проект. Понятие счастье в фольклора разных стра 3.0. Вверх по лестнице, ведущей вниз Роман Бел Кауфман Б. Кауфман Вверх по лестнице, ведущей вниз
 Скачать 51.18 Kb.
|
|
Америка: «Вверх по лестнице, ведущей вниз» Роман Бел Кауфман Б. Кауфман «Вверх по лестнице, ведущей вниз». В романе затрагивается тема счастья. Молодая учительница, Сильвия Баррет, впервые пришла работать в школу Кальвина Куллиджа. Ей достались классы, переполненные детьми, которые к тому же не испытывали особенной тяги к знаниям. Учительница хотела не просто преподавать, ей было важно добиться заинтересованности учеников её предметом, она пыталась найти подход к каждому. Именно этим она отличалась от остальных школьных учителей, которые считали страх лучшим способом воспитания. Сильвия доверяла ученикам, девушка придумала свою методику преподавания, организовала «ящик пожеланий», в который каждый мог написать ей записку. Она была готова общаться с детьми, помогать им. Сильвия была по-настоящему счастлива, когда звонок, означавший конец урока, прозвенел и вызвал недовольство детей, ведь ученики не хотели, чтобы занятие заканчивалось. Это было лучшей наградой для героини, именно тогда она поняла, что проделала столько работы не напрасно. « У сердца своя правда, а у ума- сомнения« «Любовьвысшее человеческое чувств. Оно требует взаимности» Россия: А. С. Пушкин «Капитанская дочка» А. С. Пушкин «Капитанская дочка». Темы борьбы за счастье касается А. С. Пушкин в повести «Капитанская дочка». Маша Миронова, главная героиня произведения, всю жизнь прожила в крепости. Она была тихой, робкой, скромной и трусливой девушкой. Пётр Гринёв приехал в Белогорскую крепость на службу, он получил наставление от отца: «Береги платье снову, а честь смолоду». Поэтому молодой человек всегда старался поступать честно. Маша и Пётр встретились и полюбили друг друга, но на пути к их совместному счастью стояло множество препятствий: дуэль Гринёва со Швабриным, захват крепости Пугачёвым, гибель родителей девушки, суд над Петром. Молодым людям удалось справиться со всеми трудностями, приготовленными для них судьбой, и приобрести новые качества. Маша Миронова стала решительной и смелой, Пётр смог сохранить честь и достоинство, остался верным Родине. Маша и Пётр обрели своё счастье, но им пришлось приложить большие усилия, чтобы его достичь. «Не должно действовать ни наступательно, ни оборонительно... двигайтесь подкупательно» Китай: »Волшебная кисть» Ма Лян Давным-давно жил на свете один мальчик, звали его Ма Лян. Родители мальчика рано умерли, и остался Ма Лян один-одинешенек. Сам добывал он себе на жизнь, собирая хворост и кося траву. Это был необыкновенно умный мальчик, с малых лет любил он рисовать, но был так беден, что не мог купить себе даже кисточку для рисования. Однажды Ма Лян очень устал: работал целый день не разгибая спины, и в свободное время он не отдыхал, а рисовал. Так вечером, когда он вернулся домой, прилег и сразу же заснул. Вдруг перед ним появился старец с длинной белой бородой. Он протянул Ма Ляну кисть и сказал: —Вот тебе волшебная кисть. Пользуйся ею с умом. Взял Ма Лян кисть. Была она тяжелая и излучала золотистый свет. Ма Лян от радости запрыгал и закричал: —Какая хорошая кисть! Спасибо Вам большое, дедушка!.. Но не успел он договорить, как старец с длинной белой бородой исчез. Нарисовал Ма Лян волшебной кистью птичку, птичка ожила, взмахнула крылышками, взлетела высоко в небо и запела свою песенку. Нарисовал Ма Лян волшебной кистью рыбку. И рыбка стала живой, пошевелила, пошевелила хвостиком, прыгнула в воду, стала там плавать и исполнять танец для Ма Ляна. Радости мальчика не было предела. С тех пор стал Ма Лян этой волшебной кистью рисовать для бедняков своей деревни: если у кого не было плуга, тому рисовал плуг; у кого не было мотыги, тому — мотыгу; кому нужна была керосиновая лампа, тому — керосиновую лампу; а у кого не было ведра, тому и ведро. Но, как говорится, и у стен есть уши, слухи о волшебной кисти Ма Ляна дошли до одного местного