Практическая работа № 2 Олигархический капитализм. Становление олигархического капитализма в России 19902000ые гг.

• Название: Становление олигархического капитализма в России 19902000ые гг.
• Дата: 17.11.2021
• Размер: 97.25 Kb.
• Имя файла: Практическая работа № 2 Олигархический капитализм.docx
• Тип: Практическая работа; #274377
• страница: 2 из 3

Текст № 2

М. Ходорковский
Ходорковский был тогда заместителем секретаря комсомольской организации своего института. Ходорковский устремлялся вперед, используя свои связи с неутомимой решимостью и удивительно тонким чутьем на все существовавшие в советском обществе лазейки. Стояла ли за этим энергичным молодым брюнетом с усами и негромким высоким голосом какая-то тайная сила? Скорее у него было много высокопоставленных покровителей, в том числе и в КГБ. Они давали ему свое благословение, а Ходорковский старался не ударить в грязь лицом, проявляя трудолюбие и настойчивость.

«Все предприятия, открывавшиеся в то время, преуспевали только в том случае, если имели высокопоставленных покровителей или поддерживали тесные связи с влиятельными людьми, - признался Ходорковский в 1991 г. - Важны были не деньги, а покровители. Политическая поддержка в то время была необходима».

Комсомол также начал использовать принцип самофинансирования в своих бесчисленных организациях на местах, позволяя им, например, самим решать, как использовать членские взносы, а также доход многочисленных комсомольских туристических агентств и издательств. Получив большую финансовую независимость, многие местные комсомольские организации занялись бизнесом в своих собственных интересах. Комсомол стал школой бизнеса коммунистической партии.

Кафе, дискотеки, бары, туристические фирмы, типографии и другие небольшие предприятия появлялись зачастую благодаря ссудам и субсидиям из бюджета комсомола. Этим новым предприятиям было разрешено оставлять доходы себе. Дух предпринимательства процветал. Комсомол окунулся в мир бизнеса, что означало резкое изменение идеологии, переход от загнивающего социализма к примитивному капитализму.

Ходорковский получал информацию о сокращении численности комсомола из первых рук. Он был заместителем секретаря комсомольской организации Московского химико-технологического института имени Д.И. Менделеева, одного из старейших втузов, здание которого находится на Миусской площади в Москве. Ходорковский окончил институт в июне 1986 г., на следующий год после прихода к власти Горбачева. Он получил специальность химика-технолога и, кроме того, участвовал в работе институтского кружка по экономике. Технические вузы дали образование многим новым капиталистам, потому что в них меньше внимания уделялось идеологии, а основной упор делался на профессиональную подготовку.

В комсомоле Ходорковский занимался сбором членских взносов. Это было неблагодарное занятие в то время, когда многие покидали его ряды. «Нам часто приходилось добавлять собственные деньги, - рассказывал мне Ходорковский. - Если кто-то не платил членские взносы, доставалось заместителю секретаря». Ходорковский не любил заниматься сбором членских взносов и воспользовался первой же возможностью заняться чем-то другим.

Он открыл молодежное кафе, одно из зарождавшихся комсомольских предприятий. «Толку от него было не много», - вспоминал он. Дело в том, что для кафе плохо выбрали место: прямо в здании института. Студенты каждый день спешили вернуться в общежитие, и кафе пустовало. «Это был мой первый опыт, не очень удачный», - вспоминал Ходорковский. Но комсомол уже манил его другими, более соблазнительными перспективами.

Одна из них оказалась решающей в карьере Ходорковского. Это была идея Затулина: молодые ученые могли бы зарабатывать, давая консультации заводам по техническим вопросам. У директоров заводов имелись фонды, которые они могли расходовать по своему усмотрению. Они часто заключали контракты с такими институтами, как Институт имени Менделеева, на проведение исследований и осуществление технических проектов. Чтобы получить часть денег, выделяемых на эти проекты, Ходорковский создал Фонд молодежной инициативы, “молодежный клуб”, который в действительности был нарождающимся коммерческим предприятием, заботливо укрытым от бед под дланью комсомола. Ходорковский и его новое предприятие вскоре оказались на распутье.

