордо заявлял о парне, как о брате мотоклуба «Обсидиановые Дьяволы», что ставило его в категорию небольшой знаменитости.

Рано оказавшись в роли защитника — рак забрал жизни их с Никой родителей до того, как девушке исполнилось восемнадцать — братское тронь-девчонку-и-умрешь крыло защищало и Еву. Предложенная защита всегда была утешением. Хотя и превратила все знакомства в старшей школе в настоящий кошмар.

— Ты права, должно быть, его отвлекли. Скажи, чтобы позвонил мне, ладно? — неуверенно произнесла Ника. — Так во сколько ты будешь дома?

— После полуночи. После девяти вечера по твоему времени. — Она вышла из ветхого, но чистого лифта, и направилась по длинному коридору, шлепая сандалиями. — Я возьму такси из Ситака. Надеюсь, увижу тебя завтра? — Если Кевин позволит.

— Постараюсь приехать пораньше, чтобы помочь с уборкой. Если смогу выбраться вечером, то проветрю дом. Там, наверное, душно.

Ева использовала ручку двери Калеба, как опору, чтобы дать рукам отдохнуть.

— Было бы здорово, спасибо. Не могу дождаться, когда увижу тебя. — Они не виделись с маминых похорон.

Она оборвала мысль. Не собиралась думать об этом сейчас. И так было достаточно плохо от осознания, что она едет домой, который больше не настоящий «дом», а пустой одинокий коттедж, который перешел к ней по наследству. Она не могла заставить себя думать об этом.

— Я тоже, дорогая. Погибаю тут без тебя, — произнесла Ника с тихим вынужденным смешком.

Они с Никой дружили со средней школы. Даже вместе поступили в старшую школу, а затем в Тихоокеанский университет Сиэтла. Ника получила диплом по бухгалтерскому учету и сразу после выпуска устроилась на работу. Ева ждала получения специальности, но после продолжила обучение. По настоянию матери она приехала в Нью-Йорк, чтобы поступить в Колумбийский университет, где только что получила степень магистра. Бесполезное достижение. Она даже не пришла на выпускную церемонию. Ева размышляла, не пожалеет ли когда-нибудь о решении. В итоге девушка не смогла представить, как проходит этот этап жизни — ее однокурсники смотрят в гордые лица близких, пока она тщетно ищет взглядом… никого. Конечно, Калеб был бы там ради нее, но не мама. Она ушла навсегда.

— Слушай, мне пора, — сказала она Нике напряженным голосом. — Увидимся утром, хорошо? — Она завершила звонок, как только услышала согласие, и засунула телефон в задний карман.

Ее губы сжались от досады. Она должна прекратить. Да, думать о маме можно и нужно, но не без попытки пережить эту часть процесса скорби. По крайней мере, так сказал психолог в университете, к которому она заставила себя сходить.

Пять этапов. Она преодолела первый, отрицая и отказываясь признавать, что трагическая автомобильная авария унесла жизнь ее матери… пока не увидела обгоревший кузов того, что когда-то было их «Мини-Купером». Стоматологическая экспертиза подтвердила, что ее мать была одна в машине.

Вернувшись в Нью-Йорк после похорон, она пережила второй этап — злость. Готовилась, как чемпион, к выпускным экзаменам, сдала на отлично каждый, чтобы не подвести маму, но закипала от гнева, что это произошло именно с ними. Ладно. С ней. Это произошло с ней, потому что только она продолжила страдать.

Она быстро перешла к третьему пункту списка — торг. С Богом или еще кем-то свыше, о ком она думала в тот период, предлагая свою жизнь, если они вернут маму. Они этого не сделали, а она все еще одна. Ева пообещала приложить больше усилий. Но могла ли она? Сомнительно. Кажется, это все, что она делала в жизни. Пыталась. Быть идеальной дочерью. Могла ли она расслабиться и насладиться какими-нибудь глупостями вместо стремления к идеалу во всем, что делала? И она не подразумевала под этим «делать все как можно лучше». Нет. Этого никогда не было достаточно для Евы. Когда она говорила об идеале, то имела в виду именно его. Совершенство. Безупречность. Даже в чем-то настолько незначительном, как заправление постели по утрам. Если бы уголки не были выровнены и виднелись складки, действительно ли это имело такое огромное значение для мамы? Конечно, нет. Но она все равно прикладывала дополнительные усилия. Почему она не могла просто принять бескорыстную любовь, которую ей давали? Если бы она была неудачницей, оставила бы комнату в беспорядке или отказалась делать то, что ей говорили? Разве бы мать вспылила и в итоге обвинила бы ее за русскую кровь? Снова нет. Биологический отец Евы, русский, покинул их, когда Еве было всего несколько месяцев.

