Тема Свойства и назначение литературы. Разделы литературоведения
 Скачать 110.5 Kb.
|
|
Основы теории литературы Вопросы и задания к практическому занятию № 1 Тема Свойства и назначение литературы. Разделы литературоведения. Литературные связи и влияния Вопросы и задания. Задание: выписать из словаря литературоведческих терминов понятия «текст», «художественный текст», «художественная литература», «теория литературы», «история литературы», «литературная критика», «художественный образ». Специфика и назначение литературы как искусства слова. Разделы литературоведения Специфика и назначение литературы как искусства слова. Какова природа литературы, в чем её специфика? Как можно ответить на этот вопрос, разграничив сферы его употребления (быт, наука, литература)? В чем состоит польза литературы? Является ли она формой знания (естественнонаучного, психологического, политологического, социологического и т.д.)? Можно ли сравнить эту форму знания с научным знанием? Сводится ли литература к идеологическим, дидактическим и т.п. аспектам? Какова роль эстетических критериев в оценке литературного произведения? Что вы можете сказать об авторском взгляде на действительность? Является ли он непременно истинным (всеобъемлющим)? Раскройте понятия «модель мира» и «модель человека». Разделы литературоведения. Какими вопросами занимается история литературы? Какое место в истории литературы занимает исторический и литературный контекст? Литературная критика как раздел литературоведения. Какое место в литературной критике занимают ценности (культурные, идеологические и т.п.)? Критик и общество. Какой круг вопросов входит в сферу интересов теории литературы (поэтики)? Каков пафос теории литературы – понимание или оценка? Роль литературных связей в возникновении и эволюции литературы (на примере отечественной литературы) Каковы были литературные связи Киевской Руси с окружающими ее южными и юго-западными странами? Почему именно Болгария стала посредницей в передаче византийских культурных богатств Киевской Руси? Дайте определения: литературной «трансплантации», «литературы-посредницы» (См.: ИРЛ). Древняя Русь в течение IX-X вв. из непрочного племенного союза превратилась в единое раннефеодальное государство. Походы киевских князей Олега, Игоря и Святослава ввели Русь в сферу европейской политики. Тесные дипломатические, торговые и культурные отношения Древней Руси с ее южными соседями — с Болгарским» царством и особенно с крупнейшим государством Юго-Восточной Европы — Византией подготовили почву для принятия христианства. Этот важнейший этап в идеологической жизни Руси не только поставил молодое государство в ряд христианских стран Европы [1], как бы сблизил и уравнял их в религиозно-этическом мировоззрении, но и отвечал насущным интересам великокняжеской власти и феодального строя в самой Руси. Принятие христианства имело значительные последствия для развития книжности и литературы Древней Руси. Болгарским и византийским священникам, приехавшим на Русь, и их русским ученикам и последователям потребовалось незамедлительно переписывать или переводить книги, необходимые для богослужения; нужно было также познакомить новообращенных христиан с патристикой (сочинениями богословов — «отцов церкви»), с житиями святых, с поучениями и наставлениями христианских проповедников. Византийские и болгарские книги на Руси. Явление «трансплантации». Прежде чем рассмотреть вопрос, какие произведения и жанры переводной литературы стали известны в Древней Руси в первые века после создания письменности, познакомимся подробней с характером деятельности древнерусских переводчиков. Значительная часть книг, и в частности богослужебных, была привезена в X-XI вв. из Болгарии. Старославянский (древнеболгарский) и древнерусский языки настолько близки, что Русь смогла использовать уже готовый старославянский кириллический алфавит, созданный великими болгарскими просветителями Кириллом и Мефодием [1] в IX в., а болгарские книги, будучи формально «иноязычными», по существу, не требовали перевода; отдельные черты болгарского морфологического строя, как и часть лексики болгарского языка (так называемые старославянизмы) вошли в систему древнерусского