Нерсесянц - Философия. Учебник для вузов Рекомендовано Министерством общего и профессионального образования Российской
 Скачать 2.3 Mb.
|
|
и реквизициям, обложению чрезвычайными налогами, лишению права пользоваться квартирой и обстановкой, высылке в лагеря принудительных работ, закрытию доступа в учебные заведения и т. д. — вплоть до зачисления в разряд заложников и расстрела в качестве таковых 2 Оправдывая этот строй пролетарского насильственного "трудового порядка" в его чистоте и последовательности, Рейснер, хотя и воспроизводит обычные ссылки на чрезвычайные внешние и внутренние обстоятельства послереволюционного времени, но по существу верно отмечает принципиальное соответствие "военного коммунизма" положениям Маркса и Ленина о пролетарском коммунизме. "Военный коммунизм, — подчеркивает он, — есть, таким образом, вместе с тем и пролетарский коммунизм, и нет никакого сомнения, что в случае победы социальной революции на Западе непосредственно из недр нашего военного коммунизма вырос бы и тот высший строй переходного времени, который одинаково рисовался и Марксу, и Ленину в виде не только диктатуры пролетариата, но и следующей ступени, ведущей к приближению коммунистического общества" 3 В отличие от многих прошлых и современных интерпретаторов "военного коммунизма" Рейснер правильно подчеркивал чисто пролетарско-коммунистическую природу, характер и направленность его требований и мероприятий. Эту свою оценку он подкрепляет анализом декретов и практики первых лет советской власти. Уже через год после революции была в основном завершена национализация производства и обмена в стране и декретом 24 ноября 1918 г. предусматривалась замена всего частно-торгового аппарата государственно-плановым заготовлением и снабжением "трудового населения" продуктами личного потребления и домашнего хозяйства. Вся продукция национализированных или взятых на учет предприятий и их распределение среди трудящихся поступали в ведение органов диктатуры пролетариата, а "вся страна получила характер социалистической организации трудящихся, где взамен за труд каждого гражданина он получил соответственную долю участия в общем потреблении" 4 В этих условиях деньги, советские разменные знаки, по словам Рейснера, приобрели значение, аналогичное "трудовым кви- : танциям", о которых говорили Маркс и Ленин, характеризуя безто- ; 1 Там же. С. 218—219. Там же. С. 218. 1 Там же. С. 219. 1 Там же. Глава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций 243 варный и безденежный "трудовой эквивалент" (равное потребление — за равный труд) на первой фазе коммунизма. Тем более что была введена карточная система, предусматривавшая единообразное распределение предметов питания в городе и деревне и определявшая количество продуктов, подлежащее выдаче населению на основе классового принципа (т. и. "трудовой продовольственный паек") 1 Для этого социалистического производства и снабжения времен "военного коммунизма" характерно и то, что пользование благами, находящимися в руках государства (жилищем, железнодорожным и городским транспортом, почтой, телеграфом, коммунальными услугами, медицинской помощью, услугами школы, вузов, театров и т. д.), было бесплатным и определялось в политико-административном порядке. Рейснер правильно отмечает соответствие всех этих социалистических начал "военного коммунизма" ленинским положениям о превращении всего населения в рабочих и служащих одного всенародного, государственного "синдиката". Он прав и тогда, когда, сравнивая "военный коммунизм" и нэп, подчеркивал "опыт довольно высокого развития социалистического хозяйства" 2 (в смысле господства начал социализированного производства и распределения) при "военном коммунизме", который выражал собой строй максимально возможной в тех условиях коммунизации всей жизни общества (последующий опыт тотальной социализации посленэпов- ской эпохи остался Рейснеру неизвестным). Для Рейснера последовательное "социалистическое применение начал равенства" при "военном коммунизме" — это одновременно "правовой строй военного коммунизма", воплощение "требования пролетарского права в его наиболее чистой классовой форме, поскольку это вообще возможно в переходную эпоху" 3 . С подобными утверждениями можно согласиться лишь в том смысле, что то, что Рейснер именует пролетарским или социалистическим "равенством", "справедливостью", "правом", действительно вполне адекватно, последовательно и полно обнаружило себя и воплотилось в строе, порядках, режиме "военного коммунизма". Но суть дела в том, что это как раз и не был правовой строй, правовой порядок, 1 Предметы питания, согласно декрету от 30 октября 1918 г., распределялись по 4 категориям "трудового населения": 1) рабочие физического труда, занятые в советских предприятиях и учреждениях; 2) лица, занятые умственным и конторским трудом на советских предприятиях и учреждениях; 3) лица, занятые в частных предприятиях, учреждениях и хозяйствах, не эксплуатирующие чужого труда; 4) сельское население, для которого устанавливалась твердая норма для личного потребления и хозяйственных