Она нахмурилась. Он посещал ее мысли за последние несколько месяцев чаще, чем за все годы. В основном, потому что она продолжала гадать, было ли ему вообще дело до того, что его дочь осталась одна во всем мире. Вероятно, нет. Она почти хотела знать о нем больше. Почти. Мама как-то случайно упомянула пару деталей: он был русским и состоятельным, но на этом все. Ева даже не знала его имени. И сомневалась, что когда-нибудь узнает.

Что привело ее к четвертому пункту списка — депрессия. В этом она преуспела и лишь надеялась, что пятый пункт — смирение, был не за горами.

Заставив себя шевелиться напоминанием, что таксометр отсчитывает доллары, Ева достала из кармана ключи Калеба. Она открыла дверь и тихо вошла в мужскую берлогу. С тех пор, как брат Ники переехал в Нью-Йорк несколько месяцев назад, она проводила здесь довольно много времени.

Ева огляделась, разглядывая знакомые кожаные кресла и почерневшие запчасти к мотоциклу, разбросанные по столам; каркас «Харлея» перед балконной дверью — последний проект Калеба. Она была в правильном месте.

Проблема в том, что ни один из двух пугающих незнакомцев в комнате не был Калебом. Она не придала этому большое значение: большинство друзей Калеба пугали, и всегда кто-то ошивался в его доме. Разве что она никогда не видела его друга так официально одетым. Ева начинала понимать, что парень в кресле не обладал аурой байкера.

Она наклонилась и медленно поставила коробку под ноги.

— Доброе утро, — вежливо начала она, пытаясь уловить звуки Калеба в спальне или ванной. — Калеб здесь?

Сидящий мужчин лет тридцати пяти или чуть больше подался вперед. Он был привлекателен в своей манере итальянского гангстера: с черными волосами, оливковой кожей и шоколадными глазами. Но его черты носили отпечаток жестокости, разрушающий любую женскую симпатию, которую она могла бы почувствовать.

— Ты это видел, Винсент? — пробормотал он вместо ответа на вопрос.

Она оглядела мужчину, с которым он разговаривал, и отметила скульптурные, если не зловещие, черты. Его полуночный взгляд сконцентрировался где-то над ее правым плечом. У него были длинные черные волосы, кожаная куртка, потертые джинсы и тяжелые сапоги. Все это покрывало крепкое натренированное тело.

Прекрасный, но до ужаса пугающий. Ева с легким содроганием решила надеяться, что они ошиблись.

Но странно знакомый. Почему? Она снова осмотрела потертую черную кожу, но не увидела нашивки «Обсидиановых Дьяволов» — знак того, что он был одним из братьев Калеба, которого она могла видеть в клубе.

— Где Калеб? — спросила она снова, пытаясь игнорировать то, что мужчина в костюме теперь разглядывал ее. Боковым зрением она видела, как его темный взгляд надолго задержался на ее груди. Она удержалась от желания закатить глаза. Ева ненавидела подобное бесстыдное внимание со стороны мужчин, с которыми имела дело большую часть своей взрослой жизни. Без малейших усилий он заставил ее чувствовать себя неприличной в удобных джинсах и простом черным топе, который она натянула утром.

— Как твое имя, bella? — спросил он.

Очевидно, он был главным. Может длинноволосый парень не разговаривал.

— Ева, — ответила она. — А вы?..

Удивив ее, он встал и медленно пересек комнату, остановившись только тогда, когда их разделяли всего пара шагов. Вблизи он, без сомнения, хорошо выглядел, но что-то в нем было неправильным. Его глаза были пустыми. Бездонными. Как будто у него не было души. И ей показалось или другой парень тоже придвинулся? Затылок покалывало в предупреждении, но она слишком сосредоточилась на мужчине перед собой, чтобы проверить.

