ОСНОВЫ ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ СПбГУ 2000 Б ПР. Учебное пособие Под редакцией дра филос наук Б. И. Липского

• Название: Учебное пособие Под редакцией дра филос наук Б. И. Липского
• Дата: 27.02.2019
• Размер: 1.66 Mb.
• Имя файла: ОСНОВЫ ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ СПбГУ 2000 Б ПР.doc
• Тип: Учебное пособие; #68977
• страница: 2 из 17

§ 2. ПОЗНАНИЕ КАК «ОТРАЖЕНИЕ»

И ПОЗНАНИЕ КАК «КОНСТРУИРОВАНИЕ»

ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ

В предыдущем параграфе рассматривалось соотношение различных форм производства знаний человека об окружаю­щем мире и степень эффективности этих форм. Но круг познавательных проблем включает в себя и вопрос об отношении имеющейся системы знаний к тем фрагментам действительности, которые они описывают. Причем, помимо оценки истинности или ложности различных элементов этой системы, возникает необходимость понять, какую роль играют конструируемые людьми представления об окружающей действительности в их практическом взаимодействии с этой действительностью.

С одной стороны, человеческие знания представляют собой /результат воздействия предметов и явлений окружающей среды на органы чувств людей и содержат в преобразованной форме основные характеристики как внешних по отношению к человеку факторов, так и самих индивидуальных воспри­ятий подобных воздействий. Эта сторона знаний традиционно рассматривается в рамках понятия «отражение». 1C другой —

27

производимые знания направляют и регулируют разнообраз­ные формы взаимодействия людей с действительностью. В этом случае система знаний выступает в качестве программы человеческой деятельности.

Знания определяют и характер выдвигаемых задач, и направленность поиска, связанного с попытками решить эти задачи, и способ оценки эффективности решений, их надеж­ности, перспективности и пр. В этом смысле^знание является проектом будущего состояния мира, обусловленного дейст­виями человека в этом мире. Следовательно, можно говорить о своеобразном конструировании окружающей действитель­ности в системе представлений о ней. |

Подобная двойственная природа знаний делает необходи­мым обсуждение вопроса и о том, как соотносятся между собой эти аспекты познавательной деятельности. Является ли отражение простым фиксированием следов воздействия пред­метов и явлений окружающей среды на органы чувств человека или преобразование энергии внешних раздражений в формы субъективного ощущения и восприятия тоже представляет собой процесс конструирования образов? Не менее важно оценить и степень участия процессов отражения, следов разнообразных воздействий мира на человека в построении образов цели, программы будущих действий и т. д.

Проблема отражения имеет длинную историю. Начиная с Демокрита, видевшего в актах индивидуального восприятия вещей и явлений результат буквального впечатывания внеш­них форм этих вещей в воспринимающие органы людей, порождающего в уме человека образы этих вещей, до современного подхода к решению проблемы идеального — можно говорить о различных вариантах толкования природы отражения и способов его проявления.

Если для античных мыслителей (во всяком случае, в традиции атомистов) «эйделя» представлялась материальным образованием и «эйдос» — образ предмета — отождествлялся с простым отпечатком вещи на пластичной поверхности других вещей (и, в частности, органов чувств людей), то чем дальше, тем больше отражение как след воздействия отде-

28

лялось от непосредственного контакта предметов друг с другом и смещалось в область «идеального». Однако подобное смещение никогда не ставило под сомнение фундаментальное положение о том, что отражение является одним из моментов, одной из сторон взаимодействия, включающего такие уровни, как взаимодействие самих вещей между собой, вне сферы человеческих действий, взаимодействие людей с миром вещей, взаимодействие людей между собой.

В современной гносеологии под отражением понимается всеобщее свойство материальных систем реагировать на внешнее воздействие, изменяясь таким образом, что характер изменений в большей или меньшей степени соответствует особенностям воздействующего фактора, вследствие чего структура или состояние изменившейся системы представля­ют след, отпечаток воздействия. Поэтому говорят об отраже­нии, имея в виду, что в особенностях организации и функционирования вещей и явлений, испытавших воздейст­вие, отражается как в своеобразном зеркале то, что вызвало соответствующие изменения.

При этом важнейшими характеристиками самого отраже­ния оказываются его содержание и форма. Под содержанием обычно имеются в виду как раз особенности воздействующих факторов, тогда как понятие формы выражает структуру изменений, происходящих в системах, испытавших воздей­ствие. Рассмотрение человеческих знаний как результатов отражения (и соответственно познания как процесса взаимо­действия человека и окружающей действительности, вызы­вающего появление знаний) предполагает специальный анализ соотношения содержания знаний и формы их представлен-ности в мышлении, языке и схемах практической деятель­ности людей.