Это произошло летом 1987 г., на следующий год после окончания института. Неожиданно он был вынужден сделать выбор. Его вышестоящие покровители сказали ему, что он должен будет либо делать карьеру в комсомоле, что представляло собой вполне приличную перспективу, либо покинуть институт и продолжить то, что они назвали «фокусами с самофинансированием». Это выражение имело несколько пренебрежительный оттенок, потому что, по мнению более опытных аппаратчиков, капиталистические эксперименты носили временный характер. Они хотели знать, что решит Ходорковский: останется с ними и будет преданным комсомольским функционером или уйдет заниматься своими “фокусами с самофинансированием”. «Дрожащим голосом я сказал, что займусь “фокусами с самофинансированием”, - вспоминал Ходорковский. - В институте на меня посмотрели как на сумасшедшего».

Одним из первых объектов новой предпринимательской активности Ходорковского стал престижный советский научно-исследовательский центр - Институт высоких температур, занимавший более тридцати гектаров земли на северной окраине Москвы, огромный комплекс лабораторий для проведения исследований в области физики высоких температур, ракетных двигателей и лазеров.

Руководил институтом академик Александр Шейндлин, один из ведущих специалистов в области физики высоких температур. «Точно не помню, - рассказывал Шейндлин, - кажется, я дал им 170 тысяч рублей». В то время это была огромная сумма. «Мы договорились, что они должны будут провести какую-нибудь исследовательскую работу».

Шейндлин сказал мне, что на самом деле он не рассчитывал ни на какие исследования в интересах своего института. Возможно, он дал им деньги потому, что рассчитывал получить прибыль от финансовых сделок, или, может быть, высокопоставленные друзья Ходорковского уговорили Шейндлина передать ему деньги. Что произошло на самом деле, неизвестно. Когда я спросил об этом Шейндлина, он признался: «Я знал, что никакой пользы для науки из этого не выйдет. Я хорошо понимал, что они, если смотреть на вещи реально, не могут ничего сделать для моего института».

Версия Ходорковского несколько отличалась: «В своем институте я нашел группу молодых специалистов, которые могли изготовить специальное устройство для измерения температуры сплава. После этого мы вместе с ними нашли институт, который мог сделать заказ на выполнение этой работы. Это был Институт высоких температур Академии наук. Мы спросили их, не хотят ли они, чтобы мы выполнили для них эту работу». Ответ, по его словам, был положительным.

Начиная с 1987 г. он превращал практически бесполезные безналичные в желанную наличность или в еще более ценную твердую валюту. Даже спустя десятилетие в этой истории не все ясно, и, насколько мне известно, многие из тех, кто участвовал в финансовых операциях Ходорковского, не любят о них рассказывать. Очевидно, он действовал методом проб и ошибок, но это оказалось гораздо прибыльнее, чем содержать молодежное кафе.

Первая трещина в системе образовалась, когда комсомол, пытаясь остаться на плаву, добился особых привилегий для своих предприятий, включая кафе и дискотеки. 28 декабря 1987 г. Центральный комитет ВЛКСМ установил для своих организаций на местах новые правила финансовой деятельности, разрешив получать ссуды и расходовать деньги по своему усмотрению, а также открывать собственные банковские счета. Это было созвучно идее самофинансирования. Особенно важным было то, что комсомольские организации могли в определенных случаях смешивать наличные и безналичные деньги.

Молодежные группы могли делать то, на что не осмелился бы ни один директор завода: превратить бесполезные безналичные деньги в наличные и оплатить ими работу большего числа людей или построить хорошую дачу в подмосковном лесу. Это открывало новые перспективы и позволяло делать деньги практически из ничего. Нужно было только получить соответствующие разрешения и дать ставшую традиционной взятку кому-то из начальства; мелкая привилегия неожиданно вырастала в нечто очень ценное: в возможность превращать государственные субсидии в наличные деньги.