надобностей, причем все продукты сверх этой нормы изымались в качестве "излишков" и поступали в государственный фонд. 2 Там же. С. 221. : Там же. 244 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание правовой режим. Точно так же неправовыми были и т. и. пролетарское "равенство", "справедливость", "право". Не повторяя всех перипетий пролетарско-идеологизированно-го способа использования в рейснеровской концепции слов из традиционного юридического словаря, отметим здесь самое главное: неправовой характер т. и. пролетарского (социалистического) "равенства" предопределяет неправовой характер и т. и. пролетарской (и социалистической) "справедливости" и "права". А это пролетарское (социалистическое) равенство, — как в концепции Рейснера, так и в реальной действительности диктатуры пролетариата и социализации жизни людей и общества в целом, — фактически представляет собой равную для всех обязанность трудиться в условиях всеобщего принудительного труда. Но такое насилие к труду, одинаково применяемое ко всем, — это как раз свидетельство состояния бесправия, отсутствия свободных индивидов—субъектов права, в том числе и в сфере труда и его оплаты, отрицания правового (добровольного, договорного) характера трудовых (и связанных с ними иных) отношений. Правовое равенство в сфере труда, как минимум, предполагает свободный, добровольный, непринудительный характер труда, равное у каждого индивида право (свободу) собственного выбора — трудиться вообще или не трудиться, личное свободное согласие на определенный труд за договорно определяемую плату и т. д. Такое правовое равенство в рассматриваемых Рейснером условиях "военного коммунизма" и вообще социализации средств производства абсолютно исключается. Когда Рейснер принудительный для всех труд выдает за "равенство" как меру пролетарского (социалистического) "права" и его "справедливости", то он не замечает того принципиального обстоятельства, что подобное "равенство" (и в его теории, и в социалистической практике) не является и не может быть правовым именно потому, что оно по существу носит не позитивный, а негативный характер: т. и. "равенство" в принудительном труде — это лишь видимость "равенства" несвободных, а по существу — как раз радикальное отрицание свободного индивида, отрицание индивидуальных прав и свобод и вместе с тем права вообще. Правового равенства нет и не может быть также и в отношениях между трудовым вкладом подневольного, принужденного к труду работника и выдаваемым ему "трудовым пайком", разряд и размер которого тоже устанавливаются в административно-властном порядке. Т. и. "трудовой эквивалент" в условиях социализации средств производства и продуктов труда фактически представляет собой не эквивалентную (равную) оплату труда (без товарно-денежных и договорно- правовых отношений, механизмов и норм определение такого эквивалента просто невозможно), а лишь минимум "трудового пайка" по классовому принципу (лишение пайков "нетрудящихся", распределение пайков среди "трудящихся" по Глава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций 245 разрядам, внутриразрядная уравниловка и межразрядная иерархия привилегий и т. д.). При принудительном осуществлении принципа "не трудящийся да не ест" политическое насилие сочетается с гнетом природы (голод, холод и т. д.). По своему прямому смыслу принцип этот негативный, отрицающий у "нетрудящегося" право на еду. Но в данном принципе нет (и из него никак не вытекает) и признания права на еду у "трудящегося". Политическая власть, распоряжающаяся всеми социализированными средствами производства и продуктами труда и насильственно обязывающая всех к трудовой повинности, вовсе не находится в правовых отношениях с этими подневольными "трудящимися", так что у последних не только нет права на труд, его оплату и т. д., но даже и их принудительная обязанность трудиться — это не юридическая обязанность, каковая возможна лишь в правовой форме отношений, а внеправовая и антиправовая, фактическая принужденность. В такой социализированной ситуации речь по существу идет не об оплате труда, тем более не о равной (эквивалентной трудовому вкладу) оплате (эквивалентно может оплачиваться лишь труд формально свободного индивида — собственника, как минимум, своей рабочей силы), а о поддержании социализированных производительных сил работников в минимально пригодном для труда состоянии. Поэтому данный негативный принцип "не трудящийся да не ест" в его отношении к "трудящемуся" (т. е. в его позитивно преобразованном виде) фактически означает: "Трудящийся да ест то, что ему дадут". Дадут те, кто распоряжается им и его трудом. И "трудящийся" здесь ест не "по труду", а для труда, чтобы и дальше трудиться, оставаться производительной силой. Очевидно, что в такой неправовой ситуации нет места и для действия принципа "от каждого по способности, каждому по труду". В целом ясно, что "социалистическое право рабочего класса", которое, по верной оценке Рейснера, при военном коммунизме "делает попытку своего наиболее яркого воплощения" 1 , — это во всяком случае не право, а нечто совсем другое (приказные нормы диктатуры пролетариата и правящей коммунистической партии, требования партийно-политической целесообразности, порядок принудительного труда и пайково-потребитель-ской уравниловки и т. д.). При нэпе, с сожалением констатирует Рейснер, пришлось "усилить примесь буржуазного права и буржуазной государственности, которые и без того естественно входили в состав социалистического 1 Там же. С. 246. кейснер здесь, видимо, первым использует понятие "социалистическое право". Правда, "социалистическим правом" он при этом именует классовое субъективное пролетарское право, а не "общее" советское право, которое обозначается им как "социалистический правопорядок" (см. там же. С. 246, 247). 