богатея. Приказал он своим слугам схватить Ма Ляна и при вести к нему домой. Этот богатей хотел, чтобы Ма Лян рисовал только для него. Ма Лян был хоть мал, но смел и тверд характером. Он давно раскусил этого подлого и злого богатея, поэтому, как ни запугивал его, как ни подлизывался этот богатей к нему, Ма Лян ни за что не соглашался рисовать для него. Тогда богатей рассердился и приказал запереть Ма Ляна в грязной конюшне и держать его там, не давая еды. Прошло три дня. Вечером поднялась метель, и всю землю покрыло толстым слоем снега. Богатей подумал: "Ма Лян, наверное, уже умер от голода, а если не от голода, то от холода". Решил он пойти посмотреть. Подходит он к конюшне и видит: красноватые лучи света пробиваются сквозь щели двери. А в воздухе вдруг услышал он какой-то необыкновенно приятный запах. Богатей подошел поближе и стал смотреть в щелочку. Перед его глазами открылась неожиданная картина: Ма Лян сидел у большой раскаленной печи. Он грелся у огня и ел горячую лепешку. Удивился вначале богатей, как в конюшне появилась печь да еще лепешка? А потом сам догадался — ведь это Ма Лян своей волшебной кистью нарисовал. Страшно разозлился богатей, приказал своим слугам отобрать у Ма Ляна волшебную кисть, а самого Ма Ляна убить. Убежал от богатея Ма Лян, но знал он, что в родной деревне ему нельзя больше оставаться, а не то пострадают из-за него люди. Поэтому решил он уехать далеко-далеко. На прощание помахал он своей родной деревне рукой и печально проговорил: — Прощайте, дорогие земляки! Однажды Ма Лян нарисовал безглазого журавля, но нечаянно уронил каплю туши на его голову. Журавль тут же открыл глаза, помахал крыльями и взлетел. Этот случай взбудоражил весь городок. Нашлись и такие люди, которые доложили об этом императору. Император приказал своим чиновникам доставить Ма Ляна в столицу. Ма Лян не хотел ехать в столицу, но чиновники ласками и угрозами вынудили его поехать к императору. Ма Лян много слышал о жестокости императора и всем сердцем ненавидел его и не хотел ему рисовать. Поэтому, когда император приказал Ма Ляну нарисовать дракона, Ма Лян нарисовал ему жабу. Император хотел, чтобы была нарисована жар-птица, Ма Лян нарисовал ему общипанного петуха. Жаба и петух были грязными, противными, они стали прыгать, скакать вокруг императора, изгадили все кругом, и вскоре во дворце стоял такой тяжелый смрад, что император разозлился. Он приказал охранникам отобрать у Ма Ляна его волшебную кисть, а самого художника бросить в тюрьму. Император взял отобранную у Ма Ляна волшебную кисть и решил сам рисовать. Сначала нарисовал он одну золотую гору. Но жаден был император, ему показалось, что этого мало. Он нарисовал еще одну гору, потом еще и еще. Он нарисовал много гор, но когда посмотрел на то, что нарисовал, то увидел, что это не золотые горы, а всего лишь груды обычных камней. Но жадность не давала покоя императору. Он думал, что, если гору из золота ему нарисовать не удалось, нарисует он тогда золотой слиток. Он нарисовал сначала маленький слиток, потом побольше, а затем нарисовал длинный-длинный слиток. Кончив рисовать, император посмотрел на свой рисунок и увидел, что слиток вдруг превратился в огромного длинного удава. Удав широко разинул пасть и бросился на императора, а тот с испугу упал в обморок. Хорошо, что в это время охранники бросились к нему на помощь и спасли его, а не то удав в один миг проглотил бы его. Понял император, что рисовать он не может, вот и пришлось ему выпустить Ма Ляна из тюрьмы, сделать вид, что пожалел его, дать ему немного денег, даже пообещать отдать ему свою дочь в жены, если только он согласится рисовать. Но у Ма Ляна было свое на уме, вот он и притворился, что поддался уговорам императора. Император очень обрадовался и приказал вернуть Ма Ляну его волшебную кисть. Он приказал Ма Ляну нарисовать море. Ма Лян поднял кисть и стал рисовать. Вскоре перед глазами императора раскинулось бескрайнее прозрачное море. Синее-синее море было спокойно и неподвижно, не было ни