Серия Разыскиваемые #1 Перевод Евгения Гладыщева Редактор и оформитель

• Название: Серия Разыскиваемые #1 Перевод Евгения Гладыщева Редактор и оформитель
• Дата: 11.04.2023
• Размер: 1.54 Mb.
• Имя файла: Havilend_Nensi_Lubov_mstitelya_(LP)_LitLife.club_317997_c393a.doc
• Тип: Документы; #1053689
• страница: 8 из 25

Глава 8

Стефано в одиночестве стоял и осматривал купленную пять лет назад разоренную фабрику. Рассвет все еще не просачивался сквозь грязные окна. Мужчина не мог вспомнить, когда последний раз появлялся здесь один. Обычно с ним был Фурио. Но его заместитель пожелал поехать в Сиэтл. Сказал, что разнюхает обстановку и изучит все детали, а потом даст знать, что будет дальше. Уж он это сделает. Фурио был бы не Фурио, если не докопается до всех чертовых деталей.

Моретти обвел взглядом пыльный, усеянный мусором пол и пнул перевернутый поломанный до неузнаваемости офисный стул. Городские власти постоянно наседали, чтобы снести это место, и даже пара хороших взяток не смогла исправить положение.

Телефон ожил, оповещая о сообщении. Стефано выловил его из кармана и увидел, что это от Фурио.

«Похоже, эту ночь она проведет с ним».

Мужчина нахмурился, немедленно поняв, что заместитель имел в виду Еву и Габриэля.

«Откуда ты знаешь?».

«Перепих. С ее стороны незапланированный. Но не со стороны Гейба. Входят в отель с Тарасовым и Мао».

Что-то странное и тревожное забурлило, словно пузырьки газировки, в животе. За девушку. Глупо, правда, учитывая, какие планы на нее были у Стефано. Но Габриэль убил последних трех женщин, с которыми трахался. Жестоко. Стефано до сих пор не понял причины, но это было на совести брата.

Что если Габриэль сделает то же самое с Евой Джейкобс?

Дерьмо. Он все еще помнил, как читал статьи в «Сиэтл Таймс», видел накрытые тела тех девушек с подробным описанием травм. Он пытался скрыть шок, когда Фурио сопоставил эти фото со снимками Яна Престона. Как Габриэль покидал театр, отель и клуб с каждой девушкой, по очереди. Стефано не знал, что его брат был способен на такую изощренную жестокость. Особенно по отношению к женщинам. В тот день Габриэль пал еще ниже в глазах Стефано.

Он думал, что это уже невозможно.

Мысль, что черноволосая красавица на фотографии может оказаться следующей, не нравилась Стефано. Наверно потому, что он начал видеть в Еве человека, а не только средство для достижения цели. Невинную девушку, которая, конечно же, не заслуживает умереть как другие три, чьими телами грубо попользовались перед смертью. Почему было нельзя просто пристрелить? Мгновенная смерть, не такая мучительная и грязная.

Стефано покачал головой. Они, вероятно, тоже не заслуживали ее, но он не был уверен. Престон добыл информацию о Еве, так что кое-что было известно. Начинал ощущать небольшое сходство. Мать растила ее в Сиэтле в одиночку. Он тоже рос в Нью-Йорке без отца, но совершенно в других обстоятельствах. Мать Евы погибла несколько месяцев назад в ужасной аварии. Его мать тоже умерла, но не из-за несчастного случая. Ее убил Фурио, собственный заместитель Стефано. Каждый день Ева жила под тенью Габриэля Моретти. И Стефано, что бы ни делал, никак не мог выбраться из-под тяжелой тьмы, вызванной этим испорченным ублюдком.

Мужчина зажмурился. Он отмахнулся от чувства симпатии к Еве, приписывая его к раздражению от того, что Габриэль может испортить его шанс отомстить, убив девушку первым. Дерьмо. Он чуть не рассмеялся. Борьба за то, кто первый заберет жизнь невинной девушки. Как они могли зайти так далеко?

Стефано взял телефон и набрал номер Фурио. Печатать раздражало.

— Да, — ответил младший босс.

— Ты не думаешь, что она вернется? — спросил он, желая сам оказаться там, чтобы оценить ситуацию.

— Ни единого шанса.

— Как ты так быстро нашел ее? — полюбопытствовал он. — Ты же только прилетел.

— Я установил маячок на Престона в Нью-Йорке. Нашел его. Он рассказал, где мне нужно быть.

Самодовольный ублюдок.

— Умно, — пробормотал Стефано. Но самостоятельные решения не всегда были хорошим делом. — Значит, Габриэль ее трахает. — Теперь это факт. Интересно, к чему были все ухищрения, когда они находились рядом в Нью-Йорке? Что-то в этих отношениях до сих пор не укладывалось.

— Конечно, трахает. Ты бы этого не делал? — ответил Фурио. — Хочешь подольше поиграть с ним? Растянуть удовольствие? Или мне убить ее завтра?

— Не трогать девушку! — приказал Стефано несколько поспешно. — Я сам с ней разберусь, — добавил он, объясняя свою бурную реакцию. А еще он не хотел, чтобы Ева подверглась методам убийства Фурио. Парень был таким же плохим, как и Габриэль. — Если получится, найди для нас уединенное местечко, когда схватим ее. И поразвлекайся с Гейбом, пока я не доберусь туда. Подберись достаточно близко, чтобы напугать ее. — Габриэль усмехнулся. — Он обделается, если мы снова до нее доберемся.

— О, я до нее доберусь.

Губы Стефано скривились.

— Оставь ее, Фурио, — велел он. — Только напугать.

— Понял, босс. — Если Фурио и было интересно, почему босс так печется о безопасности Евы, он не спросил. Стефано знал больше.

Его заместитель не контролировал себя, признал мужчина, разъединяясь и засовывая телефон в карман.

