Справедливость силы. Справедливость силы. Ю. Власов. Вступление
 Скачать 2.56 Mb.
|
|
Глава 122. Собственный вес душит (Сейчас я не совсем разделяю это мнение. Сложение Эндерсона таково, что большой собственный вес не был для него обузой),- говорил об Эндерсоне мой тренер.- Для рывка важна скорость, для взятия веса на грудь в толчке тоже, а какой у него вес?! То-то! А сбросит - сразу потеряет силу. В Мельбурне сбросил - едва ушел от поражения. Выбирать ему не приходится. Или показывать силу в трюковых упражнениях при огромном собственном весе, или же, согнав его, быть обыгранным, но только уже по-настоящему, не как в Мельбурне. Заколотим рывок и толчок от души... Я учитывал: посредственная подвижность не позволит Эндерсону реализовать силу в полной мере. Для технически качественного толчка и рывка ему недостает скорости. Он не поспеет уйти под штангу в рывке на околопредельных весах и не поспеет в толчке захватить ее на грудь. У него большая сила, но без возможности приложения к спортивному троеборью, как бы наказанная за громадность определенной неприспособленностью к действию. Но сама сила, без всяких оговорок, весьма внушительная. В приседаниях и тягах Эндерсону нет равных. Поэтому я считал Эндерсона как бы среди действующих спортсменов и давал ему предельно высокие результаты. Может быть, даже чересчур высокие. Однако этого атлета носили ноги чудовищной силы. Я не знал будущее. В конце концов, оно не исключало подобную встречу. Не исключалось и выступление Эндерсона без меня. И впрямь, что мешает ему поднять рекордные килограммы перед публикой?.. Я ждал. Еще 23 июня 1961 года газета "Советский спорт" сообщала: "Андерсон просит изменить правила и ввести положение, чтобы спортсмен, в течение года не выступавший в качестве профессионала, вновь мог быть восстановлен в правах любителя. Менеджер Андерсона К. Вил заявил, что с сентября прошлого года (первого вызова на поединок тотчас после моей победы в Риме.-Ю. В.) Андерсон не выступал как профессионал..." Сессия Международной федерации тяжелой атлетики в Вене в сентябре 1961 года местом будущего чемпионата мира определила североамериканский городок Херш. Для меня выбор США и Херша местом будущего чемпионата показался не случайным. Был умысел на обмен "любезностями" между мной и Эндерсоном. В Вене Хоффман в частной беседе поставил передо мной вопрос откровенно: "На каких условиях согласны встретиться с Эндерсоном?" 13 января 1962 года я напечатал в "Известиях" сведения об этой беседе: "Мы решили, что такая встреча вполне осуществима на чемпионате мира 1962 года в США. После окончания соревнований атлетов тяжелого веса "занавес опустится" и чемпионат официально закроется. Потом "занавес поднимется" и Эндерсон постарается проделать все, что нужно, дабы считаться первым". Неизменность данному решению я подтвердил еще несколькими заявлениями для газет. За зиму 1961/62 года удалось справиться с основной задачей - свести превосходство Эндерсона в жиме к незначительному. Через несколько недель после чемпионата СССР в Тбилиси я подтянул рекорд мира в толчке до 211 кг. 16 мая газета "Известия" напечатала под крупным заголовком очерк "Встретятся ли Геркулесы века?": ""Я никогда не чувствовал себя таким сильным, как сейчас, и думаю победить Власова. На тренировках я выжимаю 200 кг, поднимаю в рывке 165 и толкаю 207" - такое заявление корреспонденту ТАСС сделал американец Пол Андерсон. Узнав о заявлении Андерсона, Власов заявил: - Буду рад встретиться с американцем и померяться с ним силами. В крайнем случае можно организовать встречу на тех же условиях, что и в Херше. Что касается результатов Андерсона, то говорят лишь о том, что получает подтверждение в протоколах соревнований. Не знаю, что мешает Андерсону выйти на помост и в присутствии зрителей и специалистов подтвердить то, о чем он сказал. ...Он (Эндерсон.- Ю. В.} покинул цирковую арену. Конечно, в этом решении большую роль сыграли... успехи Власова. Андерсон начал тренироваться и бросил вызов советскому чемпиону, который принял его. Встреча самых сильных людей должна была состояться на чемпионате мира в Херше. Были оговорены и условия поединка. Поскольку американец еще не получил статус любителя, он не мог выступать одновременно с Власовым. Американец должен был выйти после закрытия чемпионата и попытаться превысить результаты Власова. Но, как известно, соревнования пришлось перенести в Будапешт, ибо правительство США не гарантировало въездных виз спортсменам ряда стран. "Перенесение чемпионата в Будапешт было для меня настоящим ударом,- сказал Андерсон корреспонденту ТАСС.