малейшего движения. Его сверкающая поверхность была похожа на огромное нефритовое зеркало. Император посмотрел на море и проговорил: — А почему в море нет рыбы? Ма Лян волшебной кистью нарисовал несколько пятен, сразу же в море появилось множество разноцветных рыб. Они резвились в воде, весело пошевеливая хвостами, а затем медленно уплыли в глубь моря. Император был очень доволен картиной. Но когда увидел, что рыбы постепенно уплывают все дальше и дальше, поспешно сказал Ма Ляну: — Нарисуй побыстрей корабль, я хочу поплыть на середину моря. Ма Лян нарисовал большое деревянное судно. Император, императрица, принц, принцесса и вельможи поднялись на судно. Ма Лян нарисовал кистью ветерок. На море появились небольшие волны. Судно стало плавно качаться на волнах, затем медленно поплыло. Император не хотел плыть медленно, он стоял на носу судна и кричал Ма Ляну: —Пусть ветер дует посильнее! Ма Лян провел кистью еще несколько штрихов. И море заволновалось. Белые паруса надулись от ветра. Судно стало быстро удаляться от берега. Ма Лян добавил еще несколько штрихов, ветер усилился. Поднялись большие волны. Судно стало сильно крениться. Император стал громко, во все горло кричать: — Больше ветра не надо! Хватит! Но Ма Лян не обращал на крики императора внимания и продолжал рисовать ветер. Море разъярилось. Огромные волны обрушились на судно. Император, промокший насквозь от набегавших волн, стоял, крепко обхватив мачту, и непрерывно кричал Ма Ляну, прося о помощи. Но Ма Лян сделал вид, будто не слышал. Он последними взмахами волшебной кисти дорисовал ветер. Над морем пронесся ураган. Большие черные тучи закрыли все небо. Кругом стало темно. Волны поднимались все выше и выше. Огромные валы один за другим со страшной силой обрушивались на судно. Судно не выдержало и опрокинулось, и волны вмиг разбили его в щепки. А император и все, кто находились на судне, пошли ко дну. После того как император утонул, повсюду в народе стали рассказывать историю "волшебной кисти Ма Ляна". Но никто не знает, куда, в какие края ушел сам Ма Лян. Одни говорят, что он вернулся в свои родные края и стал вместе с земляками возделывать поля. А другие говорят, что он и сейчас странствует повсюду и рисует беднякам. Человек по-настоящему счастлив, когда приносит радость добрым людям Счастье за деньги не купишь Япония: »Брат и сестра» Острова Танэгасима Жили в одной горной деревне сестра с братом, круглые сироты. Сестру звали Сэкихимэ. Ещё и двенадцати летней не было, а уж она всё хозяйство вела и за своим младшим братом присматривала. Встанет рано-рано утром, и воды наносит, и дом приберёт, и завтрак приготовит — всё вовремя. Проснётся младший брат Вакамацу, сестра и умоет его, и оденет, и сказкой потешит. А потом начнёт ткать полотно на продажу. Вот однажды шёл Вакамацу мимо школы. А в это время ученики во дворе играли. И Дзиро тоже там бегал. Одному ножку подставит, другому подзатыльник даст. Увидел он маленького Вакамацу и давай дразнить его и насмехаться: — Эй ты, Вакамацу! Тебе уже семь, а глупый совсем… В школу не ходишь… А ну, скажи, сколько будет: одна ворона да одна собака? Не знаешь? А какая дорога длиннее: из Киото в Осака или из Осака в Киото? Молчишь?.. Кыш-кыш, мальчик-глупыш! Стал он краснее алого мака, краснее стручка спелого перца и с плачем побежал домой. Вышла к нему сестра навстречу: — Что с тобой? Отчего ты плачешь? Кто тебя обидел? — Мальчишки дразнят, неучем меня зовут. Знаешь, как обидно… Улыбнулась Сэкихимэ, легонько похлопала брата по плечу: — Полно, полно, не плачь! Эту беду легко исправить. Завтра же ты пойдёшь в школу. Ложись-ка спать пораньше. Утром дала Сэкихимэ брату ящичек с чёрной тушью и красивую кисточку. Взяла она мальчика за руку и отвела в школу. Ласково встретил его учитель: — Вот хорошо, Вакамацу, что ты учиться захотел. От ног следы сотрутся, а от кисти остаются. — Ничего я ещё не знаю, не умею… — пожаловался мальчик. — Это не беда! Ведь и высокую башню начинают строить с самого низу. Камень за камнем кладут, и подымается она до самых облаков. Садись сюда, вот твоё место. Начал Вакамацу учиться. Мальчик он был понятливый, всё на лету схватывал. Скоро обогнал он в ученье всех других школьников. А сын богача, Дзиро, завистливый был. Пошёл он жаловаться своему отцу: — Неужели ты позволишь, чтобы этот малыш Вакамацу верх надо мной взял! Все меня засмеют. Ведь он не выше грибка в лесу. — Это он тебе назло так хорошо учится, — решил богач.