Моретти снова огляделся, все еще ощущая напряжение. Оно увеличивалось с каждым приходом сюда. Один, чтобы никто не знал, что он до сих пор «одержим», как сказал бы его психотерапевт. Ушли ярость и горечь, обуревавшие Стефано, когда он вместе с Фурио болтался здесь и строил планы, как получше разделаться с Габриэлем за содеянное. Это произошло прямо здесь, среди того, что осталось от комнаты, в которой они нашли останки Адрианы Перилли. Сексуальной, чувственной Адрианы. Ее озорные темные глаза и соблазнительная улыбка проплыли перед мысленным взором. Он бы женился на ней, если бы Габриэль не внес свой разрушительный вклад. Его брат не только отнял жизнь молодой женщины; он уничтожил возможность Стефано избавиться от презрения Альберта Моретти, заняв свое место в семье Перилли.

Следом за воспоминаниями вернулись эмоции.

Он помнил все так, словно это было вчера. Сидя на кухне своей матери, его желудок урчал от аромата только что приготовленных маникотти, оставленных пропадать на плите.

Чувствуя себя слишком неловко в собственном доме, чтобы позаботиться о себе.

— Что-то случилось, Поп? — спросил он явно взволнованного босса так, чтобы в голосе не было слышно, как он себя чувствует в присутствии старика. — Что-то происходит, о чем мне нужно знать?

— Пока нет, — ответил пожилой мужчина.

Пока нет. Стефано проигнорировал боль, разлившуюся в груди. Без сомнений, Габриэль знал, что происходит. Накатила привычная волна унижения. Все знали, что Альберт Моретти предпочитал второго сына первому. Они только не знали причину.

А Стефано, разумеется, знал.

Все так же знали, что холодный ублюдок скоро освободит бразды правления. Которые по праву должны были перейти в руки старшего сына.

Так и было.

Потому что Габриэль являлся и старшим и младшим сыном босса. Его единственным сыном.

Стефано был лишь ублюдком его жены.

Дословная фраза старика. Сказанная, когда Стефано было всего лишь восемь. И с тех пор повторявшаяся бесчисленное количество раз.

Когда он спрашивал у матери о заявлении своего отца, она никогда не отвечала и никогда не объясняла, почему. И уж, конечно, никогда не заступалась за него во время выговоров отца. Лишь велела уважать главу дома и стараться не попадаться ему на пути. Стефано был более чем рад угодить матери. Но усилия, приложенные, чтобы быть невидимым, наложили свои отпечатки.

Итак, Гейбу досталось все. Но тот этого не хотел. Не мог справиться. Как старик мог подумать, что Габриэль способен завоевать уважение своих людей, когда он становился мягкотелым каждый раз, когда имел дело с темной стороной их бизнеса? Стефано потерял счет, сколько раз брат впадал в идиотские размышления и медлил с приговором своей жертве. Это дерьмо было неприемлемо. Однажды пересекшие дорогу семье должны быть повержены. Без вопросов. Никаких вторых шансов.

Он представил выражение лица старика, когда Стефано сделает заявление, живот скрутило. Когда разойдутся новости о помолвке с Адрианой, все изменится. Интересно, был ли ублюдок способен хотя бы изобразить сожаление, когда Стефано уйдет. Сомнительно.

Мужчина выглянул из дыры в стене фабрики, прикрытой брезентом, угол которого хлопал при каждом порыве ветра. Это объявление никогда не прозвучит, потому что Альберт Моретти в ту ночь дал ему под зад коленом.

«Пришло время покинуть мой дом, Стефано. Ты достаточно взрослый, чтобы о себе позаботиться. Ты никогда не был частью семьи и, думаю, пора прекратить притворяться, что все наоборот. Больше никаких контактов с моим сыном. С моей женой можешь видеться по ее усмотрению».

Всплывающие в памяти жестокие слова босса до сих пор заставляли Стефано ежиться от унижения. Все еще вызывали ощущение, что он не более, чем бесполезный кусок дерьма.

Этот упрямый сукин сын тогда сказал еще, что Стефано вообще усложнял Габриэлю жизнь. Портил ее ненавистью, которую младший брат никогда не понимал. Альберт Моретти сказал Стефано, что тот причинял боль его мальчику и одновременно его маме.

Стефано не мог придраться к обвинению. Он действительно усложнял Габриэлю жизнь. Разве ребенок заслуживал этого? Нет. Но у Габриэля была хорошая поддержка, чтобы пройти через это без моря слез, презрительно думал Стефано, вспоминая, как спросил у отца:

— Где Гейб?

Отец с презрением посмотрел на него.

— Он для тебя больше не Гейб. С сегодняшнего вечера называй его Дон.

Звание босса в криминальной семье Моретти. Теперь оно принадлежит Габриэлю. Но эта новость оказалась не худшей. Стефано и представить не мог, что взгляд его отца мог стать еще более ледяным, что тот мог нанести еще больший удар ниже пояса. Но он это сделал.

«Мой сын такой человек, каким ты никогда не будешь, Стефано. Он заботится о своей семье и окружении больше, чем о самом себе. Сегодня вечером он позаботился и о бизнесе, и это уничтожило твой шанс легкого успеха за пределами нашей семьи. Да. Я знал о твоих планах уйти. Но дело, которое было основным для организации моего врага, теперь уничтожено. Так что тебе придется начинать все заново. Уничтожено посылкой от Габриэля, доставленной всего пару минут назад».

Именно тогда Стефано узнал. Если текстильная фабрика отца Адрианы больше не функционировала, значит, она больше не могла быть использована в качестве прикрытия для поставки их продукта. Никаких перспектив.

«Дочь, которую ты собирался использовать, чтобы связать себя с Джованни Перилли? Умерла. Габриэль хорошо о ней позаботился. Она была в здании, когда это произошло».