Познавательная деятельность представляет собой один из моментов активного отношения субъекта к объекту. Возни­кающие в результате этого представления и образы реальности определяют направленность и характер дальнейших усилий человека, способствуя как формулировке целей, так и разработке способов достижения этих целей. Причем если для предметов неорганического мира след воздействующего

29

на них агента чаще всего не становится причиной пробуж­дения собственной активности, то уже на уровне простейшего психического (и даже физиологического) реагирования отра­жение может играть роль стимула, порождающего качест­венно новые формы поведения организмов.

Понятно, что там, где речь идет о целенаправленном взаимодействии познающего человека и объектов его интереса и внимания, данная особенность проявляется наиболее прямо и наглядно. Накопление следов воздействия среды приводит к изменениям знаний о ее важнейших характеристиках и может вызвать существенную перестройку поведенческой стратегии человека, заставить его вносить соответствующие коррективы в свои планы и устремления. Поэтому отражение, возникающее в процессах познавательной деятельности, можно характеризовать как «информационный тип», имея в виду под информацией средства, повышающие степень адап­тации людей к условиям, в которых им приходится дейст­вовать.

В современной познавательной практике понятие инфор­мации играет существенно важную роль, но при этом используется в весьма различных контекстах. Чаще всего с этим термином связано представление о каком-то сообщении, способном изменять отношение человека к некоторой ситуа­ции и его поведение в ней. Полученные сведения отражают соответствующие воздействия среды на взаимодействующего с ней индивида и либо уточняют его представления о происходящих событиях, либо увеличивают степень неопре­деленности в этих представлениях, что ведет к появлению ошибок, нежелательных результатов и пр. и может стать стимулом новых познавательных актов.

Хотя сегодня понятие информации во многом лишилось антропоморфной окраски и превратилось в достаточно фор­мализованную характеристику способов передачи сигналов по каналу связи в процессах управления, тем не менее ее понимание как меры упорядоченности . системы, состояние которой выражается в особенностях формы и содержания сигнала, позволяет по-прежнему видеть в ней некое сообще­ние. Действительно, если человеческие знания *трвктовать

30

I как определенную форму отражения того порядка, который (видает качественное отличие изучаемого объекта от других | элементов мира, то получение новых сведений об этом объекте (или уточнение уже имеющихся) повышает степень органи-Шованности наших знаний в соответствии с мерой упорядо­ченности самого объекта.

В этом случае информация, содержащаяся в полученном сообщении (определяющая меру организации знаний), и информация как мера порядка соответствующего предмета или явления оказываются связанными друг с другом как образ и прообраз. Тогда обыденно бытовой смысл слова «информация», используемый в контекстах типа: «я получил важную информацию», «хорошо информированный источник сообщает» и т. д., не так уж существенно оторван от формально-теоретического понимания информации как меры порядка или меры снятой неопределенности.

Следует подчеркнуть, однако, что информационное отра­жение не воздействует прямо и непосредственно на само поведение, а лишь стимулирует возникновение новой мыс­лительной последовательности (образной или понятийной) шагов деятельностной схемы. Сама же эта схема может Остаться предметно не реализованной, если, например, обна­руживается ее неэкономичность, неэффективность в сущест­вующих условиях. Тогда деятельность переносится в интел­лектуальную сферу до тех пор, пока не будет создан образ наиболее оптимального для практической реализации варианта.

В этом случае характер и интенсивность отражения существенно определяются особенностями отражающей сис­темы, поскольку хотя воспринимающий индивид изменяет организацию своих знаний под воздействием извне, но само изменение встречает «сопротивление» со стороны уже сло­жившихся представлений, и потому результат носит суммар­ный, комплексный характер. Данное обстоятельство делает понятным, почему не очень сильное воздействие может иногда вызывать эффект кардинального изменения всей системы Человеческого поведения.

Усиливающий эффект обусловлен, кроме того, и тем, что не все воздействия окружающей среды и не все реакции на

31
них входят в поле сознания индивида. Огромное число следов, порожденных взаимодействием познающего субъекта с изу­чаемыми им объектами, остается неосознанным, составляя массив так называемого «неявного», «скрытого» знания. Слой таких знаний не участвует в процессах интеллектуальной переработки представлений о мире и соответствующих дея-тельностных схем прямо и непосредственно, однако он является основой разнообразных мыслительных актов, в том числе существенно определяет проявление интуитивных шагов, без которых никакие творческие процессы (в том числе и в сфере познания) просто невозможны.