— А ты вот как сделай… И научил сына, что тому говорить. — Эй, друзья! — сказал Дзиро школьникам. — Все мы учимся, учимся, надо и повеселиться. Давайте устроим завтра утром состязание вееров. Кто принесёт самый лучший веер, тому и быть среди нас первым, тот и молодец! Согласились мальчики. Пошёл Вакамацу домой грустный-грустный. В их бедном домике ни одного веера не было. Стала сестра утешать, его: — Не печалься, братец. Нынче же вечером я в город пойду, куплю тебе веер. Было уже далеко за полночь, когда пришла Сэкихимэ в город. Отыскала она лавку мастера вееров и постучала в дверь. Вышел к ней мастер вееров, глаза протирает. — Что тебе, девочка, надо? Зачем по ночам людей беспокоишь? Разве не могла ты до утра подождать? Тут рассказала Сэкихимэ, для чего ей веер нужен и почему она ночью из деревни пришла. Удивился мастер: — Видно, крепко ты любишь своего брата, коли не побоялась одна в темноте через горы идти. Хорошо, я дам тебе самый лучший веер своей работы и денег с тебя не возьму. Вот он, держи! С виду этот веер неказистый, но есть у него одно чудесное свойство. Научил мастер девочку, как с веером обращаться. Поблагодарила Сэкихимэ доброго мастера и, радостная, пустилась в обратный путь. Только утро занялось, а Сэкихимэ уже дома. Разбудила маленького брата, в школу собрала. А на прощанье строго-настрого ему приказала: — Вот тебе веер, Вакамацу, но смотри по дороге его не раскрывай. Раскроешь только в школе. Не терпится мальчику посмотреть, что за веер ему сестра дала. «Приоткрою-ка я веер чуть-чуть, самую малость, и взгляну»,— думает Вакамацу. Сдвинул он одну планку веера в сторону. Глядит, маленькая лошадка нарисована. Бока в яблоках, хвост по ветру развевается. Вдруг — что за чудо! Лошадка ожила. Как взмахнет она передними копытами, как брыкнёт задними да как заржёт: «И-го-го!» И вдруг замолкла, не шелохнётся. Испугался Вакамацу и поскорей захлопнул веер. Вот и школа. На дворе уже много учеников собралось. Каждый в руках раскрытый веер держит. Так и кажется, что на двор много пёстрых бабочек слетелось. У всех веера бумажные, а у Дзиро шёлковый, с золочёной рукояткой. На шелку цветы как живые нарисованы. Среди цветов красавицы гуляют в богатых нарядах. А ты, Вакамацу, что принёс? О, какой плохонький веер! Дешёвый! Верно, на нём и картинки нет. Медленно, медленно стал Вакамацу раскрывать свой веер. Сдвинул одну планку. Вот и лошадка в яблоках. — Э, не на что глядеть. Хромая кляча — вот неудача! — насмехается Дзиро. Раскрыл Вакамацу веер чуть-чуть пошире. Показалась вторая лошадка гнедой масти. Стоит, траву щиплет. Вдруг подняла лошадка голову, тряхнула гривой и как заржёт: «И-го-го!»Так громко она заржала, что на соседнем дворе лошадь отозвалась. Мальчики так рты и разинули. Ещё одну планку сдвинул Вакамацу. Новая картинка показалась. Ах, какой славный вороной конёк! Поднялся вороной конёк на дыбы и пошёл прыгать и скакать. Но вдруг услышал он ржание лошади на соседнем дворе. Остановился, уши наставил и сам в ответ как заржёт: «И-го-го!» А потом замолчал и замер. Смотрели мальчики, смотрели. Нет, не шелохнётся картинка! Одну за другой сдвигал планки Вакамацу, и каждый раз новое чудо! Восемь лошадок было на веере нарисовано, и все они ожили и заржали. Кроме самой первой. Опомнился Дзиро и говорит: — Вот невидаль, нашли, на что дивиться! Веер-то с изъяном. Одна лошадка, видно, дохлая. Так и не ожила. — Это я виноват, — опечалился Вакамацу. — Не велела мне сестра веер по дороге раскрывать. А я не послушался, чуть-чуть приоткрыл… Ожила лошадка, заржала, да не вовремя. — Нехорошо ты поступил, Вакамацу, не послушался сестры,— сказал учитель, — Но всё равно веер — самый лучший. Другие и в сравнение не идут. Услышал это Дзиро и с досады изломал свой веер на мелкие кусочки. — Что веера! — говорит он. — Пустое дело веера. А мы завтра устроим новое состязание, повеселее! Станем пускать кораблики. Посмотрим, у кого будет самый лучший кораблик. Уж наверно, у самого умного. А самый плохой будет у самого глупого. Пошёл Вакамацу домой понурив голову. — Ты Что такой невесёлый?