Стефано ударил носком ботинка бьющийся угол брезента. Его сердце заледенело. После того, как Альберт Моретти нанес смертельный удар, Стефано выскочил из комнаты. Но вместо того чтобы покинуть дом, как ему было приказано, он направился в спальню матери за ответами. По каким-то своим причинам она всегда отказывалась ему отвечать. До этой ночи.

Теперь Стефано был отрезан от семьи Моретти. Мать, конечно, знала, что это произойдет, и теперь больше не было необходимости в секретах.

Мужчина узнал правду о своем происхождении и не почувствовал ничего, кроме боли за собственное потерянное детство. Он даже не был способен пожалеть Марию Моретти, когда та призналась, что была изнасилована каким-то подонком. Он умер несколько лет спустя, отбывая пожизненное заключение за убийство. Очевидно, Альберт Моретти появился, когда Мария обнаружила, что беременна. Они поженились, а большой герой сообщил, что воспитает ее ребенка как своего. Так продолжалось, пока на свет не появился Габриэль, его собственная плоть и кровь. С тех пор отец называл Стефано «твой сын», когда разговаривал с женой об их старшем. И никогда «наш сын», как делал, когда речь заходила о Габриэле.

Черствый старик заплатил за это сполна. Позже, той ночью, когда Стефано и Фурио вернулись, чтобы положить конец ублюдку, прежде чем прозвучат какие-либо официальные объявления от лица Габриэля. Они вошли в дом Моретти, Стефано направился в подвал в поисках брата. Не обнаружив его, он присоединился к Фурио в хозяйской спальне особняка. Старик уже был мертв. И, к несчастью, Фурио увлекся и прибавил к нему еще и труп Марии Моретти. Стефано был так смертельно ранен правдой, которую эта женщина раскрыла всего несколько часов назад, что вышел оттуда, чувствуя не больше сочувствия, чем к незнакомцу.

На следующий день выяснилось, что семья Перилли отомстила, забрав жизни Дона Моретти и его жены, и, не имея свидетелей, Стефано — первый на очереди к трону — взял на себя семейное дело. После той последней встречи на вонючем складе, Габриэль облегчил переломное время тем, что попытался начать легальную жизнь, оставив Стефано управлять организацией так, как тот считал нужным.

Теперь, спустя пять лет, ничего не забыто. Ничто не прощено.

Отвернувшись от мерзкой грязи, пачкавшей его безупречные туфли от «Феррагамо», Стефано направился к двери. Горечь жгла грудь, словно кислота. Ему правда нужно грохнуть ублюдка. Но почему он должен так просто от него избавиться? Ни за что. Он собирается заставить его страдать. Заставит жить остаток своих дней с осознанием, что именно его с отцом действия станут причиной того ада, в который вот-вот будет повергнута Ева Джейкобс.

Поездка в «Кроун Джевел» заняла несколько минут, и вскоре они оказались у двери с надписью «ПРИВАТНО» на подземной парковке. По бокам стояли двое и курили.

— Все тихо, мальчики? — спросил Куан, обменявшись кивками в знак приветствия.

— Все хорошо, — ответил один, который напомнил Еве бульдога.

Куан кивнул и пригласил ее с Габриэлем в зеркальный лифт, а затем вместе с Алеком присоединился к ним.

— Расскажи мне о муже своей подруги, — попросил Габриэль, когда двери закрылись. Он нажал на кнопку «35» — верхний этаж — и прислонился к стене. Глаза опущены вниз, руки в передних карманах брюк, лицо напряженно.

— Он не слишком приятная личность.

Габриэль усмехнулся.

— Ага. Я заметил.

Ева перевела взгляд от Габриэля к Куану, а потом на Алека. Все трое стояли с опущенными головами, словно погруженные в себя. Учитывая, какая она была нервная, девушка чуть не захихикала при виде такой картины. Она прочистила горло и посмотрела вверх, пытаясь побороть веселье. И тут заметила два мигающих красных огонька, принадлежавших скрытым камерам в противоположных углах кабины лифта.

— Взгляд в сторону, — пробормотал Габриэль, словно зная, на что она смотрит.

— А ты стесняешься камер? — спросила она язвительно. — В собственном доме?

Звякнул сигнал, и двери разъехались в стороны.

— Что-то вроде того. — Он поманил ее в длинный приглушенно освещенный коридор.

Она вернулась к прежней теме разговора.

— Ты спрашивал про Кевина. Он не более чем инфантильный осел, который относится к Нике, как к отбросу. — Ее каблуки стучали по серо-белым мраморным плиткам. Ни единого маленького пушистого коврика.

Коридор, по которому она пойдет завтра утром, но в другую сторону и совсем другим человеком, внезапно осознала она. Все свершится.

И двое мужчин, шедших рядом с ней и Габриэлем, так же хорошо это понимали. Не то, что она девственница. Но они явно уверены, что у нее с Габриэлем будет секс. О, Господи.

Ее щеки вспыхнули.

— Ох, мы с Кевином никогда не ладили. Прости, Ника, — тихо произнесла Ева, нуждаясь в разговоре о чем-то и используя тему личной жизни подруги. — Ника не говорит, что происходит. Я более чем уверена, что она сегодня вечером сказала мне, что хочет бросить его. Что-то о том, что последует за мной в Нью-Йорк. — Боже, как она нервничала сейчас. И стала много болтать. Вероятно, уже достала. — Ох, кстати, знаешь, что? Я получила ту работу. Завтра начинаю.

Габриэль улыбнулся ей, и Ева чуть не споткнулась.

— Поздравляю, милая. Прекрасная новость. Когда ты узнала?

Девушка на секунду насладилась его «милая».

— Этим утром.

Алек и Куан остановились напротив двух номеров по обеим сторонам коридора.

