Анна Леопольдовна. Великая княжна Анна Леопольдовна (при рождении Елизавета Катарина Кристина принцесса МекленбургШверинская) жила с 7 (18 по новому стилю) декабря 1718 года по 8 (19) марта 1746 года
 Скачать 19.7 Kb.
|
|
Великая княжна Анна Леопольдовна (при рождении Елизавета Катарина Кристина принцесса Мекленбург-Шверинская) жила с 7 (18 по новому стилю) декабря 1718 года по 8 (19) марта 1746 года. Она была правительницей регентом Российской империи чуть больше года - с 9 ноября 1740 года по 25 ноября 1741г. После свержения Эрнста Иоганна БирОна на престол взошла Анна Леопольдовна – мать Ивана 4. Ивану 4 было всего 2 месяца, когда БирОна арестовали и отправили в ссылку, поэтому регентом стала его мать. В возрасте 4 лет она переехала с матерью в Россию. Дело в том, что ее отец Карл-Леопольд Мекленбург-Шверинский лишился своего крошечного княжества и разошелся с женой. Елизавета жила то в Москве, то в Петербурге, то в окрестностях столицы. В России её крестили и она стала известной нам Анной Леопольдовной. В 1731году после вступления на престол императрица Анна Иоановна, не имевшая детей, приблизила свою 13-летнюю племянницу к двору, окружив ее служителями и наставниками. Положение Анны Леопольдовны улучшилось, ведь её тетка твердо намеревалась сохранить династическую преемственность за линией Иоанна, а не Петра. От девушки требовалось произвести на свет наследника, поэтому ее выдали замуж – вопреки воле – за полезного в политическом смысле молодого человека, связанного родством с австрийским и прусским престолами. Этот Антон-Ульрих Брауншвейг-Беверн-Люнебургский был личностью довольно тусклой, но с главной своей миссией успешно справился. В августе 1740 года на свет появился наследник престола Иоанн Антонович, который в ноябре стал императором и самодержцем Иоанном VI. До его совершеннолетия, то есть до 1757 года, править должна была мать. Про юную регентшу все пишут, что она была мало образованна и плохо воспитана («дика»), не любила выходить из своих покоев, где сидела целыми днями нечесанная и неприбранная, хорошо себя чувствуя лишь с сердечной подругой лифляндской баронессой Юлией Менгден, которая при новом режиме неминуемо должна была стать важной персоной. Супруга английского посланника характеризует регентшу следующим образом: «Она очень серьезна, немногословна и никогда не смеется; мне это представляется весьма неестественным в такой молодой девушке, и я думаю, за ее серьезностью скорее кроется глупость, нежели рассудительность». Нечего и говорить, что в качестве правительницы Анна Леопольдовна ощущала себя крайне неуверенно и, вероятно, даже пребывала в панике. Ее пугал грозный фельдмаршал Христофор Миних, свергнувший Бирона. Но граф Генрих Иоганн Фридрих Остерман – политик и главное лицо в Российской внешней политике 1720-30-х, придумал хитрый план по избавлению от самодовольного Миниха. Сам он действовать побоялся, поэтому в марте 1741, когда подвернулся удачный момент - фельдмаршал захворал – ему доставили приказ от 6-месячного Ивана 4, который поручает уволить Миниха «за старостию и что в болезнях находится». Хитрый план сработал и Миних был лишен рычагов власти. Анну просто поставили перед фактом случившегося. Она, конечно, возмутилась, но сильно против не была, ведь она не вернула его. Первым человеком в правительстве стал Остерман, большое влияние приобрели близкие к правительнице люди, которые мало смыслили в государственных делах. Несмотря на краткосрочность правления Анны Леопольдовны, в этот период произошло несколько отрадных событий, из-за чего этот год прозвали «Новоаннинской оттепелью». В первый же день регентша уволила всех придворных шутов и навсегда упразднила этот постыдный обычай, что сильно повысило приличность и респектабельность русского двора. Была объявлена амнистия – более широкая, чем бироновская. Свободу получили тысячи каторжников. Появилась придворная должность рекетмейстера – чиновника, принимавшего жалобы от людей любого звания, а раз в неделю Анна Леопольдовна рассматривала прошения лично и помогала нуждающимся. Наконец вышло постановление об ускорении судопроизводства, для чего создавалась специальная комиссия. Это было большое и нужное нововведение, поскольку тяжбы тогда тянулись годами, а дела подолгу ждали рассмотрения. Анна Леопольдовна дала некую передышку народу и не была жесткой. Но её правлению очень не хватало политической расчетливости. Угрозу представляла династическая линия от Петра, которая законно могла претендовать на власть. Маленький Пётр (в будущем Пётр 3) был маленьким и не вызывал тревоги, но вот 32-летняя Елизавета Петровна заставляла Анну волноваться. Но эта враждебность была безосновательнй, ведь Елизавета мало думала о короне, вела легкомысленную и весёлую светскую жизнь. Единственную угрозу для неё представлял Миних, но он, будучи в отставке, очень ждал момента, когда к нему бросятся с просьбами возглавить правительство, ведь он такой незаменимый и великий. Во внешней политике следует отметить русско-шведскую войну 1741-1743 гг. Она была начата Швецией с целью реванша, вернуть земли, утраченные в ходе