246 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание правопорядка" 1 . "Общее" советское право в этих условиях предстает как компромисс трех классовых систем права (пролетарского, крестьянского и буржуазного права). Это "общее" (советское) право периода нэпа он также характеризует как "социалистический правопорядок", который включает в себя классовое право трех классов 2 Но в действительности настоящий правовой компонент в этом "общем" (компромиссном) советском праве и "социалистическом правопорядке" представлен только ограниченно допущенным буржуазным правом, поскольку как субъективное пролетарское классовое право (принудительный для всех труд), так и субъективное крестьянское классовое право (с "принципами первоначального земельного коммунизма", т. и. уравнительным трудовым землепользованием на "государственной" земле, с "оплодотворенностью", по выражению Рейснера, правовых воззрений крестьянства "коммунистическими принципами пролетариата" 3 и т. д.) ничего собственно правового в себе не содержат и являются "правом" лишь в рейс-неровском, классово-идеологическом, а не в подлинном смысле этого слова, понятия и явления. Возражая против преувеличения удельного веса и значения "формы буржуазного индивидуалистического права" в общем контексте советского права при нэпе, Рейснер по существу верно отмечает, что в основных сферах общественных отношений в городе и деревне "мы встречаемся в первую голову не с защитою каких-либо частных прав, а с осуществлением социалистических начал нашего правопорядка" 4 . Само правовое положение частного собственника и товаровладельца при нэпе, поясняет он, определяется государством рабочих и крестьян прежде всего в их же интересах. Что же касается т. и. равноправия в отношениях между частником и государством, то, по верному замечанию Рейснера, "это равенство не должно никого обманывать. Оно наблюдается лишь в крайне узкой сфере, ограниченной обменом и мелкой промышленностью. На самом деле за этим равенством стоит неравенство, ибо все капиталы, все средства производства находятся в руках трудящихся" 5 . Это подтверждается и фактом чрезвычайно ограниченной сферы юрисдикции гражданского суда, мимо которого и при нэпе проходит большинство споров. Да и само наличие советского гражданского кодекса как выра- жения, по Рейснеру, буржуазного права не соответствует той незначительной роли, которую это буржуазное право играет в системе советского правопорядка. Характеризуя этот кодекс как "нечто 1 Там же. С. 221. 2 Там же. С. 246. 3 Там же. С. 247. 4 Там же. С. 244. 5 Там же. С. 242. Глава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций 247 совершенно невозможное", он выступает против деления советского права на публичное и частное (гражданское), ратует (в духе юриста Гойхбарга) за единый "хозяйственный кодекс", за единое хозяйственное право, построенное целиком на основе государственной собственности и лишь в качестве "известного дополнения" признающее частную собственность 1 . При этом он напоминает, что "гражданское или частное право — это есть основное орудие вражеской нам силы на идеологическом фронте" 2 Такое негативное отношение Рейснера к гражданскому праву как выражению и олицетворению буржуазного права очень наглядно демонстрирует неправовой характер защищаемых им т. и. пролетарского и крестьянского права, социалистического правопорядка. Поскольку именно в гражданском (частном) праве представлен собственно правовой компонент (признание индивидуальной правосубъектности, формального равенства сторон, правового равенства и эквивалента, момента добровольности, юридико-договорного характера отношений и т. д.) "общего" (компромиссного) советского права, постольку такое действительно правовое начало воспринимается Рейснером (да и представителями других направлений марксистского правоведения — Стучкой, Пашуканисом, Гойхбаргом и др.) как нечто враждебное, сугубо буржуазное, антипролетарское и антисоциалистическое. Рейснер как марксистский идеолог и борец за коммунистическое равенство (в конечном счете, в форме реализации принципа "по потребностям") уже изначально является, как и другие марксистские авторы, принципиальным противником и критиком права как формального равенства при сохранении фактического неравенства. И подобно другим марксистским авторам он приемлет "право" лишь как феномен чуждого (докоммунистического) мира, как явление