Информационный тип отражения связан с выделением из общего комплекса воздействующих факторов таких составля­ющих, которые могут обеспечивать повышение степени организации знаний о фрагментах объективной реальности, включенных в познавательный контекст человеческой дея­тельности. Ведь исследователь фиксирует в результатах пред­принятого им поиска не любые характеристики изучаемых предметов и явлений, а только те, которые имеют для него «сигнальное» значение, т. е. оказываются важными с точки зрения его целей и интересов. При этом он постоянно стремится повышать точность своих представлений о связях между различными объектами реальности и связях между своими воздействиями на эти объекты и получаемыми результатами.

Оценка существенности и важности свойств и сторон природного мира фундаментального обусловлена социальными потребностями и интересами, но в реальной исследовательской практике она осуществляется конкретными индивидами, выражающими в своих ориентациях осознание ими неких групповых установок, в которых проявляется ррциальная потребность общества в целом. Выделяемые характеристики входят в структуру нормативно-ценностных систем, регули­рующих как поведенческую стратегию отдельных социальных 1 слоев и индивидов, так и всего данного сообщества в самых] различных сферах его деятельности.

Ценностные ориентации в познании наиболее явно выра-1 жены как раз через информационный тип отражения и] позволяют отчетливо увидеть связь между двумя указанными!

32

аспектами исследовательской практики. Действительно, по­вышение соответствия между образом, конструируемым уче­ным, и внешними реалиями, играющими роль прообраза, способствует не только повышению адекватности следов, возникающих в человеческом сознании при воздействии среды, но и обеспечивает оптимизацию использования про­изводимых знаний в предметно-практической деятельности людей. Поэтому информационное отражение оказывается определенным синтезом отражения и конструирования.

Еще наглядней такая связь проявляется в другом типе отражения, получившем название «опережающего». Данное название носит отчетливо метафорический характер, что существенно затрудняет понимание его сущности. Ведь взаимодействовать (а значит, и отражать) человек может лишь с тем, что уже существует и реально воздействует на воспринимающие рецепторы людей. С этой точки зрения будущее не может быть отражаемым, поскольку имеет только потенциальный характер.

Однако сегодня достаточно ясно, что отражение, опреде­ляющее чувственно-интеллектуальную деятельность людей, не аналог простой фиксации и накопления следов воздейст­вия. Человек не зеркало. Он активно преобразует поступаю­щие в его нервные каналы сигналы и конструирует такие системы образов действительности, которые включают в число своих характеристик нечто, отсутствующее в самой реальнос­ти, но обусловленное природой и устройством воспринимаю­щего эти сигналы сознания.

Понимание данного факта предполагает выделение форм отражения, соответствующих различным уровням познава­тельной деятельности, поскольку «опережающее отражение» представляет собой элемент рационального уровня, хотя и базируется на тех данных, которые составляют содержание чувственно-эмпирического познания. Опережающее отраже­ние ориентировано на создание некоторых моделей возмож­ного будущего, сконструированных из деталей, полученных в результате уже осуществленных актов познания. Тем самым задается образ желаемой цели, какой она могла бы быть при успешном разворачивании деятельностной программы.

33

Создание моделей возможного будущего — ааигд» годна из важнейших функций науки. Но в наше время· она офяобретает особое значение, поскольку масштаб человеческого воадейст-вия на окружающий мир достиг такого уровня, когда любое усилие может вызвать непредсказуемый, а часто и нежела­тельный результат, а то и поставить под. угроау , само существование человечества. Поэтому 4опережающее отраже­ние», лежащее в основе прогностической функции науки, приобретает все большее значение в современной исследова­тельской практике. Разумеется, при этом речь идет не о каком-то мистическом проникновении в скрытые тайны времени, а о необходимости осмысливать информацию, получаемую сегодня.

Создаваемые людьми системы знаний явно или неявно предназначены для их практического применения, а значит, ориентированы на порождаемые ими следствия, т. е. события, которые только произойдут через некоторый интервал вре­мени после осуществленного действия. Следовательно, в каждый конкретный момент нашего взаимодействия с окру­жающим миром мы заинтересованы в оценке будущих результатов, чтобы устранить такие формы собственной активности, которые способны вызвать опасные последствия. Прогностические модели играют, таким образом, роль фильт­ра, блокирующего проявление шагов деятельностной схемы, обнаруживающих при рационально-теоретическом анализе свою неэффективность или неплодотворность.

Сам подобный анализ становится возможным именно потому, что люди отражают не отдельные стороны и свойства объектов, с которыми вступают во взаимодействие, но, скорее, объективные тенденции, проявляющиеся в этих актах взаи­модействия. Накапливая и обобщая отдельные разрозненные данные о проявлении особенностей предметов реального мира, мы создЬем идеальные образы действительности, в том числе и действительности потенциальной, строим так называемые «возможные миры», в которых проявляется и наше представ­ление о том, какой сиюминутная реальность должна стать.