литературного языка. Одновременно осуществляются переводы непосредственно с греческого, при этом древнерусские переводчики не только сумели создать точные, адекватные оригиналу переводы, но и сохранить стиль и ритмику греческих оригиналов. Реже осуществлялись переводы с других языков [2]. Особенности взаимоотношений древнеславянских литератур между собой и их отношений с литературой Византии иногда рассматривались как процесс влияния одной литературы на другую. Древнерусская литература, более молодая сравнительно с литературой Болгарии и тем более — с литературой Византии, предстает при такой постановке вопроса пассивным объектом такого влияния. Правильнее говорить, однако, не о «влиянии», а о своеобразном процессе трансплантации («пересадке») литературы одной страны в другую — о переносе византийской литературы на русскую почву [3]. Дело в том, что до принятия христианства в Древней Руси не существовало литературы (искусство слова было представлено фольклором) и, следовательно, византийской литературе было не на что влиять. Поэтому, на первых порах после принятия христианства византийская литература — непосредственно или через болгарское посредство — была просто перенесена на Русь (трансплантирована). Такой перенос, однако, не был механическим: произведения не просто переводились или переписывались, они продолжали свою литературную историю на новой почве. Это значит, что создавались новые редакции произведений, их сюжет изменялся, первоначальный язык перевода русифицировался, на основе переводных произведений создавались новые компилятивные [4] памятники. Особенно это касалось произведений светского повествования и исторических; произведения богослужебные, сочинения «отцов церкви» или библейские книги в большей степени сохраняли свой канонический текст. Поэтому деление древнерусской литературы на оригинальную и переводную может иметь значение лишь в том отношении, что мы указываем на происхождение памятника, а не на его место в литературе Древней Руси. Явление трансплантации оказалось чрезвычайно прогрессивным: благодаря ему Русь в короткий срок получила литературу с разветвленной системой жанров, литературу, представленную многими десятками, а то и сотнями памятников. Уже через несколько десятилетий после начала этого процесса на Руси по образцу переводных памятников стали создаваться свои, оригинальные произведения — жития, торжественные и учительные слова, повести и т. д. Литература-посредница. Для средневековых литератур характерна и еще одна специфическая особенность — существование литератур-посредниц, т. е. литератур, «книжный фонд» которых (иначе говоря — сумма входящих в них литературных памятников) оказывается в значительной своей части общим для разных национальных литератур. Для южных и восточных славян функцию такой литературы-посредницы выполняла древнеболгарская литература. Она включала как памятники древнехристианской литературы (переводы с греческого), так и памятники, созданные болгарскими авторами, в Моравии и Чехии, а в последующие века и памятники, созданные на Руси и в Сербии. Литература-посредница объединяла книжность славянских народов (особенно Болгарии, Сербии и Руси) очень долго, почти что до начала нового времени, хотя, разумеется, все более и более возрастал удельный вес «своих» произведений в каждой из отдельно взятых национальных литератур [5]. Д.С. Лихачев говорит о литературе как системе «целого», а что, собственно, было этим «целым»? Какова причина того, что монастыри и церкви стали первыми библиотеками на Руси? Для чего создавалась древнерусская литература? Была ли она литературой в современном значении этого слова? Какое место занимала в ней назидательность (дидактизм)? (См.: ИРЛ). Основой для христианского вероучения и мировоззрения являлись библейские книги (или Священное писание), а также сочинения наиболее авторитетных богословов. Факт, что среди более чем 130 рукописных книг XI-XII вв., хранящихся сейчас в наших архивах и библиотеках, около 80 — богослужебные, объясняется, однако, не только тем, что богослужебные книги составляли значительную долю среди древнейших книг Киевской Руси, но и тем, что книги эти, находившиеся в каменных церквях, скорее могли сохраниться, а