— Был рад познакомиться, Ева. Спокойной ночи, — произнес Куан с дружеской улыбкой.

— Очень приятно, Ева, — добавил Алек.

— Спокойной ночи, — пробормотала она, когда они открыли двери в свои номера.

— Куан? Задержись, — голос Габриэля прорезал воздух. Ева с любопытством взглянула на его протянутую ладонь.

— Ключи. Куан заберет твою машину и подгонит на парковку отеля.

— Ой, не надо, все нормально, — выпалила она, тряся головой. Должно быть, девушка выглядела, как большой красный помидор. — Она нормально припаркована. Не стоит беспокоиться.

— Это совершенно не затруднит меня, Ева, — заверил ее Куан.

Она с минуту поразмыслила, не желая создавать проблему, хотя мужчина таковой ее даже не считал. Но Ева обычно не просила окружающих делать что-то для нее.

— Ну, если ты уверен.

Габриэль нетерпеливо зашевелил пальцами, что заставило Еву взметнуть брови.

Он сделал то же самое. Самонадеянность на лице мужчины чуть не рассмешила ее, пока девушка копалась в сумочке в поисках ключей.

В знак протеста на его пугающую самоуверенность, Ева проигнорировала раскрытую ладонь и передала ключи лично Куану.

— Благодарю тебя, Куан. Я очень признательна.

Тот кивнул и пошел обратно по коридору.

Они с Габриэлем остались одни.

Ева посмотрела на него и заметила улыбку. Мужчина явно забавлялся.

Они собираются переспать.

Будет ли ему так же забавно, когда обнаружит, насколько она неопытна в постели?

Нервы вернулись. Вместе с нетерпением.

Держа руку на ее спине, Габриэль провел девушку к концу коридора, где вставил ключ в огромную дверь углового номера. Жестом пригласил войти.

Ева оказалась в просторной прихожей с большим количеством мрамора и боковым освещением и остановилась у входа в центральную комнату. В ней легко можно было уместить весь ее дом, а элегантность и роскошь сквозила в каждой частичке интерьера. Но обстановка казалась безличной. Огромный плоский экран был подвешен над искусно сделанным газовым камином — единственный намек на то, чем Габриэль мог заниматься в свободное время. Правее, отделенный похожими на раздвижные стеклянные двери, находился прекрасный стол из цельного дерева с восемью стульями, которые были обиты той же мягкой кожей, что и мебель в гостиной.

Что она делала здесь с этим мужчиной, который был так далек от ее круга общения?

Никто не мог обвинить Еву в заниженной планке, определенно. За потерю девственности?

Разумеется. Покажите мне миллиардера, и я отдамся ему.

Приказав себе заткнуться, Ева прикусила губу, разрываясь между страхом и симпатией. Номер выглядел богато, но безжизненно. Нигде, ни на одной полке не было ничего личного. Никаких книг или журналов. Ни сувениров, ни воспоминаний. Ни фотографий семьи или друзей в рамках. Не было даже iPad, журнала «Мужское здоровье» или... хоть чего-нибудь. Лишь дорогие скульптуры, чаши и вазы со свежими цветами. Пространство было пустым, хотя и таким красивым.

Габриэль вполне мог жить в номере отеля, но это не означало, что комната должна быть лишена любой личной вещи.

Ева услышала, как сзади закрылась дверь. Щелчок замка в тишине прозвучал, словно взрыв бомбы. Наблюдал ли он за тем, как она изучает его дом? Заметит ли симпатию, которую она чувствует к нему, если сейчас посмотрит на него?

Ее взгляд упал на точную копию скульптуры Константина Бранкузи «Птица в пространстве». Девушка нервно сглотнула. Лучше бы это была копия, потому что Ева где-то читала, что оригинал лет пять назад продали более чем за двадцать семь миллионов долларов на аукционе «Кристис».

— Это подделка, верно? — выпалила она, словно деревенщина, осторожно указывая на «Птицу», как будто движение воздуха от взмаха пальца могло ее опрокинуть.

Габриэль усмехнулся.

— Нет.

Этот глубокий, ровный голос, произнося лишь одно слово, вызывал волну жара на ее обнаженной спине. Она резко выдохнула и уставилась на золотую скульптуру, обдумывая дальнейшие действия.

Если это произойдет, должна ли она ждать от него первого шага. Или он ожидал ее? Ждал ли он сначала какого-то разговора или предпочитал сразу и грубо? Может, ей стоило просто уйти. Проклятие. Она была совершенно не в своей стихии сейчас. И понятия не имела, что делать.

Ева медленно повернулась и увидела Габриэля, прислонившегося к двери. Руки небрежно сложены на широкой груди, которую Ева так сильно хотела исследовать. Его широкие платиновые часы сверкали на свету.

Боже, он был так прекрасен и причинял ей боль. Повсюду. Ее грудь отяжелела, соски затвердели под тканью платья, а живот трепетал. «Странно, что творит с телом возбуждение», — удивленно подумала она.

— Как долго ты здесь живешь? — спросила Ева с пересохшим горлом. Простой вопрос, скорее всего, пересек ту невидимую черту аля «мы здесь ради секса, а не чтобы узнавать друг друга». Уж лучше так, чем разговоры о погоде.

— Почти четыре года. Я въехал сразу после реконструкции.

Ее глаза округлились, прежде чем она смогла взять себя в руки.

— Четыре года? Но... номер выглядит, как любой другой в отеле. То есть... — она запнулась и прикусила губу. — Не любой номер, потому что, очевидно, этот гораздо более впечатляющий, нежели в среднестатистической гостинице. — Она прижала язык к небу и перевела дыхание. Но продолжила говорить честно, потому что обычно это выручало. — Твое богатство меня пугает. Я никогда не была с кем-то столь... — Девушка обвела рукой комнату позади нее. — Даже не знаю, как это назвать, чтобы не прозвучать невежественной. Твой дом выглядит как с обложки журнала. Безлично. И претенциозно. И грандиозно, — тихо добавила она.