При 'этом все прогнозы описывают возможное изменение мира не «самого по себе», а с учетом человеческого

34
воздействия на него. Будущее обязательно включает в свою структуру и особенности понимания людьми их способности действовать, преобразуя фрагменты объективной реальности в направлении, обусловленном интересами и потребностями самих людей. В этом смысле особенности «опережающего отражения» связаны с тем, что оно фиксирует не только актуальные формы проявления закономерностей природной среды, но и является саморефлексией, самоотражением человеком своих свойств и особенностей.

Комплексный характер «опережающего отражения», со­вмещающего в своей структуре элементы различной природы, делает эту форму неким промежуточным звеном как между эмпирическим и теоретическим уровнями познания (и соот­ветствующими им формами отражения), так и между «отражательным» и «конструирующим» аспектами познава­тельных процессов.

Понимание познания как своеобразного способа создания новой действительности предполагает выделение двух различ­ных, хотя и связанных друг с другом сторон: конструирование моделей будущего, определяющих поведенческую стратегию людей, и .конструирование деятельностных схем, реализую­щих эту стратегию. Но и само построение знаний о некоторой данной реальности, как уже отмечалось, включает в себя не только описание свойств и сторон, фиксируемых в реальном взаимодействии с природной средой, но и своеобразное приписывание ее объектам характеристик, необходимость которых диктуется соответствующими теориями. Так, суще­ствующая система знаний становится средством организации вновь возникающих ее фрагментов, влияя на их отбор и оценку существенности.

Все это позволяет говорить о том, что познавательные процессы имеют в качестве своего результата не только .дриращение знаний, простой рост их массива, но изменение способов организации, производимой информации, включая и взаимную адаптацию старого и нового знания. Следовательно, помимо взаимоупорядочения эмпирического и теоретического уровней познавательной деятельности, исследовательский поиск предполагает и совмещение, состыковку фрагментов

35

Создание моделей возможного будущего —·; ММД*; една из важнейших функций науки. Но в наше время ояввриобретает особое значение, поскольку масштаб человеческого «оедейст-вия на окружающий мир достиг такого уровня, НОГДО любое усилие может вызвать непредсказуемый, а часто- · нежела­тельный результат, а то и поставить под. угреву ,само существование человечества. Поэтому «опережающее отраже­ние» , лежащее в основе прогностической функций науки, приобретает все большее значение в современной исследова­тельской практике. Разумеется, при этом речь идет не о каком-то мистическом проникновении в скрытые тайны времени, а о необходимости осмысливать информацию, получаемую сегодня.

Создаваемые людьми системы знаний явно или 'неявно предназначены для их практического применения, а значит, ориентированы на порождаемые ими следствия, т. е. события, которые только произойдут через некоторый интервал вре­мени после осуществленного действия. Следовательно, в каждый конкретный момент нашего взаимодействия с окру­жающим миром мы заинтересованы в оценке будущих результатов, чтобы устранить такие формы собственной активности, которые способны вызвать опасные последствия. Прогностические модели играют, таким образом, роль фильт­ра, блокирующего проявление шагов деятельностной схемы, обнаруживающих при рационально-теоретическом анализе свою неэффективность или неплодотворность.

Сам подобный анализ становится возможным именно потому, что люди отражают не отдельные стороны и свойства объектов, с которыми вступают во взаимодействие, но, скорее, объективные тенденции, проявляющиеся в этих актах взаи­модействия. Накапливая и обобщая отдельные разрозненные данные о проявлении особенностей предметов реального мира, мы создаем идеальные образы действительности, в том числе и действительности потенциальной, строим так называемые «возможные миры», в которых проявляется и наше представ­ление о том, какой сиюминутная реальность должна стать.

При 'этом все прогнозы описывают возможное изменение мира не «самого по себе», а с учетом человеческого

34

воздействия на него. Будущее обязательно включает в свою структуру и особенности понимания людьми их способности действовать, преобразуя фрагменты объективной реальности в направлении, обусловленном интересами и потребностями самих людей. В этом смысле особенности «опережающего отражения» связаны с тем, что оно фиксирует не только актуальные формы проявления закономерностей природной среды, но и является саморефлексией, самоотражением человеком своих свойств и особенностей.

Комплексный характер «опережающего отражения», со­вмещающего в своей структуре элементы различной природы, делает эту форму неким промежуточным звеном как между эмпирическим и теоретическим уровнями познания (и соот­ветствующими им формами отражения), так и между «отражательным» и «конструирующим» аспектами познава­тельных процессов.