Северной войны. Вялое правительство Анны Леопольдовны поначалу растерялось, ведь шведская армия наступала и добивалась каких-то успехов. Здесь имела место политическая интрига между французским дипломатом Маркизом де ля Шетарди и Елизаветой Петровной, к которой он втерся в доверие (что было не трудно сделать). Он предложил Елизавете вступить от собственного имени в переписку с шведским командованием чтобы посодействовать заключению мира, а она послушалась. Но когда военная фортуна отвернулась от шведов, контакты Елизаветы стали выглядеть как государственная измена. Между Анной Леопольдовной и Елизаветой состоялся напряженный разговор, в котором правительница требовала, чтобы Елизавета оборвала все связи с маркизом. На следующий день всей гвардии было приказано выступать в поход. Елизавета была уверена – это было сделано для того, чтобы гвардия не смогла вступиться за свою любимицу. Выбор был таков: либо правительница Елизавета, либо она же, но монахиня. Тут Елизавета проявила решительность и начался государственный переворот. Следует сначала сказать, что Анна знала о готовящемся путче, но не думала, что Елизавета на это способна, поэтому посвящала время подготовке свадьбы своей подруги Юлии Менгден. Первыми арестовали Миниха, затем вице-канцлера Головкина, обер-гофмаршала Левенвольде и Остермана, который проявил твердость и попробовал напугать солдат, бранил Елизавету, но это не помогло. Победительница прошла прямо в опочивальню регентши и разбудила ее со словами: «Сестрица, пора вставать!». В манифесте Елизавета объявила, что занимает престол по единогласной всеподданнейшей просьбе духовных и светских лиц, «а особливо лейб-гвардии» ради пресечения «происшедших и впредь опасаемых беспокойств и непорядков» (хотя какой беспорядок может быть хуже государственного переворота в разгар тяжелой войны, непонятно). В качестве обоснования легитимности захвата власти царевна ссылалась на «близость крови к самодержавным нашим вседражайшим родителям, государю императору Петру Великому и государыне императрице Екатерине Алексеевне» – то есть подчеркивалось, что, в отличие от Анны Леопольдовны и Иоанна, у новой правительницы отец и мать были правящими монархами. Последние пять лет своей жизни бывшая правительница содержалась под стражей в Дюнамюнде и Раненбурге, а потом в Холмогорах, где родила ещё двух сыновей и вторую дочь. Умерла в заточении 8 (19) марта 1746 года, по официальной версии от «огневицы», то есть родильной горячки, после пятых родов. Её тело было перевезено в столицу и торжественно погребено в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры Вот какую характеристику дал ей один из самых вдумчивых и серьезных иностранных наблюдателей тех лет — полковник и адъютант фельдмаршала Миниха Христофор Манштейн: «Она была чрезвычайно капризна, вспыльчива, не любила труда, была нерешительна в мелочах, как и в самых важных делах; она очень походила характером на своего отца, герцога Карла Леопольда Мекленбургского, с тою только разницей, что она не была расположена к жестокости. В год своего регентства она правила с большою кротостью… Фаворитка ее пользовалась полным доверием и распоряжалась ее образом жизни по своему усмотрению. Министров своих и умных людей она вовсе не слушала; наконец, она не имела ни одного качества, необходимого для управления столь большой империей в смутное время. У нее был всегда грустный и унылый вид, что могло быть следствием тех огорчений, которые она испытала со стороны герцога Курляндского во время царствования императрицы Анны. Впрочем, она была очень хороша собою, прекрасно сложена и стройна; она свободно говорила на нескольких языках». Именно образ ленивой и влюбчивой до самозабвения растрепы стал традиционным для характеристики правительницы, тем более что проигравшие всегда виноваты. Не избежал его и маститый историк С. М. Соловьев. Освещая правление Анны Леопольдовны в своей фундаментальной «История России с древнейших времен», он подробно рассказал о внешней политике страны, широко привлек неизвестные ранее архивные документы, в том числе письма принцессы, и всё же сделал неутешительный вывод: «…не было существа менее способного находиться во главе государственного управления, как добрая Анна Леопольдовна. Сильно доставалось ей в молодости от матери, герцогини Екатерины Ивановны, за дикость; императрица Анна имела полное основание считать племянницу неспособною к правлению. Не одеваясь, не причесываясь, повязав голову платком, сидеть бы ей только целый день во внутренних покоях с неразлучною фавориткою, фрейлиною Менгден!» В «Курсе русской истории» В. О. Ключевского принцесса уже предстает «совсем дикой, сидевшей по целым дням в своих комнатах неодетой и непричесанной», а ее правление охарактеризовано как «убогое». Столь же категорична оценка еще одного крупнейшего отечественного историка С. Ф. Платонова: «…Анна Леопольдовна была совершенно неспособна не только к управлению, но и к деятельности вообще. Детски близорукая и неразвитая, она была избалована, любила роскошь и тесный кружок веселых людей, желала жить для себя и подальше от дел»5. |