— Я Стефано Моретти.

Он назвал себя, явно ожидая, что она должна узнать это имя. Она не узнала. И даже не хотела пожимать протянутую руку. Вообще не хотела прикасаться к нему. Но было бы очень грубо не сделать этого, поэтому она отлепила ладонь от талии и сразу ощутила, как по коже пробежали мурашки, когда его сильные пальцы сжались вокруг ее.

— Приятно познакомиться, мистер Моретти, — соврала она, дернувшись, потрясенная и озадаченная странным светом, вспыхнувшим в его глазах. Но он держался уверенно.

— Да. Мне тоже очень… приятно встретиться с тобой, Ева.

О, Господи. Она дернула руку на этот раз сильнее, и он отпустил. Сердце тяжело стучало, когда она сдержалась, чтобы не вытереть вспотевшую ладонь о джинсы.

— Занимаешься доставкой с утра? — спросил он.

Она проследовала за его взглядом на коробку под ногами.

— Да. Я говорила Калебу, что закину его вещи по пути… — Почему она разбрасывается информацией? Калеб надает ей по заднице. Они с Никой прошли через кучу предупреждений и советов по безопасности и самозащите, всех не упомнишь. Он был очень дотошным. — Почему вы здесь, мистер Моретти?

— Пожалуйста, зови меня Стефано, — велел он и, более ничего не сказав, вернулся на свое место.

Она оглянулась на дверь позади. Как бы сильно ей ни хотелось сбежать, она не могла. А если они что-то сделали с Калебом? Ника никогда ей не простит, если девушка уйдет, не попытавшись узнать, где ее брат. Она сама себя никогда не простит.

Ева скрутила пальцы, чтобы сдержать глупую привычку щелкать ногтями.

— Где Калеб, Стефано? — попробовала она еще раз.

Она отметила, что молчаливый партнер с длинными волосами все еще неподвижно стоял за креслом. На самом деле не неподвижно. Он шевелился. По крайней мере, его лицо. Оно немного смягчилось, когда он послал Еве некое подобие улыбки, едва коснувшейся губ. Последовавшее за этим быстрое подмигивание смутило ее. Они знакомы? Он пытался ее успокоить?

Или он пытался отвлечь ее ложным чувством безопасности перед нападением?

— Если бы я должен был угадать, где Пейн, — удивил ее Стефано, отвечая скучающим голосом, — то сказал бы, что он в клубном доме. А теперь, почему бы тебе не присесть на минутку? Я не задержу тебя надолго.

Облегчение было мгновенным. Если они знали о мотоклубе, и что Калеб львиную долю времени проводил в клубном доме, значит, они должны очень хорошо его знать. Но она все еще не могла остаться.

— Нет. То есть, нет, спасибо, — произнесла она в попытке быть вежливой. — Мне нужно ехать в аэропорт. — Присев на корточки и следя за ними краем глаза, она засунула ключ от квартиры Калеба под обложку выпуска «Американ Райдер», который лежал в коробке со старым карбюратором. Не то чтобы это было необходимо, принимая во внимание, что они уже были здесь. — Учитывая, какой сейчас строгий контроль, время поджимает.

— Отпуск? — поинтересовался Стефано, когда она выпрямилась.

— Нет.

Его губы дрогнули от ее односложного ответа. Словно она забавляла его.

— Убегаешь?

Ее глаза расширились.

— Убегаю? Мне не от чего бежать, мистер Моретти.

— Стефано. Помнишь? Быть может, тебе есть к чему бежать? — возразил он. — Возможно, ты направляешься к любимому? Все в порядке, — добавил он, когда она побледнела, — мы все здесь взрослые люди. Прошу, говори свободно.

Если бы она говорила, что думает, то послала бы его на хрен, поэтому предпочла держать рот закрытым. Она не была настолько глупой, чтобы в одиночку начать спорить с двумя странными мужчинами, даже если они и были друзьями Калеба. Как будто она каждый день болтала о чем-то настолько личном. Самой смешной являлась сама идея, что она когда-либо побежит к какому-то мужчине. Пфф! Не после того, как видела страдания, оставленные отцом. Он разрушил маму своим уходом.