Понимание познания как своеобразного способа создания новой действительности предполагает выделение двух различ­ных, хотя и связанных друг с другом сторон:конструирование моделей будущего, определяющих поведенческую стратегию людей, и .конструирование деятельностных схем, реализую­щих эту стратегию. Но и само построение знаний о некоторой данной реальности, как уже отмечалось, включает в себя не только описание свойств и сторон, фиксируемых в реальном взаимодействии с природной средой, но и своеобразное приписывание ее объектам характеристик, необходимость которых диктуется соответствующими теориями. Так, суще­ствующая система знаний становится средством организации вновь возникающих ее фрагментов, влияя на их отбор и оценку существенности.

Все это позволяет говорить о том, что познавательные процессы имеют в качестве своего результата не только ^риращение знаний, простой рост их массива, но изменение способов организации, производимой информации, включая и взаимную адаптацию старого и нового знания. Следовательно, помимо взаимоупорядочения эмпирического и теоретического уровней познавательной деятельности, исследовательский поиск предполагает и совмещение, состыковку фрагментов

35

знания разной природы и происхождения. Это во многом обусловливает использование в научной практике различных мыслительных и языковых приемов и средств, квалифици­руемых как «научные метафоры».

Необходимость подобных средств, кроме прочего, обуслов­лена и тем, что в структуру научных теорий, в качестве ее существенных и неустранимых элементов, входят и резуль­таты «опережающего отражения», т. е. фрагменты, порож­денные прогностическим моделированием. Мыслительные и языковые метафоры обеспечивают возможность конструиро­вать целостные системы знаний из качественно разнородных средств, погружая их в некую общую систему языка.

В этом смысле метафоры играют роль объединяющего начала и потому оказываются регулятивом, задающим ин­терпретацию и понимание как отдельных утверждений теории, так и всей ее системы в целом. Естественно, что в данном случае речь идет не о прямом логическом следовании одних утверждений из других, а о своеобразной «когерент­ности» уже используемых языковых средств и тех, которые только вводятся в систему знаний. Каждое слово или выражение нагружено определенными ассоциативными свя­зями и потому, попадая в сферу действия определенного комплекса знаний, они могут изменять свои связи в соответствии с контекстом данного комплекса. Те понятия и выражения, для которых подобная адаптация оказывается затруднительной, обычно элиминируются из научного упот­ребления.

Постепенно метафорический контекст становится привыч­ным и начинает восприниматься как достаточно стандартный. Тем не менее неявное (чаще всего неосознаваемое исследова­телем) воздействие исходного метафорического смысла может сохраняться достаточно долго, задавая глубинные регулятивы и нормы исследовательского поиска. Именно поэтому ученые вынуждены использовать при описании реально существую­щих объектов гипотетические характеристики, обусловленные теоретическим контекстом, что и вносит в акты познания конструктивный оттенок.

36

Повышение уровня теоретичности знаний усиливает этот оттенок, делая его ведущим в дисциплинах, достигающих стадии «зрелости», что обычно связывается со степенвю саморефлексивности данной дисциплины. Впрочем, это отно­сится и к науке в целом. Современные формы исследователь· окой деятельности характеризуются к тому же и тем, что все большую часть своих усилий обращают на самооргани­зацию, порождая соответствующие слои «метазнания». И постоянный рост значимости этих слоев свидетельствует о том, что возрастает интерес к совершенствованию способов, с помощью которых реализуется другая сторона конструк­тивного аспекта познания — разработка деятельностных схем, позволяющих включать производимое знание в струк­туру общественной практики.

В этом случае выдвигаемые нормы и правила определяют не то, как организовать систему описания интересующей нас предметной области, а то, как реализовать программу действий, содержащуюся в имеющемся знании, как превра­тить последовательность описания свойств и сторон соответ­ствующего фрагмента реальности в последовательность опе­раций, направленных на порождение новой реальности. При этом понятия, с помощью которых строилась теоретическая модель описываемого явления, замещаются командами, по­рождающими конкретные деятельностные акты.

Последнее становится возможным в силу того, что и само описание представляет собой по своей сути комплекс операций с абстрактными заместителями реальных свойств и сторон объекта. Чем большей зрелости достигает отдельная дисцип­лина или наука в целом, тем отдаленней и опосредованней связи между свойствами некоторого предмета и им самим. Так называемые «идеальные объекты» являются объедине­нием не столько реально присущих им свойств, сколько выражают человеческие представления о возможных законо­мерностях взаимодействия с ними.

Поэтому идеальные объекты организованы гораздо эффек­тивней, чем их реальные прообразы, и современное познание неявно ориентирует исследователей на оценку выявляемых характеристик природного мира как недостаточно совершен-

37

ных способов упорядочения действительности, предполагаю­щих их оптимизацию в соответствии с канонами теории. Отождествление создаваемых наукой моделей с непосредст­венной действительностью приводит к технологизации позна­ния, к абсолютизации роли инструментов и орудий, исполь­зуемых учеными в процессах воздействия на природную среду. Но тогда эта среда начинает пониматься как объект, на который направлена человеческая активность и само существование которого полностью определяется этой актив­ностью.