не погибнуть в огне пожарищ, от которых в первую очередь страдали деревянные жилые строения, в том числе и княжеские или боярские хоромы. Поэтому о том, какие именно книги или произведения и в каком числе списков обращались на Руси в XI-XII вв., мы можем судить лишь по косвенным данным, так как дошедшие до нашего времени рукописи — ничтожная часть книжного фонда XI-XII вв. И все же можно утверждать, что литература Киевской Руси была посвящена в основном мировоззренческим вопросам. Ее жанровая система отражала мировоззрение, типичное для многих христианских государств в эпоху раннего средневековья. «Древнерусскую литературу можно рассматривать как литературу одной темы и одного сюжета. Этот сюжет — мировая история, и эта тeмa — смысл человеческой жизни», — так вкратце сформулировал характерные черты литературы древнейшего периода русской истории Д. С. Лихачев [3]. Какие аргументы приводит Д.С. Лихачев, говоря о «европейском» характере древнерусской литературы и культуры в целом? В каком веке, по мнению Д.С. Лихачева, заканчивается период общности литератур православной Европы? (См.: ПДЛ) Аналогичное влияние русского искусства средневековья отмечено в работах искусствоведов Характерно следующее: воздействие русской литературы в странах юго-восточной Европы не прекращается в XVIII и начале XIX в., но это было воздействием по преимуществу древней русской литературы, а не создававшейся в России новой. В Болгарии, Сербии и Румынии продолжается воздействие древнерусских памятников уже после того, как в самой России развитие традиций древнерусской литературы прекратилось. Последним писателем, который имел огромнейшее значение для всей православной Восточной и Южной Европы, был Дмитрий Ростовский ®. Далее ощущается только небольшая струя влияний светской русской литературы XVIII в. — главным образом школьного театра и некоторых произведений религиозного характера. Вывозится из России и литература антиеретическая. Обо всем этом свидетельствуют рукописи. Их показания непреложны. Если говорить о европейских связях русской литературы в их историческом развитии, то надо сказать следующее. Европеизм русской литературы, чрезвычайно высокий при самом ее зарождении, когда русская литература составляла некое единство с литературами стран православной Европы, объединяясь с большинством этих литератур по литературному языку и составу памятников, часть которых была создана в России, — затем постепенно падает. Происходит значительное возрастание количества памятников местного значения, связанных с местными темами и насущными заботами своей страны и своего времени. В XVII в. говорить об общности и единстве литератур православной Европы уже не приходится. Литература XVIII в. почти целиком переходит на национальные рельсы. Воздействие русской литературы XVIII в. на зарубежные литературы несравнимо с воздействием древнерусской литературы, которая и в XVIII и в XIX вв. продолжает оказывать влияние и экспортироваться на всем пространстве южно-восточной Европы, от Москвы и до побережья Адриатики. Книгами московской печати снабжал сербские монастыри Вук Караджич. Книги московской печати в изобилии представлены на родине славянского книгопечатания — на Д ал матинском побережье еще в XIX в. Теперь обратимся к другой стороне вопроса «европеизации» русской литературы в XVIII в.: к предполагаемому положению древней русской литературы между Востоком и Западом. Это другой миф. Он возник под гипнозом географического положения России между Азией и Европой. Я пе W касаюсь сейчас вопросов политического развития России под влиянием Востока и Запада. Отмечу только, что преувеличенные представления о значении географического положения России, о роли в ней «восточных» и, в частности, «туранских» элементов разочаровали даже своих наиболее последовательных приверженцев — евразийцев. Последние евразийцы, доживающие сейчас свой век в эмиграции, по существу отошли уже от своих представлений 1930-х годов. Евразийские воззрения умеренно сказываются даже в «Истории России» Г. Вернадского и М. Карповича®. Не обнаружены сколько-нибудь заметные влияния азиатских стран в русском изобразительном искусстве и в архитектуре. Рассыпались представления об