Она упорно держалась за обиду, которая всегда сопутствовала мыслям об отсутствующем отце, и позволяла гневу затмевать горе в душе.

— Куда я лечу и зачем — не ваше дело, мистер Моретти, — начала она холодно, — и я не представляю, как мои планы на путешествие могут на вас повлиять. Поэтому я пойду.

Легкая улыбка коснулась губ Стефано, как будто он наслаждался ее показной бравадой. Ей все равно. Она потянулась назад, схватила дверную ручку и в одно движение оказалась в коридоре под пристальным взглядом обоих мужчин.

Пустые карие глаза Стефано Моретти наблюдали до последнего, а прощальные слова проскользнули сквозь щель закрывающейся двери.

— До скорой встречи, Ева Джейкобс.

«Нет, если я увижу тебя первой», — подумала она, когда неслась по лестнице, не желая ждать лифт после такой странной перебранки. Она запнулась после его слов. Ева Джейкобс. Она не говорила, что ее фамилия Джейкобс! О, боже. Как, черт возьми, он узнал? Оглянувшись на по-прежнему пустое фойе, она выскочила из входной двери и бросилась вниз через четыре пролета, вытащив телефон и выбирая номер Калеба. Она нажала «вызов» и приложила дрожащей рукой трубку к уху.

— Привет, Присс. Не ожидал услышать тебя до…

Она прервала дружеское ворчание Калеба. Ее раздражала данная им кличка, которая пошла от поддразнивания в тринадцать лет, будто она Принцесса Присси. Но со временем сократилось до Присс и стало понятным только им.

— Ты в курсе, что в твоей квартире двое мужчин? — спросила она, зная, что Калеб не упустит испуг, который она сама слышала в своем голосе. — Кто они и откуда меня знают?

— Что?! Какие двое мужчин? Ты в порядке?

Нет, не в порядке.

— За исключением смущения и сильного испуга, я в норме, — все же произнесла она. — Я приехала закинуть твои шмотки по пути в аэропорт, а там сидели двое. Один из них, устроивший мне допрос, назвался Стефано Моретти, и… — Она почувствовала холодную дрожь, пробежавшую по позвоночнику, и чуть не пропустила ступеньку, пока ломала голову над именем второго человека. Она пришла в себя. — Не помню, чтобы он упомянул имя другого парня.

Тишина в ухе длилась так долго, что она подумала, будто звонок прервался.

— Калеб, ты еще здесь?

— Да, — прорычал он, — здесь. Я сказал тебе бросить это дерьмо, если не заберу прошлой ночью. Почему, блин, ты меня не послушала?

Серьезно? Он распекает ее за невыполнение приказов?

— Я собиралась, — произнесла она сквозь стиснутые зубы, — но хотела отдать ключи от квартиры. Решила, что завезу, пока есть время. Думала, ты дома. Я, конечно же, не ожидала, что там будут ошиваться два головореза. — Она наконец-то добралась до цокольного этажа и остановилась в фойе, выдавливая улыбку проходящей мимо пожилой женщине с трусливым пуделем. — Они знали меня, Калеб, — продолжила она, оставляя позади входную дверь и с облегчением вдыхая свежий воздух улицы. — Стефано спросил мое имя, и я ответила Ева, но, когда уходила, он сказал: «До скорой встречи, Ева Джейкобс». Я не упоминала фамилию!

Она дернула дверь все еще ожидающего такси и плюхнулась на жесткое сиденье, кивнув водителю, что можно ехать. В ухе раздался нетерпеливый стон Калеба:

— Ох, черт побери. Сколько раз я просил тебя не называть настоящего имени? Ты не знаешь этих гребаных парней…

— Зато они знают меня, — отрезала она, тут же пресекая его «ты-глупая-девочка» тон. То, что она назвала им настоящее имя, единственное, что волнует его? — Они бы все равно поняли, что я вру, так что неважно.

— Нет, важно, Лейла, — настаивал он, используя имя стриптизерши, которое он выбрал для нее в качестве псевдонима, если понадобится. — Ты должна была поступить, как я сказал.