- Мне очень хотелось встретиться с Юрием Власовым. Он прекрасный спортсмен и замечательный человек, к которому я питаю самое искреннее уважение". ...Юрий Власов не скрывает, что в нынешнем году надеется набрать в соревнованиях 570 кг. Его тренер С. Богдасаров считает, что эта сумма будет складываться из таких показателей: жим - 190 кг, рывок - 167,5, толчок-212,5". Итак, я ошибался в оценке рывка Эндерсона. И все же наши килограммы были тяжелее. Мою уверенность подкрепило и отсутствие официальных доказательств. Эндерсон говорил, но нигде не показывал свои килограммы. Я свои все время утверждал публично, и на помостах разных стран. И уже не скрывал, был уверен в 570 кг. ! Теперь, после отмены чемпионата в США, силу можно было доказывать лишь в заочном поединке. Выступить в любой день - это никто не мог запретить. Я свои результаты выкладывал: вот мои жим, толчок! Травмированный, но выступал весь май: Тбилиси, Париж, Оулу, Пори, Хяменлинна... Каждый раз открывал свою силу. В Хяменлинне утяжелил главный рекорд в толчке - 211 кг! Ждал ответа Эндерсона. Ждал его выступления. Ответ не приходил. Ждал еще какое-то время, потом перестал. Понял: свое время Эндерсон упустил безвозвратно. Больше этот вопрос нас с тренером не интересовал. До меня как-то не сразу дошли слова Боба Хоффмана. 7 июля 1961 года на матче сборных СССР- США я прихватил на грудь 210 кг, вес по тем временам неслыханный. Это была притирка к рекорду и встрече с Эндерсоном. Боб Хоффман очень взволновался тогда, в Москве, 7 июля. "Мы были свидетелями исторического события! -заявил он.- Впервые человеку удалось взять на грудь... и подняться с таким весом. Никто до сих пор не мог даже мечтать об этом. Власов-пионер атлетического космоса. И если даже в этот раз он не мог толкнуть штангу, это удастся в следующий раз". "Никто до сих пор не мог даже мечтать..." - и Эндерсон тоже. Значит, в толчке - этом главном упражнении, I доказывающем, кто на деле самый сильный,- я имею неоспоримое превосходство. Я взял лишь на грудь 210 кг -и это уже "историческое событие"! А теперь этот вес уже взят в Днепропетровске и будет через несколько недель после чемпионата СССР в Тбилиси улучшен на выступлении в Финляндии. Итак, время и сила все расставили как надо. Всегда и везде надо верить лишь доказательствам делами, а не словами. Все верно: пусть слабейший отражает удары. Так спор сам по себе и заглох. Однако опрометчиво судить о силе Эндерсона лишь по упражнениям спортивного троеборья или двоеборья. Его ноги и спина впечатляюще мощны. В упражнениях на данные группы мышц ему нет равных - это тоже факт. Запомнилась та весна и забавным происшествием. Я тренировался с гирей в 56 кг, отлитой по моему заказу из свинца. В марте эта гиря сгинула. Я был не столько раздосадован, сколько озадачен. Ведь в зале стояли "двойники" (гири по 32 кг) и другая заказная гиря - в 36 кг, а похититель на них не польстился, унес именно эту. Унести из зала, не выдав себя, 56 кг в одной руке - с удовольствием посмотрел бы я на такого молодца! Глава 123. Я вернулся из Тбилиси злой: упустить рекорд в троеборье, схлопотать травмы... Из-за них терять наработанное? Все зимние и весенние тренировки насмарку? Не тренироваться? И тут еще непонятная болезнь... Нет, выход один: переломить болезнь, продолжать выступления, не давать повода для подозрений, будто избегаю встречи с Эндерсоном. Наступать результатами. Переварю усталость, заглажу травму, освою новые веса (я как раз начал выходить на эти веса) - следовательно, непременно нужно оставаться в работе. Это была грубая ошибка. Я не отдавал себе отчета в том, что болезнь и травмы - свидетельство глубокой перетренированности, неспособности организма справляться с нагрузками, сносить их. Правда, я меньше всего страдал от травм. После нескольких недель досадной боли больше не обращал на них внимания. Но вот бессилие к тренировкам, невозможность отвечать волевыми напряжениями, угнетенность и устойчивая бессонница!.. Эта болезнь нова, непонятна. Как вести себя? Что со мной? Однако вида я не подавал. Кроме тренера, о моих бедах никто не ведал. Да, счастливы ищущие... Об истинном характере травм, как и о своем состоянии вообще, я не подозревал. Именно поэтому через две недели после выступления в Тбилиси я выехал во Францию и Финляндию. И это с такими травмами и болезнью! Молодо-зелено... Я выступил и провел показательные тренировки в Париже, Оулу, Пори, Хювинкя, Хяменлинне. 