азиатском характере архитектуры Василия Блаженного, о чем так настойчиво писал в свое время Виолле ле Дюк. Отмечу как курьез попытки связать некоторые черты сходства архитектуры русской и арабской с влиянием последней на первую. Западные искусствоведы и популяризаторы русского искусства, писавшие об этом «влиянии», не учли, что русская архитектура имела эти «сходные» черты еще до появления арабской архитектуры, сходство же объясняется тем, что арабская архитектура основана на традициях византийской, повлиявшей и на Русь Некоторые следы восточных орнаментов на Руси XVI—XVII вв. слишком незначительны, чтобы говорить о положении русского искусства между Востоком и Западом. Вернемся к древнерусской литературе. Здесь прежде всего обращает на себя внимание полное отсутствие переводов с азиатских языков. Древняя Русь знала переводы с греческого, с латинского, с древнееврейского, знала произведения, созданные в Болгарии, Македонии и Сербии, знала переводы с чешского, немецкого, польского, но не знала ни одного перевода с турецкого, татарского, с языков Средней Азии или Кавказа. Устным путем проникли к нам два-три сюжета с грузинского и с татарского («Повесть о царице Динаре», «Повесть о разуме человеческом»). СлеДы поЛовеЦкогй эпоса обнаружены Ь Летописях Киева и Галицко-Волынской Руси, но следы эти крайне незначительны, особенно если принять во внимание интенсивность политических и династических связей русских князей с половцами. Из сказанного ясно; ни о какой «европеизации» русской литературы XVIII в. в о б щ е м п л а н е говорить нельзя. Можно говорить о другом: о том, что европейская ориентация русской литературы переместилась с одних стран на другие. Литература XI—XVI вв. была органически связана с такими европейскими странами, как Византия, Болгария, Сербия, Румыния. С XVI в. она связана с Польшей, Чехией, также и с Сербией и другими странами Центральной и Восточной Европы. Эти новые связи чрезвычайно возрастают в XVII в. В XVIII в. ориентировка меняется — наступает полоса влияний Франции и Германии, а через них, по преимуществу, и других западноевропейских стран. Можно ли видеть в этом волю Петра? Нет. Петр ориентировал русскую культуру на те западноевропейские страны, с которыми Россия установила связи уже ранее, в XVII, отчасти еще в XVI в., — на Голландию и Англию. Влияние Франции в области литературы установилось после Петра, вне намерений Петра. Но ни голландская, ни английская литература в эпоху Петра не привлекли внимания русских писателей. 13 с западноевропейскими странами на первых порах не установилось тех равноправных отношений, которые были в древней Руси с другими восточнославянскими странами и со странами юго-восточной Европы. Новые связи были чрезвычайно важны, они предопределили мировые связи русской литературы XIX и XX вв. Почему и как — это вопрос очень сложный, которого я не могу сейчас касаться. Но факт тот, что в XVIII в. эти связи неожиданно и вопреки длительной традиции приобрели односторонний характер: мы на первых порах больше стали получать, чем давать другим. В XVIII в. русская литература на некоторое время перестала в целом выходить за пределы России. Как и по какой причине средневековая литература была связана с другими средневековыми искусствами (живопись, архитектура)? Что значит «говорящая» икона? Почему, по словам Д.С. Лихачева, слово в средневековом изображении останавливает время? (См.: ПДЛ) Теперь обратимся к другой стороне вопроса «европеизации» русской литературы в XVIII в.: к предполагаемому положению древней русской литературы между Востоком и Западом. Это другой миф. Он возник под гипнозом географического положения России между Азией и Европой. Я прекасаюсь сейчас вопросов политического развития России под влиянием Востока и Запада. Отмечу только, что преувеличенные представления о значении географического положения России, о роли в ней «восточных» и, в частности, «туранских» элементов разочаровали даже своих наиболее последовательных приверженцев — евразийцев. Последние евразийцы, доживающие сейчас свой век в эмиграции, по существу отошли уже от своих представлений 1930-х годов. Евразийские воззрения умеренно сказываются даже в «Истории России» Г. Вернадского и