— спрашивает Сэкихимэ. — Завтра все мои школьные товарищи будут пускать кораблики по реке. А у меня ни одного нет. Застыдят меня, засмеют. — Не печалься, Вакамацу. Эту беду легко поправить. Я опять пойду в город, куплю тебе кораблик. Долго бродила Сэкихимэ по городу, пока отыскала дом игрушек. Вышел на её стук мастер, сердитый, заспанный. — Тебе чего? Горит, что ли, где-нибудь? Будишь людей ночью, бессовестная! — закричал он на девочку. Попросила Сэкихимэ у него прощенья. А потом рассказала, зачем она так поздно к нему пришла. Перестал тогда мастер сердиться. — Вон ты какая смелая… Ну, уж так и быть! Не отпущу тебя с пустыми руками. Сделал я для княжеского сына чудесный кораблик. На, возьми! Подарил мастер девочке маленький кораблик. Был он вытесан из куска простого дерева, некрашеный. Вместо паруса лоскут серого холста. К утру вернулась Сэкихимэ домой, накормила брата и в школу снарядила. Возле школы текла река. Все мальчики на берегу собрались. У каждого в руках кораблик, один лучше другого. А Дзиро принёс самый красивый. Сделан он вроде большой джонки, какие по морю плавают. Нос резной, бока золотом расписаны, парус красный, шёлковый. Загляденье! Стали мальчики пускать кораблики по воде. Пора была весенняя. На полях вдоль берегов цвела жёлтая сурепка, и река от этого тоже казалась жёлтой. Поплыли пёстрые кораблики по золотой воде. Джонка с красным парусом плывет. — Эй, Вакамацу! — кричат школьники.— Где ты? Иди сюда, твоя очередь. Нечего делать. Вышел Вакамацу вперёд, в руках свой кораблик держит. — Ха-ха-ха, вот потеха! — смеётся Дзиро.— Не кораблик это, а простая щепка! Пустил Вакамацу свой кораблик по воде. Вдруг откуда ни возьмись появились на нём маленькие куколки, ростом не больше мизинца. Закричали они, как заправские гребцы: — Налегай на вёсла! Разом, дружно! Разом, дружно! Хлопочут куколки: кто вёслами гребёт, кто парус ставит. Полетел кораблик, как птица. Всех обогнал. Большая джонка далеко позади осталась. Куколки песню затянули: —Плыви, кораблик наш, плыви! Не бойся омута. Сначала по реке плыви, А после по морю. На море остров отыщи, Где солнце прячется И дремлет ночью на песке Жемчужной отмели. Бегут мальчики вдоль берега, глаз не сводят с чудесного кораблика. А он плывёт всё быстрее и быстрее. Так и уплыл в море! — Ты опять победил, Вакамацу,— улыбнулся учитель.— Лучше твоего кораблика, верно, на целом свете нет. Затрясся от злости Дзиро. Что теперь делать? Как быть? — Ну, мы ещё посмотрим, кто победит. Что за невидаль — кораблик! Давайте будем завтра воздушных змеев в небо запускать. У кого выше всех воздушный змей подымется, тому из нас и быть первым. Согласились мальчики. А Вакамацу опечалился. Нет у него воздушного змея. Пошёл он со слезами домой. Стала сестра утешать его: — Не горюй, Вакамацу. К завтрашнему утру будет у тебя воздушный змей, да какой хороший! Вот увидишь. Пришла Сэкихимэ в город, отыскала дом мастера воздушных змеев. Вышел на её стук мастер, зевая во весь рот. — Кто там стучится? Зачем в глухую полночь пришла? Ступай назад, приходи в полдень. Стала Сэкихимэ рассказывать, почему она так поздно пришла. Призадумался мастер. — Вон оно какое дело! Крепко же ты своего брата любишь! Слушай, есть у меня чудесный змей. Нет ему равного на всём свете. Ни за какие деньги не соглашался я продать его… А тебе подарю! — И отдал ей воздушного змея. Сделан был этот змей из белой бумаги. Хвост мочальный. Поблагодарила Сэкихимэ мастера и побежала домой. Рано утром подняла она брата с постели и