— Слушай, — снова перебила она его. Если он начнет, то лекция продлится до самой посадки. — Ты знаешь Стефано Моретти? Почему они были в твоем доме?

— Моретти возглавляет большую организованную криминальную семью. Любой, связанный с нашим миром, знает эту фамилию. Я не знаком с ним лично, но он был в клубном доме. Возможно, он видел тебя там или что-то вроде этого, — произнес Калеб после продолжительной паузы.

Она нахмурилась от слабого предположения. Он не казался уверенным. Совсем. На самом деле звучало так, словно он успокаивал ее, но даже сама идея была невероятной.

— Если вы не знакомы, тогда какого черта он в твоей квартире?

— Не знаю, Присс. Послушай, я собираюсь сделать несколько звонков и потом перезвоню тебе. Тащи свою задницу в аэропорт и садись в самолет. Лети домой. Тебе там будет хорошо.

Она открыла рот.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что «мне там будет хорошо»? Мне стоит волноваться?

— Нет, если ты каким-то образом не перешла ему дорогу или не задолжала денег, — рассеянно ответил Калеб. — Блядь, я не знаю. Может, все просто: он заметил тебя возле моего дома и захотел проверить.

Ладно. Это не успокаивало.

— Поэтому вломился в твою квартиру и ждал шанса, что я покажусь там сегодня утром? Калеб, брось. — Она откинула голову на спинку сиденья и уставилась в потолок, когда мимо проехал городской автобус и оставил за собой след раскаленного воздуха. Почему было такое чувство, словно что-то происходит, но она понятия не имела, что именно?

— Давай посмотрим, что я смогу разузнать, — Голос Калеба был напряженным. Он злился, и Ева смирилась, зная этот тон. Она ничего больше не добьется, пока он не покопается. — Я позвоню тебе.

Она вздохнула. Внезапно отъезд из Нью-Йорка перестал быть тем, чего она боялась.

— Хорошо. Я еду домой. Все мафиозные головорезы твои.

Сидя за своим столом, Габриэль Моретти, или Мур, как он теперь был известен общественности, поднял взгляд от экрана ноутбука и выглянул в окно кабинета. Облачное небо над неспокойным заливом Пьюджет-Саунд становилось невидимым.

— Мне нужно слово, что ты выручишь меня.

— Оно у тебя есть.

Это глупое, совершенно очевидно глупое утверждение. Он никак не мог отказать в просьбе Василию. Дочь. Дочь Василия. Ребенок его друга и наставника, который оказался прекрасной и чертовски элегантной женщиной. Тело отреагировало, как и всегда, когда мысли о Еве Джейкобс посещали его грязный разум ублюдка.

Он закрыл глаза и втянул воздух, ненавидя свой живот за то, что тот превратился в один большой узел похоти. Но, черт возьми… это объяснимо, учитывая, как она выглядела. Он был возбужден. Не в хорошем смысле. С тех пор, как взглянул на эту чертову фотографию. И стало только хуже, намного-намного хуже, когда он увидел ее во плоти.

Он наклонил голову и хрустнул шеей, прежде чем усесться поудобнее на стуле. Любые попытки задушить эту одержимость были напрасными. Вернувшись в Сиэтл семь недель назад, после встречи с Василием, он провел несколько печальных дней, наблюдая за попытками красавицы справиться с ошеломляющей потерей матери. Она была крайне подавленной. Неудивительно, если вспомнить, что Кэтрин Джейкобс была единственным родителем, которого она знала. А по прошествии этих дней, когда она вернулась к учебе, чтобы закончить семестр, Габриэль последовал за ней в Нью-Йорк и приглядывал, падая все глубже и глубже. В похоть.

Как, черт побери, он еще не сдался и не подошел к ней? Не взял ее?

Очень просто. Ева дочь Василия Тарасова. А Габриэль никого на земле так высоко не ставил, как этого человека. Никого не уважал так, как русского лидера, которого он знал с детства. Человека, который всегда был рядом и вел его по темным водам преступного мира так, как никогда не делал его собственный отец — советовал, показывал пути за пределами тех кривых и извращенных, по которым двигались большинство их партнеров.