Примерно в это же время с появлением центров научно-технического творчества молодежи, или ЦНТТМ, стала реальностью идея Затулина о выполнении студентами научных исследований для заводов. В 1987 г. Ходорковский преобразовал свой молодежный клуб в ЦНТТМ, работавший под эгидой комсомола. ЦНТТМ должен был заниматься научно-техническими исследованиями. Но в действительности молодые исследователи приходили к Ходорковскому ради денег.

Чем занимался молодежный научный центр? Главным образом переводом безналичных денег в наличные. По всему Советскому Союзу, образуя гигантский архипелаг, были разбросаны многочисленные научно-исследовательские институты, многие из которых, хотя и не все, работали на “холодную войну”, выполняя заказы Министерства обороны, и располагали большими излишками безналичных средств.

Ходорковский, пользуясь привилегиями комсомольского работника, мог организовать “временные творческие коллективы”. Под этим часто подразумевались группы сотрудников, которые уже работали в институте или на предприятии, но иногда действительно временные группы со стороны.

Наиболее ценным оказалось знакомство с Сергеем Монаховым, секретарем районной комсомольской организации, который стал членом команды Ходорковского. Главное преимущество такого “временного творческого коллектива” заключалось в том, что ему можно было на законных основаниях платить наличными. Затем Ходорковский, снова благодаря своей принадлежности к комсомолу, мог от имени коллектива заключить контракты на выполнение исследовательского проекта, составление компьютерной программы или строительство какого-то сооружения для института. Иногда соглашение заключалось для соблюдения формальности и касалось проекта, над которым они уже работали, иногда это был новый проект.

Главным было то, что Ходорковский мог взять у института безналичные деньги и превратить их в наличные, чтобы заплатить “временному творческому коллективу”. Это были совсем не пустяки, а реальные деньги - бездействующие государственные субсидии превращались в крупные суммы наличными. Ходорковский, несомненно, получил специальное разрешение в банке - в таком деле покровитель требовался на каждом шагу, - чтобы переводить безналичные деньги в наличные.

Привлекательность системы Ходорковского заключалась в том, что он делился деньгами с ее участниками, такими, как Невзлин, которые получали во много раз больше, чем любой из них зарабатывал раньше на своей официальной работе. Через несколько месяцев Невзлин почувствовал себя богатым. К Ходорковскому стали приходить десятки молодых исследователей. Директора предприятий и институтов, пользовавшиеся услугами Ходорковского, также были благодарны ему: в распоряжении Ходорковского находился волшебный канал, по которому они тоже могли получить дополнительные наличные деньги, поскольку часть выручки обычно доставалась им.

Для руководителей заводов риск был минимальным, потому что Ходорковский приходил к ним, имея поддержку системы. В этом случае сделка не представляла никакой проблемы: ею оказывался простой банковский перевод, который было бы трудно или невозможно осуществить без связей Ходорковского. «Есть институт. У института есть счет в банке, - рассказывала мне Крыштановская. - Есть ЦНТТМ. У него тоже есть счет в банке. Деньги из банка номер один переводятся в банк номер два. И ЦНТТМ берет деньги из этого банка».

«Они думали: «Как получить деньги?» Нужно было убедить директора предприятия в необходимости выполнения какой-то работы. Группы формировались вокруг таких людей, как Ходорковский, очень молодых и циничных, которые предлагали директорам: «Мы проведем для вас важное исследование!». Они наносили своего рода упреждающий интеллектуальный удар. Навязывали людям свои услуги. Зачастую они выгодно продавали так называемое “исследование” многим предприятиям. Практически все они стали очень богатыми людьми. Ходорковский делал деньги из воздуха. Он ничего не производил; с конвейеров не сходили никакие устройства или приборы.