временное и преходящее лишь постольку, поскольку без этого "права" (как неизбежного, остаточного зла "старых порядков") нельзя идти к новому миру коммунистического фактического равенства. Отсюда и двойственное отношение к праву: с одной стороны, аллергия и недоверие к нему, установка на "отмирание" в мифологической ситуации коммунистического фактического равенства, а с другой стороны, стремление превратить право в подходящее (для пролетариата и т. д.) "средство", "орудие", выхолощенную всеядную "форму" ("формальную покрышку" 3 , по Рейснеру) и использовать в социалистических и коммунистических целях это по сути своей антисоциалистическое явление, разумеется, в девальвированном и надлежаще препарированном "под себя" виде. Подобное Там же. С. 237—238. 1 Там же. С. 237. 1 Там же. С. 274. 248 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание двойственное отношение к праву у Рейснера сформулировано так: "В рамках наших условий право есть громадный аппарат умиротворения и примирения, который делает возможной наличность диктатуры пролетариата в крупно и мелко капиталистическом окружении, как во внутренних, так и внешних отражениях, но, с другой стороны, то же право может стать реакционной силой, которая закрепит переходный период в его нэповской форме сверх всякой действительной необходимости, даст простор буржуазному праву в объеме, который может нанести серьезный ущерб пролетарскому интересу и этим или замедлит ход "врастания" в коммунистическое общество или сделает необходимой новую революцию для освобождения пролетариата от незаметно въевшихся буржуазных сетей" 1 Советский правопорядок — строй переходный и временный, который, вопреки его скрытой тенденции к отвердению, должен, согласно Рейснеру, развиваться в сторону коммунистического фактического равенства и полного отмирания правовой идеологии — как буржуазной, так и крестьянской и пролетарской. При характеристике перспектив освобождения пролетариата от своей правовой идеологии Рейснер отмечает "довольно явное отвращение" 2 пролетариата ко всяким идеологическим надстройкам, включая и право, которые он терпит по необходимости. Вообще в революционных требованиях пролетариата (по сравнению с другими классами) "чрезвычайно мало законченных правовых формулировок" 3 . Основные свои требования пролетариат, по наблюдениям Рейснера, формулирует не юридически, а экономически и политически. Помимо "кодекса труда" (т. е. всеобщей трудовой повинности), "пролетариат в лучшем случае несет с собой революционное правосознание или "чувство справедливости", которое отметил Ленин" 4 Эта содержательная бедность пролетарской правовой идеологии означает, с точки зрения Рейснера, естественную готовность пролетариата к грядущему освобождению от своей правовой идеологии и права вообще. Что касается советского права периода нэпа, то его перспективы Рейснер связывает с ожиданием "мировой революции". В определенной мере с этим ожиданием, по его мнению, связано и пролетарское отвращение к праву. "Такой тенденции, — поясняет он, — способствует, конечно, и его революционное положение, так как, естественно, взрыв социальной революции в Европе необходимо приведет к крайнему обострению классовой вражды и к периоду полного отрицания всякого права" 5 1 Там же. С. 224. 2 Там же. С. 274. :l Там же. С. 275. 4 Там же. 5 Там же. С. 274—275. Глава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций 249 В целом же Рейснер разделяет и по-своему развивает марксистское представление об "отмирании" права при коммунизме. Так, он отмечает, что с преодолением фактического неравенства исчезнет противоречие между фактом и правом, экономической действительностью и построенной над ней идеологией. На смену праву как идеологической форме придет свободное от идеологических искажений "научно-техническое выражение" общественных отношений "без малейшей примеси какого бы то ни было субъективизма, преломления или извращения" 1 Вся история права — это, по Рейснеру, "история его угасания" 2 . При коммунизме оно угаснет навсегда. "Формула, которая экономически и реально обеспечит неравное каждому неравному и притом обеспечит без всякого спора и субъективного домогательства, точно так же как без компромисса, венчающего своей идеологией договора реальное соотношение борющихся сил, эта формула убьет право" 3 . Данная формула ("неравное каждому неравному") восходит к положению Маркса о том, что для преодоления фактического неравенства "право, вместо того чтобы быть равным, должно бы быть неравным" 4 . Но тут получается порочный круг. Поскольку под "равным правом" имеется в виду формальное равенство (т. е. сам принцип всякого права), то ясно, что в таком смысле "неравное право" — это не только не право, но и вообще нечто нереальное и невозможное. Кроме того, очевидно, что понятие "неравенство"("неравное право" у Маркса, "неравное каждому неравному" у Рейснера и т. и.) имеет определенный, верифицируемый, рациональный смысл лишь постольку, поскольку вообще есть равенство, т. е. опять же — правовое начало, принцип права. Вся эта несуразица порождена попыткой выразить |