М. Карповича®. Не обнаружены сколько-нибудь заметные влияния азиатских стран в русском изобразительном искусстве и в архитектуре. Рассыпались представления об азиатском характере архитектуры Василия Блаженного, о чем так настойчиво писал в свое время Виолле ле Дюк. Отмечу как курьез попытки связать некоторые черты сходства архитектуры русской и арабской с влиянием последней на первую. Западные искусствоведы и популяризаторы русского искусства, писавшие об этом «влиянии», не учли, что русская архитектура имела эти «сходные» черты еще до появления арабской архитектуры, сходство же объясняется тем, что арабская архитектура основана на традициях византийской, повлиявшей и на Русь Некоторые следы восточных орнаментов на Руси XVI—XVII вв. слишком незначительны, чтобы говорить о положении русского искусства между Востоком и Западом. Какие сюжеты часто использовали в произведениях средневекового искусства? Кто был героями средневековых произведений? Структура и развитие древнерусской литературы носят иной характер, чем структура и развитие литературы новой. Несмотря на то, что мы знаем много древнерусских писателей поименно, особенно тех, которые писали в «высоких» жанрах, — творчество в древней Руси имело менее «личностный» характер, обладало некоторыми общими чертами с фольклорным творчеством. Так, напри 16 мер, хотя индивидуальные стили и имелись в древнерусской литературе (существование их нельзя отрицать — стиль Мономаха, стиль Грозного, стиль Максима Грека, стиль Епифания Премудрого имеют своеобразные, только им присущие черты), однако выражены они слабее, чем в новой русской литературе. Гораздо рельефнее жанровые отличия в стилях. Авторы не стремятся к самовыражению в стиле, но следуют сложившейся в избранном ими жанре традиции. От этого и само развитие литературы идет медленнее. Нет стремления к обновлению стиля. Отсутствует четкое представление об авторской собственности. Авторская принадлежность тех или иных произведений ценилась только тогда, когда автор обладал внелитературным авторитетом — церковным или светским. Вмешательство переписчиков в текст произведения не допускалось, когда произведение принадлежало отцу церкви, митрополиту, святому, князю, епископу, царю (например. Грозному). Правда, мы знаем и имена авторов-профессионалов. Из них первыми могут быть названы Епифаний Премудрый и Пахомий Серб, но произведения их не береглись в своем тексте и перерабатывались. Если тема уже была знакома автору по более раннему произведению, он создавал свое новое как переделку прежнего, иногда меняя стиль, иногда композицию, иногда идеи произведения, иногда дополняя прежнее произведение, иногда, напротив, его сокращая. В результате тексты произведений тесно переплетались между собой. Сходство сюжетов стимулировало заимствования выражений, описаний, целых пассажей. Описания одной битвы могли использоваться в другом произведении, в описании иной битвы. Как меняется ориентировка русской литературы, начиная с ХVIII столетия, по сравнению с периодом средневековья (См.: ПДЛ)? Как вы полагаете, в чем состояла причина смены культурного вектора влияния (предлагаемые версии: козни Запада, с целью лишить Россию национальной самобытности, мировой заговор против Руси-матушки и т.д.)? Когда же произошла перестройка одной литературной структуры в другую? По существу эта перестройка происходила все время. Она началась с возникновения древнерусской литературы. Окончательный переход от одной структуры к другой совершился в русской литературе позднее, чем в западноевропейских, но раньше, чем в литературах южных славян (за исключением литературы Дубровника). Переворот был постепенным и длительным, линия перелома — чрезвычайно неровной *2. Одни явления подготовлялись всем развитием древней русской литературы, другие совершались в течение всего XVU века, третьи окончательно определились лишь со второй четверти или второй трети X V ni в. Структура древнерусской литературы никогда не была устойчивой. Жанры нового типа возникали Ь недрах старой жанровой системы и сбсуществойали с жанрами средневекового типа. Авторитет писателя был велик в одних случаях и слаб в других. Индивидуальный стиль, как я уже отметил, сказывался по-разному