Андрей Городецкий, работавший вместе с Ходорковским с самого начала, а затем возглавивший коммерческий отдел одного из российских банков, сказал мне, что научные центры часто не платили институтам или заводам за оборудование, лаборатории или помещения, использовавшиеся при выполнении работы. «ЦНТТМ делали деньги, используя государственную собственность, но государство, как правило, смотрело на это сквозь пальцы. Все эти центры, - продолжал он, - на самом деле ничего не производили. Они были посредниками. Мы просто играли роль посредников. Бизнеса не было - ничто не продавалось и не покупалось».

К 1990 г. в Москве было сорок семь молодежных научных центров. Разработанные там методы получения денег комсомол стал применять и в других видах деятельности. Концерты рок-музыки и конкурсы красоты стали излюбленными способами превращения безналичных средств в наличные. Любую группу людей можно было назвать «временным творческим коллективом» и использовать ее для получения реальных денег из бесполезных безналичных средств. «Наше главное достижение по сравнению со всеми остальными заключалось в следующем. В то время как другие ЦНТТМ говорили, зачем нам эти безналичные, и разными способами старались увеличить долю наличных денег, полученных в виде заработной платы, мы говорили, хорошо, пусть все наличные деньги получит трудовой коллектив, а мы возьмем безналичные».

Что делал с ними Ходорковский? «Мы копили безналичные деньги, - сказал он мне. - Людей не интересовали безналичные деньги, потому что с ними ничего нельзя было сделать». В двадцать четыре года он обладал огромным запасом безналичных денег советского правительства. «Я копил их, - сказал он. - Я знал наверняка, что мы сможем что-нибудь придумать. Мы накопили их очень много». Поскольку речь шла о виртуальных деньгах, существовавших только в бухгалтерских книгах, у Ходорковского, несомненно, было разрешение иметь их на своем счету, а также возможность распоряжаться счетом, принадлежавшим кому-то другому. Эти деньги нельзя было хранить в коробке из-под обуви.

На следующем этапе, по словам Ходорковского, он нашел предприятия, готовые обменять безналичные средства на высоко ценившуюся иностранную валюту. Это были внешнеторговые компании, торговавшие главным образом древесиной и располагавшие большим количеством твердой валюты.

«Мы поехали на Дальний Восток и купили у лесоторговцев много валюты, - рассказывал Ходорковский. - Нам потребовался год, чтобы накопить деньги и развить эту идею». Хотя Ходорковский не сказал об этом, сделка, наверное, была очень выгодной: за практически бесполезные безналичные деньги он получал ценную твердую валюту. Поскольку в Советском Союзе существовал жесткий валютный курс и были введены ограничения на твердую валюту, Ходорковский мог предложить компаниям, торговавшим древесиной, очень выгодный обменный курс, позволявший им получить за свою твердую валюту больше, чем они получили бы при обмене по официальному курсу.

Сделки Ходорковского с твердой валютой свидетельствовали о том, что он вышел на новый уровень и что у него были очень высокопоставленные покровители. Каждый свой шаг Ходорковский совершал при покровительстве сверху. И хотя он решил не делать карьеру в комсомоле, комсомол сыграл важную роль в достижении им первых успехов. Более того, причастность Ходорковского к комсомолу защищала его от притязаний со стороны закона, обеспечивая ему условия, благоприятствующие развитию, в то время, когда другим молодым предпринимателям приходилось постоянно опасаться ареста.

Полезным подспорьем для Ходорковского стало «добро», полученное от Государственного комитета по науке и технике, который теоретически был одним из попечителей молодежных научных центров. Эта влиятельная организация выступала в качестве передаточного звена между коммунистической партией и государственными научно-исследовательскими институтами и имела огромное влияние на советскую науку и работу ученых. Одно упоминание о том, что он пользуется поддержкой ГКНТ, открывало перед Ходорковским все двери. «Я всегда мог сослаться на него», - говорил он мне. Через несколько месяцев после создания научного центра Ходорковский снова преобразовал его, на этот раз в кооператив, квазинезависимое предприятие, имеющее возможность устанавливать собственные цены.