говорит: — Вот тебе воздушный змей, Вакамацу. Иди, не бойся, будет он не хуже других. Собрались все мальчики на лугу. Каждый воздушного змея держит. А у Дзиро самый большой, на страшного дракона похож Увидел Дзиро, какого змея принёс Вакамацу, и давай над ним смеяться: — Вот так змей! Хуже, видно, на всем острове не нашёл. Послушай, Вакамацу, доброго совета: иди-ка домой да спрячься у своей сестры под передником. Тут вдруг подул свежий ветер. Стали мальчики воздушных змеев запускать. У, как затрещали змеи, как высоко они поднялись! Воздушный змей Дзиро всех выше летит, хвостом, как живой, шевелит. — Вакамацу, чего ж ты ждёшь? — кричат мальчики. — Запускай своего змея! Запустил Вакамацу змея и запел: —Змей,-воздушный,-лети! В-небо-высоко-лети! В-небе-звёзды,-перечти. Две-звезды,-три-звезды… Лети-дальше,-считай-больше, Доброго тебе пути! Высоко-высоко взлетел воздушный змей и вдруг обратился в настоящего дракона. Бьёт дракон длинным хвостом, чешуя золотом отливает, искры из ноздрей сыплются… Встретил он на пути бумажного дракона, которого Дзиро запустил, разинул пасть — да как проглотит! Мальчики от страха на землю попадали. А дракон вдруг рассыпался радугой. Выгнулась радуга семицветным мостом, от самой высокой горы до самой далёкой, и растаяла. Опомнились мальчики и зашумели: — Вакамацу победил! Вакамацу победил! Он у нас самый умный! И учитель тоже сказал: — Да, победил Вакамацу. Покраснел Дзиро от злости и досады и побежал к своему отцу жаловаться. — Что же это, — говорит, — ты на селе самый первый богач, а не мог мне помочь! Все лучшие мастера даром для Вакамацу стараются, а для нас не хотят. А ведь ты мне говорил, что деньги всего на свете сильнее… — Да,— насупил брови богач,— за деньги и черти в аду служат. Но сейчас, видно, пора на хитрость пуститься. Ты вот что завтра мальчикам скажи. — И научил своего сына, как всех обмануть. Наутро пришёл Дзиро в школу и говорит: — Эх вы, кого победителем признали! Ему сестра помогала. А я вызываю Вакамацу на другое состязание, настоящее. Тогда увидим, кто из нас самый смелый, самый сильный. Стоят возле нашей деревни две горы: Восточная и Западная. Равной они вышины, равной крутизны. На одной горе ведьмы живут, на другой — черти. Это уж верно, это мне моя бабушка сказывала. Нынче ночью побежим мы с Вакамацу наперегонки. Один пусть на Восточную гору подымется, другой — на Западную. У каждого зажжённый фонарь в руках. По этим фонарям и узнают, кто из нас выше залезет. Тот и смельчак, тот и победил! Ну как, Вакамацу, согласен? Что было делать Вакамацу? Не мог же он отказаться. — Согласен, — говорит. — А если согласен, то старшим ни слова. А скажешь — значит струсил. Вот поздним вечером собрались все мальчики из школы в условленном месте, на перекрёстке дорог. Одна тропинка вправо идёт, к Восточной горе, другая тропинка влево ведёт, к Западной горе. Поставили мальчики Дзиро и Вакамацу спиной друг к другу и дали каждому из них в руки зажжённый фонарь. Хлопнул один из мальчиков в ладоши. Побежали Вакамацу и Дзиро, каждый в свою сторону. Поставил Вакамацу фонарь на землю, привязал к нему бечёвку и полез на сосну. Влез на нижние ветки, а дальше не может. Свистит ветер на вершине, сосну качает. Подтянул к себе фонарь Вакамацу и в воздухе им помахал. И не знает он, что обманул его Дзиро. Не ушёл Дзиро далеко. За поворотом тропинки ждали его двое слуг… Один остался с Дзиро, чтобы ему не страшно было, а другой с фонарем на гору полез. Сидит Дзиро на камушке, в тёплый халат кутается. «Ловко я провёл этого глупыша,— смеётся Дзиро. — Сейчас он, верно, уже с рёвом назад бежит. Понабрался страху один на горе». Поднялся слуга на Восточную гору. На горе высокая сосна растёт. Ещё днём слуга так верёвку укрепил на самой верхушке сосны, чтобы можно было фонарь поднять и спустить. Привязал он фонарь к верёвке и потянул. А мальчики внизу радуются: — Наш Вакамацу поднялся на Западную гору. Не струсил наш Вакамацу! Наш Вакамацу победил! Вдруг на вершине Восточной горы тоже фонарь