у разных писателей. Одна из особенностей структуры древнерусской литературы состояла именно в том, что структура эта никогда не была цельной и устойчивой. Я уже сказал, что в XVII в. намечается единство литературного развития в пределах пока еще только одной части литературы— в так называемой демократической литературе. Единое движение возникает также и в недрах литературы барокко; в той силлабической поэзии и в том театре, которые еще были слабы, но которые уже представляли собой первое литературное направление и развивались как единое целое. Струи начинают сливаться в единое целое. Новый тип литературного развития всТупйеТ в силу ей второй четверти или, вернее, со второй трети XVIII в. Он поднимается и формируется с необычной быстротой. Здесь действовала совокупность причин: появление в литературе книгопечатания (до этого типографии служили административным, учебным и церковным целям), возникновение литературной периодики, развитие интеллигенции высшего, светского типа и многое другое. Новое, единое литературное развитие подхватывает то течение, которое развилось на верхах литературы. Оно как бы продолжает развитие, начатое в поэзии барокко. Направление же, начатое демократической литературой XVII в., сохраняет свою обособленность. Отдельные струи древней литературы (житийный жанр, летописание и пр.) продолжают свое течение, но уходят с «дневной поверхности» литературы, хиреют, другие, как церковная проповедь, — перестраиваются на католический манер, но тоже уходят с «дневной поверхности». Наряду с «большой литературой», в XVIII и X Хвв. еще продолжала существовать традиция древнерусской литературы — в старообрядческой, церковной и народной среде. И жития, и рыцарский роман, и рукописная традиция распространения литературы еще существовали в XVIII и XIX вв. в остаточных явлениях. Тем не менее генеральная линия литературы приобрела единство структуры, жанры сложились в систему нового времени — ту же, что и на европейском Западе. Было ли это обращение к Западу? Да, в известной мере было. Но это явление сложнее, чем простое обращение; последнее само стало возможным потому, что русская литература в силу не только внутренних литературных причин, но главным образом под влиянием общеисторических законов развития культуры, изменивших ее структуру, смогла участвовать в общеевропейском процессе развития литературы. Неравномерный характер развития русской литературы в XI—XVII вв., отсутствие общего движения литературы, ускоренное развитие одних жанров и замедленное развитие других позволили осуществиться скачку XVIII в. к новому строению литературы. Нестройность таила в себе огромные возможности движения вперед, не было инерции, которую нужно было бы преодолевать усилиями веков. Остановка, которую представляла собой в развитии литературы петровская эпоха, означала, что этот скачок готов был совершиться. Плуг перестал пахать 2J Землю, его удалось легко проволочить через большую полосу, оставив ее непаханной. Когда же он снова зарылся в почву, появились Ломоносов, Фонвизин, Радищев, Державин и, наконец, когда пахот Основная и дополнительная литература: Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. – М.: Наука, 1979. – 360 с. История русской литературы XI - XVII вв. / Под ред. Д.С.Лихачева - 2-е изд. - М., 1985. Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий / Под ред. Н.Д. Тамарченко. – М.: Изд. Кулагиной; Intrada, 2008. – 358. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А.Н. Николюкина. – М.: НПК «Интелвак», 2001. «текст» -I. Письменная или печатная фиксация речевого высказывания или сообщения в противоположность устной реализации; 2. Выраженная и закрепленная посредством языковых знаков (независимо от письменной или устной формы их реализации) чувственно воспринимаемая сторона речевого, в т.