Появление кооперативов стало следующей волной, еще одним шагом в сторону от спонсорства комсомола. Ходорковский постоянно искал новые возможности и решил в определенный момент использовать доходы, полученные от перевода безналичных денег в наличные, для торговли персональными компьютерами. Он покупал их за твердую валюту за границей, привозил и продавал здесь за безналичные, которые потом снова переводил в наличные деньги или твердую валюту. «Мы стали оборачивать деньги очень быстро, особенно когда занялись компьютерами», - вспоминал Ходорковский.

Следующий шаг был предпринят Ходорковским в области банковского дела. Однажды Ходорковский зашел в отделение «Жилсоцбанка» своего района и попросил ссуду. «Я слышал, что это возможно!» - смеялся он годы спустя, вспоминая о дерзости своей просьбы. Из банка его не вышвырнули. Служащие банка объяснили ему, что могут дать ссуду только государственному предприятию, работающему в соответствии с официальным государственным планом, а Ходорковский не был представителем государственного предприятия и не работал в соответствии с планом. Ему объяснили также, что если бы у него был банк, ему дали бы ссуду, но банка у него тоже не было. В то время давали разрешения на открытие самых первых коммерческих банков, причем многие воспользовались возможностью, которую давал закон о кооперативах. Это был один из тех поворотных моментов, когда на Ходорковского нашло озарение.

Руководство «Жилсоцбанка» любезно помогло Ходорковскому основать собственный коммерческий банк, а затем предоставило ссуду для финансирования сделок по поставкам компьютеров. «Жилсоц-банк» выступил в качестве учредителя нового банка, но, как вспоминал Ходорковский, не участвовал в его капиталах. Первоначальный капитал банка составлял 2,5 миллиона рублей из доходов научного центра. Название банка Ходорковского претерпело несколько изменений, и в конце 1988 г. он был официально зарегистрирован как банк МЕНАТЕП. «Мы не встречали практически никаких препятствий со стороны государственных структур, - рассказывал он. - Редкое стечение обстоятельств». Менатеп не только спонсировался государством, но и очень быстро, еще в советский период, стал уполномоченным банком правительства. Через него проходили государственные кредиты предприятиям.

Акции банка МЕНАТЕП одними из первых появились в продаже, и это означало, что Ходорковский вновь оказался впереди всех в неустанном поиске новых направлений развития. В банке Ходорковский создавал новый «денежный станок», превосходивший по своей мощности первые скромные сделки с безналичными деньгами. Он понял, что в России по-настоящему большие суммы нельзя было найти в только зарождавшемся частном секторе.

На этот раз Ходорковский и Невзлин решили охотиться за по-настоящему большими деньгами - доить само государство, крупнейшей источник капитала. Начались хождения по все более неспокойным коридорам власти. Уже начался распад Советского Союза, и появился новый центр власти с Ельциным во главе правительства России. Ходорковский стал советником премьер-министра Ельцина, Ивана Силаева. Чем он занимался на этой должности, точно неизвестно, но вероятно, это было идеальное место для поиска новых источников наличных денег.

Тем временем советское правительство выделяло огромные кредиты предприятиям в тщетной попытке предотвратить их крах. МЕНАТЕП стал уполномоченным банком - одним из тех коммерческих банков, которые государство выбрало для того, чтобы они служили посредниками при переводе государственных денег предприятиям. Он использовал государственные кредиты в собственных целях и не торопился возвращать их государству. Это был свободный капитал. Ходорковский рассказывал, что в 1990 и 1991 гг. доходы от сделок с компьютерами и твердой валютой стали играть второстепенную роль.

«Главным делом стали государственные кредиты, - вспоминал он. - Мы брали деньги у государства, передавали их государственным предприятиям, а потом брали деньги у государственных предприятий и возвращали их государству».