засверкал. Высоко-высоко поднялся фонарь, как птица взлетел. Чей фонарь выше? Как будто всё-таки фонарь Дзиро. Опечалились мальчики. А Вакамацу сидит на сосне, весь закоченел на ветру. Только было хотел он назад спуститься, как вдруг послышался шум крыльев. Словно большая птица прилетела и опустилась на ветку неподалёку от Вакамацу. Смотрит Вакамацу: не птица это, а тэнгу. Нос у него длинный, как рукоятка у меча. На крючковатых пальцах когти. Замер мальчик от страха. А тэнгу смотрит на фонарь и говорит: — Эй, человеческий детёныш! Откуда у тебя эта маленькая луна? Очень она мне нравится. Подари мне! А Вакамацу ни слова сказать не может. — Ну, если не хочешь подарить, давай меняться. Есть у меня диковинный веер. Если этим веером помахать на кого-нибудь, станет у того человека нос расти, расти, расти… А если сложишь веер и скажешь: «Нос, укоротись!», станет нос опять таким коротким, как раньше был. Ну что, согласен? Кивнул Вакамацу головой. Дал ему тэнгу веер, взял фонарь и полетел прочь. Видят мальчики внизу, вдруг поднялся фонарь Вакамацу высоко-высоко, до самых облаков, и полетел по небу! — Вот это чудо! — кричат мальчики. Тут пришёл Дзиро со своим фонарём. Закричал он, ногами затопал… Что за чудо! Летает фонарь Вакамацу по небу. Так высоко летает, что кажется не больше светляка. Опять Вакамацу победил! А Вакамацу просидел на дереве до самого рассвета. Еле-еле он с горы спустился, до того промёрз. Всю ночь Сэкихимэ не спала, тревожилась, куда брат делся. Увидела она брата, обрадовалась. Напоила его горячим питьем и в постель уложила. Всё рассказал Вакамацу сестре и отдал ей веер тэнгу. Утром говорит Дзиро мальчикам в школе: — А-а, что, не пришёл ваш герой? Верно, чуть живой от страха лежит. Пошли мальчики проведать Вакамацу. А сестра взяла цитру, положила её на пол. А над ней маленького краба на ниточке подвесила. Ходит краб по цитре, ножками струны перебирает. Звенят струны. Говорит Сэкихимэ мальчикам: — Слышите? Брат на своей любимой цитре играет. Не мешайте ему. — Ах, какая красивая песня! — удивляются мальчики.— Никогда мы такой не слышали. — Это «Танец краба», — улыбнулась Сэкихимэ. Пошли мальчики назад в школу и говорят Дзиро: — Зачем ты напраслину на Вакамацу возводишь? Он здоров и весел, на цитре играет. Не боится наш Вакамацу ничего на свете. Надоел ты нам. Не хотим мы тебя больше слушать. На другое утро повела его сестра в школу. И попался им по дороге злой богач со своим сыном Дзиро. И слуги с ними. Стал Дзиро говорить отцу: — Вон, идёт этот негодный мальчишка! Из-за него мне в школе житья не стало. Вели нашим слугам отколотить его хорошенько. — Проучите его! — приказывает богач слугам.— Пусть знает, как против моего сына идти. Заслонила собой Сэкихимэ маленького брата: — Не дам его в обиду! Не позволю и пальцем тронуть! Подбежали слуги, хотят её в сторону оттащить. Вынула тут Сэкихимэ веер из-за пояса и давай им махать на злого богача. Машет и на сынка его, и на драчливых слуг и приговаривает: —Нос, тянись, тянись, тянись. Вверх тянись, Не падай вниз. Обвивайся кольцами Два раза вокруг горы, Три раза вокруг луны. Тэнтэн-тон-тон. Тэнтэн-тон-тон. И вдруг начали носы вытягиваться и у богача, и у его сына, и у слуг. Стал у каждого нос длинным, словно угорь, словно ползучая лоза, словно корабельный канат. Обвиваются носы вокруг деревьев, ползут с ветки на ветку. А нос богача зацепился за конёк на крыше дома и ещё дальше вверх тянется… Завопил богач с перепугу. Ай-ай, неужели его нос и вправду до Луны доберётся? Дзиро со слугами в голос плачут. Слетелись тут со всех сторон вороны и давай каркать: — Кра-а, кра-а, краденый нос! Кра-а, кра-а, краденый нос! И начали нос богача клевать. — Ой-ой! — завопил богач.