Габриэль пожал плечами, внезапно приобретя суровый вид.

— Мужчины, с которыми ты общалась, были «синими воротничками»?

Ева съежилась.

— Нет. Боже, нет. Не то чтобы я имела что-то против синих воротничков. Да и вообще не в них дело. Я не это имела в виду. Я подразумевала своих друзей в Колумбийском университете. Даже богатые были бы тебе не чета.

Он кивнул и после, казалось, больше об этом не думал. Учитывая, как его взгляд скользил по ее телу, заставляя кожу покалывать.

— Звучит, как клише, но это всего лишь деньги, Ева. Мой офис, где я провожу большую часть своего времени, выглядит более домашним, чем это место. Все, что имеет реальное значение, это мой дом в Нью-Йорке. Не видел смысла перевозить вещи через всю страну, зная, что, в конце концов, вернусь туда.

— В прошлый вечер ты сказал, что вырос в Квинсе. У тебя там семья? — Что-то было такое в его рте, что привлекало внимание. Она наблюдала за тем, как его губы двигались во время разговора.

— Мои родители умерли. Там остался лишь брат.

Поскольку Ева была настолько поглощена им, она заметила, как изменились его выражение лица и тон. В голосе появилась смесь горечи и грусти.

— Вы часто с ним видитесь?

Выражение лица ожесточилось.

— Нет.

Чувствуя себя неловко от того, как Габриэль вернулся к своей ледяной манере поведения, она выпалила:

— Уверена, другим женщинам все это нравилось, да? — Она не собиралась озвучивать эту мысль.

Габриэль принял насмешливый вид.

— Я никогда не приводил сюда женщин, милая.

Она усомнилась, но после напряжения от вопроса о брате Ева решила не спорить.

Габриэль изучал свою самую дикую фантазию во плоти. Она была здесь. В его доме. Выглядя крайне испуганной. Она не притворялась. Не строила из себя скромницу и не посылала призывный взгляд, как делали некоторые женщины, стоило закрыть за собой дверь.

Черт. Ему хотелось привязать Еву к постели и держать там всегда. Проклятие.

Габриэль захлопнул дверь, наслаждаясь тем, как сверкнули глаза девушки при взгляде на него, и остановился прямо перед ней. Мужчина приподнял подбородок Евы и медленно провел подушечкой пальца по полной нижней губе, глубоко вдыхая сексуальный медовый аромат.

— Хочу, чтобы ты расслабилась, Ева, — мягко велел он. — Слова, сказанные в клубе, правда. Я не проявлю неуважение, совершая что-то, что тебе не понравится. Если сделаю неприятно, просто скажи «нет». Обещаю, что не обижусь.

Сверкающие сапфиры смотрели прямо на него. Габриэль напрягся, почувствовав прикосновение ее пальчиков на шее.

— Ты много говоришь об уважении. — Она осторожно потянула за цепочку, которую он носил постоянно, — подарок покойной сестры Винсента Софии — и взглянула на черный кристалл в виде волчьего клыка с гравировкой «От Матфея, 6:14».

«Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный».

Ева спрятала ее обратно, не спрашивая, о чем заповедь или что она для него значила. Уважая его личную жизнь. Очень хорошо.

— Уважение, доверие и верность гораздо важнее, чем считают люди. Потому что без этого, даже с любовью, отношения слабы.

— Согласна. — Ее теплое дыхание коснулось его руки.

Она впечатляла его.

Что-то произошло, пока он стоял на месте и смотрел на нее. Жажда, с которой Габриэль боролся на протяжении недель, — примитивная, низменная потребность секса с ней, такое простое желание медленно превратилось в нечто другое. Что-то большее. Что-то наполненное эмоциями. И это мягкое, нежное нечто внезапно подтолкнуло и обволокло долгое время казавшееся мертвым сердце Габриэля.

Взволнованный новым чувством, он снова вернулся к сексу.

— Я буду уважать твое сердце, милая. Буду верным, пока мы вместе. И можешь мне доверять, я заставлю тебя кричать от такого количества оргазмов, какого твой организм не будет способен вынести. — Пальцы сжали ее бедра, и он наклонился, шепча на ушко: — Предпочитаю начать. Скажи, что мы закончили с разговорами, чтобы я смог раздеть тебя.

Девушка хрипло выдохнула, и его член затвердел, больно прижимаясь к молнии на брюках. Воздух вокруг раскалился.

Ева обхватила ладонями его лицо и потянула вниз, сливаясь с мужчиной в поцелуе. И, черт побери, ему это понравилось. Понравилось, что она взяла инициативу на себя. Когда язык девушки осторожно коснулся его губ, кровь забурлила по венам. Габриэль тут же обрушился на ее рот, утоляя свою жажду в ней.

Скользнув пальцами по прическе, мужчина ослабил пучок, сжал в кулак волосы и оттянул голову Евы назад, прерывая поцелуй. Он не хотел, чтобы первый раз случился у стены в коридоре.

— Ч-что случилось? — ошеломленно прошептала она.

Габриэль наклонился и подхватил ее на руки, прижимая к груди.

— Абсолютно ничего, — заверил он ее и понес в спальню.

Мужчина распахнул дверь спальни и несколькими мощными шагами пересек большую комнату, практически бросив Еву на середину огромной кровати. Девушка отпрыгнула, платье задралось выше бедер. Она очарованно наблюдала, как Габриэль потянулся назад и стащил рубашку через голову.

О... Господи.

К черту все ее волнения, «что, если» и «может, не стоит».

Ева была так готова к этому.