ч. литературного, произведения; 3. Минимальная единица речевой коммуникации, обладающая относительным единством (целостностью) и относительной автономией. Т. во втором значении, являющийся одним из аспектов Т. в третьем значении (а именно, его «планом выражения»), служит отправной точкой всех филологических процедур. Его установление на основе критического изучения истории Т. и отношений между его вариантами составляет задачу текстологии. Нередко под Т. понимается также любой речевой отрезок — от отдельной морфемы до литературы в целом, однако такое употребление размывает специфику понятия и ведет к нечеткости исследовательских результатов. Т. в третьем значении («сообщение», «целый текст», «речевое произведение») — предмет особого раздела филологии, «теории целого Т.», или лингвистики текста. В отличие от своих частей, или фрагментов Т., так понимаемый Т. обладает известной самостоятельностью существования и специфической организацией, которая не исчерпывается организацией этих частей. Во внутренней структуре Т. выделяются три группы явлений: I) связи и отношения между входящими в текст предложениями; 2) система единиц, занимающих промежуточное положение между предложением и Т. — от сравнительно небольших, типа «сверхфразового единства» (характеризуемого единством смысла — «микротемы» — составляющих его предложений), до пространных частей, выделяемых уже по композиционно-функциональным признакам; 3) свойства, присущие именно Т. как целому Семантика целого Т. характеризуется прежде всего непосредственной соотнесенностью с реальной внёязыковой действительностью, ситуативной привязанностью и несводимостью общего смысла Т. к значениям элементов Т. Взаимоотношения с отображаемой внетекстовой ситуацией различны у Т., композиция которых подчинена заданной (для некоторого жанра или класса Т.) схеме, и у Т., единство которых создается посредством смыслового соотнесения частей внутри данного Т. (связные Т.). Первые понятны при условии предварительного знания типовой (для определенного жанра или класса Т.) ситуации, вторые, наоборот, позволяют «реконструировать» ситуацию по самому Т. Организации художественного литературного Т. присуща особая сложность и полифункциональность, в нем активно используются те аспекты и ярусы структуры, которые в других видах речевой коммуникации остаются ненагруженными, иррелевантными. В результате структура художественного Т. приобретает многослойность со специфическими неиерархическими соотношениями между слоями. Единство Т. конституируется прежде всего автором Т. Границы Т. могут при этом задаваться как изменением коммуникативной ситуации, так и внутритекстовыми элементами (заглавия, особые формулы начала и конца Т.). Введение в Т. промежуточных пограничных знаков (красные строки, внутренние заголовки, нумерация глав) позволяет получать различные коммуникативно-экспрессивные эффекты, в зависимости от соотношения выделяемых этими знаками сегментов Т. с частями его внутренней смысловой структуры. Будучи созданным, Т. вступает в сложные отношения со своими возможными читателями (слушателями) и с другими Т., функционирующими в данном обществе («диалогические отношения», по М.М.Бахтину). Это включение во «внетекстовые структуры» (термин Ю.М.Лотмана) влияет и на объективный смысл, приобретаемый Т. в конкретных условиях его восприятия (и в рамках данной культуры в целом), и на процессы комбинирования отдельных текстов в более сложные единицы коммуникации, такие, как циклы, тематические подборки. «художественный текст» - способ (возможность) бытования авторского высказывания о мире и человеке на языке художественной литературы. Как любой текст, Т. х. обладает тремя фундаментальными признаками: выраженностью, отграниченностью и структурностью. Его основная функция, как и любого другого текста, быть средством коммуникации. Основное отличие Т. х. от остальных вербальных текстов в том, что он написан не на литературном языке (ЛЯ), а на языке художественной литературы (ЯХЛ). «художественная литература» - род дискурсивной практики (см. Дискурс) и формируемая этой практикой особая область культуры: сфера писательского творчества, т. е. письменной речевой деятельности (порождение текста), являющейся одновременно деятельностью эстетической (формирование эстетического объекта). Продукты этой деятельности характеризуются своей художественностью. В силу коренной семио-эстетической двуаспектности Л. х. как предмет поэтики принадлежит также сферам научного познания лингвистики и семиотики, с одной стороны, и эстетики - с другой. Проблематика этих дисциплин оказывает существенное влияние на определение границ Л. х. «теория литературы» - имеет своим предметом фундаментальные свойства художественной словесности: константы литературного творчества и писательской деятельности, а также закономерности изменений литературы в историческом времени. Т.