Оборот приносил огромную прибыль отчасти потому, что ни государственные предприятия, ни низкооплачиваемые бюрократы не понимали в полной мере, как меняется стоимость денег со временем. Ходорковский мог получить прибыль, используя их деньги. Латынина писала, что Ходорковский умело манипулировал бюрократами. «Трудно сказать, была ли у Ходорковского компетентная «крыша»... а только выгоды инвестиций в чиновников он понимает одним из первых, - писала она. - Приемы высокопоставленных гостей на банковских дачах на Рублевском шоссе... приносят тысячекратный доход».

«Денежный станок» Ходорковского продолжал набирать обороты. Сеть его связей протянулась далеко за границу, в такие заповедные зоны офшорного банковского обслуживания, как Швейцария и Гибралтар, а также в Соединенные Штаты. Советское правительство сохраняло строгие ограничения на твердую валюту, но новые коммерческие банки, включая МЕНАТЕП, начали систематически игнорировать их. Офшорная сеть Ходорковского достигла Женевы и частного инвестиционного банка «Риггс Валмет».

Несмотря на соблазн получения легких денег этим и другими способами, Ходорковский не хотел всю жизнь оставаться банкиром, он стремился стать промышленным магнатом. В ходе массовой приватизации Ходорковский приватизировал множество промышленных предприятий всего лишь за обещание будущих инвестиций.

В сентябре 1995 г. он создал финансово-промышленный конгломерат “Роспром” для управления двадцатью девятью промышленными компаниями в нефтяной, металлургической, химической, пищевой, текстильной и целлюлозно-бумажной промышленности. В первый год пребывания у власти Ельцина Ходорковский стал советником Владимира Лопухина, министра топлива и энергетики в правительстве Гайдара. Кабинет Гайдара существовал менее года, и раздел нефтяной промышленности начинался в атмосфере большой неуверенности.

Когда Ходорковский принял предложение работать у Лопухина, он не захотел уходить из банка МЕНАТЕП, поэтому Лопухин создал неофициальную должность в ранге заместителя министра и поручил Ходорковскому отвечать за “инвестиционный фонд” Министерства энергетики. Что под этим подразумевалось, не совсем ясно. Однако Ходорковский, по-видимому, получил отличный источник информации о нефтяной промышленности. Невзлин, давний партнер Ходорковского, говорил, что он помнит “единственный плюс” от этого назначения Ходорковского: «ему удалось познакомиться» с влиятельными директорами производственных объединений, занимавшими свои посты с советских времен, которых называли «нефтяными генералами». В то время мало кто из посторонних знал, что происходило в производственных объединениях по добыче нефти, и нефтяные генералы не любили говорить об этом, но Ходорковский получил представление об их закрытом мире.

Акции «Юганскнефтегаза» были в числе других привлекательных акций. Ходорковский получил свой приз - ЮКОС - с большими трудностями, но Чубайс еще раз продемонстрировал свою решимость не сворачивать с избранного пути. Ходорковский же показал, что может быть непреклонным. 8 декабря 45 % акций ЮКОСа были выставлены на аукцион в рамках схемы «займы в обмен на акции», еще 33 % - на инвестиционный тендер. Стартовая цена в обоих случаях составляла 150 миллионов долларов.

Кроме того, победитель должен был пообещать инвестировать в компанию еще 200 миллионов долларов. Банк Ходорковского МЕНАТЕП организовал аукцион. Интересы Ходорковского представляла на нем одна из его подставных компаний, «Лагуна». Спустя много лет руководитель одного из тех трех банков сказал: «Ходорковский покупал ЮКОС на деньги ЮКОСа. Они не платили налоги и решили аккумулировать средства, а потом решить, что делать с налогами. Вот что нас злило, я бы даже сказал, бесило. Компанию просто украли». Его подставная компания “Лагуна” заплатила 159 миллионов долларов, всего на 9 миллионов долларов больше стартовой цены, за 45 % ЮКОСа.