Мощные, массивные плечи, излучавшие силу, загораживали обзор, а подвеска покоилась меж грудных мышц. Рельефные мышцы живота выделялись, словно лежачие полицейские на трассе. И все это сексуальное совершенство скрывалось под гладкой упругой бронзовой кожей с легкой россыпью черных волос на груди.

А татуировки! Ева не могла разглядеть все рисунки в мягком свечении лампы, но они покрывали тело Габриэля мистическими тенями черного и серого, пробуждая любопытство к их значению. Она всегда находила татуировки более привлекательными, нежели чистую кожу. Возможно, потому что это показывало человека как более глубокую личность, способную на всю жизнь запечатлеть на коже нечто важное, на обозрение остальных. Или, может, хорошая девочка внутри нее тосковала по плохому мальчику. Сама она до сих пор не сделала ни одной. Мама однажды сказала, что сильно расстроится, если Ева набьет татуировку. Выражение ее глаз тогда дало понять, что это как-то связано с русским.

— Ты прекрасен, — выдохнула она, ее разум затуманился странным удовольствием при виде его.

На лице Габриэля вспыхнула чувственная полуулыбка, когда он наклонился вперед, погружая колено в матрац рядом с ее бедром. Он толкал ее, пока у девушки не осталось другого выбора, как откинуться на подушки, а затем уперся кулаками по обеим сторонам ее головы. Его губы коснулись шеи, двигаясь ниже, вдоль ключицы, вызывая восхитительные ощущения. В горле родился мягкий стон, когда его зубы оказались на чувствительной коже под подбородком, а длинные пальцы скользнули по вырезу платья, касаясь груди.

— Умираю от нетерпения делать это всю ночь. Ты готова? — темное обещание в его голосе отдавалось глубоко внутри, растапливая ее комплексы.

Ева пробежала пальчиками по его плечам и рукам.

— Очень готова, — подтвердила она.

Внезапно, резким рывком мужчина разорвал дорогую ткань платья до самого низа, открывая обнаженное тело своему взору.

Она шокировано пискнула от прикосновения холодного воздуха к распаленной коже.

— Габриэль!

— Теперь ты больше не сможешь его надеть, — объявил он с мальчишеским удовлетворением, когда ее руки машинально вскинулись в попытке прикрыть обнаженную грудь. — Боже, не делай этого, — в шепоте сквозила мука, он остановил ее стыдливый жест. Габриэль сел на колени, его обжигающий взгляд охватывал Еву, задержавшись на бусинках сосков, проследовал вдоль живота и ниже по бедрам, остановившись на маленьком треугольнике серого шелка, скрывавшем ее естество.

Девушка почувствовала, как краснеет, не привыкшая, чтоб ее так явно оценивали. Она не была слепа к своим внешним данным, но еще никогда не оказывалась обнаженной перед кем-то. Габриэль явно был опытным мужчиной. Что, если он сочтет ее недостаточно красивой? Что, если она не соответствовала его прошлым женщинам?

— Ты. Потрясающая, — прорычал Габриэль, встречаясь с ней взглядом.

— Спасибо, — произнесла девушка с облегчением, затаив дыхание. Она прошла испытание.

Мужчина скользнул ладонями под Еву, поднимая бедра и стаскивая остатки платья. Положив девушку обратно на матрац, он встал и подошел к изножью кровати. Его большая ладонь погладила бедро, колено, спускаясь ниже до лодыжки. За спиной Габриэля сквозь массивное окно сверкали огни Сиэтла, пока он ловко снимал ее туфли, с мягким стуком упавшие на пол. Он, не отрываясь, смотрел на неё, пока пальцем подцеплял узкую полосочку ткани на ее бедрах.

— Думаю, что это я портить не буду, — пробормотал Габриэль, позволяя кончикам пальцев лениво скользить под ткань, туда-обратно, туда-обратно. Мышцы Евы сжимались каждый раз, когда он приближался к внутренней части бедра.

Более не способная лежать без движения, девушка с дрожью села на колени, отталкивая его пальцы. Ева обхватила его мощную линию челюсти и провела большим пальцем по чуть колючему от щетины лицу. Двигаясь ниже, она коснулась губ Габриэля и улыбнулась от резкого вдоха.

Мужское совершенство, признала она, путешествуя пальчиками по шее, наблюдая за реакцией его тела. Охватив взглядом могущественную силу оголенной груди, Ева могла теперь рассмотреть татуировку на правой грудной мышце. Это был этнический символ: толстые черные линии, больше ее ладони. На левой стороне было еще одно переплетение черно-серых линий и штрихов. Они выглядели, словно разрушенная металлическая клетка — дверца висела на петлях, будто оттуда только что кто-то сбежал. Прекрасная работа.

Сделав мысленную пометку спросить потом про татуировки, она осторожно двинулась к поясу брюк и расстегнула пуговицу, спускаясь к молнии. Когда вновь подняла голову, то обнаружила, что Габриэль смотрит на ее грудь. Спина девушки самопроизвольно выгнулась, предлагая жаждущее тело.

Его теплые руки немедленно оказались на ней, Ева выдохнула от пронзительного удовольствия. Габриэль обхватывал и сминал чувствительную грудь, заставляя терять рассудок от кружения пальцев по соскам. Ее уже трогали там раньше, но тогда это было ничем по сравнению с этими ощущениями.

Ева потянула молнию брюк вниз и чуть не запротестовала, когда он отпустил девушку и отступил. В мгновение ботинки, носки и брюки исчезли — и он стоял, гибкий и сильный, ничто не скрывало его форм.

Девушка сглотнула и постаралась не пялиться. Ничего не выйдет.

Как, черт побери, это сможет оказаться в ней?

Она снова сглотнула, пытаясь проглотить внезапное беспокойство. Он был... очень большим. Несколько минут назад она сказала, что готова.

Теперь Ева не была так уверена.