31 мая в Хяменлинне я продвинул мировой рекорд в толчке - 211 кг. И это при том, что целый месяц не тренировался, потерял почти 10 кг собственного веса и к тому же выступал с незалеченными травмами, на боли. Когда спускался по трапу ИЛ-18 в Шереметьеве, пиджак на мне болтался. Я весил меньше 116 кг. И в таком состоянии я настиг в Хяменлинне новый рекорд - это ли не доказательство новой силы! Она поспевала в мышцах. Только бы сладить с болезнью... Волей связать все чувства. С юности я разделял убеждение, что физическая слабость, вялость и болезни - одно из самых больших оскорблений и унижений для человека. Сознание этого было одной из мощных побудительных причин для страстного увлечения спортом. Я ценил красоту от спорта не за то превосходство, которым она наделяет по сравнению с другими людьми, а за радость, богатство чувств. Надо это испытать - мощь этих чувств и силу, с какой она привязывает к жизни. А поединки, победы, титулы - это уже прикладывалось само собой. Мучили мысли о нашем времени: дух, закованный в объятия скелета... Глава 124. Молодо-зелено... Конечно, преступлением против природы и настоящего спортивного режима и результатов была моя жизнь в 1960-1963 годах. Ни для одного дня я не делал послабления. Я возвращался с тренировки около девяти-десяти часов, ужинал, отдыхал до полуночи, а в полночь садился за письменный стол, рядом стоял кофейник с крепчайшим черным кофе. Обычно я работал до четырех-пяти утра. Эта работа над словом пришлась на главные годы тренировок и рекордов. Я ложился и спал до девяти-десяти утра, а там завтрак и куча разных дел, после обеда - сборы на новую тренировку. Последствия такого "режима" я очень скоро ощутил. Разве жестокий нервный срыв накануне чемпионата в Тбилиси не был им подготовлен? И это ведь при условии, что сами тренировки обходились огромным расходом нервной энергии, постоянными волевыми напряжениями, а чемпионаты, рекорды - это же потрясение организма до самых основ... Да-а-а, молодо-зелено... Но и то правда, что вести себя иначе я не мог. Никто не дал бы мне времени на литературное учение. Тут или спорт, или учение. А я очень хотел писать - огромная работа ждала меня. Я мечтал писать хорошо, а главное - своим голосом. Я не щадил себя - и... спорт. Я ни во что не ставил спорт. Он был только средством в моем освоении литературы, ему доставалось от меня то, что не брала литература. Вся эта жизнь строилась мной на волевом преодолении себя, насилии. Но правда и то, что у меня не было другого выхода. Но как же я был счастлив, когда писал! Как я любил эти часы за рукописями! Молодо-зелено... Глава 125. Поездка в Париж вызвала печатные отклики, любопытные преданностью Шарлю Ригуло. Франция хранила память о своем самом сильном атлете. Что бы ни печатали обо мне, непременно вспоминали и Ригуло. Характерен очерк Жоржа Праделя в "Miroir-sprint": "Юрий Власов есть продукт работы, знаний и культуры... Раз это возможно, он заставил себя стать целью... О себе Юрий Власов смог бы сказать старой французской притчей: он тот кузнец, который сам себя выковал. Год за годом он упражнялся все с большими тяжестями. Он начал в 1954 году, а в 1960-м -он олимпийский чемпион, в 1962-м - рекордсмен во всех трех классических упражнениях троеборья. И он допускает без какого-либо хвастовства, что показанные результаты не конец их длинного свитка. В двадцать лет Шарль Ригуло стал олимпийским чемпионом. А в двадцать лет Юрия Власова никто не знал в мире. Двадцати семи лет француз оставил спорт, а в этом возрасте советский атлет полон сил, думает о чемпионате мира, о будущих Олимпийских играх... Юрий Власов выше француза? Быть может, нет. Потому что его сила - это результат методов тренировки, которые решительно изменились за четверть века. Знать - это мочь. Мы спрашиваем себя: откуда у Власова такой аллюр в избранном спорте? Может быть, оттого, что он занимался не только тяжелой атлетикой? Ведь он занимался