В этом случае важнейшей задачей научного познания становится создание более совершенных орудий, технических средств, через которые люди могут исправлять недостатки природной среды. Возникновение особого вида познавательной деятельности — целого комплекса «технических наук» — свидетельствует не только о растущей активности общества в его отношениях с окружающим миром, но и о смене фундаментальных установок, определяющих характер позна­вательного поиска. Сегодня отчетливо различимы тенденции превращения науки в разновидность технологического зна­ния, непосредственно направленного на переконструирование мира. Подобный подход заставляет исследователя даже на природные феномены смотреть с точки зрения их «сделан­ности», «сконструированное™».

Техническое производство превращается в образец, эталон, на который должна ориентироваться любая форма исследо­вательской деятельности. А поскольку современное машинное производство тяготеет к серийности своих результатов, постольку и в науке все сильней проявляется сходная ориентированность. Современный исследователь (неявно для себя) даже уникальное событие или явление склонен рас­сматривать как элемент некоторого ряда и строит свой поиск с целью его обнаружения и упорядочения.

Поскольку человеческая деятельность вообще порождает результаты, которые вне ее контекста возникнуть не могут, постольку и научное познание все больше нацелено на решение чисто технологических задач, причем именно тре­бования технической реализуемости становятся сегодня тем

38



«фильтром», который регулирует отбор и результаты собст-ценно научных исследований. Но это приводит к весьма существенным деформациям внутренней «логики» науки. В сферу ее деятельности попадают лишь такие задачи, решение которых заведомо гарантировано и обладает конкретной практической значимостью. Все это резко ограничивает спектр «возможных миров», на создание которого и должна быть нацелена наука в качестве особой культурной деятельности.

В отличие от познавательных установок и традиций прошлого, сегодня «понять нечто» означает умение построить «го модель, а не просто составить полный список соответст-иующих свойств и особенностей изучаемого объекта. Это означает, что знание правил «соединения» уже известных деталей в работающую систему часто оказывается более ножным, чем выявление пока неизвестных еще характеристик |>еальности. В этом случае неожиданное обнаружение таких характеристик может вызвать существенную деформацию стандартных деятельностных схем и привести к отказу от используемой технологии.

Одна из важнейших задач научного познания, как уже отмечалось, состоит как раз в создании средств, с помощью которых можно было бы заранее предвидеть возможность подобных ситуаций и обеспечить наиболее оптимальный «ыход из них. Если раньше исследовательский поиск во многом представлял собой попытку найти ответ на стихийно иозникающие вопросы относительно устройства и функцио­нирования мира «самого по себе», то сегодня необходима специальная методологическая деятельность, связанная с выявлением возможных в будущем вопросов, определением иакономерностей, регулирующих их последовательность.

Следовательно, производимое человечеством знание должно (интерпретироваться не только как программа будущих (действий с объективным миром, не только как описание (идеального его устройства, но и как саморазвивающаяся ]оистема. Осмысление правил такой самоорганизации должно эиособствовать повышению уровня упорядоченности как имеющихся на какой-то данный момент сведений, так и тех, аторые могут возникнуть в будущем.

39

Конечно, преувеличивать автономность программ, порож­дающих наши знания о мире, не следует. Их появление и организация являются результатами человеческой деятель­ности, и потому попперовская трактовка ι «повнания без познающего субъекта» как побочного феномена адаптации людей к условиям среды является слишком· сильным огруб­лением реального положения дел. Но и игнорировать наличие определенной автономности познания тоже неэвристично.

Сама же подобная автономность обусловлена сложным взаимодействием отражательной и конструктивной функций познавательной деятельности. Фиксируя воздействия окру­жающей действительности на нас, мы накапливаем и преоб­разуем возникающие следы отражения, делая их, в свою очередь, основой последующих обратных воздействий на эту действительность, что порождает новые ее ответные реакции, вызывающие появление новых следов, и т. д. Этот цикл в различных вариациях осуществляется до тех пор, пока продолжается существование человечества, и составляет важ­ную долю общечеловеческой деятельности.

Знания не просто хранятся в нашей памяти, но постоянно и активно воспроизводятся во множестве практических ситуаций, и чем шире спектр таких ситуаций, тем более полно обнаруживаются возможности дальнейших изменений как окружающей среды, так и нашего с ней взаимодействия. Такие возможности скрыты в уже имеющемся знании. Мы всегда знаем больше, чем осознаем, и весь ход научного познания обусловливает углубление понимания содержания ; создаваемых наукой теорий и других форм знания.