Он бросил ручку на заваленный рабочий стол и наклонился, проводя уставшей рукой по лицу. Как он сможет снова смотреть Василию в глаза, если будет действовать по личным убеждениям? Он нарушит золотое правило номер два в метафорическом списке, которому они всегда следовали. Это уничтожит доверие к себе.

Сестры, кузины, даже хорошие подруги семьи... вне досягаемости. Тем более, когда дело касается чертовой дочери и неважно, какой необыкновенной она была.

Потянувшись, Габриэль вернулся за стол. У него есть работа. Эта ежедневная карусель со взрывом мозга, вызываемая Евой, никуда не денется. Завтра все повторится опять. «Вероятнее, даже сегодня, спустя время», — подумал он, снова перечитывая электронное письмо, которое уже обдумывал раньше.

«Помимо мисс Джейкобс, я отправила три других резюме. Дай мне знать, кого ты выберешь.

Натали».

Он насмехался. С тех пор, как специально, по его требованию, была создана должность, выбор уже не стоял. Ее займёт мисс Джейкобс. В качестве помощника управляющего «ТарМор», которого он будет видеть каждый день. Близко и лично. В конце концов, ежедневно разговаривать. Возможно, при случае, даже касаться. Просто случайное соприкосновение пальцев, когда она протянет контракт на подпись. Или, может, ее элегантное аппетитное тело заденет его, когда он придержит для нее дверь. И она улыбнется... тогда он прижмет ее к ближайшей стене, снимет сексуальный костюм, который, без сомнения, она будет носить, и сделает каждую грязную вещь из его фантазий за последние семь недель.

Ага. Этого не случится.

Телефон зажужжал, и он схватил его с поверхности «Сиэтл Таймс», где была напечатана статья о большом приеме в «Кроун Джевел» завтра вечером.

— Да.

— Привет. Ты, блин, не поверишь.

Он насторожился от услышанного в голосе Винсента удивления.

— Что.

— Ой, черт побери, — раздался расстроенный голос друга, — нужно идти. Обязательно поговори с Алеком.

Щелчок.

Черт. Внезапные прощания для Винсента не были в новинку. Особенно с тех пор, как он стал работать с братом Габриэля, Стефано, и мог закончить звонок в любой момент. Но сейчас это звучало важно.

Габриэль опустил телефон, когда открылась дверь в кабинет. Он поднял глаза и увидел Джексона Триско, главу его службы безопасности, загородившего мощным мускулистым телом вид на длинный коридор.

Больше шести футов бывшего военного сукина сына. Джек был одним из всего двух человек в команде Габриэля в Сиэтле, которым он доверил заботу о Еве. Они знали друг друга еще с Нью-Йорка, со времён средней школы. После старшей школы, не закончив ее, Джек отправился на службу. Более чем десятилетие спустя он вернулся и нашел Габриэля, и они воссоединились. Но под показываемой миру маской умного надменного ублюдка, парень был другим. И не только из-за шрамов, которые теперь покрывали его тело. Особенно выделялось лицо, на котором напоминание о войне начиналось от верхушки уха и заканчивалось аж в уголке рта без видимых следов косметической операции. На самом деле, Джек выглядел так, словно его полоснули в темной подворотне во время драки, и у него было время только склеить разрыв на щеке, прежде чем снова полезть драться. Зная парня, в это несложно было поверить.

Но кроме внешности, теперь парень стал жестче, чем раньше. Несомненно, он повидал свою долю ужасов заграницей. Габриэль сразу же предложил ему работу, и теперь Джек возглавлял маленькую группу людей, которые, он знал, прикроют его спину, несмотря ни на что.

— Алек идет сюда, — проинформировал его Джек.

— Верно. — Он хотел его видеть.

— Ага. Тебе нужна компания?

— Я в порядке.

Лучший друг Габриэля и деловой партнер, он так же приходился Еве кузеном, так как покойные отцы Василия и Алека были братьями. Он проскользнул мимо Джека, крепко приложившись локтем парню в ребра, прежде чем шагнуть в офис и опустить свое худое мускулистое тело в одно из кожаных кресел напротив стола Габриэля. Весь вид говорил о ленивой расслабленности. Небрежной легкости.