борьбой, боксом, легкой атлетикой... База по-хорошему верная и солидная. Безукоризненное распределение структуры. Логическая раскладка мускульной мощи. Власов анализирует свои способности. Изучает спорт. Это позволяет свести два конца: возможности и требования. Чтобы получить результат, который в свое время "убил" такого атлета, как Ригуло, нужен не столько опыт, сколько отказ от распыления усилий - следствия множества упражнений. Ригуло, который тоже был сильнейшим человеком в мире, часто проделывал десять - двенадцать упражнений. И каждое из них противоречило друг другу. В частности, тренировка одной руки вызывала утрату мускульной гармонии и препятствовала прогрессу упражнений для двух рук. Юрий Власов, как и все современные тяжелоатлеты, придерживается трех классических упражнений для двух рук: жим, рывок, толчок. Однако он их так изучил, наработал такой выход, что каждое из движений не мешает другому... С тех пор как Власов занялся штангой в 1954 году, он ведет журнал - "записную книжку штангиста". В ней за длинные месяцы - реакция организма на тренировки и соревнования. Это позволяет ему вносить поправки в методику, одновременно упорствовать, упрямиться и прогрессировать. Методы Власова вдохновляются простейшим принципом: все эволюционирует. Разумеется, когда эволюция нормальная, когда она не принуждение и не дань ложным представлениям. Власов обрабатывает спорт как науку, подчиняет принципы тяжелой атлетики как в главном так и в частном, себе - своей морфологии, нервной системе, крепости своего позвоночное столба мускульным особенностям. Было бы ГЛУПОСТЬЮ считать, что советский атлет лишь утверждает себя на престоле физической силы. Нет, это успех гуманный, общий. Открытие это равно некоему новому направлению в методике. Направление, которое он ожесточенно продолжает исследовать с этой ударной идеей: все новое позволит совершить еще шаг вперед. Этот спортсмен доказывает, что физическое могущество человека неограниченно, как и блеск разума. Все - вопрос поиска, открытия, культуры и мужества. Понять его - все равно что познать книгу под названием "Тяжелая атлетика для силы, дерзания всех!" Самый сильный человек мира! Ему уже присвоен титул "самый сильный человек мира", как некогда Шарлю Ригуло. Власов первый не поверил этому. Власов прекрасно знает, что помимо него в мире существуют люди, способные поднять более тяжелые веса, и может быть, даже с меньшими напряжениями, но эти люди сами не ведают о своих способностях. Однако и сама по себе работа - пусть это даже золотой дар - не сможет, а в ряде случаев и не смогла, развить естественные способности этих людей, ибо в такой работе отсутствует подлинно научный подход. Но олимпийский чемпион, рекордсмен мира - разве это само по себе не замечательно?! У этого спокойного богатыря отвращение к похвальбам смельчаков-хвастунов, провокациям бывшего олимпийского чемпиона. Пол Эндерсон - эта гора плоти и жира - выходит на поединок... Толкуют даже о матче Власов - Эндерсон. Предвидят его после чемпионата мира, который будет в Соединенных Штатах; Эндерсон, без сомнения, изучит советского атлета своими убытками... Есть еще и соперник Власову. Соперник, который только карабкается на первую ступень известности, но его шансы кажутся вполне серьезными: молодой толкатель ядра Гэри Губнер. Ему девятнадцать лет, рост - 189 см, вес-118 кг. Результат в тяжелоатлетическом троеборье - 490-500 кг... Очевидно лишь одно - будущие чемпионаты мира позволят Власову сделать новый скачок вперед... Он хочет побеждать, он хочет бить рекорды. Но он, как я убедился, совершенно лишен интереса ко всему, что сопутствует славе ("второстепенное"-говорит он): лавры, почтение публики, газетная известность и пр..." (Miroir-sprint, 1962, 21 мая. С. 4-5). Жорж Прадель основательно проследил мои тренировки в Париже и вообще каждый мой шаг. Я опустил в переводе его мнение о роли собственного веса для силы. А он издевается над этим направлением в большом спорте. Направление, которое, по выражению Праделя, полагается на фортуну, путая последнюю с искусством... "жрать". Прадель задает вопрос: "Власов - феномен, монстр?" И отвечает: "...