Поскольку один из видов понимания реализуется через I содержательную интерпретацию утверждений теории, а по-1 добная интерпретация представляет собой введение соответ-1 ствующих образов действительности в систему языков, 1 используемых научным сообществом, постольку языковые! структуры являются одним из важнейших средств констру-1 ирования новой действительности (во всяком случае, eel предполагаемых вариантов, т. е. «возможных миров»). Зада-1 ваемые теорией идеальные объекты часто существуют лишь| в качестве определенных языковых сущностей, а потому

40

можно приписывать всевозможные воображаемые свойства. С помощью формирования метафорических контекстов иссле­дователи получают, как уже отмечалось, возможность вре­менно, условно объединять фрагменты знаний, представляю­щих собой выражение существенно различных, иногда даже взаимонесовместимых характеристик. Все это расширяет систему используемых человеком представлений о мире, хотя одновременно и увеличивает их гипотетичность.

Теоретические конструкты (т. е. всевозможные идеальные сущности, как отражающие некоторые реальные черты природных объектов, так и возникшие в результате припи­сывания миру заведомо нефиксируемых эмпирическими средствами свойств) представляют собой своеобразные модели потенциально возможной действительности. Если традицион­ное моделирование связано с замещением в познавательных актах природных объектов их искусственно созданными аналогами (включая и математические модели), то прогнос­тические модели ничего не замещают и выступают в качестве единственно возможного предмета, с которым оперирует исследователь.

В этом случае последовательное изменение каких-то параметров подобной модели, фиксирование возникших мо­дификаций и их содержательная интерпретация могут давать качественно новую информацию об окружающей реальности, вне непосредственно эмпирического с ней взаимодействия. Следовательно, реализация конструирующей функции позна­ния обусловливает порождение еще одного специфического вида отражения — модельного.

Производя различные преобразования создаваемых теоре­тическим сознанием моделей, мы фиксируем возникающие результаты, т. е. накапливаем следы воздействия на нас объектов, созданных нашим же воображением. Поэтому данный тип отражения служит средством расширения чело­веческих знаний, но не о самой объективной реальности, а о специфике интеллектуальной деятельности, выполняя ту функцию, которую когда-то Дж. Локк связывал с так называемым «внутренним опытом» людей. Модельное отра-

41

жёние с этой точки зрения оказывается, скорее, способом осмысления конструктивной способности сознания.

Тем не менее в рамках научного исследования (и особенно с выделением слоя научно-технического познания) постоянно предпринимаются попытки предметно реализовать порождае­мые воображением идеальные модели, придать им вещест­венно-конкретный характер, либо выявить в самой объектив­ной среде те свойства, которые теория заставляет нас приписывать какому-то «возможному миру*. Хорошо извест­но, какие усилия были связаны с попытками обнаружить (или создать) введенные в науки виртуальные объекты типа монополя или знаменитых кварков. Неоднократные сообще­ния о том, что удалось выделить последние в свободном состоянии оказывались впоследствии недостоверными.

Усилия такого рода выражают неосознаваемое до конца учеными стремление добиться полного совпадения образа и возможного прообраза, превратить аналогию в надежную форму логического вывода. Ведь любое заключение, получен­ное с помощью аналогии, имеет лишь гипотетический, вероятностный характер, что не может устраивать исследо­вателей, стремящихся построить систему гарантированно истинного знания. Поэтому используемые в актах познава­тельной деятельности модели достаточно часто вызывают потребность в постоянном их усовершенствовании с целью от чисто функционального подобия перейти к структурному j и, может быть, даже субстратному.

Ярким примером может служить активно обсуждавшаяся i в недавнем прошлом проблема создания кибернетической! системы, равномощной по сложности человеческому мозгу. [ Попытки ее решения привели наконец к осознанию того! факта, что, решив эту проблему, мы «не только не получим! приращения новой информации, а, наоборот, окажемся перед| новым- объектом, относительно устройства которого сведение явно недостаточно. Тогда как задача модели как раз и состоит в том, чтобы с помощью отказа от полноты детальног описания фрагментов интересующей нас предметной область сконструировать ее упрощенные, схематизированные образы,) позволяющие лучше представить и понять существенные

42
псономерности ее функционирования и возможности исполь-1вования. Человека все-таки в большей степени интересует ^успешность его действий, для чего он и стремится познать | особенности предметов, с которыми эти действия связаны.

Осознание данного обстоятельства является одним из существеннейших результатов философии XX в. Намеченный Когда-то Декартом путь, ориентированный на изучение внутреннего мира людей, в современных философских поис­ках занимает, как известно, одно из главных мест. И важным направлением в этих поисках является изучение операцио­нальных приемов, которые использует человеческое сознание. Именно здесь связь функции отражения и функции констру­ирования проявляется особенно наглядно.