Но это была ложь. Он был смертельно опасен.

Когда Джек пробормотал что-то неразборчивое, но полное брани про удар Джека и закрыл дверь, ледяные голубые глаза Алека просканировали книжные полки, покрывавшие большую часть стен кабинета. Лицо практически ничего не выражало, что было нормой. Жизнерадостность провалилась ко всем чертям, когда любовь всей его жизни развалилась на части в прошлом году. Но Габриэль был рад, что он, по крайней мере, начал пытаться жить снова.

Он провел рукой по своим взъерошенным темно-русым волосам, откидывая их со лба только для того, чтобы те снова упали обратно, как и всегда.

— Ты отправил в дом некоторые вещи.

Габриэль проследил за его взглядом на опустевшие полки.

— Подумал, что было бы неплохо начать.

Он жил в Сиэтле пять лет, но все еще не чувствовал себя там как дома. Но домом стал коттедж в Олд-Уэстбери, деревне недалеко от Лонг-Айленда, который он делил с Алеком, Максимом и Винсентом.

— Библиотека уже полная. Не знаю, куда мы поставим еще что-то. Уверен, ты должен сделать такие же полки в офисе Манхэттена.

Габриэль кивнул и вытянул ноги, расслабляя спину на стуле.

— Винсент только что звонил. Сказал, что я должен поговорить с тобой. Думал, ты сегодня возвращаешься в Нью-Йорк.

Он размеренно постукивал массивным кольцом на большом пальце правой руки по костяшкам левой. Но остановился, когда Алек выпрямился, а его рот сжался в линию, означавшую «у меня плохие новости». После стольких лет нахождения в плену у бизнеса, где такое выражение лица обычно означает, что что-то случилось с ассоциацией, ты становишься достаточно сообразительным, чтобы начать бояться.

— Похоже, сегодня утром Стефано зашел к байкерам.

Калеб Пейн был членом мотоклуба «Обсидиановые Дьяволы» — знаменитого на весь мир клуба с отделениями во всех крупных городах больших стран. Прощупав байкера и получив солидные рекомендации от президента отделения клуба в Манхэттене, которого Габриэль знал долгие годы, Калебу было «настоятельно рекомендовано» вернуться в Нью-Йорк присматривать за Евой. Учитывая его связь с ней, выбор казался очевидным. Пейн успешно справлялся с работой «случайной поддержки», находясь при этом ближе, нежели смог бы даже хорошо обученный незнакомец, не вызывая при этом подозрений. Но близкие отношения Евы и этого байкера с недавних пор начали дико раздражать Габриэля. Еще одна причина, почему он был рад, что она успешно окончила обучение в Колумбии — он уважал это, так как сам окончил его годы назад — и возвращается в Сиэтл. Сегодня. Он взглянул на «Брейтлинг» на запястье, прикидывая, через сколько она прибудет в аэропорт Ситака. И нахмурился, не обрадовавшись. Она еще даже не покинула Нью-Йорк.

— И?

— Ева по пути в аэропорт решила забросить некоторые вещи Пейна.

В груди Габриэля зародилось чувство ревности. Какие «вещи»? И какого черта эти «вещи» Пейна оказались в ее доме?

— Стефано был там. Ждал ее.

Внешне Габриэль никак не отреагировал на ошеломляющую новость. Но в глубине души? О, в глубине души его обуревал ураган дерьма всех святых.

Его брат. В одной комнате с Евой.

Черт побери.

— Она в порядке?

Лучше ей быть в порядке. В противном случае миру предстоит увидеть кровавую битву грандиозных масштабов с участием криминальных группировок. Если что-нибудь случится с дочерью Василия, в течение часа группировка Моретти прекратит свое существование. Тарасовы и их русские коллеги приедут и очистят дом. Но прежде чем они успеют это сделать, Габриэль сам прибьет всех и бросит чертову мерзость, которую он называл братом, на пропитанную кровью землю.

— С ней все нормально, — подтвердил Алек. — Ждет в аэропорту самолет, пока мы разговариваем.

Сильное облегчение пронзило основание черепа Габриэля и распространилось по всему телу. Она в безопасности. Хвала Господу. Как может женщина, с которой он даже ни разу не общался, оказывать такое сильное влияние? Бога ради, он просто хотел с ней переспать.