— Спасите, помогите! Никогда больше не буду Вакамацу обижать и сыну не позволю. Смилуйтесь, сжальтесь! Пожалела их всех добрая Сэкихимэ. Захлопнула она веер и говорит: — Нос, нос, укоротись! Нам не надо носа длинного, Стань короче воробьиного. Так и сделалось. Закаялись с тех пор богач и его сынок Дзиро обижать маленького Вакамацу. Брат и сестра Много с тех пор времени прошло. Вырос Вакамацу большим и умным. Долго у него в доме хранился веер тэнгу, а потом веер пошёл гулять по свету. А кто своим носом недоволен, пусть этот веер разыщет. Любящие родственники, готовы пойти на всё, что бы ты был в счастливом положении Германия: Народная поэзияВ Баварии поэзия народа совершенствовалась под влиянием просвещенного рыцарства. Немецкие национальные поэмы о Дитрихе Бернском, «Короле Ротере», Нибелунги», «Гудрун» переделывали включительно до XV века. Приключения фламандского пристера IV века Тила Ульхера писатель Де Куст связывал с Реформаций и Голландским восстанием, сделав его национальным героем. Из уст странствующих певцов жители Германии услышали повествования о герцоге Эрнсте, Соломоне, св. Брандане. Они додумывали сюжетные линии и превращали истории в героические и мифические саги. В XIV веке легенды печатали в сборниках. Оттуда немцы узнали о Тилле Евлёле. Пересказы многократно дополнялись деталями. Начиная с конца XIX столетия, легенды постоянно печатались в новых версиях. Сборники включали истории Крысолова, «Городских музыкантов» Бремена, мистические приключения Фауста, вступившего в сделку с дьяволом. Герои немецких сказокНемецкий фольклор нашел отражение во многих сказках. Там прослеживается тема о переселении душ в животных и растения. Не обошлось без злобного карлика Румпельштильцхена, русалок, эльф, гномов, кобольдов. У немцев в особом почете были: злые турсы и великаны, противостоящие добрым асам; духи природы; три богини судьбы: Урд, Верданди, Скульд; валькирии — воительницы из свиты бога Одина. Из сказок гномы быстро перекочевали на придомовые участки, облачившись в яркие гипсовые одежды. Домовые в немецком фольклореЗагадочные существа имеют отличия, обусловленные этноспецифическими свойствами. Они представлены в виде ирреальных помощников по дому. Человечки-призраки действуют сообща и олицетворяют артельную форму труда. Они присутствуют в сказах, связанных с людьми рабочих профессий: булочниками, мясниками, пекарями. Домовые отражают традиции средневековой Европы в период расцвета цехов ремесленников, воспитывают скромность и любовь к труду. Считалось, что они приносят удачу и исчезают, когда люди пытаются за ними следить. У Августа Копиша есть стих о том, как старуха рассыпала горох, чтобы выследить ночных помощников. Поскользнувшись, они обиделись и навсегда ушли из дома. В сказке братьев Гримм маленькие человечки вознаградили бедную работницу золотом и пригласили жить в горе, где обитали сами. Волшебные сущности не всегда добрые и за услуги забирают детей, как сказке Э. Т. А. Гофмана «Песочный человек» и «Хламушка» братьев Гримм. Волшебные сказкиПовествования с элементами волшебства начинаются с IX‑X веков с появлением в Германии странствующих актеров и фокусников. Сначала это были небылицы, загадки, веселые короткие рассказы (шванки) в прозе и стихах. В XVII-XVIII вв. после «Тысячи и одна ночь», сочинений Шарля Перро начался новый этап сочинительства. Творчество Франции оказало влияние на развитие немецких сказок. Действующими лицами становились крестьяне, солдаты, персонажи по типу русского Иванушки, принцессы, бедные сироты. Они боролись с великанами, злыми волшебниками, соревновались в силе и ловкости. К фольку относят рассказы братьев Гримм, написанные со слов сказительницы Доротеи Виехман. Она поведала 40 волшебных истории без повторяющихся сюжетов. Писатель Гауф из Штутгарта сочинял мистические, иногда страшные сказки, пронизанные духом Востока. Писатель ушел из жизни в 25 лет, но «Музей сказок Вильгельма Гауфа» в городке Байрсброн напоминает о творчестве великого мастера. О влиянии коллективного творчества на умы людей можно судить по архитектуре. Вильгельму I пришла идея возвести замок «Левенбург» по мотивам сказок. Он сам следил за строительством и вносил в проект поправки. Сегодня его называют «Львиным замком». Через него пролегает маршрут «Немецкая дорога сказок» для туристов. |