Как было отмечено выше, формы отражения, связанные с познанием, неизбежно оказываются и формами проявления конструирующей способности сознания, поскольку знание о свойствах и сторонах познаваемой реальности во многом определяется тем, как мы организуем взаимодействие с ней. С другой стороны, создание деятельностной схемы, в которой проявляется во вне человеческая активность, обусловлено теми знаниями, представлениями и образами, которые уже содержатся в нашем сознании, будучи следами предшеству­ющих воздействий природного мира на наши органы чувств.

Цциный комплекс отражательно-конструктивной деятель­ности людей оказывается средством преобразования не только внешней среды, но и самого взаимодействующего с ней человека. Приобретаемый опыт (включающий и знание о существенных свойствах изучаемой реальности, и навыки предметно-практической деятельности с ней) определяет различия между способами восприятия воздействий мира представителями разных эпох или носителями разных куль­турных традиций. Например, черты действительности, рас­цениваемые с точки зрения одного какого-то сообщества как существенно важные, могут вовсе не восприниматься другим сообществом.

Это вызвано тем, что рассматриваемые стороны и функции познания обусловлены контекстом всей системы социокуль­турного поведения людей и приобретают осмысленный ха-

43

рактер только в рамках такого контекста. У ям шакоп ленные и ставшие знанием следы предыдущих воздОЙОТВНи среды на познающего человека определяют отбор и оргошввцию новых

данных, оценку их важности, способ адаптации it существу­ющему комплексу представлений о мире в т: д. В свою очередь, весь этот комплекс играет роль «канала», по которому идет конструирующая деятельность исследователей.

Но периодически возникает возможность выбора одного из вариантов дальнейшего хода познавательной деятельности, и осуществление этого выбора может привести к кардиналь­ному изменению не только направленности научного поиска, но (что еще важнее) и к переоценке всех предшествующих его шагов. Тогда возникает другой «канал», определяющий форму взаимосвязи отражающей и конструирующей сторон познавательного процесса.

Например, отмеченная выше технологизация современной науки может быть проявлением растущей ответственности людей за осуществляемое преобразование природного мира и стремлением организовать действия подобного рода макси­мально рациональным образом. В этом случае можно говорить о том, что весь ход познавательной деятельности подготовил переход познания от его «отражательного*· аспекта к «кон­струирующему», доминирование которого является вполне закономерным и предсказуемым результатом.

Но можно увидеть в этом же явлении неожиданный возврат к чему-то вроде рецептурной организации знаний, характер­ной для стадии донаучного познания и его обыденно-повсе­дневных форм. Тогда не так-то просто ответить на вопрос: чем такой возврат вызван? Как взаимодействие этих сторон познания обусловило подобную трансформацию науки, и можно ли выявить какие-то закономерности, регулирующие переход от одной стадии познавательного поиска к другой, или в данном случае мы имеем дело с полностью случайным процессом?

Ответ на подобные вопросы требует предварительной оценки степени осознанности различных форм как функции отражения, так и конструирования на различных стадиях

44
познания. Но перед тем как перейти к этой теме, необходимо выделить в обобщенной форме сами такие стадии.

Прежде всего следует подчеркнуть, что не любые формы отражения, присущие человеку, прямо связаны с познанием. Простейшие физиологические реакции на воздействия среды чаще всего просто не охватываются сознанием_ги хотя входят в комплекс эмпирического основания, без которого познава­тельное отношение к миру не возникает, но являются, скорее, условиями, нежели элементами системы знаний. Поэтому первая форма, имеющая непосредственно познавательное значение, — это «информационное отражение», в рамках которого происходит осознание фиксируемых следов воздей­ствия, их оценка и упорядочение. На этой стадии констру­ирующая функция играет вспомогательную роль.

Следующая стадия — «опережающее отражение» — свя­зана с созданием образов «возможного будущего» и с фиксацией не отдельных конкретных воздействий среды, а с выделением основных тенденций и закономерностей ото­бражаемых процессов. Здесь аспект конструирования начи­нает усиливаться и приобретает столь же важное значение, сколько и отражение в собственном смысле этого слова.

Постепенное увеличение конструирующей функции позна­ния, ориентированной на создание четко выраженного пред­ставления о цели познания и способах ее достижения, порождает еще один специфический вид отражения — «модельное отражение», находящееся в существенной зави­симости от конструирующей функции, поскольку сами модели, выступающие в качестве отображаемого объекта, возникают в результате реализации творческой способности человеческого интеллекта. Этот вид отражения служит в большей степени средством экспликации особенностей мыс­лительной деятельности людей и потому предполагает спе­циальное внимание к соотношению интуитивно-неосознавае­мых и дискурсивно-вербализированных элементов интеллек­туальных процессов, что и составляет содержание следующего параграфа.

45