Его ошеломляющие достижения прежде всего результат разумного отношения к тренировкам, своего рода выход от общей культуры, если угодно - мудрость". Я привел очерк Праделя не для похвальбы. Спортивной славы я, что называется, хлебнул полным ртом. Мне дорого это подтверждение: да, существуют иные пути постижения силы. Это - знание, поиск. Никакие препараты (так называемые восстановители силы), хотя они и нагоняют в мышцы силу, не заменят работу разума. Большой спорт на пути сближения с наукой, искусством. Кто поймет это, а поняв, превратит в действие, тот откроет настоящие победы. Болезненное ожирение, подлоги силы, химические препараты - всего лишь уродства. И как уродствам им нет жизни. Спорт - не только победа. Точнее, не всякая победа есть... победа. И спорт это с жестокостью доказывает, доводя отклонения от его сути до уродливых крайностей. И еще: не след быть в услужении у славы и достатка. Тот, кто мечтает о победах, не должен мечтать о довольстве. Иначе он станет придатком спорта, но не его хозяином. И непременно предаст свои же цели. Цели и прекрасное существуют независимо от минутного торжества уродств. Человечество в муках и ошибках с неизменным постоянством пробивается к прекрасному. Оно не может отказаться от этой борьбы по сути своей, по природе. И это закон всеобщий, имеющий силу и для спорта. Все, что делает спортсмен, это в конечном итоге для всех. Человечество отрицает все, что не имеет такой ценности. Всем опытом, всем своим прошлым в спорте я пытался доказать: есть главный путь - постижение закономерностей организма, освоение возможностей, зашифрованных природой в нас. Именно с этого и начался спорт. Вот путь, который должно укреплять человечество и который должен оберегаться человечеством. Очерк Праделя помогает избежать некоторых объяснений - ив этом одна из причин обращения к нему. К тому же автор верно схватил смысл моего отношения к такому явлению, как тренировка. Он дает понятие о ней как о неограниченном в кажущейся ограниченности. Очерк связывает прошлое и настоящее тяжелой атлетики, переход от пятиборья к троеборью. И в очерке - гордость за великого Ригуло. Несколько болезненная гордость, так как сквозит желание убедить всех, что "наш Ригуло не хуже". Конечно, Прадель прав: совершенствуется методика, а знания и есть новая сила... Я мог выступать долго. Мог иметь больше рекордов. Но в этом таилось и уничтожение меня как спортсмена. Я искал силу. Никогда не эксплуатировал ее ради выгод. Считал назначением атлета отнюдь не только победы, а бросок вперед, овладение новым. Победы - лишь свидетельство движения. Каждый раз рекорды до конца исчерпывали мою силу, и я поневоле должен был начинать поиск. Но разве это не замечательно? Разве знание законов, по которым складываются сила и физический облик, не есть победа над ограниченным в жизни, не есть отрицание ограниченности вообще, право на свободный разум, гордость разума, независимость достоинства познания, невозможность препятствовать познанию, тщетность любого ограничения?! И отсюда совершенно иной взгляд на спорт. Это ведь не сборник анекдотов, кто сколько поднял, как выиграл, пробежал, и не хронология чемпионатов. Именно в подобном подходе - подавляющее большинство всех провалов в исторических исследованиях спорта. Вместо исследований - поминальник. Нет духа времени, нет судеб и качественного анализа вклада того или иного атлета. Не количество рекордов определяет место того или иного чемпиона в истории спорта. Есть люди - и они по-разному прикладывают свое сердце к дням жизни... Спорт лишь тогда обретает истинный смысл, когда его рассматривают в общем потоке развития человечества. Нельзя его выхватывать, оценивать обособленно - убогость такого подхода и сказывалась на всей литературе о спорте и от спорта. Нельзя понять спорт вне общего движения человечества. Нельзя корить спорт его недостатками и болезнями. Недостатки спорта и его болезни - прежде всего пороки и нездоровье самого общества. В едином целом все неразрывно связано. И одно лишь доказывает другое. Издеваясь над уродствами явления, мы издеваемся над самим обществом. Образно определил назначение культуры (одно из назначений) Борис Пильняк: "Искусство всегда та "крыса", по которой моряки узнают, как течет корабль" (Пильняк Б. Камни и корни. М., Советская литература, 1934). Но ведь искусство - элемент культуры, элемент общественного сознания, как и спорт. Только под таким углом зрения должно оценивать такое явление, как большой спорт. |