Протянув руку, Габриэль мягко толкнул ее в грудь, пока она снова не оказалась на спине. Он опустился рядом с ней, закрывая обзор. Не то чтобы она сейчас смотрела куда-либо кроме него. Или чувствовала что-то кроме жара кожи и мощных мышц, прижимающихся к ней.

— Ты очень... впечатляющий. — Прошу, только не услышь испуг в моем голосе, молила она с замиранием сердца.

Мужчина усмехнулся. Девушка с ума сходила от его нечитаемого выражения лица.

— Ты понятия не имеешь, как мне тяжело тянуть время с тобой, — произнес он, удивив Еву.

О, она знала, как это трудно, по собственному опыту.

— Почему? Имею в виду, зачем тянешь?

Он провел пальцами по ее ключицам и снова коснулся верха груди.

— Потому что хочу, чтобы ты была готова. И не хочу, чтобы когда-либо забыла первый раз со мной.

Он не дал ей времени осознать это очаровательное заявление и завладел ее ртом, губы обрушились на нее, язык проник глубже. Шершавые ладони вновь двинулись по ребрам: одна обхватила талию, а другая проследовала ниже вдоль бедра, заставляя девушку извиваться и желать большего. Ее ноги раздвинулись, тело умоляло о... чем-то.

Габриэль сжал ногу и потянул так, что Ева перекатилась на него и растянулась сверху, интимно прижимаясь к его телу. Желание усилилось, как только она почувствовала под собой его обнаженную, затвердевшую плоть.

Он стащил заколку из волос и что-то прошипел сквозь зубы, проведя пальцами сквозь густые пряди.

— Ты, правда, чертовски привлекательна.

Она моргнула. Ей доводилось прежде получать комплименты, но эти, от Габриэля, впервые так воздействовали на нее. Действительно имели значение. Она не хотела разочаровывать его, не оправдав ожидания.

Дурочка, скажи ему! Прежде чем он не начал думать, что ты невнимательная любовница, а не неопытная.

Хороший план.

— Ох, я в этом, можно сказать, новичок, — быстро уклончиво произнесла она, не хотела озвучивать слово на букву «Д» на случай, если он решит по-рыцарски сказать ей одеться и уйти. Ева не сводила глаз со своих пальцев, проводя ими по мускулистому плечу и задерживаясь на татуировках. Она чуть не задыхалась от стеснения. — Поэтому, если я сделаю что-нибудь неправильно или не сделаю того, что ты хочешь, прошу, скажи мне, ладно?

Ева затаила дыхание, когда Габриэль замер и не шевелился, словно омертвев. О чем он думал? Собирался ли все прекратить?

— Ч-что... ч-что ты сказала? — наконец выдохнул он.

Она старалась не ежиться, водя пальцем вдоль линий на его коже, и прокашлялась. Нехарактерное заикание вызывало беспокойство.

— Прости, если это все портит... — Она умолкла, чувствуя, как поникли плечи. — Я не собиралась ничего говорить, но не хотела разочаровывать тебя.

Разочаровывать?

Она пошевелилась, скользнув внутренней частью бедер по Габриэлю. Его твердая длина терлась меж ее ног, вызывая желание прижаться сильнее.

Но лишь на минуту. Стыдилась ли Ева своей неопытности? Конечно, нормально стесняться по такому поводу. Но стыдиться? Нет. Она распрямила плечи. С чего вдруг она должна?

Ей не за что извиняться.

Ева вздернула подбородок в знак протеста против нахлынувшего мгновением раньше огорчения.

Уголки губ Габриэля приподнялись, словно он заметил изменения в ней. Мужчина схватил ее за руку и перевернул, снова подминая под себя.

— О чем ты говорила мне, Ева?

Будь гордой!

Правильно.

— У меня никогда раньше не было секса, — выпалила она.

Ее ноги самовольно согнулись и скрестились за его спиной, чтобы Габриэль не смог убежать с воплями про девственниц и их обмане.

— Святое дерьмо... — слова сорвались с резким выдохом.

Он смотрел на нее с недоумением.

— Ева... Господи-боже, — прошептал он. Габриэль приподнялся и окинул взглядом ее тело. Зачем, она не знала. — Хвала Господу, что ты сказала мне. Святое дерьмо, — снова прорычал он, прежде чем накрыть ее рот поцелуем, таким опаляющим и влажным, что девушке казалось, она сгорит в нем живьем.

Он явно не собирался ее спасать от этого.

Ева застонала, и Габриэль снова обхватил ее грудь, перекатывая меж пальцами сосок. Когда он переключил свое внимание на другую грудь, девушка изогнулась и впилась ногтями ему в плечи.

— Еще? — выдохнул Габриэль ей в губы.

— Да, да... еще, — требовала Ева, все тело ожило, становясь сверхчувствительным, как оголенный нерв. Кожа горела. Внутри пульсировало. Грудь отяжелела и покалывала.

Так об этом было столько разговоров кругом?

Ева не верила, что секс мог быть таким удивительным событием, как все утверждали. Но теперь?

Больше никогда не буду в этом сомневаться.

Она подняла бедра и жадно стиснула его плечи.

— Прошу… — она едва узнавала собственный голос, когда мольба сорвалась с губ.

Рука Габриэля скользнула по волосам девушки.

— Еще нет, милая.

Он намотал волосы на кулак и оттянул ее голову, заставив спину выгнуться. Мужчина наклонился и взял сосок в рот, с силой всосав его, а затем нежно сжал зубами самый кончик. Ева снова прогнулась, вскрикивая от удовольствия и извиваясь под мужчиной.

Но Габриэль не останавливался. Переместился к другому соску и повторил. Уверенная, что умрет от желания, Ева двигалась, терлась об него и снова опускалась в попытках облегчить напряжение, пульсировавшее между ног. Но ничего не помогало.

— Становится... некомфортно...