л. занята как синхронией литературной жизни (в максимально широком, всемирном масштабе), так и универсальными началами диахронии. В отличие от сферы конкретных литературоведческих исследований, она сосредоточена на обсуждении и решении вопросов общего характера. Т.л. включает в себя, во-первых, совокупность суждений о художественной литературе как виде искусства: о ее общехудожественных свойствах (эстетических, миросозерцательных, познавательных) и специфических чертах, обусловленных природой и возможностями речевой деятельности. Во-вторых, теоретическую (общую) поэтику: учение о составе и строении литературных произведений. В теоретическую поэтику, базовые понятия которой — форма и содержание, а также стиль и жанр, входят теория художественной речи (стилистика), примыкающее к ней стиховедение и именовавшаяся в 1920-е эйдологией теория образности (см.: Художественный образ), рассматривающая предметный мир литературного произведения. В учении о художественной образности центральными являются понятия персонаж (образ человека в литературе), художественное время и пространство, а также сюжет. В состав теоретической поэтики входит и учение о композиции. К теоретической поэтике примыкает теория интерпретации литературных произведений, уясняющая перспективы, возможности и границы постижения их смысла. В-третьих, Т.л. обращается к динамическим и эволюционным аспектам литературной жизни: рассматривает закономерности генезиса литературного творчества (ими было занято литературоведение 19 в.), функционирования литературы (этот аспект науки о литературе резко активизировался на протяжении последней четверти 20 в.), а также ее движения в историческом времени (теория литературного процесса, в составе которой наиболее значимы общие вопросы исторической поэтики). В-четвертых, свой теоретический аспект имеет текстология, обеспечивающая (вкупе с палеографией) постижение словесно-художественных произведений как эмпирической данности. «история литературы» -часть литературоведения. Элементы историко-литературных подходов можно обнаружить в древних глоссариях и схолиях. В эпоху предромантизма и романтизма в связи с развитием принципов историзма и национального самосознания в конце 18 — начале 19 в. Появляются первые И.л. Теоретические основы историко-литературной науки закладываются в работах Дж.Вико «Основания новой науки» (1725), И.Г.Гердера «Идеи к философии истории человечества» (1784-91), Ф.Шлегеля «Критические фрагменты» (1797), «Лекции о драматическомискусстве и литературе» (1809-11). Наиболее значительные труды, посвященные историям национальных литератур Западной Европы: А.Поупа «Опыт о критике (1711), Дж.Тирабоски «История итальянской литературы» (1772), С.Джонсона «Жизнеописания наиболее выдающихся английских поэтов» (1779-81), Г.Уортона «История английской поэзии» (1772-82), Ж.Лагарпа «Лицей, или Курс древней и новой литературы» (1799- 1805) «литературная критика» -искусство разбирать) — пристрастное интуитивно-интеллектуальное прочтение словесно-художественных текстов, пронизанное при этом интересами, волнениями, соблазнами, сомнениями, связующими словесное искусство с многоцветной реальностью жизни. Литературно-критические высказывания обращены к широкому спектру социально-нравственных вопросов, к «живым потребностям общественного организма» {Григорьев А. Литературная критика. М., 1967. С. 114). По заключению Р.Барта, К.л. «занимает промежуточное положение между наукой и чтением» (Барт Р. Избранные статьи. М., 1989. С. 361). «художественный образ»- всеобщая категория художественного творчества; присущая искусству форма воспроизведения, истолкования и освоения жизни путем создания эстетически воздействующих объектов. Под О. нередко понимается элемент или часть художественного целого, обыкновенно — такой фрагмент, который обладает как бы самостоятельной жизнью и содержанием (напр., характер в литературе, символические образы, вроде «паруса» у М.Ю.Лермонтова). |