— Ты спрашивал Винсента, может, они искали себе громил? Возможно Пейн был посредником?

Алек покачал головой.

— Группировка Моретти на данный момент не имеет ничего общего с байкерами. Особенно после той сделки с оружием, которую они провернули в канун прошлого Нового года.

— Значит, это не имеет никакого отношения к Пейну. Или к байкерам. Или к бизнесу. Все связано с ней.

Его худшее опасение подтвердилось. Габриэлю поручили держать ее в безопасности от русской мафии, а он все перевернул и вместо них натравил итальянскую. Этого не произойдет.

— Точно. Винсент сказал, что не мог вмешаться в их встречу без подозрений, — добавил Алек, — но она была в полной безопасности. Ни на секунду не упускал его из виду. Сказал, она прекрасно держалась и ушла, как только сообщила, что направляется в аэропорт. — Он поднял руку. — Особого упоминания о Сиэтле не было, но Стефано, похоже, понял, куда она собралась. Спрашивал про любовника. По сути, все длилось меньше десяти минут. — Он откинулся в кресле. — Итак, думаю, вопрос в том, как он узнал о ней?

— Он все еще следит за мной. — Габриэль проигнорировал желание впечатать кулак в стол. Отвращение к собственной неосторожности начало подниматься внутри, но он заглушил его. Не было времени на все это дерьмо. Если бы он не был так увлечен сногсшибательным телом и безупречным лицом, то уделял бы больше внимания происходящему вокруг. И будь оно так, Габриэль бы прижал к ногтю ублюдка, кем бы тот ни был, и пресек бы все донесения в Нью-Йорк. — У Винсента есть предположения, кто может быть кротом Стефано?

— Он сказал, что они видели сегодня частного сыщика, и думает, что тот может быть нашим парнем, — сообщил Алек обнадеживающим тоном. — И я согласен. Сегодняшний визит Стефано был вроде разведки. Предполагай он, что ты с ней спишь, то сыграл бы умнее и не взял бы с собой Винсента. Мой кузен был бы мертв, а Пейна бы подставили, сделав первым подозреваем в убийстве.

Суровая, но правда. Сегодня его брат подобрался достаточно близко, чтобы убить Еву тем же жестоким и садистским способом, каким забрал жизни трех других женщин, деливших постель с Габриэлем. Для остального мира убийства казались случайными — очередные три нераскрытых преступления для полиции Сиэтла — так это выглядело. Они со Стефано все решали исключительно между собой, это было их дело. Но фотографии, отправленные Габриэлю братом, давали понять, кто за все ответственен. И кто будет нести ответственность за следующие, потому что расчетливый псих не собирался прекращать осуществление угрозы, высказанной при их последнем разговоре пять лет назад.

«В тот день, когда я узнаю, что ты нашел женщину, с которой хочешь провести остаток жизни... я буду там, чтобы забрать ее у тебя. Точно так же, как ты забрал у меня Адриану».

Он никогда не забудет выражение неприкрытой ненависти на лице Стефано в том темном подвале. С тех пор вина была неприятным спутником в жизни Габриэля. Потому что, намеренно или нет, он был ответственен за взрыв, убивший женщину брата.

В ту же ночь он покинул Нью-Йорк и «эту жизнь», не оглядываясь назад. Ему всегда было трудно оспаривать мысли Стефано. Да, он ненавидел многолетнюю вендетту, хотя они со Стефано никогда не были близки. Да, оглядывания через плечо и жертвы были одной большой занозой в заднице. Однако он уважал это. Понимал. Поступил бы так же, поменяйся они местами.

Но...

Мстительная природа Стефано снова вырвалась наружу, охватывая окружающих. Вовлекая их в нечто, что никогда не должно выходить за пределы ключевых игроков: его и брата. Евы не должно быть в этом уравнении. Зная, что ее втягивают, Габриэль ясно понимал, что не сможет больше игнорировать месть.

Вступив с ней в контакт сегодня, Стефано не просто пересек черту, он уничтожил все границы. И Габриэль не позволит ему сделать это снова.