Габриэль поднял голову и его зеленые глаза расширились от удивления. А потом он откинулся назад и рассмеялся.

— Могу сказать честно, — произнес он, в голосе сквозил смех. — Это первая полученная мною жалоба.

Ева потянулась и поцеловала его. Ее бедра ритмично задвигались, и девушка чуть не умерла от наслаждения, когда его член потерся именно там, где она чувствовала нужду.

Наконец-то.

Но он все еще заставлял ее ждать.

Габриэль застонал, и Ева вторила ему, но осеклась, когда он снова отстранился. Облокотившись на плечо, мужчина схватил тонкую полоску ее трусиков. Резко рванув, разорвал их. Шелк спал с тела. Пальцы погладили внутреннюю часть бедра, сначала нежно, но потом настойчивее, накрывая ее холмик. Ева шумно выдохнула от дразнящего прикосновения к ее складочкам кончиков пальцев, размазывавших влагу. Девушка шире раскрыла ноги.

— Габриэль... — Ее дыхание оборвалось, а потом ускорилось. Бедра дернулись вверх, а внутренние мышцы сжались, когда в нее проник сначала один длинный палец, а затем второй. Габриэль чуть двинулся назад и вновь вперед, большим пальцем кружа по клитору.

Ева содрогнулась и закричала от первого испытанного с мужчиной оргазма. Электрический разряд пронесся вдоль каждого нерва, перед глазами вспыхнули яркие пятна. Ощущения все продолжались и продолжались, унося от реальности, пока девушка не почувствовала, как Габриэль движется вдоль живота и бедер, целуя и проводя языком по коже.

Раньше она доводила себя до оргазмов, но они и близко не походили на это.

Глаза распахнулись, когда теплое дыхание Габриэля коснулось того самого места, к которому он только что прикасался. Она согнула колени и еще больше раскрыла ноги.

— Еще? — спросил он и коснулся языком ее клитора.

— О, Боже, да!

Он провел языком вдоль всей складочки, заставляя девушку кричать. Ева сжала шелковистые волосы, притягивая его к себе, когда мужчина снова скользнул двумя, тремя пальцами внутрь, даря восхитительное чувство наполненности.

— Габриэль. Мне нужно... — он глубоко проник пальцами, двигаясь так правильно, что на ее глазах навернулись слезы, а горло сжалось. Ева изо всех сил старалась удержать тот слабый контроль, который еще остался. Но вновь вернулось давление, нарастая, становясь сильнее прежнего. Безумное чувство зародилось внутри под движениями его пальцев, которые делали что-то... что-то такое, что удерживало ее. Габриэль, дразня, коснулся клитора губами, затем языком и, наконец, целиком всосал в рот. Находясь практически в агонии, девушка приподнялась и откинулась на подушки.

Ева задыхалась и стонала, извиваясь от дикой кульминации. Горячие слезы катились по лицу, пока внутренние мышцы сжимались и расслаблялись, а потом снова сжались, прежде чем окончательно замереть.

Ева вернулась в сознание от ощущения губ Габриэля на внутренней стороне бедра. Он поцеловал раз, а потом еще и еще и лишь потом отстранился. Он поймал ее взгляд и облизнул пальцы. Эротичная картина молнией пронзила девушку, заставляя что-то шевельнуться глубоко внутри.

Она думала, что ее потребность была удовлетворена. Оказалось, нет.

Габриэль двинулся вдоль ее тела, словно крадущийся хищник, пока их лица не оказались на одном уровне, мышцы перекатывались под кожей.

— Ты само совершенство, — тихо произнес он, опуская голову в изгиб ее шеи и целуя. — Никогда не видел ничего прекраснее, чем когда ты кончаешь.

Он взял в ладони ее лицо и смахнул пальцами влагу с глаз. А потом поцеловал так нежно, что веки вновь обожгло слезами. Ева испытала его и себя, раздвигая ноги и поднимая их так, чтобы обернуть ими талию. Она сжала бедра и прижала пятки к его заднице, желая, чтобы он оказался внутри нее.

Кончик члена коснулся ее складочек, и Габриэль откинулся назад.

— Полегче, детка, — предупредил он, двигая бедрами и слегка погружаясь в нее. А потом еще дальше, медленно двигаясь вперед и назад, задавая ритм. Ее глаза закатились от приятных ощущений. Инстинктивно она знала, что глубже будет еще лучше.

— Габриэль. Я в порядке. Богом клянусь, — пообещала она, слегка целуя уголок его рта. — Дай мне больше.

Он зарычал.

— Ты убиваешь меня, малышка. — Габриэль дернулся вперед, входя полностью, растягивая и наполняя.

Ауч?

Ева застыла от легкого жжения, которое быстро вытеснило невероятное, пронзительное ощущение. Она осторожно подвигала бедрами и, о, Господи, чуть вновь не распалась на части.

Габриэль тихо выругался и замер, его тело напряглось. Девушка открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее, а выражение его лица впервые было таким открытым. Почти нежным.

— Ева... — Его голос охрип. — Скажи, что ты в порядке.

— Я в порядке, — пообещала она. — Пожалуйста, не останавливайся. — Она приподняла бедра, принимая его еще глубже в свое вновь возбудившееся тело. — О, да, именно так, — причитала она, когда он начал двигаться. — Боже, как хорошо... так хорошо...

Хорошо было явным преуменьшением. Это больше походила на что-то совершенно невероятное.

— Милая... — Сначала он медленно и осторожно двигал бедрами, давая время привыкнуть. — Ты идеальна. Именно такой я тебя и представлял.

Но через несколько минут он изменил темп, ускоряясь. Она хватала его скользкие плечи, проводила ногтями по спине и сжимала бедра вокруг него, разум плавился от удовольствия.

Удовольствия, которое, теперь Ева понимала, могло стать зависимостью.